Могильщик

ТИК-ТОК

Да, этот Пилгрим был явно с приветом. Достаточно взглянуть на человека, и все сразу ясно — какого-то винтика в голове не хватает. И все же обаятельный идиот. Хитрый, конечно, но мне он понравился.

Мы познакомились в баре весьма оригинально — он не заплатил за выпивку и пошел к дверям.

— С вас доллар десять центов, сэр, — ненавязчиво так кинул ему в спину бармен.

Пилгрим хлопнул себя по лбу, затем по карманам.

— Мой кошелек! Я забыл кошелек дома!

— Ах вот оно что, — промычал хозяин, поднимая стойку бара.

Тогда и я сказал:

— Доллар десять, Майк, я плачу, не трогай блаженного, пусть идет с богом.

Но Пилгрим не ушел. Он ухватил меня за рукав и произнес напыщенно, с допотопным оксфордским акцентом:

— Нет, я не могу поверить! Вы слишком добры ко мне. Я ценю, но вряд ли отплачу вам той же монетой, вы понимаете. Это столь очевидно. Послушайте, я совсем недавно потерял два состояния, и теперь, скатившись с гребня второй волны богатства, ожидаю третьей, которая, я уверяю вас, уже на подходе. Осталось каких-нибудь полмесяца. Но позвольте мне представиться без всяких церемоний — Джон Пилгрим, под этим именем я более всего известен. Зовите меня просто Джо. Хотя… Если честно, это не настоящее мое имя. Если бы моим предкам в Англии повезло чуть больше, вы бы обращались сейчас ко мне иначе. Так уж получилось, что я, младший сын младшего сына, должен был покинуть родовое поместье, имея при себе лишь пару тысяч фунтов, и попытать счастья в Канаде.

— И там вы сколотили свое состояние? — спросил я.

— Боже, нет конечно! В Канаду я приехал с четырьмя долларами в кармане, остальное улетучилось куда-то. Кем я только не был с тех пор, какие только профессии не перепробовал, я прошел все круги ада, клянусь! И наконец мне предлагают хорошую должность в Детройте. Меня там ждут.

— Что надо делать?

— Разнюхать кое-что, — сказал он.

— Рискованное предприятие, наверное, — заметил я.

— Для умного человека достаточно и слова. Я намекну. Жуткая тайна. Чем меньше людей знает, тем лучше. Если хотите получить, не очень утруждаясь, несколько миллионов, то я вам намекну.

— Буду признателен, — сказал я.

— Плохо одно, что я не силен в географии. Вы знаете, где находится Бразилия? Там, в непроходимых джунглях, есть Золотая река. Там горы золота и алмазов. Я обчистил местных индейцев, но не смог все это увезти.

— Обчистили? — не поверил я.

Пилгрим подмигнул:

— Вы, конечно, видели и ели грецкие орехи и знаете, что ядро грецкого ореха внешне удивительно напоминает человеческий мозг со всеми его извилинами. В Эквадоре растет похожий орех, только горький на вкус. Его не едят. Дети играют этими орехами, как у нас играют в камешки: надо одним орехом выбить несколько штук. Ах, простите, я увлекся. Все это в Эквадоре, а мы говорим о Бразилии. Но там тоже есть подобный вид ореха. Поехали в Бразилию, и я отведу вас к индейцам, которые очень уважают этот орех. Они называют его «тик-ток» и могут отдать за него целое состояние…

— Судьба младшего сына — сплошные приключения. — Он продолжал свой рассказ. — Я мог бы обратиться к старшему брату и попросить у него денег. Собственно, я так и сделал. Но не получил ответа. В конце концов я нанялся коком на корабль, шедший в Южную Америку. Подозреваю, они везли контрабанду, оружие.

Дело случая, опять же. Я стоял в баре, у меня в кармане были новенькие документы, которые я смог раздобыть, и теперь меня звали Мартинсен. На удачу — мне всегда чертовски везет — рядом со мной остановился один моряк и заказал виски с содовой. Он меня угостил, а по пьянке выболтал, что отправляется за сокровищами, точнее, за драгоценными камнями. Ему нужен был компаньон.

Идея такая — делать бабки из всего, что подвернется под руку. Змеиная и крокодилья кожа сгодится, если торговля запасенными товарами не принесет барышей. Снаряжение было готово: хинин, ружья, сами товары, пистолеты, мыло и все остальное. Мы отправились. Но мой знакомый притягивал к себе несчастье — он наступил на бревно, у которого оказались мощные челюсти и острые зубы, — аллигатор, естественно, и он перекусил моего друга пополам, с тех пор я не могу смотреть на аллигаторов без отвращения.

На следующее утро я обнаружил, что все носильщики сбежали. Они забрали все товары, оставив мне только одежду, ружье, три сотни патронов и немного вяленого мяса.

Один Бог знает, что могло случиться со мной, если бы я не попал в плен к индейцам — пусть даже и каннибалам. Оригиналы, они ели только женщин, и то не слишком молодых. Прямо аскеты, доложу я вам. Меня сразу отвели к их начальнику. Я думал, что уже пропал, но старикан угостил меня жареным мясом — надеюсь, это было мясо обезьяны, — и пока я ел, он пристально смотрел на мое ружье. Все было ясно без слов. Дедуле понравился мой карабин.

Я прикинул: двести пятьдесят против одного, у всех дикарей копья с отравленными наконечниками. В таких обстоятельствах мое ружье бесполезно и, более того, опасно для меня же. Лучше сделать роскошный подарок и подкатиться к вождю. Не жадничай, Джо, сказал я себе.

Изобразив радость от встречи, я протянул ему ружье вместе с патронами. Вождь пришел в неописуемый восторг. Он непременно хотел отблагодарить меня и предложил молоденьких девушек, еще мяса, а затем ожерелье из человечьих зубов. Я заверил его, что достаточно будет и горстки рубинов. Старик жутко расстроился, сказав, что красных камней у него нет, а есть только зеленые, и отсыпал мне от щедрой души изумрудов, на которые я мог бы купить тысячу ружей.

Я поблагодарил его вежливо, стараясь не выдать своих эмоций. Однако он неправильно это истолковал. Он впал в уныние, как вдруг лицо его осветилось.

— Подожди! — сказал старый хрыч. — У меня есть кое-что, ты будешь очень богатым. Мне эта вещь помогла стать вождем. Но я притомился и уже не играю. Я подарю это тебе.

Он порыскал в том, что с большой натяжкой можно было назвать одеждой, и презентовал мне — попробуйте догадаться сами — обычный грецкий орех! Хотя довольно большой и словно покрытый патиной, как старая бронза.

— Тик-ток, — пояснил вождь.

— Орех, значит, — кивнул я. — В Эквадоре мальчишки играют орехами и в Англии тоже.

— Никогда не слышал о таких местах, — сказал вождь. — А это тик-ток.

Затем он долго объяснял мне, что тик-ток не простой орех. Все вещи в мире умеют думать, хотя бы немного.

Даже листья на дереве умеют думать. Даже крысы. Даже женщины. Давным-давно, когда Бог создавал эту землю, он раздавал всем разум, но забыл про орех.

«А нам хоть чуть-чуть?» — взмолились орехи. Ответ же им был такой: «Вас слишком много, а разума осталось слишком мало. Но пусть восторжествует справедливость. Один орех из миллиона сможет думать как человек и будет повиноваться человеку».

Поэтому ядро ореха даже и по форме похоже на человеческий мозг. Любовно поглаживая лезвие ножа, этот каннибал со стажем заверил меня, что он имел возможность лично убедиться в данном факте, причем много раз, и сходство действительно поразительное. Ну вы меня понимаете.

Следуя теории, один орех из миллиона способен мыслить. В джунглях их завались. Но тот, кто найдет умный орех, получит все сокровища мира, уверял дикарь, потому что этот орех будет всегда повиноваться своему хозяину.

— А теперь сыграй в тик-ток, — сказал он.

— Но я не знаю, как в него играть, — ответил я.

Он молча подвел меня к утрамбованному участку земли, на котором был начерчен круг. Десять орехов лежали внутри круга, образуя вот такую фигуру:

Цель игры состояла в том, чтобы выбить орехи из круга. С расстояния в семь футов сделать это было непросто. Хорошим игроком считался тот, кто мог выбить все орехи с пяти бросков; отличным — кому это удавалось с четырех; и чемпионом — способный особым движением кисти так закрутить свою биту, чтобы после трех бросков в круге не осталось ни одного ореха.

Несколько молодых дикарей упражнялись в меткости, а зрители, причем их было гораздо больше, заключали пари на свои набедренные повязки. Ставили в основном на чемпиона, который недавно сделал игру с трех ударов.

— Теперь потри свой тик-ток между ладонями, подыши на него и крикни, но молча, крикни мысленно, прикажи ему, — нашептывал мне старый пройдоха. — Сразись с чемпионом. Можешь поставить на кон свою рубаху.

«Небольшая потеря, — подумал я. — Тем более что у меня куча изумрудов». Я стянул с себя рубашку и выступил вперед. Молодой наглец пощупал хлопковую ткань, снял со своей грязной шеи увесистое ожерелье из золотых самородков и смело поставил его против моего рванья.

Он бросал первый. Сразу он выбил пять орехов. Со второго броска — еще четыре. Выбить один, последний, орех для него было плевое дело.

Настала моя очередь. Я погладил орех и сказал ему мысленно: «Ну, приятель, теперь не подведи. Один бросок, чтоб они сдохли!»

Безо всякой надежды на успех и без всякого опыта я метнул снаряд.

На полпути к цели мой тик-ток застрял, он лежал на земле и слегка покачивался, будто размышляя. Зрители чуть животы не надорвали со смеха, а чемпион уже потянулся за вожделенной рубахой. Как вдруг мой тик-ток подпрыгнул, покатился и, дико вращаясь, вытолкал за круг один за другим все десять орехов.

Раздался ужасный вой, я такого никогда не слышал. Ко мне перешли лавры чемпиона. Взяв орех, я ласково его погладил, он казался и правда живым.

Вождь сам был немало удивлен.

— Такого я еще не видел, — сказал он. — Два броска, это было. Но один! Нет. Я знаю, в чем тут дело — извилины на ядре этого ореха точно совпадают с извилинами твоего мозга. Ты счастливчик!

Ощущая тяжесть ожерелья на своей шее, я спросил:

— А есть у вас еще что-нибудь похожее?

Нет, сказал он, этот металл у них не ценится. Экс-чемпион выиграл это у другого индейца, чье племя живет ниже по течению. В реке они и находят это и дарят своим женщинам как украшение. Желтый металл этот ни для чего больше не годится, слишком тяжелый и мягкий. Ожерелье из зубов противника — вот это вещь!

— Если тебе очень надо, — сказал вождь, — бери тик-ток и плыви вниз по реке, ты выиграешь столько желтого металла, сколько десять крепких мужчин едва смогут поднять.

Я пообещал ему, что, когда вернусь, привезу с собой много ружей, патронов и охотничьих ножей. Пусть он даст мне каноэ и дюжину сильных гребцов, а также провиант на дорогу. Он согласился, и мы отправились вниз по Золотой реке.

Короче, я обчистил эту деревню. Мы поплыли дальше на двух боевых каноэ с золотом и изумрудами по планширу. Тут бы мне и тормознуться. Но, видно, от успеха я совсем обалдел.

Ночью сделали остановку. Рядом была хижина одного португальца, он торговал всяким шмотьем. Я заглянул на огонек, прикупил себе белый костюмчик, пару дорогих рубашек и штанов и другого разного барахла.

— Ваша слава бежит впереди вас, — сказал он, жадно глядя на золотые самородки, которыми я с ним расплатился. — По всей реке вас зовут не иначе как Тик-Ток. А ведь мне известно, что белый человек не умеет играть в эту игру, — нужно не меньше двадцати лет, чтобы научиться. Как вам удалось?

— Простое везение, — ответил я.

— Если вы мне дадите еще один самородок, я дам вам хороший совет… Спасибо. Совет такой — плывите отсюда подальше, к океану. Не останавливайтесь в следующей деревне. Там живет самое зловредное племя — еспорко. Не испытывайте ваше счастье. Еще четыре унции — и вы получите прекрасный револьвер, надежное оружие, прямо из Бельгии.

Револьвер я тоже прихватил, но не последовал доброму совету. Мы отчалили, едва встало солнце. Когда оно было в зените, четыре каноэ выплыли нам навстречу. Мои люди сплюнули и сказали:

— Еспорко, хозяин, очень плохо.

— Они будут атаковать нас? — спросил я.

— Нет.

И они сказали, что еспорко — самые хитрые, самые коварные индейцы на Мато-Кроссо. Но в каждом их каноэ сидели красивые девушки, и на каждой было ожерелье из рубинов… и больше ничего. Я поглаживал с нежностью мой тик-ток. Мужчины были все добродушные на вид, с улыбочками типа «мы хорошие парни». Оружия я при них не заметил. Они тоже, как и везде, называли меня «сеньор Тик-Ток», а их красотки осыпали меня цветами.

— Если еспорко дарят цветы, хватайся за нож! — предупредил штурман.

Дикарская версия «Бойся данайцев дары приносящих», надо полагать. Но я приказал сушить весла. Еспорко радостно завизжали. Их вождь повелел зажарить в мою честь несколько козлят. Я подарил ему мешочек соли, которая там в большой цене. Банкет начался, как и принято у нормальных людей, с хорошей выпивки. В кружках была какая-то бурда, похожая на пиво, но позабористей.

Захмелев, перешли к бизнесу. Меня, конечно, интересовали рубины.

— Эти красные камешки? — удивился вождь. — Да они же ничего не стоят! — Он снял шикарное колье с одной из леди и бросил его в реку. Позже я узнал, что под водой была натянута сеть. — Мне сообщили, что вы любите разные камни, — сказал он, пока я ловил воздух ртом, словно рыба.

И он приволок откуда-то алмаз величиной с два моих кулака.

Я напустил на себя равнодушный вид и сказал:

— Это камешек я бы купил, по сходной цене, разумеется.

— Нет, — ответил вождь. — Я знаю, что белые люди очень любят такие камни. Поэтому, чтобы не навлечь беду, мы никому не показываем наши сокровища. Белые люди сотрут нас с лица земли, если узнают, что здесь много золота и алмазов, так пусть это будет только украшением для наших женщин. Нет, мой друг, это не продается. Но вот что я тебе скажу. Ты можешь выиграть этот алмаз. Я поставлю его на кон. У тебя репутация великого игрока. Я тоже был когда-то чемпионом. Что ты поставишь?

— Два каноэ с золотом, — не сомневаясь ответил я.

Тут один из родственников засуетился:

— Не надо, папочка! Этот человек колдун. Вся река об этом знает. У него умный тик-ток.

Слегка струхнув, вождь выместил злость на соплеменниках.

— Тихо! Что за предрассудки? — Он хотел показаться крутым и очень продвинутым. — Тик-ток — это обычная игра, побеждает сильнейший, а я лучший игрок в джунглях! Может, кто-нибудь сомневается?

Таких смельчаков не нашлось. Круг быстро нарисовали, положили десять орехов, отмерили дистанцию. Я вежливо предложил вождю бросать первым, поскольку он тут самый главный. Он сделал свою игру в два броска. Публика приветствовала его успех.

Затем я бросил свой тик-ток, заказав один, но меткий удар. Тик-ток промчался маленьким смерчем, выпихивая орехи за пределы круга. Одним ударом и получилось.

По правилам игры победитель приносит биты, а проигравший бросает первым в следующий раз.

Во второй партии вождь окончательно раскис, ему понадобилось три броска, чтобы выбить все орехи. Мне стало жалко старика, и я решил дать ему фору, естественно, только на время. Поглаживая свой тик-ток, я приказал мысленно: «На этот раз пусть будет с пяти бросков, но последнюю игру закончи снова, как и первую, одним ударом».

По моей же просьбе я продул, а вождь, слегка успокоившись, с горделивым видом отдал мне мой тик-ток. Я швырнул его не целясь и без тени сомнения. Представьте же мой ужас, когда послушный обычно мне тик-ток вместо того чтобы выбить одним ударом десять орехов, позорно шлепнулся в грязь, не долетев до круга! Может, бедняга захмелел вместе со мной? Я снова бросил, вкладывая в тик-ток всю силу моих мыслей, но выбил только один орех. Закончил я со смешным счетом — восемь.

Вождь пошел за битами, а я стоял поверженный. Он подал мне орех, я посмотрел и вздрогнул — это был не мой тик-ток!

Ах вот в чем дело… Старый хрыч подменил орехи, когда ходил за битами. Но я сдержал гнев, потому что толпа вдруг притихла и все схватились за оружие — кто за мачете, кто за копье или лук со стрелами.

— Извините, сэр, — сказал я, — но здесь произошла ошибка. Это не мой тик-ток.

— А чей же?

— Ваш. Мой вы держите в своей руке. Отдайте его мне, пожалуйста.

Забыв про осторожность, я схватил его за руку. Он успел среагировать, вот ловкая гнида! И откуда у него столько сил?

Мы стояли, сцепившись, секунд двадцать. Затем я услышал легкий треск. Мой оппонент тоже его услышал и отступил, сделав знак дикарям, которые уже хотели вмешаться.

Он вытянул руку и показал мне. На его ладони лежал обычный тик-ток.

На своей ладони я увидел мой собственный тик-ток, расколотый пополам. Я смотрел завороженный на ядро ореха, которое в точности, как две капли воды, было похоже на человеческий мозг.

Самое удивительное, что, когда я дотронулся до него пальцем, он вздрогнул, пискнул жалобно и затих. Честное слово, я заплакал тогда как ребенок.

Но я собрал свои нервы в комок и сказал:

— Ладно, эта игра не считается. По нулям. Где мои люди? Мы отплываем немедленно.

Только тогда я заметил на берегу сваленные тюки, подозрительно мне знакомые.

— Чтобы не утруждать твоих гребцов, — сказал вождь, — мы сами разгрузили ваши каноэ. Я не желаю тебе зла. Можешь взять золота полные руки и греби отсюда. Я хотел отдать тебе алмаз, но ты оказался жуликом, кидалой. В этой жизни никому нельзя верить.

Я достал револьвер.

— А за это сколько дашь? — спросил я.

— О! Еще две пригоршни золота. Если я выстрелю из него разок на пробу.

Я разрешил ему пальнуть в воздух и забрал револьвер.

— Сначала золото, — сказал я.

Со дна реки я набрал глины и залепил ею дуло револьвера. Глина высохнет и превратится в камень. Старый пердун больше никогда не будет играть в тик-ток.

Я похоронил останки моего мыслящего друга, но у меня было странное чувство, что вместе с расколотым орехом я похоронил здесь и частичку себя. Золото и алмазы еще можно найти, а вот душу…

Итак, я добрался до побережья и сел на сухогруз, идущий в Тампу. Наверное, меня преследовал злой рок. До Флориды я все эти самородки не довез, осталось несколько кусочков золота. Я их храню как… не знаю… как сувенир! Вы были очень добры ко мне. Позвольте, я подарю вам один самородок, небольшой, конечно. А мне надо торопиться. Вот, держите.

Он уронил на стол крохотный, но тяжеленький кусочек причудливой формы.

— Хорошо будет смотреться в булавке для галстука, — сказал Пилгрим.

— Я не могу принять такой дорогой подарок! И ничего не могу предложить вам взамен! — сказал я.

— И не надо. Мы оба неудачники, мы должны помогать друг другу. Извините, мне пора. Если у вас есть какая-нибудь мелочь…

— У меня только десять долларов. — В его глазах я увидел неизбывную печаль и добавил: — Берите, я буду рад вам помочь.

— Вы меня выручили. Я ваш вечный должник.

— Что ж, счастливого пути, — сказал я.

— Мне в другую сторону.

Мы попрощались. Задумчивый я брел по улице, пока не оказался на Шестой авеню, недалеко от 46-й Вест-стрит, где ювелирных магазинов больше, чем закусочных. Повинуясь какому-то внутреннему импульсу, я вошел в магазин и показал хозяину самородок.

— Во сколько оцените? — спросил я.

— Издеваетесь? — был ответ. — Сколько, по-вашему, стоит кусок свинца? В сувенирной лавке такие позолоченные «самородки» идут по пятьдесят центов за дюжину. Вы на это купились?

— Не думаю, — сказал я и положил самородок обратно в карман.

— Постойте, — засуетился хозяин. — Неплохая имитация. Так и быть, за пару баксов возьму.

— Нет уж!

Я похлопал себя по карману и вдруг вспомнил, что в детстве тоже забавлялся: плавил своих старых оловянных солдатиков над чашкой холодной воды, получались действительно маленькие самородки непредсказуемой формы, но у них были острые края, а мой самородок гладкий, отполированный временем, чувствовалось, что он настоящий.

— Может быть, я и ошибся, — сказал ювелир. — За сорок лет-то чего не бывает! Дайте я взгляну еще разок.

Но я пошел в другой магазин, рядом, с массивными дубовыми дверями.

На одном прилавке лежали вперемешку старинные браслеты и цепочки для часов, золотые зубы и запонки. На другом красовались крупные алмазы с ценниками.

Я вытащил свой самородок, спросил громко и уверенным тоном:

— Сколько дадите?

Хозяин внимательно осмотрел самородок, взвесил его на весах, покапал немного кислоты.

— Чистое золото, — сказал он. — Где вы его взяли?

— Друг подарил.

— Хотел бы я иметь таких друзей. — И позвал: — Ирвинг! Иди посмотри. Откуда, как ты думаешь?

— Золото не африканское, — сказал Ирвинг. — И не индийское. Калифорния? Нет. Южная Америка.

— Молодец. Правильно.

— Откуда вы знаете? — удивился я.

Он пожал плечами:

— А как вы отличаете соль и сахар? Рыночная цена этого кусочка золота сорок долларов или около того. Я тоже должен делать свой бизнес, поэтому — тридцать пять.

— Э-э… — не понял я.

— Тридцать шесть и ни цента больше. — Он отсчитал деньги и положил передо мной. — А если ваш друг подарит вам еще такие самородки, тащите их ко мне.

Я взял деньги, поймал такси и поехал в бар.

— Человек, с которым я разговаривал, где он? — спросил я у бармена.

— Что, обул он вас? Я-то стреляный воробей, любой кидок чую за милю. Мне этот жулик сразу не понравился. На вашем месте я бы…

— Куда он пошел?

— Я не заметил. Он заказал напоследок двойное виски, оставил мне полдоллара чаевых и вышел.

— Вот мой телефон, — сказал я. — Если он появится снова, дайте мне знать в любое время дня и ночи. Задержите его до моего прихода.

Но Пилгрим больше не появился в этом баре.

Я расспрашивал всюду, но безрезультатно. Человек со старомодным английским акцентом, слегка эксцентричный, с болезненной внешностью, который все время говорит о Золотой реке и о несметных сокровищах, — если вы его встретите, непременно сообщите мне, я дам вам сколько угодно за любую информацию о нем.