Мороз по коже

Глава 8

— Джон! Очнись, Джон!

Первая мысль: я слышу? Но как? Я же сгорел… До тла. И этот голос… Кто это? Всё кажется таким далёким, будто прошли тысячи лет с тех пор, как я погрузился во тьму.

Я открываю глаза. Они у меня есть. Хотя… не было. Я смутно, но помню, как они лопнули от жара.

Жар? Огонь!

Вспышка воспоминаний обжигает сознание, моё тело подбрасывает вверх, и тут же в глазницу под бровью упирается что-то твёрдое и холодное. Я вижу девушку с лазурными волосами и бледной как снег кожей, она целится в меня из пистолета.

— Джон, это ты?

Что за странный вопрос? Конечно нет! Я — не Джон. Меня зовут Влад. Хотя это имя теперь кажется таким же далёким, как и огненные кошмары. Вся моя прежняя жизнь похожа на сон, который ускользает при пробуждении. Комиксы, фильмы, снег над Невой? Всё это было? Или я просто выдумал это, прозябая в бесконечной тьме?

Но всё же девушку с пистолетом я помню. Она реальна. И потому осознаю, что она меня пристрелит, если я не отвечу.

— Фрост, — выдавливаю я. Голос звучит хрипло, горло пересохло.

— Кто ты, чёрт возьми?

Её взгляд насторожен, палец на спусковом крючке дрожит. Если я скажу правду, назовусь настоящим именем — она меня убьёт. Она знает только то имя, которое я носил в этом мире.

Память постепенно возвращается. Я начинаю осознавать, почему Фрост так напряжена: я всё ещё сижу в проклятой капсуле. И в ней я один. В соседнем отсеке — лишь горстка сизого пепла. Значит, предыдущий Огненный Шторм проиграл. Но Фрост об этом не знает. Возможно, она думает, что мы слились в единое целое, как когда-то Мартин Штайн и Ронни Рэймонд. Но я… я один.

Чтобы это проверить, я прислушиваюсь к себе — к мыслям, ощущениям. Всё изменилось. И всё же во мне нет ничего чужого.

— Я — Джон Грин.

— Докажи.

— Как?

Мне всё ещё жарко, капсула явно не остыла. Я смотрю на руки — кожа покраснела, будто после слишком горячего душа или парилки в бане.

— Сейчас бы вернуться в квартиру Рэнделла и нырнуть в тот бассейн на террасе, — с тоской говорю я.

Фрост склоняет голову с вниманием. Вряд ли прошлый Огненный Шторм мог знать эти детали. Чтобы убедить её окончательно, я улыбаюсь и подмигиваю.

— А вот в джакузи полезу, только если вода там будет ледяной, как в крещенской купели.

Фрост наконец убирает пистолет от моего лица. Я облегчённо выдыхаю. Ещё раз осматриваю руки. Они выглядят чуть иначе. И ощущаются тоже. Будто-то я стал крепче, поднабрав мышечной массы.

— Значит, теперь я — Огненный Шторм?

— Думаю, да, — отвечает Фрост, всё ещё настороженно сжимая оружие.

Пистолет опущен, но не убран. И взгляд Фрост на меня переменился: в нём появилось опасение и даже крупица страха. Теперь для неё я не балласт, а ценный сторонник и даже угроза. Признаться, это приятно.

— Что произошло? — Я поднимаю всё ещё онемевшую руку, осторожно касаясь волос. Они целы. Гладкие, более того, будто и не горели вовсе. Способность Огненного Шторма к самовосстановлению впечатляет не меньше буста физической формы.

— Ты обратился в живое пламя, — объясняет Фрост, неотрывно следя за моими движениями — будто я опасный хищник. — Метался по всей капсуле. Я думала, ты прожжёшь оболочку и вырвешься, но обошлось.

— Хорошо, что обошлось, — соглашаюсь я, начиная ощупывать лицо: всё на месте, даже лёгкая щетина колет подушечки пальцев. — Кажется, я совсем не контролировал себя. Ничего не помню.

Фрост это никак не комментирует.

Осмотревшись, я замечаю Мартина Штайна. Он стоит в стороне, обхватив голову руками, и растерянно смотрит в одну точку. Похоже, гибель ассистента для него — настоящая утрата. Мальчишка явно был ему дорог.

— Как себя чувствуешь?

Вопрос Фрост звучит без единой нотки сочувствия. Я быстро осматриваю себя и чертыхаюсь: если кожа и волосы каким-то чудом пережили обращение в пламя, то от одежды не осталось даже пепла.

Штамп со штанами Халка не сработал, отмечаю я про себя, прикрывая пах ладонью.

Впрочем, Фрост моя нагота побоку. Сейчас она наблюдает за капсулой, где мы обнаружили тело Кристалл. Я знаю, о чём она думает: её очередь пройти трансформацию.

— Послушай, — осторожно начинаю я, — подумай ещё раз. То, что говорил Штайн, может быть правдой. Эта сила способна свести тебя с ума. Убить. Теперь нас двое. Если кто-то из супер-прихвостней Аманды Уоллер и объявится, вместе мы с ним справимся.

Я чувствую, что смогу. Огонь струится по венам, став моей кровью. Теперь я могу выпустить его наружу, взлететь или поджечь всё на своём пути, просто подняв руку. Я наконец свободен. Это ощущение будоражит сильнее, чем любые фантазии о сексе с девушкой мечты.

Фрост поворачивается ко мне.

— Джон, для меня это важно, — говорит она с нажимом. — Твоя трансформация упростила мою задачу. Теперь процесс пойдёт быстрее.

Она указывает на капсулу:

— Нам нельзя тянуть. Это только вопрос времени, пока сюда не поднимется кто-нибудь проверить, почему «гости» так задерживаются. Мы зашли слишком далеко, чтобы отступать.

Да, она права. Мы зашли слишком далеко: убили копов, убили супергероя. Из-за этой черты не бывает возврата. Особенно это касается меня — теперь я тоже сверхчеловек.

Чтобы ощутить силу, я представляю, как пламя наполняет мою ладонь. Оно появляется — оранжевые языки вырываются из-под кожи. Жары нет, только мягкое, манящее тепло. Оно притягивает, зовёт погрузиться в огонь полностью, отбросив человеческую оболочку, и стать самой стихией.

Я взмахиваю рукой, и пламя повторяет движение, изгибаясь, как тело женщины в экстазе. Завораживающее зрелище. Увлёкшись, я усиливаю выброс: теперь моя рука до локтя — живое пламя.

— Красиво, — раздаётся голос Фрост, вырывая меня из транса.

Я оборачиваюсь. Она смотрит на меня с холодным, изучающим вниманием. Как изменился расклад сил… Если всё останется так, это даже к лучшему. Для её льда нужен мой жар, а я могу разогреться до температуры солнечной короны.

— Сможешь направить свою энергию на мою капсулу?

— Смогу.

Я гашу пламя. Освоившись, уже не обращаю внимания на свою наготу. И не спешу выполнить указание своей союзницы.

— Тогда ляг в свою капсулу и направь пламя в ту, где буду я, — поясняет Фрост, раздражённо сжав губы. — Ради этого мы здесь.

«Ты — да, — думаю я про себя. — А мне не особо хочется снова становиться твоей пешкой».

Словно уловив мои мысли, Фрост скрещивает руки на груди.

— Я знаю, сила пьянит, — неожиданно мягко говорит она. — Но когда сюда явится Лига справедливости, твои способности ничего не решат. Или ты думаешь иначе?

Эти слова заставляют меня задуматься — Фрост права. Одно дело устраивать огненные фокусы перед каким-нибудь ряженым придурком, возомнившим себя героем, но лезть в бой с Суперменом — это чистое безумие даже для обновлённого меня. Да, я могу управлять огнём, но бросаться в сражение, не привыкнув к силе, — ошибка.

Внезапное шипение отвлекает меня. Пока мы были заняты, Штайн умудрился выскользнуть из лаборатории и закрыть дверь.

— Стой! — кричит Фрост, а затем отдаёт команду: — Назад!

Уже укрывшись за стеклом, Штайн хватается за голову, закрывает уши ладонями. Его тело судорожно изгибается, будто его бьют электрошоком, но он всё равно продолжает пятиться от нас. Спешит к чёртову лифту в противоположной части коридора.

Фрост бросается к двери, дёргает — заперто. Прижимает ладони к прозрачной створке, пытаясь проморозить, но иней лишь слегка покрывает поверхность вокруг её рук.

Кажется, контроль над кем-то выматывает её больше, чем обычная схватка. Я вылезаю из капсулы. Босые ступни касаются холодных плит.

— Давай я, — предлагаю.

— Нет! — резко отвечает Фрост.

Штайн исчезает за углом. Он точно направляется к лифту. Если наше проникновение ещё не раскрыли, то док скоро это исправит.

— Но почему? Он же сейчас уйдёт!

— Трансформация важнее, — коротко бросает Фрост. Решительно оттолкнувшись от двери, она идёт ко мне. — Сейчас или никогда. Если мы промедлим, эту технологию отберут и спрячут там, где я её никогда не найду.

Она останавливается передо мной и неожиданно целует. Прохладные губы вызывают странное желание — оттолкнуть её. Почувствовав мою безучастность, Фрост отстраняется и смотрит прямо в глаза.

— А ведь ты говорила, что никогда не станешь целоваться против своей воли, — усмехаюсь я.

— И я верна своему слову. Это — моя воля. И моё желание.

Её руки обвивают мою шею.

— Джон, настоящий союз — это союз равных. Не бойся, что я тебя подведу. Теперь мы связаны, как квантово-запутанные частицы. Изменилась одна — тут же меняется другая.

— Не дави на меня своими научными терминами, — с усмешкой отвечаю я, кладя руки ей на талию. Близость наших тел напоминает мне, как она мне желанна. Еле удерживаюсь, от того, чтобы не положить ладони на её манящие ягодицы. Чувствую вспыхнувшее возбуждение и с неохотой отстраняюсь. Сейчас кровь мне нужна совсем в другом месте.

И я понимаю, что Фрост права: она — холод, который мне так нужен, чтобы не сгореть. А я — жар, который её питает. Мы и правда связаны, а раз так, то к чёрту сомнения.

— Что нужно делать?

— Учитывая, что Штайн сбежал, синхронизировать обе капсулы больше некому. Да и времени у нас в обрез, — отвечает Фрост, поворачиваясь к открытой капсуле, где у порога лежит неподвижное тело клона Кристалл. — Я смогу настроить только эту. А значит, тебе придётся питать её напрямую.

— Как?

— Всё просто. Направь на неё огонь. Дверь придётся оставить открытой.

План мне не нравится. Память полностью вернулась, и я с опаской смотрю на Фрост.

— Ты ведь знаешь, что настоящая Кристалл погибла, не выдержав выброса пламени от первого Огненного Шторма?

— Да, — кивает Фрост. — Но на этот раз есть датчики контроля.

Взяв меня за руку, она ведёт к капсуле. Вместе мы переступаем через тело клона. В свободной руке Фрост создаёт ледяной клинок и одним точным движением отсекает все провода от тела лже-Кристалл. Тут же раздаётся писк. Жизненные показатели на дисплее обнуляются.

— Ты уверена, что это сработает? — спрашиваю я, остановившись перед открытой дверцей.

— Это не первый раз, — уверенно отвечает Фрост. Она указывает на табло и продолжает: — Вот здесь — датчики температуры. Видишь эту шкалу? Сейчас она синяя, но при нагреве станет красной. Тело Кристалл выдерживало температуру до двух тысяч семисот градусов по Фаренгейту. Трансформация начинается при этих значениях. Очень важно не превышать этот предел и поддерживать поток постоянным и узконаправленным. Следи за этим. — Её палец мягко стучит по температурному индикатору. — И не двигайся. У нас нет возможности синхронизировать потоки через компьютер, поэтому придётся полагаться на собственный разум.

— Собственный разум? Легче сказать, чем сделать. Если честно, я не до конца понимаю, чего ты хочешь.

— И не нужно понимать. Просто поддерживай стабильный жар, не смещая поток, — спокойно говорит Фрост. — А я буду направлять энергию, манипулируя своими силами. Это будет похоже на… зарядку аккумулятора у машины, только сложнее.

Я едва сдерживаю смешок, хотя сейчас это неуместно. Сомневаюсь, что Фрост оценит такую реакцию. Сейчас она сосредоточена на дисплее и клавиатуре под ним, вводя какую-то команду.

— Услышишь писк — сразу сбавь напор. Индикатор должен оставаться в этой зоне. — Фрост указывает на узкий диапазон на шкале, отмеченный двумя чертами. — А ещё жди, пока этот жёлтый индикатор не станет белым. Ни в коем случае не прерывай питание капсулы раньше. Иначе моя трансформация может откатиться.

Сначала я не понимаю, к чему она делает на этом акцент. Но затем до меня доходит.

— Ты хочешь сказать, что можешь снова стать обычным человеком?

— Нет, — отвечает Фрост, не поворачиваясь ко мне. — Мои изменения произошли на генетическом уровне. Так было и с моей подругой. Именно поэтому прихвостни Штайна смогли создать клона уже изменённой Кристалл. Но если что-то пойдёт не так, я могу потерять свои силы. И тогда умру. Именно суперспособности поддерживают моё новое тело в стабильном состоянии.

— Знаешь, твой план трансформации звучит так же надёжно, как швейцарские часы.

Она не понимает шутки.

— Это же хорошо.

— В моём мире как раз наоборот.

Фрост хмыкает. Этот звук ей идёт. Я осознаю, что, став ей равным, смог пробиться сквозь ледяной панцирь её защиты. Это приятно и дарит надежду, что наш с ней союз превратится в нечто большее, чем просто вынужденное сосуществование.

— Тогда постарайся не облажаться, Джон, — звучно заключает Фрост, завершая ввод последних строк команды, и поворачивается ко мне.

— Постараюсь, — отвечаю я. — И кстати, я — Влад.

— Что? — Фрост явно удивлена.

— Это моё настоящее имя, — поясняю я. — Когда меня нашли на улице Готэма без сознания и без документов, то записали как Джона Доу — безымянного. Очнувшись, я понял, что имя Влад будет звучать непривычно, и оставил Джона. Но теперь, раз мы…

— Я буду звать тебя Джоном, — резко перебивает Фрост, взмахом руки давая понять, что время для непрошеных откровений прошло.

Это обидно, но она права. Штайн наверняка уже успел вызвать подкрепление или, хуже того, связаться с Лигой справедливости. Как бывшему суперу ему явно будет несложно это сделать. Фрост понимает это не хуже меня. Она делает шаг назад, затем входит в капсулу.

— Как я пойму, что процесс завершён? — спрашиваю я, наблюдая за ней.

— Поймёшь, — загадочно отвечает Фрост, облокотившись на заднюю стену капсулы, где раньше находился клон. — Давай не будем тянуть.

Я смотрю на неё, сжимаю кулаки. Пламя вырывается из моего тела, постепенно разгораясь всё сильнее. Фрост напряжена, губы её плотно сжаты. Она кивает мне. Я поднимаю руки, раскрываю ладони, и пламя, сорвавшись с них, окутывает её целиком, вместе с капсулой.

Мне становится страшно. Но вскоре я чувствую сопротивление — не грубое, а будто пламя и лёд переплетаются в сложном танце. Или, точнее, в слиянии. Это ощущение трансформируется, становится почти интимным. Это соединение сущностей. Куда более близкое, чем секс. Ей нужен мой жар, и я направляю пламя на Фрост, наполняю её им — и это ощущение завораживает, как что-то дикое, первобытное. Не секс, а неистовое спаривание. Отдавшись чувству, я теряю связь с реальностью, хочется продолжать, наполнить её своей сутью ещё сильнее. Вот оно — единство огня и льда — вопреки всем законам физики — торжествует.

Писк датчика возвращает меня к реальности. Температура близка к критической. Я сбавляю напор пламени, не двигаюсь, а когда датчик замолкает, удерживаю поток стабильным.

Отбросив мысли, я сосредотачиваюсь на показателях. Пламя трещит, в воздухе появляется запах плавящегося металла. Сам воздух прогрелся так, что прежнему мне было бы трудно даже дышать. Но новый я — иной. И я наслаждаюсь своей родной стихией. Чувствую, что могу разжечься ещё сильнее — стать, как ядро Земли. Пылать, как солнечная корона. Ведь я и есть огонь!

Окрик прерывает мои мысли.

— Джон, стой!

Голос принадлежит девушке. Слегка повернув голову, я вижу её: невысокая, атлетичная, в облегающем чёрном костюме с плащом. Лицо скрыто маской, а из-под буйных рыжих кудрей торчат искусственные ушки. Бэтгёрл. А вернее, Барбара Гордон. Вот и первые непрошеные гости. Значит, нужно быть начеку — её босс может быть неподалёку.

— Быстро ты явилась.

— Потому что я искала тебя, — говорит Бэтгёрл, стоя у дверей лаборатории. Она выставляет руки вперёд, показывая, что не собирается атаковать. — Я пришла помочь, Джон. Твоя коллега Ребекка Хаттер просила меня об этом. Она волнуется за тебя.

Краем глаза я слежу за чёртовыми индикаторами: один должен оставаться красным, пока другой не станет белым. Когда это случится? Точно я не знаю. А значит, мне нужно время. Может, стоит заговорить Бэтгёрл зубы?

— Бэкки в норме? — спрашиваю я, хотя понимаю, что это меня уже не волнует. Огонь словно выжег во мне последние крупицы былого Джона-стажёра.

— Да, она пытается доказать всем, что ты действовал не по своей воле, — уверяет Бэтгёрл. — Джон, это правда! Фрост морочит тебе голову. Это её способности — она может подчинять себе других при близком контакте.

— Как?

— Поцелуй, секс — чем дольше контакт, тем крепче связь, — поясняет Бэтгёрл. Мой план работает: пока она болтает, я могу без проблем напитывать Фрост пламенем. — Она опасна, Джон. Очень. Что бы Фрост ни задумала, это обернётся катастрофой. Для всего мира. Ты же хороший парень.

Сильно сомневаюсь, — думаю я, едва сдерживая усмешку. Индикатор температуры начинает ползти вниз — видимо, я тоже потерял концентрацию. Исправляю это, усиливая напор. Хранилище огня во мне — если это можно так назвать, — кажется бездонным.

Но с появлением Бэтгёрл сюрпризы не заканчиваются.

Я вижу, как за стеклянной стеной мелькает белый халат — это Штайн. Он без колебаний возвращается в лабораторию, на голове его надет странный шлем, напоминающий мудрёный колпак из фольги, только этот из цельного металла и обвит проводами. Видимо, это способ противостоять наваждению Фрост.

— Немедленно остановитесь, Джон, — требует Штайн. — Фрост вам не друг, уж поверьте! Она едва не убила вас в капсуле.

— Это был Джейсон, — возражаю я.

— Нет, — твёрдо произносит Штайн. — Это Фрост закачала в вас восемьдесят процентов изначальной силы Огненного Шторма. Убила Джейсона и почти опустошила хранилища под лабораторией.

Штайн делает паузу, шагает ближе.

— Джон, Фрост с упоением наблюдала за вашей агонией! Наслаждалась ею.

— Ложь, — я стараюсь говорить твёрдо, но всё же незваная тень сомнения отражается в тоне. И Штайн, и Бэтгёрл улавливают её.

— Послушайте, вам нужна помощь! — продолжает давить Штайн. — Или случится перегрев. Даже изменённое тело в одиночку не выдержит такой объём силы.

Тревога во мне нарастает. А что если это правда? Восемьдесят процентов? Я помню, как Штайн предупреждал Фрост: для одиночки такой уровень сил — верная смерть. Но ведь он может лгать. Заговаривать мне зубы, точно так же, как я поступал с Бэтгёрл.

Писк индикатора подтверждает мои опасения — перегрев. Сбавляю напор и впервые ощущаю усталость. Проклятье, если сейчас Бэтгёрл атакует меня, я могу налажать с температурой ещё сильнее.

Я поворачиваюсь к капсуле и мысленно обращаюсь к Фрост:

«Ну, скоро ты там?»

Вопрос остаётся без ответа, и тогда я прислушиваюсь к силе. Сопротивление становится сильнее, а значит, Фрост тоже.

— Остановись, Джон!

Я вновь смотрю на Бэтгёрл: она тянется к дальнобойному шокеру на поясе. Не пистолет, но всё равно противно. Я даже не знаю, как моё новое тело перенесёт разряд электричества.

— Не стоит, — предупреждаю я. — Со мной тебе не справиться.

— Они заодно, — тут же констатирует Штайн. — Он действует по своей воле.

Услышав его, Бэтгёрл решительно кладёт ладонь на рукоять шокера. Я слежу за её движениями.

— Большая ошибка, Барбара, — произношу я, и она замирает.

— Что? Какая ещё…

— Барбара Гордон — дочь самого прославленного комиссара Готэма, Джима Гордона, — продолжаю я. Сопротивление холода моему пламени нарастает всё быстрее. Я понимаю, что это хороший знак. Нужно ещё немного подурить им мозг. — Папочка будет в шоке, когда узнает. Его дорогая Барбара — линчивательница в маске. Это убьёт его, можешь мне поверить.

— Откуда…

— И к слову, Брюс Уэйн выберет Селину Кайл. — Мимолётный взгляд на индикатор, и я корректирую поток пламени.

— Причём здесь Уэйн? — Бэтгёрл продолжает отрицать очевидное. Это кажется мне немного трогательным, но очень глупым.

— Ну, учитывая, что он — Бэтмен, — тяну я, добивая её окончательно, — очень даже причём. Согласна?

Бэтгёрл молчит, но главное, она всё ещё не может отойти от шока.

— Я знаю, как босс тебе дорог, — продолжаю я с притворным сочувсвием. — Вы же семья — ты, он, Дик Грейсон, Джейсон Тодд или кто там сейчас бегает за ним под маской Робина.

— Он тянет время! — Штайн обламывает мне всё веселье.

Этот окрик Штайна заставляет Бэтгёрл вырвать шокер из кобуры. Она стреляет, два длинных провода летят в мою сторону. Но лишь ударяют о кожу и отлетают прочь. Что ж, моё новое тело куда прочнее — это хорошо.

Я усмехаюсь.

— А ведь на той крыше, в его объятьях, ты была так горяча…

Она смущается ещё больше. Я понимаю, что потешаться над другими приятно, хоть это и заезженный троп любого злодея. А впрочем, чего мне стесняться? Ведь я и есть плохой парень в этой истории. Ну а раз так, буду следовать канонам до конца.

Сопротивление Фрост нарастает, вот только меня это действительно начинает истощать. Приходит мысль, что если она и правда загнала в меня восемьдесят процентов силы Огненного Шторма — это даже хорошо. Оставшись в относительно безопасных рамках, я бы вряд ли выдержал подпитку её трансформации до конца.

Бэтгёрл срывается с места. Видимо, решила применить против меня старую добрую рукопашку. Роковая ошибка. Я ухмыляюсь. Жду, когда она приблизится достаточно, и выпускаю пламя со спины. Она отскакивает, но запах опалённых волос доносится до моих ноздрей, равно как и гарь крашеной кожи её костюма.

Бэтгёрл падает навзничь, но тут же поднимается. Вот только я понимаю, что она не опасна. Всего лишь ряженая дура — это ли соперник для стихии? Нет. Даже если она ударит меня — я спалю её шевелюру дотла вместе с костюмом. Хотя мне этого совсем не хочется — то ли из-за всё ещё оставшихся осколков морального компаса, то ли из-за врожденной тяги к эстетике. А страдания и смерть красивых девушек к последнему точно не относятся.

— Джон! — кажется, поняв тщетность попыток остановить меня, Бэтгёрл решила вернуться к тщетным попыткам воззвать к моей сознательности.

— Отойди, Барбара.

А вот этот низкий голос заставляет меня резко напрячься. Я поворачиваюсь, и в лицо мне летит поток белого порошка. Миг — и он окутывает всё вокруг едким облаком. Я ощущаю запах хлора, вкус соли и соды на языке, а потом происходит ровно то, чего я точно не ожидал — я начинаю задыхаться.

В пяти шагах от меня стоит чёртов Бэтмен с огнетушителем в руках, из которого и поливает меня этой смесью. Тушит огонь? Звучит так глупо и банально, но срабатывает неожиданно эффективно. Порошок, попадая на мою кожу, запекается коркой. И моё пламя от этого начинает слабеть.

А я не могу двинуться, ведь это подвергнет риску жизнь Фрост! Вместо этого я направляю одну руку на Бэтмена, концентрирую пламя в шар и стреляю им в его сторону. Но тот уворачивается играючи. Делает подкат, срывает что-то с пояса и бросает мне под ноги.

Вспышка света, свист, я слепну и глохну. Чуть не обрываю пламя с руки. В ушах звенит. Не сразу я понимаю, что часть этого звона доносится от капсулы. Температура падает! Из открытой дверцы начинает валить пар.

— Фрост! — горло першит от порошка. Всё дело в кислороде — мне его не хватает, будто проклятое облако из порошка перекрыло к нему доступ. Пламя на ладонях начинает чадить, как готовая погаснуть свеча.

Бэтмен делает следующий ход и стреляет тонким канатом из металла. Тот оплетает моё тело. Руки прижимаются к телу, пламя в ладонях гаснет.

— Нет! Нет! Чёрт! Нет!

Я рычу, пытаясь освободиться. Не выходит. А Бэтмен, воспользовавшись заминкой, подскакивает ко мне, делает подсечку, и я падаю на пол, ударяюсь так, что зубы клацают.

— Изоляционная пена! — орёт в это время Штайн. — Кнопка подачи у капсулы!

Краем глаза я вижу, как Бэтгёрл бежит к столбу, на который указывает Штайн. Именно там Фрост ранее приковала дока. Видимо, он тянулся к проклятой кнопке, когда понял, что мы явились за ним. Бэтгёрл нажимает кнопку.

— Встаньте к колонне! — командует Штайн и сам отходит к дверям. Бэтгёрл и Бэтмен быстро отступают куда велено. В это время система пожаротушения начинает работать, разбрызгивая не воду, а странный гель, который, касаясь моего тела, начинает резко набухать и сковывать движения ещё больше

Пена покрывает всё вокруг, полностью блокируя мою способность воспламеняться. Я отчаянно пытаюсь освободиться, но вместо этого приклеиваюсь к полу, как муха к липкой ленте.

Датчики на капсуле визжат, проклятая шкала температуры из ярко-алой становится розовой и стремительно ползёт вниз.

— Нет!

Пар из открытых дверей валит всё сильнее. Я ничего не вижу сквозь него. Сердце стучит как бешеное.

— Фрост! Луиза! — отчаянно зову я, но ответа нет. Я смотрю на своих врагов. Не в моих правилах молить, но сейчас я напрочь забыл о гордости. — Она умрёт, если прервать процесс!

— И так будет лучше для всех, — отвечает Штайн. Он вновь заглядывает в лабораторию и снимает с головы свой нелепый колпак.

Подача геля резко обрывается. Он начинает твердеть.

— Подождите немного, скоро он перестанет быть липким, — предупреждает Штайн Бэтмэна и Бэтгёрл. Они кивают. Оба стоят в безопасной зоне, на пятачке, не задетом ловушкой.

— Это тоже система пожаротушения, — поясняет Штайн, обращаясь к героям. — Джейсон… Он… первое время был нестабилен. Мы приняли меры безопасности. Но их было недостаточно… Я должен был предвидеть, что Луиза… придёт.

— Он знает наши имена, — тихо и взволнованно сообщает Бэтгёрл своему боссу. Кажется, пояснения дока ей неинтересны. И Бэтмену тоже. Он смотрит на мои метания и глухо произносит:

— Я слышал, что он говорил, по твоему радиопередатчику, пока искал подходящий огнетушитель. Не переживай, Барб, мы узнаем, откуда и как он это всё узнал.

— Я всё скажу, только позвольте мне завершить процесс! — молю я. — Клянусь, я не буду сопротивляться аресту! Это ради Фрост! Она больна! Я лишь хотел излечить её!

— Ты — лжец, — глухо отзывается Бэтмен. — Я видел записи с камер твоего участка, Грин. И сержант Хаттер тоже знает, что ты не безвинная жертва обмана.

— О, Бекки… — тянет Бэтгёрл, касаясь локтя своего босса.

Сквозь нарастающее отчаяние пробиваются смущение и стыд. И горечь. Неужели всё закончится именно так? Как очередная серия о Бэтмене. В которой прекрасная злодейка погибает, а её новоявленный напарник повержен и пристыжен.

Чтобы не сталкиваться с давящим взглядом Бэтмена и разочарованным — Барбары, я смотрю на приборную панель капсулы. Шкала опустилась ещё ниже, теперь она синяя. И тут я замечаю то, что упустил прежде: индикатор, который должен быть жёлтым, теперь горит холодным, ровным белым светом.

Мои губы растягиваются в ухмылке.

В этот момент воздух в лаборатории начинает резко холодеть. Пар, а вернее, морозный иней окутывает меня клубами. Застывший гель, покрывающий моё тело, трескается, крошится, а затем рассыпается в мелкую пыль. Из капсулы медленно поднимается фигура, окутанная туманом. Фрост. Но это уже не та Фрост, что была раньше: теперь её кожа светится бледным, почти ледяным сиянием, а глаза горят холодным огнём. На лбу, над бровями, как зубцы короны, торчат ледяные шипы. Она заметно утратила своё сходство с человеком. Стала чудовищно прекрасной. И всё же, одновременно, её новый вид отталкивает меня.

— Брюс… — выдыхает Бэтгёрл, но её голос обрывается, когда Фрост поднимает руку.

Лёд мгновенно обволакивает Бэтгёрл по пояс, приковывая к полу. Бэтмен бросается вперёд, но его останавливает ледяная стена, выросшая перед ним из ниоткуда. Прозрачная глыба, скрипя, надвигается на него, теснит обратно к колонне. Бэтмен успевает откатиться и бросает в Фрост бэтаранг, но тот леденеет в воздухе и падает, разбиваясь на тысячи осколков.

Фрост раскидывает руки, и в воздухе появляются сотни ледяных осколков, острых, как шипы. Все они направлены на Бэтмена.

— Попробуй уклонись от этого, — произносит Фрост. Её голос звучит иначе — всеобъемлюще, как голос божества под сводом храма.

Бэтмен откатывается, но осколки градом падают на него. Более того, будто рой прозрачных ос, преследуют его, повторяют движения. Шипы пропарывают плащ, впиваются в спину, плечи, лодыжки. Лёд окрашивается кровью. Бэтмен падает. Пытается встать, но новые и новые осколки пронзают его, пока он не замирает.

Фрост идёт к нему, и каждый её шаг сопровождается треском льда, расползающегося по полу.

— Брюс, нет! — истошно вопит Бэтгёрл, без слов понявшая намерения Фрост.

Штайн пытается отступить. Заметив это, Фрост делает пас рукой в его сторону. Доктор тут же покрывается коркой льда. С головы до пят. На его лице застывает выражение ужаса.

Пламя внутри меня вновь может вкушать кислород, а значит, пылать, но я не намерен вмешиваться. Вместо этого я прожигаю трос, которым меня опутал Бэтмен. Оплавленные куски металла шлёпаются на пол. Я сажусь, отряхиваю с кожи последние крупицы геля, теперь обращённого в снег.

— Лига справедливости доберётся до тебя, слышишь? — начинает грозить Бэтгёрл, порываясь освободиться. — Если тронешь Брюса…

Фрост не даёт ей договорить. Взмах рукой — и лёд заковывает Бэтгёрл полностью. Внутри прозрачной оболочки шевелятся только её глаза. Краснеют. Она скоро задохнётся. И смотрит на меня. С мольбой.

А я… понимаю, что ничего не могу сделать. Хочется погасить в себе эту тень сочувствия и сострадания. Завершить свою трансформацию в злодея, после которой всё будет проще. И веселее.

Разумеется, я понимал, что мой выбор приведет к массовым смертям… возможно, даже закату цивилизации, а то и человечества. Но когда по твоей вине у тебя на глазах мучительно задыхается симпатичная девушка… это совсем не то же самое, что далёкая от жизни статистика.

Я отвожу взгляд с чувством, что во мне самом медленно умирает что-то очень важное…

Остановившись над поверженным Бэтменом, Фрост взмахивает рукой. Из лужи крови под его телом начинают расти льдины, поворачивая Бэтмена лицом к Фрост. Они сковывают его тело, словно рука исполина.

— Ты всё равно проиграешь, — хрипит Бэтмен. Из его рта тоже течёт кровь. — С Суперменом тебе не справиться.

— Кто знает, — безразлично отвечает Фрост. — Я бы не была так уверена в этом, Брюс Уэйн.

Руки Фрост тоже изменились: теперь из её костяшек торчат ледяные шипы. Она тянется к маске Бэтмена, стаскивает её. Лицо Брюса Уэйна искажено ненавистью. Если он и боится, то не показывает этого.

— Ты этого не узнаешь, — продолжает Фрост. — Потому что я не намерена оставлять в живых никого, кто будет представлять для меня угрозу. Что до твоего друга-пришельца, то его уже побеждали. Много и много раз. На моей стороне — силы стихий и знания. А ещё желание видеть этот мир во власти Льда.

Её пальцы приподнимают квадратный подбородок Уэйна. Тот начинает быстро дышать, узрев на лице Фрост свою погибель. И она настигает его — ледяной шип из ладони Фрост пробивает его голову насквозь, выходя из затылка.

Взгляд Бэтмена тухнет, его безжизненное тело обмякает на ледяных подпорках.

И вот наши враги повержены. Цели достигнуты. Это победа, но почему-то я не ощущаю торжества. Вместо этого вспоминаю слова Штайна о том, что Фрост наслаждалась моей агонией. Зачем она настолько рисковала — и не только мной, но и всем планом? Но эти мысли отступают, когда она поворачивается ко мне.

— Джон, — голос Фрост звучит, как шелест зимнего ветра. — Ты сделал это.

— Мы сделали это, — поправляю я, поднимаясь на ноги.

Она смотрит на меня и молчит, но я чувствую, как пламя внутри меня разгорается с новой силой. Теперь оно не обжигает, а гармонирует с её холодом. И все сомнения окончательно рассеиваются. Мы — огонь и лёд, разрушение и созидание, хаос и порядок. Её холод сливается с моим пламенем. Разнеси нас на разные части вселенной — и всё равно мы будем едины. Никакой силе теперь этого не изменить.

Фрост идёт ко мне, берёт за руку и ведёт к окну. Оно разлетается на осколки ещё до того, как мы подходим к нему. Фрост останавливается, и вместе мы смотрим на высотки Готэма, утекающие в сторону подёрнутого сумерками горизонта.

— Всё закончилось? — спрашиваю я, глядя на её профиль. Её кожа сияет, будто покрытая алмазной крошкой. Это так красиво, что завораживает меня.

— Всё только начинается, Джон, — отвечает она. Поворачивается и смотрит на меня. Уже не чужая, не далёкая, но всё ещё такая же непостижимая, как и прежде. — Теперь этот мир наш.

Я усмехаюсь и целую Фрост.

Над Готэмом сгущаются тучи и начинает идти снег.