Мост

Глава 56 Болтовня

Джон шёл рядом с Врегом.

Он изо всех сил старался не схватить видящего за руку, понимая, что сейчас не время, хотя они наконец-то выбрались из этого проклятого места. В течение последнего часа или около того, в этой комнате ужасов под Башней, он чувствовал себя так, словно его нервы натёрли на тёрке для сыра.

Теперь он ощущал себя так, словно его накачали наркотиками.

Он знал, что это, вероятно, отчасти вызвано тем, что выветривался адреналин.

Он также знал, что дело не только в этом.

Густой белый свет навис над всей группой. Что-то в этом свете придавало кристальную чёткость мыслям Джона, остроту его глазам и свету, даже когда он окутывал его мягкими оперёнными крыльями. Он чувствовал себя более ясным, более спокойным, более самим собой, чем когда-либо себя помнил. Он также чувствовал себя эмоциональным, уязвимым и почти испуганным.

Он не вполне понимал, как все эти разные вещи могут сосуществовать, даже усиливать друг друга. Он не понимал, почему ему хочется плакать и смеяться одновременно. На самом деле он ничего не понимал, но почему-то и это было нормально.

Этот свет заставлял их всех вести себя странно, даже Данте.

Не в плохом смысле странно — но да, странно.

Он взглянул на Элли, потом отвернулся и снова уставился на тёмную линию деревьев.

Ему было трудно смотреть ей прямо в глаза, особенно в лицо.

В то же время Джон не мог отвести взгляд, по крайней мере, очень надолго. Он, казалось, не мог держать свой свет подальше от неё, как и свои мысли. Он снова взглянул на неё, но так же быстро отвёл взгляд. Он смотрел на неё, почти не сознавая, что делает это, не зная, что хочет или ожидает найти. Он взглянул на неё и отвернулся, хотя видел, что все остальные тоже пялятся на неё.

Они находились в парке.

Джон попытался сосредоточиться на том, что он мог видеть и чувствовать вокруг себя, в месте, которое, по крайней мере, должно быть ему знакомо. Несмотря на все его попытки, мысли постоянно возвращались к женщине, которая шла впереди них в сопровождении Джорага, Чандрэ, Чиньи и Ниилы.

Джакс тоже шёл с этой группой, всё ещё хромающий и бледный, но держащийся без видимого напряжения. Мягкий свет, окружавший их маленькую группу, вероятно, приносил ему больше пользы, чем кому-либо, учитывая, сколько света он потерял из-за ранения.

Джораг включил гарнитуру, как только они вышли из Башен Госсетта и сообщил, что Тарси, Викрам, Ярли, Анале и команда Локи уже ждут их в «Чинуке».

Перед их отъездом в вестибюле Башни произошла небольшая ссора.

Врег, Ниила, Джон и ещё несколько человек хотели пойти за Терианом.

Ревик хотел пойти за Менлимом.

Они обсуждали, может ли бомба оказаться более практичным вариантом, но никто не мог связаться с Балидором, чтобы выяснить, реально ли это вообще. У них не было никакой возможности связаться с кем-либо из видящих в отеле; весь отель, похоже, находился в разгаре экстренной эвакуации через канализацию. В результате все зашифрованные каналы, которые у них имелись в начале операции, были заглушены до тех пор, пока они не смогут безопасно переместить всех за пределы Манхэттена.

Во всяком случае, Ревик, похоже, считал, что бомбардировка Башен не принесёт никакой пользы.

По его словам, им нужно было направиться к какому-то судну, которое он всё ещё мог видеть и чувствовать через конструкцию, прежде чем оно исчезнет в океане вместе с Менлимом, Терианом и остальными членами внутреннего круга Тени.

Это был один из самых странных разговоров, в которых Джон когда-либо принимал участие.

Ревик вообще не смотрел на Элли.

Он несколько раз отвечал на её слова, спорил с ней — в основном через других — но по большей части просто стоял, уставившись в пол и стискивая челюсти.

Благодаря относительно новой и всё ещё раздражающей фотографической памяти видящего Джон помнил этот разговор слово в слово.

— Мы должны пойти за ним, — сказал Ревик. — Сейчас же. Возможно, это наш последний шанс.

— Нет, — Элли решительно покачала головой. — Ты сам не знаешь, что говоришь. Это совершенно бессмысленно. Более того, я уверена, что он именно этого и хочет.

Ревик покачал головой, по-прежнему отказываясь смотреть на неё.

— У нас есть реальный шанс уничтожить его. Прямо сейчас у нас есть такой шанс. Мы не можем упустить эту возможность. Мы не можем просто позволить ему…

— Нет! — воскликнула Элли. — Нет, Ревик. Мы не станем делать это. Не сейчас. Мы должны отпустить его на этот раз… мы должны. Разве ты не понимаешь?

Джон помнил, что в её голосе звучало раздражение, но он не мог не задаться вопросом, не вызвано ли это больше тем, что Ревик не смотрел на неё, даже не стоял рядом с ней, и его свет был закрыт сильнее, чем Джон когда-либо видел.

— Абсолютно точно нет, — повторила она, покачав головой, когда Ревик не ответил. — Мы не можем… мы действительно не можем… я понимаю, почему тебе этого хочется, но это действительно плохая идея.

— Но почему? — потребовал Ревик. — Почему это плохая идея?

— Потому что он один из Дренгов, — сказала она.

Ревик был не единственным, кто выглядел раздражённым из-за этого.

Врег тоже моргнул, недоверчиво поглядев на Джона и Джорага, а потом нахмурился вместе с Ревиком и остальными. Он повернулся к Элли, всё ещё хмурясь.

— Разве они все не Дренги, Высокочтимая и Боготворимая сестра? — спросил он.

Несмотря на недоверие в его голосе, Врег задал вопрос вежливо.

«Более чем вежливо», — подумал Джон, фыркнув.

Он обращался с Элли как с ходячей реликвией — как с каким-то воскресшим святым духом, а вовсе не как с живой женщиной во плоти. Хотя на самом деле, реакция Врега на то, что Элли ходит и разговаривает, была мягче, чем у большинства видящих.

Странное поведение остальных варьировалось от Джакса, постоянно дотрагивавшегося до Элли и широко улыбающегося, до Ниилы, делающей религиозные жесты вокруг тела Элли и прикасающейся к её рукам каждые несколько минут — опять-таки, как будто она была своего рода Буддой. Риг справлялся со своим замешательством, непременно держа голову и лицо ниже головы Элли, хотя он был примерно на пятнадцать сантиметров выше её.

— Да, — сказала Чандрэ, которая в отношении к Элли примкнула к сердито-озадаченному лагерю, однако она, казалось, хотя бы больше привыкла разговаривать с ней. — Да… объясни это, Высокочтимый Мост. Разве не все наши враги — последователи Дренгов? Почему это так отличается?

— Вы меня не слушаете, — терпеливо сказала Элли, оглядывая всех присутствующих.

Джон был в лагере «просто смотреть на неё, не зная, работает ли его мозг вообще».

В основном он смотрел в её глаза, на ту персону, которую видел там, а не на ту вайровую наркоманку, которую помнил по тем неделям в Сан-Франциско. Его мысли постоянно возвращались к голой женщине в подвале, которая не желала разговаривать, но всё равно умудрялась толкать Ревика, и не только телекинезом.

Глядя на неё в вестибюле Башен Госсетт, Джон чувствовал себя так, словно пересекал потоки времени, а может быть, терялся в сложном и запутанном сне. В то время он не мог решить, был ли этот сон кошмаром, который вот-вот покатится под откос, или каким-то исполнением желаний.

Она по-прежнему была одета в то, в чём Джон видел её после смерти, и это тоже не помогало.

Одежда была похожа на чёртову пижаму.

Тёмные спортивные штаны. Длинная рубашка на пуговицах, которая принадлежала Ревику, тёмно-синие кроссовки-конверсы. Никакой косметики. Её волосы спутанной гривой спускались по спине и плечам. Кто-то накинул на неё армейскую куртку, но почему-то это только усиливало общий эффект. Она выглядела так, словно только что вылезла из постели и вышла на крыльцо за газетой.

Этот образ мог бы быть ещё более нелепым только в том случае, если бы на ней были пушистые тапочки.

— Вы меня не слышите, — повторила Элли, оглядываясь по сторонам, словно понимая, что они до сих пор не могут до конца осознать её существование. — Я сказала не то, что он последователь Дренгов или даже «тот самый» Последователь Дренгов с большой буквы. Я говорю вам, что он один из настоящих бл*дских Дренгов. Он один из тех существ из Барьера… тех, кто всем этим заправляет.

Она взмахнула руками, указывая на Башню — или, может быть, на весь мир.

После её слов воцарилось молчание.

В этот момент Джон увидел, как резкий взгляд Врега остановился на её лице.

Он заговорил первым, нарушив тишину.

— Что это значит? — спросил он. — Дренги нематериальны, Высокочтимый Мост. У них вообще нет тел. Они — исключительно Барьерные существа.

Элли вскинула руки — жест такой знакомый, что Джон вздрогнул и отшатнулся. Она взглянула на него, ощутив его реакцию, но вместо того, чтобы нахмуриться, она улыбнулась ему.

Он не мог заставить себя улыбнуться в ответ.

Повернувшись к Врегу, она вздохнула и провела пальцами по своим тёмным волосам.

— Я ещё не уверена во всех деталях, — призналась она. — Но я вполне уверена, что он — прародитель всего того, что делает Териан с «переменой тел». Вот почему его нельзя убить. Он уже мёртв. Или никогда не был жив… как бы вы это ни назвали.

Вздохнув, она добавила:

— Я не знаю, где именно он получает свои физические воплощения, но мы сначала должны выяснить это, и только потом беспокоиться о том, как убить его. Нет абсолютно никакого смысла тратить много ресурсов, убивая то, что может просто вернуться. Я даже не уверена, что тело, которым сейчас пользуется Менлим, живое. Может быть, оно было живым во время Первой Мировой Войны, но теперь он создал какой-то искусственный организм, чтобы вместить свой свет.

Она посмотрела на Ревика, и впервые в её светло-зелёных глазах промелькнула тревога, когда он не взглянул на неё.

Ревик стоял не так уж далеко от неё, но даже Джон мог чувствовать вибрацию «держись на расстоянии» в его свете, как будто он воздвиг щит, чтобы держать Элли и её свет как можно дальше от себя. К тому времени они срезали с него ошейник и наручники, а Викрам сделал ему укол чего-то, чтобы нейтрализовать действие наркотиков в организме, но он, похоже, всё ещё был не совсем в себе.

Он выглядел так, словно потерял изрядное количество крови и, возможно, света.

Ниила перевязала ему руку, оторвав для этого кусок рубашки одного из трупов, лежащих на полу вестибюля. Однако никто не проверял его на наличие других ран. Просто глядя на него, было трудно сказать, сколько крови на его одежде и коже на самом деле принадлежало ему.

Вспомнив кольцо мёртвых тел вокруг Ревика, когда двери лифта открылись, Джон подавил приступ тошноты. Ревик выглядел наполовину обезумевшим ещё до того, как увидел Элли.

Джон тоже чувствовал в нём этот суицидальный настрой.

Чёрт, он почувствовал это ещё до того, как они приехали в Нью-Йорк. Он почувствовал это в гостиничном номере ещё до того, как Элли физически умерла — или что она там сделала.

Теперь Ревик выглядел и ощущался потерянным в той манере, какой Джон никогда раньше у него не видел.

Военный парень по-прежнему присутствовал там. Он, казалось, пережил тот шок, который Ревик, возможно, испытывал. Но вот в отношении самого мужчины Джон не был так уверен.

Он всё ещё упорнее всех боролся за то, чтобы пойти за Менлимом. Он продолжал упорствовать даже после того, как Элли сказала, что Менлим — один из Дренгов.

— Мы как минимум можем убить это тело, — сказал он. — Им понадобится время, чтобы вырастить новое, особенно если он привязан к использованию именно этой формы. Ему придётся клонировать новое…

— При условии, что у него уже нет подземного бункера, набитого запасными телами, — раздражённо сказала Элли. Убрав волосы с лица, она вздохнула. — Ты знаешь его лучше, чем кто-либо другой, Ревик. Не стоит так рисковать. Прямо сейчас это не лучшее использование наших ресурсов, детка… И ты это знаешь.

Ревик вздрогнул, когда она произнесла это слово.

— …В любом случае, — продолжила она, перебив его реакцию, хотя Джон был уверен, что она это почувствовала. — Сначала нам нужно освободить тебя от их конструкции. Нам нужно освободить Мэйгара и… — она замялась, словно подыскивая слова. — …и нашего ребёнка. До тех пор мы ничего не можем сделать. До тех пор мы должны держать вас всех как можно дальше от него. Неужели ты не понимаешь? Мы сейчас слишком уязвимы. Все мы. Но ты — больше, чем кто-либо другой.

— Я использовал эту конструкцию, Элли, — сказал Ревик. — Я выбрался из неё. Чёрт возьми, мне удалось переделать её, даже через ошейник. Как, чёрт подери, ты думаешь, я получил доступ к телекинезу?

Впервые он заговорил с ней по-настоящему, хотя по-прежнему не смотрел на неё. Уставившись на каменную плитку, он жестом указал за спину, на двери лифта.

— Вот видишь, что я сделал! Ты же видишь это, верно?

— Я вижу это, — сказала она, поднимая руки. — Я вижу это и понимаю, Ревик. Я действительно понимаю. Но боги… ты же знаешь, как это работает! Ты только один раз можешь вот так застать их врасплох. Менлим и его дружки Дренги сейчас чертовски злы, и у них до сих пор есть связи со всеми тремя из вас… и это ещё не считая Касс! Даже я чувствую это теперь, а ведь я чувствую это только через тебя.

Она помолчала, глядя на его профиль.

Когда он не повернулся и не поднял глаз, Элли вздохнула и продолжила более тихим голосом:

— Нам нужен план получше, чем никакого плана, ясно? Нам не нужно будет его преследовать. Он придёт за нами, как только перегруппируется, поверь мне. Мы должны быть готовы к этому. Теперь у нас есть шанс избавиться от них… по-настоящему избавиться. Но только если мы не станем терять рассудок.

Когда Ревик продолжал стоять там, тяжело дыша, стиснув зубы и уставившись в пол, Элли повысила голос, и в её словах прозвучало странное сочетание восторга, надежды, разочарования и боли, которую мог почувствовать даже Джон.

— Ревик… детка… мы можем победить! Мы действительно можем победить, чёрт возьми! Мы можем полностью уничтожить их здесь, разве ты не понимаешь? Но это включает в себя поиск всех его якорей и удаление их быстрее, чем он сможет их восстановить. Это включает в себя выяснение того, кто из них слуги Дренгов, а кто настоящие грёбаные Дренги, живущие здесь, внизу, в человеческих телах. Мы не можем быть небрежными с этим. Ну же! Ты тот, у кого всегда есть план на случай любых непредвиденных обстоятельств. Я знаю, что ты это понимаешь, и знаю, почему ты притворяешься, что не понимаешь. Я понимаю, что ты зол…

— Зол?

Впервые Ревик посмотрел прямо на неё.

Джон не думал, что когда-нибудь забудет выражение, появившееся на лице Ревика в эти несколько секунд. Он никогда не видел, чтобы чьи-то глаза так много содержали в себе или передавали. Элли просто смотрела на него в ответ, вместе с остальными видящими, которые отступили своим светом, а в некоторых случаях и своими телами, чтобы дать двум элерианцам возможность поспорить.

Тот факт, что это быстро превратилось в семейный спор, а не только в стратегический, казалось, не ускользнул ни от чьего внимания.

Элли ни на секунду не отводила взгляда от лица Ревика.

Она не хмурилась и даже не моргнула. Она просто стояла, сложив руки перед собой, словно сдерживаясь, чтобы не двинуться с места — возможно, чтобы не прикоснуться к нему, или, по крайней мере, не подойти ближе. Она молча смотрела ему в глаза, будто не в силах отвести взгляд.

В этот раз тоже Ревик отвернулся первым.

Затем, не сказав больше ни слова, он ушёл.

Он повернулся ко всем спиной и, не оглядываясь, вышел на улицу перед дверями вестибюля.

Джон смотрел, как он ходит вокруг, перешагивая тела, всё ещё разбросанные по расколотой плитке. Он смотрел, как Ревик направляется к той же стене, которую разбил телекинезом, должно быть, несколько часов назад, хотя Джону казалось, что прошли дни.

Джон не мог поверить, что небо оставалось тёмным, что не прошло и недели с тех пор, как они спустились в шахту лифта. В их отсутствие шторм несколько усилился, принеся с собой сильный дождь и более холодные порывы ветра, но в остальном с тех пор, как они спустились в этот ад, могли пройти минуты, а не часы.

Сначала Джон подумал, что Ревик, возможно, совсем покидает их.

Он боялся, что Ревик просто проигнорирует слова Элли и сам отправится за Менлимом. Но потом он увидел, как элерианец пересекает улицу, направляясь в парк, и понял, что тот идёт к «Чинуку», в то самое место встречи, о котором только что сказала Элли.

Он продолжал волноваться, пока Элли и остальные не последовали за ним.

Элли остановилась только один раз, у того, что осталось от прозрачной органической стены, и уставилась на рассечённое тело Гаренше, лежащее как внутри, так и снаружи стеклянных дверей. Она резко втянула воздух, глядя на него, пока Ниила и Джораг осторожно не увели её прочь.

Джон знал, что у них не так уж много времени, но его раздражало, что они не позволили ей хоть немного оплакать большого болвана. Он вынужден был предположить, что всё это придёт позже, когда они доберутся туда, куда направлялись, и начнут коллективно зализывать свои раны.

Его также беспокоило, что они не нашли способа забрать с собой тело Гара.

И в то же время он всё понимал. Гаренше едва ли можно было назвать маленьким парнишкой.

В любом случае, для видящих тело не было той частью, которая имела значение. Джон знал, что они проведут ритуалы для него и для всех остальных погибших, как только доберутся туда, куда направлялись.

Его свет продолжал нервно следовать за Ревиком, когда мужчина-видящий скрылся в Центральном парке. Теперь он чувствовал намерения Ревика и знал, что тот решил поехать с ними, несмотря на то, что он сказал Элли.

И всё же мышцы Джона сжались от адреналина; он прикладывал усилия, чтобы не побежать за другим мужчиной. Единственным, что удерживало его, был Врег, который положил тяжёлую руку ему на плечо, пока они покидали разрушенный вестибюль Башни навсегда.

«Пусть идёт, маленький брат, — посоветовал Врег. — Ему нужно побыть одному».

«С ним всё в порядке?» — спросил Джон.

Он знал, что это глупый вопрос, но не мог заставить себя не задать его.

Врег издал низкое ворчание.

«Я очень сомневаюсь, что с ним всё в порядке, Джон, — устало вздохнув, он добавил: — Но с ним всё будет хорошо. Просто позволь ему самому справиться с этим. Твоя сестра это понимает. Вот почему она его отпустила. Им двоим придётся многое решать в одиночку».

В тот момент Джон мог только кивнуть, хотя каждый атом и нить в его теле и свете протестовали против слов Врега.

Однако он не пытался пойти за Ревиком. Он отпустил его, как и советовал Врег.

Следуя за Элли вместе с остальными видящими, он вошёл в парк там же, где в последний раз покидал его — чуть севернее 79-й Ист-стрит. Миновав каменные стены и оказавшись среди деревьев, они резко свернули направо, следуя по одной из тропинок на север.

Теперь, когда они прошли вдоль озера и мимо теннисных кортов, находившихся к югу от западной окраины Норд-Мидоу, мысли Джона вернулись к Ревику. Он по-прежнему чувствовал запах дыма, пока шёл. Он знал, что запах, скорее всего, доносился с аэродрома впереди, где Ревик сжёг воздушный флот Тени до основания меньше чем двадцать четыре часа назад.

Что-то в этом дыме и более плотном ощущении конструкции над головой заставило нервы Джона напрячься. Ему отчаянно хотелось узнать, где Ревик, добрался ли он уже до «Чинука» или вообще покинул парк, как опасался Джон.

Он не высказывал Врегу своих опасений, а шёл молча, время от времени поглядывая вперёд, на линию деревьев перед 97-й улицей, которую он мог не только видеть, но и чувствовать.

Парк казался мёртвым, неестественно тихим.

Это напомнило Джону бардак, который они обнаружили в парке Золотые Ворота после того, как болезнь впервые опустошила город. После этого дня Сан-Франциско казался совсем другим миром, и Джон больше не чувствовал себя его частью, несмотря на то, что вырос там и провёл большую часть своей жизни.

У него едва было время оплакать потерю этого мира. С тех пор, как впервые появилась болезнь, они были слишком заняты, пытаясь выжить.

Оглянувшись через плечо в сторону центра Манхэттена, Джон поймал себя на том, что вспоминает, как впервые услышал о вспышке С2-77. Он был с Дорже в Нью-Йоркской Центральной библиотеке. Они вместе ходили туда, чтобы расшифровать ключ к данным, который Элли и Ревик украли из «Хайнрихтер Глобал Банк».

Вспоминая тот день, Джон ощутил почти физическую боль от потери.

Тогда город был нормальным — настолько нормальным, насколько это вообще возможно в Нью-Йорке.

Толпы людей в деловых костюмах прогуливались по тротуарам, пили латте, разговаривали по гарнитурам, вызывали робо-такси. Студенты с наладонниками и мониторами направлялись в колледжи и средние школы, в дизайнерских кроссовках и со спортивными стрижками за двести долларов. Художники болтались в парке, курили hiri и пили эспрессо. Попрошайки и аватары пытались выманить у него деньги.

Некоторые из этих голо-людей следовали за ним и Дорже по улице, пытаясь продать им аренду апартаментов в Канкуне — апартаментов, которые теперь, вероятно, заполнены вооружёнными незаконными поселенцами, или бродячими животными и высоким прибоем после того, как поля отказали.

Джон видел рекламные щиты для новых бродвейских шоу. Плакаты выступающих групп. Баннеры, рекламирующие гостевые выставки в Нью-Йоркском музее современного искусства и Метрополитене-музее.

Туристы бродили вокруг с широкими улыбками, одетые в дурацкую одежду и пьющие газировку. Музыка гремела из автомобильных радиоприёмников, из уличных кафе и кофейных ларьков.

Джон отогнал от себя эти образы, но ощущение осталось, заставив его грудь сжаться.

Он почувствовал, что Врег держится рядом, не прикасаясь к нему, не говоря ни слова, но его тепло всё равно каким-то образом просачивалось в свет Джона, вытягивая худшую часть его тревоги или, по крайней мере, притупляя её самые острые края.

Они молча шли по траве к деревьям, обрамлявшим обочину дороги, и Джон поймал себя на том, что рефлекторно тянется к рукоятке пистолета.

Он не испытывал ни особого страха, ни даже абстрактного, но ощущение насилия не покидало его с самого утра. Отпечатки смерти, страха, адреналина и пожаров напрягли мышцы всего его тела, когда они прошли через деревья на другой стороне улицы.

С другой стороны их никто не приветствовал.

Выстрелов не было слышно.

Джон также никого не чувствовал, даже через то гипер-острое ощущение конструкции, которое у него сейчас имелось, вероятно, потому, что Ревик теперь знал, как получить доступ к этой конструкции напрямую.

Он почувствовал проблески Мэйгара и посмотрел на видящего с азиатской наружностью, поймав его пристальный взгляд на Элли. В отличие от отца, Мэйгар, казалось, не мог оторвать от неё глаз. Он всё ещё не разговаривал с Элли напрямую, не подходил к ней и не обнимал её, как Чинья и некоторые другие. В то же время он, казалось, слишком остро осознавал её присутствие, почти в ущерб всему остальному.

Вспомнив несколько ключевых моментов о реакции Мэйгара на Элли в прошлом, Джон нахмурился, почти не осознавая этого. Он забыл, как тесно связан его свет и свет Мэйгара, а также тот факт, что он не защищал свои мысли.

Во взгляде азиатского видящего промелькнула вспышка гнева с неверием.

«Я больше не такой», — проворчал Мэйгар.

«Извини, старик. Ничего не могу поделать».

«Что ж, найди способ что-нибудь с этим сделать. Отвали от меня!»

Джон пожал плечами, не чувствуя себя особенно виноватым.

Нахмурившись, Мэйгар ударил по его свету, и в его мыслях появилась нить настойчивости. «Джон, я серьёзно… не надо, а то он опять полезет в моё дерьмо».

На этот раз Джон кивнул, но ничего не ответил.

Выбросив все эти проблемы из головы, он посмотрел вперёд и сразу же разглядел очертания «Чинука». В кабине уже горел свет. Джон поймал себя на том, что косится на мужчину, сидящего там, пока не понял, что это Ревик.

Дерьмо. Он собирался самостоятельно сесть за штурвал и увезти их отсюда.

В ту же секунду Джон понял, что на самом деле не удивлён.

Ревику сейчас хотелось что-нибудь сделать — предпочтительно что-то, что потребует от него всей или значительной концентрации. Он определённо не хотел бы сидеть сзади вместе с остальными.

Как бы там ни было, Джон знал, что Ревик склонен к полному одиночеству, когда не готов с чем-то справиться. Именно Вэш сказал ему об этом.

Слегка улыбнувшись при воспоминании о Вэше, он подошёл к опущенному трапу сзади, наблюдая, как Элли и Чинья помогают Джаксу подниматься по ребристому металлу.

За ними в кабине было всё ещё темно, только огни светились вдоль взлётной полосы. Неясная тень двигалась между этими лучами, касаясь видящих, когда он проходил мимо, хлопая их по рукам и плечам.

Джон понял, что это Джораг. Он наблюдал, как высокий видящий прошёл в кабину, вероятно, чтобы стать вторым пилотом для Ревика.

Поднимаясь по трапу вместе с несколькими другими пассажирами, включая Чандрэ, Врега и Ниилу, Джон моргнул, когда главное верхнее освещение салона внезапно вспыхнуло.

Пассажирский отсек залил резкий жёлтый свет.

Джон поднял руку, вцепившись в спинку одного из кресел, чувствуя, как вокруг него в этой тишине проносятся другие существа, включая Тарси — и Вэша, которого, как понял Джон, он снова мог чувствовать, когда Тарси находилась так близко. Он оглядел ряд гарнитур, висевших рядом с каждым креслом, и опять почувствовал себя ошеломлённым, когда увидел, что все лица смотрят в их сторону, все широко раскрытые глаза уставились на Элли.

Когда она проходила мимо, некоторые показали уважительные знаки Моста.

Они действительно уезжали.

Они уезжали из Нью-Йорка и, вероятно, никогда не вернутся.

Эта мысль поразила его странно, почти болезненно, но Джон вытолкнул и её.

Затем ещё один звук полностью вывел его из задумчивости.

Это так потрясло его, что он замер на полушаге в проходе между рядами. Едва не споткнувшись, он схватился одной рукой за спинку сиденья, тяжело дыша. Он никогда не переставал прислушиваться к этому звуку и не пытался привыкнуть к нему.

Это был плач ребёнка.