Молодая элита (ЛП)

Аделина Амутеру

Я отдыхаю в своей комнате.

На улицах города люди выступают за и против короля, за и против Элиты.

Меня приходят проведать служанки, чтобы убедиться, что ночью меня не ранили, но я отсылаю их прочь и остаюсь лежать в постели, укутавшись одеялами. Каждый раз, как они подходят к моей спальне, я вздрагиваю от мысли, что это Данте, узнавший о моем предательстве и желающий меня убить. Один раз до меня доносится из коридора голос Энцо: он спрашивает слуг, в порядке ли я. Джемма пытается вытащить меня из постели, но я не поддаюсь. Я так и лежу, пока солнечные лучи не передвигаются на другую сторону комнаты. В голове сменяют друг друга воспоминания о Виолетте вперемешку с ужасными картинами того, что обещал с ней сделать Терен.

У меня всего три дня. Три дня для того, чтобы или рассказать Элите правду, или окончательно ее предать.

Я в красках вспоминаю, как на плече Терена заживала рана от стрелы Данте. Терен одержим мыслью уничтожить всю Элиту, истребить всех мальфетто, хотя сам такой же. Я долго обдумываю эту мысль, но никак не могу найти в ней смысла. Ничего удивительного, что Энцо даже не пытался атаковать Терена в день моего сожжения. Ничего удивительного, что Элита и раньше не нападала на Терена.

Сквозь потрясение медленно просачивается отчаяние. Если даже Элита не может причинить Терену вред, то что уж говорить обо мне.

Из раздумий меня вырывает Рафаэль, который приходит на закате.

— Ты проснулась, — мягко произносит он. — Одевайся и идем со мной.

Меня тянет рассказать обо всём Рафаэлю — об угрозах Терена, о том, что он удерживает мою сестру, о его предложении. «Вы можете помочь мне! Мы можем все вместе спасти мою сестру!». Но каждый раз думая об этом я медлю. Цель Элиты — захватить трон. Спасение Виолетты из лап Инквизиторов будет значительным и опасным отклонением от нее. Достаточно ли я важна для них, чтобы они рисковали из-за меня всей своей миссией? Кроме того, я понятия не имею, где моя сестра. Терен может убить ее прежде, чем мы ее найдем.

Рафаэль внимательно наблюдает за мной. Надеюсь, он не понимает, почему так сильно меняется моя энергия.

— Пришло время? — слабо спрашиваю я.

— Да, — кивает он.

Поперек горла встает ком. Я так ждала этого дня. А теперь не уверена, хочу ли этого.

Уже почти отвернувшись, Рафаэль снова оглядывается:

— Я знаю, прошлой ночью ты сильно испугалась, — говорит он. — Это нормально, Аделинетта. Никто тебя ни в чем не упрекнет.

Он думает, что я плохо чувствую себя из-за вчерашних убийств, из-за того, что на меня напал Терен. Он не знает того, что сказал мне Инквизитор. Молча кивнув, я опускаю взгляд.

Мы идем с Рафаэлем по теперь уже знакомым мне коридорам, выходим во двор и спускаемся в грот. В полном молчании.

Второй раз за всё время я вижу всю Элиту в сборе. Не хватает только Энцо. Как только я вижу, что его нет, меня охватывает паника. Я пытаюсь себя успокоить: он, наверное, в королевском особняке или собирает своих покровителей, или… Что если Терен раскрыл его личность? Что, если сейчас за ним гонятся Инквизиторы?

Рафаэль кивком головы показывает мне выйти вперед. Я послушно делаю несколько шагов, отходя от него. Все члены общества «Кинжала» смотрят на нас. Джемма и Мишель — с улыбками. Я натянуто улыбаюсь им в ответ. Стоящий в другом конце грота Данте глядит на меня мрачно и зловеще. Я пытаюсь не обращать на него внимания, но выражение его лица напоминает мне о словах Терена и к горлу подступает тошнота. О чем он думает? Что он видел? Я вглядываюсь в лица остальных. Они что-нибудь знают?

Подойдя ко мне, Рафаэль протягивает мне аккуратно сложенную ткань и снова отходит в сторону. В ткань завернута и серебристая маска. Я в полной тишине достаю ее и держу перед собой. Им пока ничего не известно.

Мои руки безудержно дрожат. В груди восторженно замирает сердце. Это моя маска, моя мантия. С этого дня я буду одной из них. Впервые в жизни я принята другими людьми.

Однако восторг тут же сменяется страхом.

— Повторяй за мной, — говорит Рафаэль.

Я безмолвно киваю. В горле пересохло. Слова Рафаэля эхом прокатываются по гроту:

— Я, Аделина Амутеру…

«…за твою ложь заплатит Виолетта. Не ты. А твоя сестра».

— … клянусь верой и правдой служить обществу «Кинжала». Наполнять сердца тех, кто правит Кенетрой, страхом…

«Я расскажу тебе всё, что знаю, только дай мне еще одну неделю. Пожалуйста».

— Не зная снисхождения забирать то, что принадлежит нам по праву. Сделать так, чтобы каждый мужчина, женщина и ребенок узнали о силе Элиты.

«У тебя три дня. Если ты снова нарушишь свое слово, я всажу стрелу в горло твоей сестры».

— Если же я нарушу свою клятву, пусть заберут у меня то, что я приняла при вступлении.

Я повторяю за ним слова. Каждое из них. Внутри меня кружит тьма. «Если же я нарушу свою клятву, пусть заберут у меня то, что я приняла при вступлении».

Закончив, Рафаэль склоняет голову.

— Добро пожаловать в общество «Кинжала», — улыбается он. — Белая волчица.

* * *

Позже я переодеваюсь в красное струящееся платье и снова иду вместе с Джеммой в грот. Элита уже собралась там вместе с незнакомыми мне аристократами — покровителями? — и несколькими консортами из дворца Фортуны. Члены общества «Кинжала», облачившись в кенетреанские наряды для торжественных случаев, сидят посреди подземной гостиной на поставленных в круг диванах. Они общаются, не обращая внимания на подносы с виноградом и винами. Несмотря на напряженные разговоры, в воздухе отчетливо ощущается радость, испытываемая Элитой и богато одетыми незнакомцами: их цель близка. Это ощущение радости мало сочетается со стоящими вдоль стен урнами с прахом. Со всех сторон слышны тихие, возбужденные разговоры. Я смотрю на всё это, как на красочный сон. Всё это кажется мне нереальным. А где-то за этими стенами возвышается Башня Инквизиторов.

Ну как мне отсюда сбежать?

Я нахожу взглядом среди собравшейся Элиты Энцо. Рафаэля нигде не видно. «Возможно, он не придет на эту встречу, или занят», — пытаюсь я сама себе объяснить его отсутствие.

— Аделина, — прорывается сквозь вихрь моих мыслей голос Джеммы.

Улыбнувшись, она ведет меня к сидящей в середине гостиной Элите. Незнакомцы бросают на меня любопытствующие взгляды. Я тоже разглядываю их и только одно лицо нахожу знакомым — мадам из дворца Фортуны сегодня наряжена в шелковое золотисто-синее платье.

— Это наши знатные покровители, — шепчет мне Джемма, когда мы садимся на диван. — Им не терпится с тобой познакомиться.

Значит, именно эти люди поддерживают Энцо и хотят возвести его на трон. Оживленно болтая, Джемма представляет меня им, в особенности — своему отцу. Я с улыбкой знакомлюсь с каждым из них, ощущая на себе долгие оценивающие взгляды. С другой стороны круга, откинувшись на спинку дивана и скрестив ноги в сапогах на низеньком столике, с бокалом вина сидит Энцо. Его лицо частично скрыто маской. Мимолетно взглянув на меня, он возвращается к своей беседе.

— Я слышал, что король не может отменить Турнир, — говорит один из покровителей Энцо. — Сделав это, он выставит себя дураком перед народом и покажет свою слабость. Согласно традиции он обязан появиться на Турнире вместе с королевой.

— И сам себя загонит в угол, как нам того и нужно, — добавляет другой.

— Твоя создательница иллюзий может провести нас во дворец? — спрашивает третий. Он вперивает в меня свой взгляд, и мне становится не по себе. — Люди готовы к перевороту, особенно после вчерашнего представления. Мы можем начать действовать до Турнира, прямо сегодня.

Энцо отрицательно качает головой.

— Моей сестры не будет рядом с королем. Их покои находятся в противоположных концах дворца. Аделина недостаточно владеет своей силой, чтобы удерживать иллюзии так долго и в таких стесненных условиях. Турнир — самое подходящее для этого место.

Остальные начинают разгоряченно перешептываться.

Мишель, словно извиняясь, приподнимает в сторону Энцо свой бокал вина:

— Если бы я только мог переносить живых, то с превеликим удовольствием сбросил бы для тебя королевскую семейку с обрыва.

Раздаются смешки.

Лусента, накручивающая на палец светлую прядь волос, закатывает глаза:

— А я остаюсь при своем: давайте забудем о спасении этой чертовой страны, уплывем в Бельдайн и будем жить как короли. Там народ знает, как нужно обращаться с мальфетто!

Все разражаются смехом, а Мишель с нежностью подтрунивает над бельдийским акцентом Лусенты.

Я скованно наблюдаю за всем этим, пытаясь вести себя естественно.

— Однажды он сможет, — тихо говорит мне Джемма.

Я вздрагиваю от ее голоса, а затем осознаю, что она, должно быть, думает, что я сбита с толку разговором.

— Я о Мишеле. Однажды он поймет, как переносить живые создания. Он говорит, что пока ему мешает это сделать энергия души.

Энергия души. Если бы Мишель взглянул на энергию моей души, то что бы он увидел?

Я слышу, как кто-то вновь упоминает меня:

— А она сможет управлять своими иллюзиями на Турнире? — интересуется один из покровителей у Энцо.

— Да, Ваше Высочество, сможет ли она управлять ими до самого конца миссии?

— Мы хотим демонстрации.

— Аделина, — внезапно говорит Энцо, переведя взгляд на меня. Вельможи тоже оборачиваются ко мне.

Я моргаю, застигнутая врасплох.

— Да?

— Создай для нас иллюзию человека.

Я медлю, волнуясь. Затем глубоко вздыхаю и сосредотачиваюсь на тьме внутри себя. Медленно сплетаю в воздухе лицо Энцо — те же глаза, нос, губы, волосы, узкий шрам на щеке. Аристократы перешептываются. Лицо получается недостаточно хорошо: некоторые детали недоработаны, глаза стеклянны и лишены искры человеческих чувств, текстура кожи не идеальна. По иллюзии проходит легкая рябь. Время от времени она становится прозрачной. В тесном помещении сразу будет очевидно, что это не человек. Но для нас хватит и этого. Я еще мгновение удерживаю иллюзию, а потом отпускаю.

Энцо улыбается мне.

— Когда наступит Турнир Штормов, — произносит он, — король с королевой объявят начало скачек, после чего будут наблюдать за ними с ближайшего места, дающего наилучший обзор. Благодаря твоим иллюзиям Джемма сможет подъехать к королю и королеве и выстрелить. Справишься?

Этими словами Энцо дает всем понять, что я приму участие в последней миссии. Мое сердце трепещет в груди, а потом болезненно сжимается — мне снова вспомнились слова Терена.

— Да, — отвечаю я.

Аристократы взбудоражены. Энцо обменивается с ними довольными улыбками и чокается бокалами, но даже здесь, в безопасности грота, в окружении покровителей, в нем ощущается какая-то зажатость и тревожность человека, озабоченного другими проблемами.

А может ли он чувствовать что-то подозрительное во мне? Слава богу, тут нет Рафаэля, способного видеть мою вихрящуюся темную энергию. Наверное, он сегодня с клиентом.

Пряное вино слегка снимает мое беспокойство, и я неосознанно протягиваю бокал, чтобы консорт вновь его наполнил.

— Ты кажешься не таким уж и радостным, — тихо говорю я Энцо, когда его беседа с покровителями ненадолго прерывается.

Он смотрит на меня некоторое время, обдумывая ответ, а потом решает плавно его обойти:

— Душа просит праздника, Аделинетта? — кивает он на консорта, уже второй раз наполняющего мой бокал. От звуков моего уменьшительно-ласкательного имени из его уст сердце начинает биться как сумасшедшее. — Осторожнее. Это крепкое вино.

Он прав. Но вино придает мне храбрости, помогает забыться.

— Я Белая волчица, — отвечаю я. — Это стоит хорошенько отпраздновать.

Уголки губ Энцо изгибаются в улыбке, и я чувствую возрастающее и непреодолимое притяжение к нему. Как мне сказать ему об Инквизиции?

Принц обводит взглядом Элиту.

— Ты права. — Он поднимает свой бокал, и вельможи вторят его движению. — За Белую волчицу! — провозглашает он тост, глядя на меня. — И за начало новой эры!

Джемма, наклонившись, делает глоток из моего бокала.

— Он тебе нравится, — поддразнивает она меня, ощутимо ткнув кулаком в ребра.

Поморщившись, я отпихиваю ее локтем и шиплю:

— Тише.

Джемма озорно смеется, видя выражение моего лица, отодвигается и босая запрыгивает на диван. Охнув, я не могу сдержать улыбки. Конечно же, она дурачится.

Энцо удивленно переводит на нее взгляд, и Джемма скрещивает руки на груди:

— Я тренируюсь, Жнец, — заявляет она. — Смотри!

Сузив глаза, она указывает на него пальцем. Я с любопытством наблюдаю за ней.

— Ты! — велит она. — Подай мне лимонную дольку!

Энцо выгибает бровь.

— Нет, — спокойно отвечает он, и покровители хохочут. Отец Джеммы снисходительно улыбается.

Джемма и сама смеется, а потом, возведя глаза к потолку, плюхается обратно на диван.

— Ну ничего, подождите, — говорит она. — Мужчины не намного сложнее животных. Я узнаю, как ими управлять.

Ее выходка вызывает у Энцо нежную улыбку, и его напряжение немного спадает.

— Я ничуть не сомневаюсь в этом, Звездная воровка, — отвечает он, и ее лицо озаряется ослепительной улыбкой.

Со стороны Элиты и покровителей снова раздаются смешки. А я пытаюсь подавить в себе зависть к Джемме, смеющейся вместе с отцом.

Вдруг хлопает в ладоши девушка-консорт.

— Игра! — восклицает она и передает нам длинные золотые цепочки.

Мне не знакома эта игра, но другим, видимо, она хорошо известна: кто-то присвистывает, а кто-то ахает. Заметив мой растерянный взгляд, девушка с улыбкой объясняет:

— Наденьте цепочку на того, к кому вы неравнодушны. Выигрывает тот, у кого окажется больше всего цепочек.

Все кричат и громко смеются. Джемма выхватывает цепочки из чужих рук, пытаясь забрать их все себе, но Лусента подбрасывает их в воздух и порывом ветра играюче сбивает Джемму на диван. Аристократы восхищенно хлопают, переговариваясь о том, как Элита продемонстрирует свои силы на Турнире. Несколько консортов надевают цепочки на Мишеля, и он расплывается в широченной улыбке. Даже Данте, как всегда хмурый, позволяет девушке-консорту надеть на себя цепочку и обнимает ее рукой за талию.

Джемма отдает свою цепочку мне, как и один из мужчин-консортов. Зардевшись, я смеюсь. Энцо невозмутимо наблюдает за нами, погрузившись в свои мысли и накрутив свою цепочку на пальцы.

— Ну же, Ваше Высочество! — взывает к нему Мишель, обернув три цепочки вокруг руки. — Отдайте кому-нибудь свою цепочку, если только, конечно, не обожаете больше всех себя самого, — усмехается он.

Снова взрыв беззаботного смеха. Улыбнувшись Мишелю, Энцо подбрасывает свою цепочку в воздух:

— Лови, — отвечает он.

Мишель взмахивает ладонью в сторону цепочки, та испаряется в воздухе и материализуется на его запястье. Он скидывает ее с руки и с победной ухмылкой надевает на шею. Энцо отсылает консортов, пытающихся отдать ему свои цепочки, и наблюдает за развернувшимися баталиями, где каждый с энтузиазмом хочет урвать себе побольше цепочек.

Никто из играющих не знает, что в это мгновение творится у меня в голове. Никто из них не знает, что в то время как они празднуют, я думаю о том, что делать с Тереном и как проникнуть в Башню Инквизиторов, чтобы спасти сестру. Как я думаю о том, как всех их предам.

Я покачнулась. Никто этого не замечает, кроме развернувшегося ко мне Энцо. Отставив бокал, я делаю глубокий вдох, но это не помогает. В животе набухает тьма, жадно подпитывающаяся страхом. Мне невыносимо здесь находиться. Я хочу уйти.

Лишь через секунду я осознаю, что Энцо встал. Подойдя, он протягивает мне руку в перчатке и помогает подняться. Снова покачнувшись, я прислоняюсь к нему. Смех затихает, и все смотрят на нас.

— Тебе нехорошо, Аделина? — спрашивает Джемма.

Мне трудно сосредоточиться, поэтому ответить не получается. Энцо уводит меня, обняв одной рукой и бросив остальным:

— Продолжайте праздновать. Я скоро вернусь. — И, понизив голос, говорит мне: — Похоже, тебе необходимо отдохнуть.

Я не возражаю. Когда звуки веселья затихают и слышно лишь эхо наших шагов, я медленно оживаю. Тьма унимается, и сердце бьется в унисон с сердцем Энцо. Кожа от соприкосновения с рукой принца горит. Ноги слабы, но Энцо крепко держит меня, не давая упасть. Я ему по плечо и чувствую себя совсем маленькой.

— Кажется, я всё еще не отошла от прошлой ночи, — тихо извиняюсь я. Это хорошее оправдание моему состоянию.

— Не извиняйся, — отвечает Энцо. — Терен не тот Инквизитор, о котором с легкостью можно забыть.

Я поднимаю на него взгляд. Меня мучает любопытство.

— Твой огонь не причинил ему вреда. Тебе было известно… о его способности?

— Я с детства его знаю, — помедлив, отвечает Энцо. И в его голосе сквозит сочувствие к Терену. — Он единственный из Элиты, кого не чувствует Рафаэль.

Рафаэль.

— Где он сегодня?

— Мадам передала мне, что Рафаэль был вызван на дом к одному из клиентов. Я уверен, что с ним всё хорошо. — Однако что-то в его тоне дает мне понять, что к этому времени Рафаэль должен был уже вернуться.

Я опускаю взгляд, пытаясь не думать о худшем.

Мы доходим до стены, открывающей дверь к дворцовым фонтанам. Моросит дождь, ночной воздух прохладен. Я достаточно пришла в себя, чтобы дальше продолжить путь одной. Остановившись, я наслаждаюсь тихим танцем дождя на моей коже. Энцо терпеливо ждет. Я поднимаю лицо к небу и закрываю глаз. Капли дождя холодят, и голова проясняется. Край платья мокнет на влажной траве.

— Мне уже лучше, — говорю я, и почти не кривлю душой.

Энцо любуется поблескивающей от дождя ночной красотой, думая о чем-то своем. Наконец он поворачивается ко мне. Я вижу, что он хочет спросить, что меня тревожит, словно знает, что дело не только во вчерашней ночи, как утверждаю я.

«Могу ли я открыться тебе? Отвернешься ли ты от меня, узнав обо всём?».

Энцо молча смотрит на меня. Его лицо окружено влажным золотистым ореолом от светильников на дворцовой стене, в темноте поблескивают капельки воды на его волосах. Он поразительно красив. Не так, как Рафаэль, его красота другая — темная, яркая, опасная и даже пугающая, — но я вижу в нем нежность и растущее желание. И что-то таинственное в глазах.

Выпитое вино придает мне храбрости. Я порывисто снимаю свою золотую цепочку и надеваю ее на Энцо. Руки слегка касаются его темно-красных волос, его кожи на шее. Я почти ожидаю, что Энцо меня оттолкнет, но он не делает этого. Не останавливает меня. Его глаза — расплавленная тьма с мерцающими алыми искрами, обрамленная длинными ресницами, прекрасная и полная чувств и желания.

Я сглатывают, осознав вдруг, какую страсть вызываю. Затем поднимаюсь на носочки, мягко тяну цепочку на себя и касаюсь своими губами губ Энцо.

И так и застываю на секунду, потрясенная своим собственным порывом. Энцо никак не реагирует на поцелуй. К моему удивлению и смятению, я не чувствую прилив тепла от нашего с ним соприкосновения. Всё совершенно не так, как было на празднике Весенних Лун, когда Энцо меня поцеловал. В его сердце страх. Он сдерживает свою энергию. Понимание этого возвращает меня к реальности. Какая я глупая! Тот поцелуй был необходимостью, частью нашего прикрытия. Вот и всё. Я отстраняюсь. Дождь холодными каплями танцует на моем лице. Глупо, как глупо. У меня нет сил вести себя подобающе — слишком много мыслей в голове, и я жутко устала от них. И мне слишком стыдно смотреть Энцо в глаза, поэтому я просто делаю шаг от него.

Он останавливает меня, положив ладонь на мою поясницу. Я замираю, дрожа. На ресницах Энцо поблескивают капли дождя. Другой рукой он приподнимает мой подбородок. Я лишь на секунду успеваю взглянуть на него, прежде чем он накрывает мои губы своими. А потом целует меня, по-настоящему целует — страстно и жадно.

Меня опаляет жар, он заполняет меня, течет огнем по венам так стремительно, что я не могу дышать. Я открываю рот, пытаясь вздохнуть, но Энцо снова овладевает моими губами. Его ладонь нежно гладит мою щеку, и несмотря на то что он сдерживает свою смертоносную силу, я ощущаю, как она бурлит внутри него.

Толкнув меня к стене, он прижимается ко мне всем своим телом, и все мысли мгновенно вылетают у меня из головы. Поднявшись на носочки, я обвиваю его шею руками. Льну к нему и чувствую сквозь камзол и рубашку его грудь, его крепкое мужское тело.

От поцелуя затуманивается разум. Моя рука соскальзывает с затылка Энцо и ложится на неприкрытую рубашкой кожу спереди на шее. Я отодвигаю ткань рубашки, еще больше обнажая его бронзовую кожу, открывая сначала ключицы, а затем и изгиб плеча. Пробегаюсь пальцами по шраму на нем. Энцо обхватывает мою руку и прижимает к стене у меня над головой. Он с поцелуями опускается вниз по моей шее, и от каждого прикосновения его губ по коже кругами расходится тепло. У меня подгибаются колени. Я бы упала, если бы он меня не держал. Влажные юбки задираются, оставляя на ногах влагу. Я ощущаю руки Энцо. Нежную кожу перчаток на моей собственной коже. По телу снова прокатывает волна жидкого огня, и я уже ни о чем больше не могу думать. Крошечные капли дождя льдинками кусают разгоряченную кожу. Я наслаждаюсь этим контрастом. Приоткрыв ресницы, вижу пар, вырывающийся у меня изо рта и колечками поднимающийся в ночное небо. Пальцы ног начинает странно пощипывать. Мысли путаются, но я понимаю: я теряю контроль над своей силой. Нити энергии просачиваются из моей груди, тянутся к сердцу Энцо и сплетаются с его собственными нитями, обволакивая их тьмой.

Меня пронзает понимание, что это опасно, и, собравшись с силами, я подчиняю свои иллюзии себе.

— Остановись, — шепчу я, отталкивая Энцо.

Он тут же отстраняется, забирая с собой и жар своей энергии. Телу становится холодно. Энцо выглядит растерянным, как будто не совсем понимает, что только что произошло. Он жадно вглядывается в мое лицо, будто не узнавая. А на меня, стоило всему закончиться, снова обрушиваются мучительные мысли. Я чувствую слабость и тошноту. Кожу пощипывает. Что моя энергия пыталась сделать? Я до сих пор ощущаю, как ее нити жаждут опутать Энцо.

— Мне еще нет семнадцати, — выдавливаю я. — Я не могу себя отдать.

— Конечно, — кивает Энцо, очнувшись и словно узнав, наконец, меня. Уголки его губ изгибаются в легкой, извиняющейся улыбке. — Тогда не будем гневить богов.

Мы покидаем двор и молча идем по коридорам дворца. Я слышу лишь собственное сердце, стучащее в такт нашим шагам. Когда мы подходим к двери моей спальни, принц не задерживается ни на секунду. Учтиво поклонившись, он желает мне спокойной ночи. Я провожаю его взглядом, пока он не заворачивает за угол и не исчезает из вида. Потом захожу в спальню.

В комнате темно. Отблеск от бьющего по стеклу дождя рисует на стенах движущиеся тени. Я некоторое время стою у двери, вспоминая наш с Энцо поцелуй. Мои щеки горят. Тянутся долгие минуты. Не знаю, как долго я так стою. Неужели я и правда провела пальцами по его коже, по ключице, по обнаженному плечу? Неужели и правда моя энергия вышла из-под контроля, жаждая его оплести?

Мне нужно ему всё рассказать.

Теперь я Элита. Теперь я могу рассказать обо всём обществу «Кинжала». Энцо доверился мне, признавшись, что их с Тереном связывает что-то с самого детства. Если я кому и должна рассказать о словах Терена, так это — ему. Сама не осознавая того, я иду к двери. Выхожу из спальни и направляюсь обратно в грот. У меня никогда не будет лучшей возможности, чем эта.

Небеса уже совсем почернели, свечи на стенах зажжены, и по крышам размеренно стучит дождь. Я иду по ведущим в грот коридорам, и до меня доносятся разговоры и смех. Все еще там, и, судя по всему, вино льется рекой. Мои руки дрожат.

Дойдя до грота, я останавливаюсь за последней колонной. Отсюда виден весь зал. Краем глаза замечаю темно-красные волосы Энцо. Мое сердце гулко бьется в груди. «Теперь я одна из них. Они — мои друзья и союзники. Они заслуживают знать правду».

Уже начав выходить из-за колонны, я застываю.

Данте отводит Энцо в сторону. Они обмениваются несколькими словами, а потом Данте кивает на коридор. Они идут в моем направлении, чтобы уединиться и побеседовать наедине. Я напрягаюсь. Они увидят меня тут. Не знаю почему — из страха, любопытства или подозрений, — я отступаю в тень и накрываю себя покровом невидимости. Сплетаю поверх себя иллюзию пустого коридора, полностью сливаясь с тенями у стены и колонны. После чего задерживаю дыхание.

О чем они говорят?

Рядом без предупреждения появляется призрак отца, его раздробленная грудь вздымается, рот изогнут в неприятной ухмылке. Он кладет скелетообразную руку на мое плечо и указывает на приближающихся Энцо и Данте. «Видишь это?» — шепчет он в мое ухо, отчего внутри меня всё леденеет. — «Давай послушаем, чем враги ответят на твою любовь».

Я не хочу обращать на него внимания, но когда Данте с Энцо выходят в коридор и останавливаются в нескольких метрах от меня, я слышу их разговор. И говорят они обо мне.

И Моритас поднялась из Подземного Мира с такой яростью в глазах, что все видящие ее падали на колени и рыдали, моля о прощении. Но Моритас не желала никого прощать. Она воззвала к земле, и та задрожала, и горы обрушились, погребя под собой деревню, обратив все в прах и камень.

— «Запись о разрушении на Острове Теаца», сделанная капитаном Икацара Теруне.