Моё имя (СИ)

Глава 5. Желание, которому не суждено сбыться

Через пару минут я умру.

…

Моё имя Ричи Джонс.

…

Если это письмо всё-таки достигнет тебя, кем бы ты ни был, то прошу, запомни моё имя и найди ответ на вопрос, что пульсом стучит в моей голове.

ЗА ЧТО НАМ ВСЁ ЭТО!? ЧТ…

…

Отправить на растопку.

Это письмо (или, вернее, то, что от него осталось) я перечитала бесчисленное количество раз. В итоге и сама не заметила, как заучила его на память. Просто ни с того ни с сего вдруг осознала, что, читая одно слово, уже отлично знаю, какое последует за ним. Отложив письмо куда подальше и поудобнее устроившись на кровати, решила, наконец, дать глазам отдохнуть. Как и ожидалось, это не помогло — неаккуратные и нечёткие буквы, написанные мальчиком по имени Ричи, так и продолжали стоять бегущей строкой перед мраком сожмуренных глаз.

Потёртый, слегка выцветший листок бумаги, о котором сейчас и идёт речь, я обнаружила относительно недавно (вчера, если быть уж совсем точной). Разбирая новую партию книг, найденную среди обломков и прочего никому не нужного хлама разгромлённой на днях повстанческой базы, и пополняя тем самым всё расширяющуюся королевскую библиотеку, я заметила затерявшийся средь книг клочок бумаги. До этого на подобных мелочах никогда не акцентировала внимание, однако в этот раз что-то интуитивное не дало мне просто выбросить письмо, совершив тем самым непоправимую глупость. Хотя если кто-то скажет, что прочитать его было глупостью куда большей, скорее всего, я не найду, что ответить.

Письмо оказалось написанным на международном английском, что слегка осложнило чтение и заставило меня перестать валять дурака. Но не более того. Я выучила английский, будучи ещё ребёнком, по тем редким книгам, что изредка удавалось найти. Видя меня за этим занятием, Нат всегда говорил, что я непонятно на что трачу своё время. Сказать по правде, подобные разговоры не раз становились причиной, по которой мы днями друг с другом не то, что словами — взглядами не обменивались. И всё потому, что с самого начала я полагала, будто настоящий ключ к победе над тварями — вовсе не сила, а информация. Ну и поскольку большая часть трудов сего мира написана именно на английском, его-то я и считала замочной скважиной к этому ключу. В конце концов однажды Нат был вынужден признать, что здесь я (как и везде, в принципе) оказалась права: лишь изучив несчётное множество работ всемирных учёных, я смогла приоткрыть створки дверей, ведущих к созданию жучков и открытию техники работы с заговорённой сталью.

Внезапно в уставшую за день голову пришёл вопрос, для меня совершенно несвойственный. Я вдруг захотела узнать, каким был путь этого письма, до того как оно оказалось у меня в руках. Сомневаюсь, что «Восставшие из пепла» (так себя называли побитые повстанцы) были его единственной остановкой, и не думаю, что я — последняя из всех, которые предстоит пережить.

За этой мыслью, наконец, пришло и осознание того, почему грязный клочок бумаги никак не хотел выходить из моей головы. Конечно, я знала, что люди страдают и умирают миллионами изо дня в день, но, пожалуй, никогда не задумывалась об этом по-настоящему. Меня всегда волновало лишь то, как пережить сегодняшний день и отомстить своим врагам в завтрашнем. Заботу о других я предпочитала перекладывать на Ната, не видя в этом ничего плохого. По правде говоря, я и сейчас не вижу. Однако отчего-то в ту ясную и тихую июльской ночь заботу об этом мальчике, о Ричи Джонсе, я решила взять на себя.

Ты спрашиваешь, за что нам всё это? А разве не очевидно? Мы расплачиваемся за собственную слабость. Слабость, которую так долго скрывали под тонкой пеленой показательной силы. В погоне за величием, славой, уважением и признанием мы давно позабыли о том, каково это — жить, наслаждаясь каждым чёртовым днём. Возможно, именно поэтому сама жизнь в её первоначальной и истинной форме решила напомнить, ради чего наши сердца бьются на самом деле. Вот только выбрала она для этого самый жестокий способ из всех возможных.

Мы заслужили наказание — это правда. Наказание за то, что наши души гнили так долго. Но не такое. Произошедшее с нами — скорее злая шутка, чем плата по счетам. Ты слышишь меня, Ричи Джонс? Всё это — забава судьбы и не более. Такой участи мы точно не заслужили, это ошибка! И я её сотру. Пусть обещание вычистить это отвратное пятно на обложке нашей истории будет моим тебе подарком на так никогда и не наступившее восемнадцатилетие.

Не сложно догадаться, что после всего этого сон меня настойчиво игнорировал. Я долго вертелась со стороны в сторону в надежде, что чудо всё-таки произойдёт, однако в итоге это принесло лишь противоположный результат, и в моих глазах исчезли даже самые малые крупицы сонливости. Всё оттого, что не переставала думать, как только что дала умершему и совершенно мне незнакомому человеку обещание, сдержать которое сложнее, чем отрастить крылья. И это при том, что за много лет странствий я никому и никогда(кроме Ната, конечно же) не давала никаких обещаний. Неужели его ежедневные проповеди о защите человечества и сострадании к ближним наконец-то возымели эффект? Неужели я действительно всё больше и больше становлюсь на него похожей? И означает ли это, что однажды стану такой же наивной, как и сам он?

Ну, нет, этого просто не может быть. Я — Ада Норин, а вовсе не Нат Орсон. Я — не он и никогда им не стану. Всё потому, что, в отличие от него, отлично понимаю: крошечный шанс на победу существует, лишь пока я остаюсь эгоисткой.

Размышляя обо всём этом, краем уха я услышала, как по общему коридору кто-то еле слышно, почти что бесшумно, идёт. Само собой, я не придала этому особого значения. А с чего бы? Вик довольно часто возвращался к себе после полуночи, так как любил любоваться звёздами, читая что-то интересное, а у Аки (стараниями Пандоры) вообще никогда не было графика. Насторожилась я лишь тогда, когда поняла, что этот «кто-то» остановился возле моей, первой из всех, двери и не думает идти дальше.

Выработанный за многие годы странствий и сражений инстинкт выживания помог мне вовремянапрячься и обострить все пять чувств чуть ли не до точки кипения. Что-то определённо было не так. Просунув правую руку под подушку, я крепко обвила ею рукоять кинжала из заговорённой стали, что, как обычно, спокойно лежал под перьями. В голове же пробежала секундная мысль о том, что сжимаю я его слишком сильно, и, скорее всего, на ладони обязательно останутся небольшие следы.

В итоге, услышав скрип, к которому уже успела привыкнуть, каждый день открывая и закрывая дверь собственной комнаты, я не сильно удивилась. От старости дверной замок сломался пару недель тому назад и починить его, по словам Вика, не представлялось возможным. «Время этой рухляди подошло к концу, и я не думаю, что тут можно что-либо сделать», — сказал он тогда. Вик посоветовал заказать новый замок, но я всё никак не находила для этого времени. Да и не показалось мне это таким уж большим делом: открыть замок для специалиста никогда не было проблемой. Именно поэтому, дабы быть уверенной в собственном тылу, прятать все компрометирующие меня вещи в особое место я начала, ещё когда он работал.

Но сейчас я действительно жалела о том, что вовремя не починила эту чёртову рухлядь. Ведь, возможно, работай она как надо, сейчас мне удалось бы избежать никому не нужных проблем.

Несмотря на то, что вокруг была сплошная тьма, яотлично видела (или скорее чувствовала), как тёмная фигура заглядывает в комнату, проверяя, спит ли служанка по имени Ада Норин. На секунду мне даже привиделось, будто тяжёлое дыхание гостя стало материальным и видимым, но, пожалуй, это было скорее фантазией, чем правдой.

Подумав, что я сплю, незнакомец медленно и осторожнодвинулся дальше, благоразумно решив не закрывать за собой дверь (видимо, посчитал нужным оставить путь к отступлению). Лежа неподвижно, я в спешке анализировала ситуацию. В том, что стоящий позади меня эксиль пришёл сюда пустить кровь, я даже не сомневалась. Возможно, мне следовало обернуться, подать голос или же закричать (по крайней мере, большинство сделало бы именно это, будучи на моём месте) — но подобную идею пришлось откинуть практически сразу же. Незнакомец позади был вторым после меня, кто сегодня прошёл по коридору личной прислуги, а это означало, что Вик, мой единственный здешний друг, ещё не вернулся, и звать на помощь будет только себе дороже. Скорее всего, от испуга гость или гостья прирежет меня раньше, чем кто-то отзовётся на крик. Выходит, бой — мой единственный вариант.

Не стану врать: одна эта мысль отозвалась радостным звоном в ушах и дрожью по всему телу. Каких же трудов стоило притворяться невинным ангелом практически полтора месяца. Волку не гоже быть овечкой, даже если этого требуют обстоятельства. И даже если я ищу отговорки — пусть. Подходи поближе. Ещё ближе. Ещё. Дай мне увидеть ужас в твоих глазах, когда ты наконец-то поймёшь, кто в этой комнате настоящая жертва.

Я не видела, но чувствовала, как незнакомец остановился возле моей кровати. Небольшой свист и блеск белоснежных когтей пронзили ночную тьму, словно меч, всаженный глубоко в плоть человека. Ещё пару секунд — и моя жизнь прервётся. Всё зависит от того, кто из нас быстрее. И сомневаться я не имела права.

Резко вытащив кинжал и слегка порезав при этом наволочку, я повернулась лицом к убийце-неумёхе. Моя рука, словно змея, живущая своей жизнью, метнулась прямиком к капюшону, трусливо скрывающим под собой лицо ночного гостя. Лишь весьма неплохая реакция защитила его от мгновенной смерти и позволила отделаться небольшим ранением — вместо лица я по диагонали порезала отвратительную руку, покрытую стальными перьями. На перевоплощённой конечности осталась глубокая рана, из которой тотчас стала сочиться густая кровь. Тогда нападающий полностью вернулся в человеческую форму и закрыл лицо руками в надежде, что я не смогу его разглядеть.

Из-за мрака и размашистого капюшона мне действительно не удалось разобрать черты лица эксиля, но зато я смогла отметить несколько иных, немаловажных для общей картины, деталей. И выводы, к которым пришла, мне совершенно не понравились. Ведь если всё именно так, как я думала, мой первоначальный план действий, заключающийся в хладнокровном убийстве, приходилось так же хладнокровно вычёркивать.

В это время тёмная фигура сделала шаг назад, явно решив, что наиболее разумный выбор — убраться отсюда, пока не поздно. За первым шагом последовал второй, за ним — поворот, и вот уже мой гость, забыв о всяких манерах, стремглав направлялся к приоткрытой двери. Первой и самой яркой мыслью было почти что животное желание метнуть кинжал и тем самым отправить душу беглеца в пекло (в моём случае вероятность промахнуться с такого расстояния равнялась нулю), но вместо этого я решила окликнуть незнакомца, что уже перестал быть таковым.

— Аки Каэда! — после моих слов та застыла, словно от удара молнии. — Не двигайся, и я не нашпилю твою милую головку на заговорённую сталь. Повернись ко мне лицом. Медленно. И сними капюшон — я и так знаю, кто под ним.

— Как… — подала голос Аки, в точности исполняя сказанное мною до этого.

— Шрамы, — ответила я. — На мгновенье оружие отразило свет и осветило шрамы на твоей руке. Обычно ты прячешь их под длинными рукавами, но это не мешает низшим служанкам пускать слухи. Не думала я, что их болтовня может мне когда-нибудь пригодиться.

Когда Аки опустила капюшон, я не без усилий смогла разглядеть лицо девушки, которую была вынуждена видеть по несколько раз в день. За это время я наблюдала на нём немало выражений, начиная от смущения и заканчивая страхом, но такого ужаса, как сейчас, мне ещё видеть не приходилось. Похоже, Аки отлично понимала, в какой ситуации оказалась, и мои следующие слова лишь подтвердили её опасения.

— И что будешь делать? — пропела я ядовито-сладким голосом. — Убежишь — и я расскажу Сирилу обо всём произошедшем. Свежая рана на твоей руке лишь подтвердит мои слова. Да и если уж мы заговорили об этом… ты ведь и сама отлично знаешь, что Сирил поверит мне даже без доказательств, разве не так? Пандора же наверняка скажет, что не имеет к этому никакого отношения, и сегодняшняя ночь — сугубо твоя инициатива. Ты останешься один на один с гневом короля. В принципе, я готова поставить свою жизнь на то, что уже завтра тебя либо повесят на виселице, либо обезглавят… или как там у вас расправляются с предателями?

Лицо Аки моментально побледнело, да и сама она стала чем-то похожа на главную героиню фильма «Звонок» в тот самый момент, когда та только выбралась из телевизора. Если я правильно помню, мне было всего семь, когда я, прячась от родителей в их же шкафу, смотрела этот фильм вместо того, чтобы спать мирным сном. На том моменте я закричала, как резаная.

Тем не менее, я продолжила своё представление.

— Останешься здесь и попробуешь завершить миссию? Вперёд. Конечно, я думаю, ты не настолько глупа, чтобы всё ещё верить, будто у тебя есть хотя бы шанс против меня в открытом бою, но кто знает? Всё может быть. Как видишь, сегодня или завтра — но ты умрёшь в любом случае. А твоя госпожа королева тем временем даже не подумает спасать тебя, рискуя собственной шкурой.

— Я сама… — попыталась вставить хоть слово моя, на первый взгляд абсолютно не умеющая говорить, собеседница.

— Сама? Да неужели? Будь добра, не считай меня полной дурой. Хотя, пожалуй, даже полный глупец в этот бред не поверил бы.

Аки, сглотнув огромный ком слюны, успевший накопиться во рту за то время, что она не дышала, начала мять руками чёрную ткань, послечего посмотрела на меня с решимостью, достойной уважения даже по моим меркам.

— Я не предам свою госпожу, так что лучше убей меня прямо здесь и сейчас, — сказала она с лицом тигрицы, защищающей своих отпрысков, и ягнёнка, готовящегося к забою, одновременно.

В ответ на это я лишь растянула губы в улыбке (или скорее оскале) серийного убийцы.

— Так хочешь умереть? Поверь, это не трудно устроить. Но нужно ли? У меня счёты к твоей хозяйке, а не к тебе. По отношению к твоей персоне я не питаю ни ненависти, ни симпатии, и, по правде говоря, не горю желанием становиться палачом даже для такой ничтожной души. К тому же я отлично понимаю, что произошедшее сегодня далеко не твоя вина. Другими словами, тебе незачем здесь умирать.

— Что…

— К чему я веду? Я отпущу тебя, и ты вернёшься к Пандоре, сказав, что тебя засёк караул по дороге к моей спальне. Твои скрытность и осторожность заставили их принять необходимые меры. Само собой, ты испугалась и решила, что скрыться будет наиболее правильным решением. Пусть и с трудом, но тебе это всё-таки удалось. Поняла? Сегодня ты не была в моей комнате, и здесь ничего не происходило. А раз ничего не происходило — Сирилу мне тоже не о чём рассказать, разве не так?

Аки задумалась. Очевидно, она анализировала ситуацию и искала наиболее выгодное для себя решение. Казалось, что вокруг её силуэта воздух не только потяжелел, но и искрился напряжением, словно маленькими молниями. Пожалуй, в этом не было ничего удивительного, ведь, как-никак, сейчас решалось, ждёт девушку жизнь или смерть. Я же оставалась совершенно безучастной и продолжала играть свою роль на ура. Аки даже и не догадывалась о том, что на самом деле я нахожусь в такой же безвыходной ситуации, как и она сама.

Если убью её сейчас и каким-то чудом всё-таки избавлюсь от трупа (как и планировала изначально), мне это не сильно поможет. Передо мной не мелкая сошка, а протеже самой королевы. Пандора знает, что Аки была у меня и, несмотря на все риски, обязательно обвинит в её убийстве Аду Норин. Рассказать всю правду (в особенности о цели визита ко мне своей служанки) она, конечно, не сможет, но хватит и того, что рыжеволосая начнёт на меня копать. Сомневаюсь, что смогу избавиться от трупа, не оставив и следа. Да и если смогу, для королевы скомпрометировать улики против обычной служанки не так уж и сложно. И, пусть даже Сирил будет на моей стороне, сейчас я ещё не могу пойти против Пандоры в открытую. Пока что моё слово против её — просто пыль.

Донеси я и в самом деле на Аки Сирилу, мне заодно пришлось бы отвечать и на кучу вопросов из серии «а как ты выжила?» или «а что именно произошло?» Со своей стороны, Аки, скорее всего приговорённая к смерти, вряд ли проявит милосердие и не скажет в последние минуты нечто вроде «да она же прирождённый убийца!». Отпустить Аки, ничего не оговорив, тоже не совсем разумно. Она расскажет о произошедшем Пандоре и, в лучшем случае, та тотчас побежит к Сирилу с донесением о том, что я храню у себя эксильскую сталь. В худшем же… я даже не хочу думать о том, на что способна эта неуравновешенная.

Есть, конечно, и другой вариант: убить Аки здесь и сейчас, переодеться в её одежду и направиться прямиком к покоям королевы. А уже там… убить Пандору, тем самым решив большинство своих дворцовых проблем. Возможно, это даже будет самым лучшим решением…

— Я согласна, — не дала мне закончить мысленную цепочку Аки Каэда. — Я сделаю, как ты хочешь, и скажу госпоже о том, что меня засекла стража. Вот только откуда я могу знать, что ты сдержишь свою часть договора?

— Ниоткуда. Я не даю гарантий. И ты не в той ситуации, чтобы их требовать.

— Тогда хотя бы скажи, что ты замышляешь?! Ты не из тех, кто будет просто так проявлять милосердие, скажешь, нет?! Я не так глупа, как ты думаешь!

— Да. Ты ещё глупее. Мне просто плевать на твою жизнь, вот и всё. Выживешь ты, умрёшь ты — всё равно. Я предложила тебе жизнь, но, похоже, ты не сильно-то её и желаешь. Как хочешь. Не вижу смысла продолжать этот бессмысленный разговор или же ждать до утра. Я прямо сейчас расскажу всё Сирилу, тем самым поставив жирную точку в этой истории.

Стоило мне лишь сделать вид, что я направляюсь к двери, как Аки, в очередной раз побледнев до полусмерти, схватила меня за руку. Да уж… И как только Пандора додумалась доверить моё убийство столь бесхребетной трусихе? Злость пробирает от одной лишь мысли о том, что она оценивает мою жизнь по столь низким стандартам.

— Я же сказала, что согласна! — чуть ли не в истерике закричала девушка-эксиль. — Я ничего не скажу госпоже. Но и ты тоже сдержи своё слово!

— Хорошо, — согласилась я, чтобы наконец-то заткнуть эту недальновидную (какой смысл в этом всём, если нас сейчас услышат), — я сдержу своё слово. Можешь быть спокойна по этому поводу. А теперь иди. Сотри кровь, обработай и прикрой чем-нибудь рану, чтобы Пандора не заметила. Ведь логично же, что раз не было покушения, то и ранения тоже не было, не правда ли? И ещё, последний совет напоследок — дай страже тебя засечь. Даже не сомневаюсь в том, что Пандора это обязательно проверит.

— Я поняла. Спасибо, — промямлила Аки голосом провинившейся школьницы.

— Иди, пока я не передумала.

— Да…

Буквально за секунду Аки испарилась из комнаты. Уверена — проделать это она мечтала с той самой секунды, как только пересекла её порог. Пожалуй, если бы не одно существенное но, я бы даже посочувствовала этой бедной и наивной девушке, попавшей под власть столь жестокого и бессердечного существа, как Пандора. Ведь у той не было не только нравственности или чести, но и даже маленькой толики благодарности к тем, кто волей судьбы оказался на её стороне. Думаю, Пандора смотрит на всех либо как на муравьёв (это я о себе), недостойных её внимания, либо как на марионеток (это я об Аки), которых она может использовать в своих целях. Ни больше, ни меньше. Но вышеупомянутое но было слишком большим, для того чтобы я позволила себе закрыть на него глаза. Аки — вовсе не девушка. Она эксиль. А к эксилям у меня нет жалости.

Протопав босиком к двери, само собой в спешке оставленной Аки незакрытой, я осторожно выглянула в коридор. Тишина и спокойствие. Никого. Из комнаты Вика не доносилось никаких звуков, так что, скорее всего и к моему величайшему облегчению, он ещё не вернулся (Вик ничего о моих истинных целях не знает, и я не могу позволить ему что бы то ни было заподозрить). Аки же не было у себя в комнате по вполне понятным причинам. Осмотревшись напоследок ещё разок, я вернулась в свою комнату и плотно закрыла за собой дверь.

Поскольку мои ночные приключения не исправили замок по велению волшебной палочки, я на всякий случай пододвинула небольшой туалетный столик к двери, тем самым перекрыв вход-выход. Не думаю, что подобное ограждение смогло бы остановить настоящего убийцу, но, по крайней мере, меня не застанут врасплох.

После этого я вновь вернулась к началу и легла на кровать, отлично понимая, что заснуть сегодня мне уже не удастся. Внутри кипел целый ураган эмоций, готовый вот-вот прорваться наружу. И, думаю, вы весьма удивитесь, узнав, что больше всего в нём было вовсе не страха. Во мне бушевала лишь злость да ненависть. Ненавидела я, само собой, Пандору. И чем только думает эта одноклеточная? Она ведь не только мне, но и себе суёт палки в колёса. Настоящее чудо, если после произошедшего сегодня мы обе сможем выйти сухими из этого болота.

А вот злилась я в тот момент, как ни странно, вовсе не на королеву. И даже не на Аки. Я злилась на себя. За то, что не могу прямо сейчас отплатить Пандоре стократ. А как же мне этого хотелось! С того самого момента не было никого, кто, перейдя мне дорогу, оставался безнаказанным. И впредь тоже не будет. Это мой собственный закон джунглей, мой собственный закон выживания.

Ну ничего. Надо только потерпеть. Совсем скоро я смогу указать королеве на её законное место. Просто подожди. Подожди бала Анжей.

На секунду я представила перекошенное от ужаса, унижения и ненависти лицо Пандоры. Представила, как все, перешёптываясь, тычут пальцами в её пышное платье и золотую гриву, в то время как она сама еле сдерживает слёзы. От этой мимолётной картины на душе стало так приятно, что я позволила себе закрыть глаза, дабы насладиться ею подольше. К моему большому удивлению, открыть их мне удалось, лишь когда за окном светило жаркое, утреннее солнце.

***

Как я уже говорила, новый день выдался весьма солнечным. Хотя, пожалуй, слово обжигающий подошло бысюда куда лучше. Пекло невыносимо. Казалось, что солнце наконец-то решило расквитаться со всеми живыми существами на этой планете за то, что они с ней сотворили. И, похоже, ему было совершенно плевать на то, людьми были эти «существа» или же эксилями. Думаю, что если бы кто-то прямо сейчас предложил мне ведро свежей (а, может, и несвежей) воды, то, не задумываясь, я бы тотчас вылила его себе на голову, чувствуя себя при этом самым счастливым человеком на свете.

Возможно, из-за жары (а, может, и элементарного гнева), в моей голове уже довольно долго, словно пластинка, поставленная на повтор, крутился один и тот же вопрос: какого чёрта я именно сегодня потащилась за пределы дворца и его спасительной прохлады? Тем временем другая, наматывающая круги, ей тотчас отвечала: «Пандора, Пандора Анж». Да, верно — я не могу позволить этой самодовольной грымзе вытворять всё, что ей вздумается. Ну а ради того, чтобы показать ей её законное место, я готова не просто пройтись под палящим солнцем, но и шагнуть в океан кипящей лавы.

В какой-то момент в мою спину врезался небольшой мальчишка с кудрявой шевелюрой на голове. Сделав лёгкий кувырок, он плашмя упал на землю. Однако поскольку мальчик тотчас поднялся, я смело рассудила, что его приземление можно назвать более-менее удачным. Снизу-вверх он посмотрел на меня тем восхищённым взглядом, которым провинившиеся дети уже давно привыкли смотреть на столь недосягаемых взрослых. После этого, слегка опустив голову в вежливом приветствии, сказал искреннее «извините, госпожа» и застыл в ожидании ответа.

— Не бери в голову, — подала я голос. — Хорошо, что не пострадал. Ты куда-то спешил. Можешь идти — со мной всё в порядке.

Мальчик уже было пустился трусцой, как вдруг застыл от внезапно пришедшей в его голову догадки. Он снова повернулся ко мне и изучающе уставился широко открытыми глазами.

— А ты случайно не личная служанка самого короля? — потрясение от столь дерзкой мысли было для него слишком сильным, и, забыв о манерах, он неосознанно перешёл на «ты».

— И почему же ты так решил? — спросила я с улыбкой старшей сестры.

— Ну… Форма. Я видел такую же на госпоже Аки, когда та сопровождала госпожу Пандору. Мама сказала, что такую одежду имеют право носить лишь личные слуги короля и королевы.

— Ясно. Ну что ж… Твоя мама не ошиблась, — заверила я, ослепив его своей белоснежной улыбкой.

— Так это правда? Ты… Вы правда служите самому королю?

— Именно так.

Услышав это, мальчик тотчас запрыгал на месте, хлопая в ладоши. Он оббежал вокруг меня раза два-три, а после, забыв обо всём на свете, уверенно схватил за правую руку.

— Пожалуйста, пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, — продолжал клянчить он в эйфории.

— Что пожалуйста?

— Можешь… можете передать королю от меня кое-что? Ну пожааааалуйста!

— Хорошо, — вздохнула я, слегка наигранно, — что я должна передать?

— Спасибо! Передайте ему просто огромное спасибо. За то, что привёл нас в этот мир. В том моя мама не прожила бы и года. Она умирала от голода. А здесь нет нехватки в еде. Здесь все счастливы. Благодаря королю моя мама живёт вот уже десятый год. И будет жить дальше! Я никогда этого не забуду. И однажды обязательно стану служить нашему правителю верой и правдой. Так что, пожалуйста, передайте ему от нас всех большое спасибо.

Где-то глубоко внутри мою плоть на коготь попробовала не одна кошка, но, несмотря на это, я кивнула ему в знак согласия и вытащила из себя самую обаятельную улыбку, на которую только была способна. Мальчик засиял от счастья, искренне поблагодарил меня и побежал своей первоначальной дорогой.

Я же долго смотрела ему вслед и размышляла. Этот ребенок наверняка показался бы мне очень милым, если бы был человеком, а не эксильским выродком. Пусть он и ребёнок, но как можно говорить столь жестокие вещи? Им здесь хорошо живётся?! Он счастлив?! «Спасибо» королю?! Счастье… Никто из вас не понимает, какой ценой досталось вам это счастье. Ценою скольких людских жизней оно было построено, и сколько ещё будет отдано для его поддержания. Ребёнок, женщина, мужчина, дедушка, бабушка — плевать! Я обязательно уничтожу каждого чёртового эксиля на этой планете.

Слегка разобравшись в собственных мыслях, я, как и ранее встреченный мальчишка, решила продолжить прерванный до этого, путь. Высоко вскинув голову и внимательно оглядев всё вокруг, убедилась в том, что все мои многолетние догадки и предположения отныне полностью оправданны: Аксилладействительно внушает восхищение и страх в равной степени.

Восхищение вызывали вовсе не чудеса архитектурной мысли (как вы, возможно, могли подумать), а простые вещи вроде дорог, домов, рыночных площадей и всевозможных мастерских. Столица удивляла бурлящей повсюду жизнью, которая уже давным-давно успела стать настоящим чудом для нашего мира. Правда в том, что то, чего ты не видел многие годы, просто не может не восхищать. Пугало ж меня вовсе не полчище эксилей, среди которых я была овечкой, забредшей в стаю вовкулаков. Мурашки по коже бежали от осознания того, скольмного людей умерло прямо здесь, на этом самом месте, чтобы возвести всё то, что я вижу перед собой.

Но, думаю, перед тем как рассказывать об самой Аксилле, следует заострить внимание на том, как я вообще здесь оказалась. Сегодня за Сирила по графику отвечает Вик, так что у меня самый что ни на есть заслуженный выходной. После произошедшего этой ночью я долго думала над тем, как мне следует ответить Пандоре (вернее, я уже давно решила, что именно хочу сделать, проблемой же было осуществление самой задумки). Главная частью моего плана — Сирил, и именно с ним и были связаны все самые большие проблемы. Он совершенно не понимает намёков! Сколько бы раз я ни упоминала в разговоре с ним о том, как сильно мне интересен бал Анжей, он просто-напросто не обращает на это внимание. Поэтому-то и пришлось перейти к решительным действиям — ведь иначе я не только не смогу расквитаться с Пандорой, но и останусь за закрытыми дверьми празднества в двенадцатой зоне, на которое мне просто необходимо попасть.

Выбраться из дворца было вовсе не сложно, ведья никогда и не была в нём пленницей. Но для того, чтобы избежать ненужных вопросов в дальнейшем, я всё-таки обратилась к Вику с просьбой съездить в Аксиллу и поискать несколько ужасно редких ингредиентов для ужина повелителя. Вик предложил послать кого-то другого, но я настояла на том, что хочу лично проверить качество продуктов, и он, недолго думая, согласился. Более того — выделил мне настоящую карету! Выкрашенную в чёрный и покрытую живыми розами с кучером и лошадьми. Могла ли я подумать в свои пять лет, что буду кататься в той же карете, чтои Золушка, из моего любимого Диснеевского мультфильма? Конечно же, нет. Никто не мог подумать.

Насколько я поняла, кареты во дворце держат по большей части для Пандоры, которая предпочитает именно этот вид транспорта крыльям. Ну что тут добавить? Кто бы что ни говорил — эту дуру я не пойму никогда. Будь у меня крылья, я бы точно пользовалась ими на славу, навсегда позабыв о наземном транспорте или возможности ходить пешком. К большому несчастью человечества, остальные эксили далеко не так глупы, как их королева, и разумно выбирают передвижение собственными силами. Именно поэтому в их мире нет ни машин, ни кораблей, ни самолётов — они им просто-напросто не нужны.

Так вот, приказав кучеру ждать меня вместе с каретой у главных ворот, я, впервые в своей жизни пересекла границу самого знаменитого и процветающего города на данный момент — Аксиллы, столицы эксилей.

Для себя я давно уяснила, что об Аксилле людям известно слишком мало и слишком много в равной степени. Почему так, понять весьма несложно — Аксилла не предназначалась для людей в принципе. Все, на первый взгляд достоверные, факты после небольшой проверки оказывались не более чем слухами, распускаемые болтунами, который избегают столицу за сотни километров. Те же, кто всё-таки хоть раз бывал в Аксилле, редко выходили оттуда живыми.

Между тем явовсе не говорю о том, что пробраться в этот, неприступный на первый взгляд, город никак невозможно. Пожалуй, всё как раз наоборот. Чтобы прояснить ситуацию и не вводить никого в заблуждение, уточню, что слово «неприступный» я употребляю, вовсе не намекая на рвы, заполненные водой, толстущие стены или же какие-то другие системы обороны — лишь полчища эксилей делают его для людей неприступным. Но, даже тут всё не так просто, ведь никто не вправе оспаривать человеческое упрямство.

К примеру, образовав свою группировку, Нат сразу же начал заниматься налаживанием шпионской сети и, насколько мне известно, кое-кто был заслан и в Аксиллу. Нат как-то рассказывал мне о нём (само собой, я сильно не вслушивалась). Кажется, друг говорил, что у этого человека настоящий талант к данному ремеслу, и он ему всецело доверяет (хотя, в принципе, Нат доверяет всем). Честно говоря, я не помню, как его звали, да и не важно это уже — слышала, что какого-то мужчину на днях схватили в Аксилле и, как мне кажется, это был именно он. Шпиона отправили в дворцовые подземелья, ну и, судя по крикам, что обычно оттуда доносятся, ему теперь уже ничем не помочь. Да и не собираюсь я даже пробовать, ведь каждый человек, пересекающий порог Аксиллы, должен осознавать: одной ногой он уже встаёт на активную мину. Понимание столь очевидного факта отлично отпугивает большинство исследователей от этого места, но, думаю, парочка шпионов или же обычных попрошаек здесь всё-таки найдётся. Надолго в Аксилле могут задержаться лишь те, кто действительно привык балансировать на краю жизни и смерти, да и вообще относятся ко второй, как к вечной партнёрше на вечеринке в честь дня рождения.

Иначе говоря, такие, как я.

В любом случае, входя в громадные ворота Аксиллы, выплавленные из чистого золота и украшенные узорами из изумрудов и бриллиантов, я чувствовала, что иду по лезвию ножа и минному полю одновременно.

Пожалуй, я немного отклонилась от сути. Вернусь к описанию города, который на самом деле поразил меня куда больше, чем я ожидала. Наверняка в детстве я видела и более потрясающие места, но сейчас мне действительно казалось, что на всей планете, за всю её многовековую историю, не сыскать места лучше.

Маленькие (и, главное, целые) домики длинными рядами тянулись вдоль брусчатых дорог, как будто сошедших с кадров исторических кинофильмов. Однако, пусть они и стояли вплотную друг к другу, назвать их однотипными я никак не могла. В точности как и наши хозяйки, хозяйки-эксили пытались добавить каждая к своему жилищу что-то особенное, то, что сделает его совершенно не похожим на себе подобные. Некоторые красили заборы в непривычно яркие цвета, другие цепляли на белые стены всевозможные картины и золотые штучки (понятное дело, не в количестве дворцовых), третьи же пускали по каркасу дома цветочные плющи, по большей части, из совершенно неведомых мне растений. От одного лишь предположения о том, что они могут быть из места, откуда пришли эксили, мои глаза заблестели, как сумасшедшие. Идея изучить их местную флору показалась мне настолько заманчивой, что я с трудом сдержала желание сорвать парочку цветов и провести над ними хотя бы элементарные эксперименты. Пришлось до крови сжать кулаки, дабы подавить это, сейчас совершенно неуместное, желание. К счастью, здравый смысл и осознание того, что любое необдуманное движение может стоить мне жизни, победили в этой нелёгкой борьбе.

Но цветы (если только это и правда цветы) действительно были поразительными! Несмотря на то, что их разнообразие оказалось весьма велико, моё внимание сразу же привлекло растение, отдалённо напоминающее наш цветок лотоса, который мне удалось увидеть лишь однажды и то на картинке. Вот только этот был куда больше (раза в три точно) и пышнее нашего. Его лепестки также были длиннее и острее. Но главным отличием всё же был цвет. На Земле мы можем встретить белый, ванильный или даже нежно-розовый — эксильский же вариант был густо-чёрным. Издалека он превращался в одно большое тёмное пятно, разглядеть сердцевину или же края лепестков, в котором было просто-напросто невозможно. На секунду я даже подумала, что в этом есть и своя доля иронии: белый и чёрный, человек и эксиль, жизнь и смерть.

Однако больше всего удивляли далеко не чистые улицы с приятными запахами, доносящимися практически отовсюду, а нарастающие с каждым моим шагом в глубь города шумы и звуки. Для современных городов, в том виде, в котором они ещё сохранились, подобное было сложно даже представить. Но вот оно — прямо передо мной!

Справа от уютного двухэтажного домика, выкрашенного не очень аккуратными мазками в красный, веселилась и заливалась вспышками смеха детвора не старше лет восьми-девяти. На противоположной стороне играла скрипачка с ярко-чёрными, как у Сирила, волосами. Чуть дальше по той же улице женщина, на вид лет тридцати, пела о любви, путая все ноты, которые только возможно, что, к удивлению, никого особо не волновало (видимо, пела она здесь далеко не впервые). За поворотом же, на небольшой городской площади, развернулось целое народное гулянье! Дети летали по небу наперегонки, женщины танцевали, мужчины, не выпуская из рук кружек, соревновались друг с другом в армреслинге, и все одновременно пели, кричали и просто наслаждались жизнью.

И вот, когда я уже почти готова была влиться в столь непривычное для меня гулянье, один косой взгляд в сторону полностью отбил это желание. Время от времени среди эксилей проскальзывали почти голые и, как скелеты, худые особи — люди, что уже давно перестали быть таковыми. Другими словами — рабы.

Как я уже не раз говорила, в нашем мире каждый человек — раб, однако есть те, кому не повезло больше, чем остальным. Тем, кого вписали в специальный реестр и прикрепили к определённому участку земли, было разрешено остаться в своих домах, производя еду и необходимые для эксилей вещи. Несмотря на вечный голод, холод и опасность Жатвы, эту судьбу можно назвать счастливой. Не повезло же тем, кого солдаты короля поймали скитающимися по миру или же тем, кто просто-напросто приглянулся им личиком или физиологией. Таких несчастных отправляли в Аксиллу или другие эксильские центры, где почти сразу же продавали на торгах богатым персонам. После этого их жизнь становилась настоящим адом. Поверьте, однажды я встречала беглого раба и знаю, о чём говорю. Богачам мы нужны лишь для удовлетворения чувства собственного превосходства. Чтобы смотреть на нас и упиваться мыслью о том, насколько же они величественны. Чтобы срывать на ком-то всю свою боль и злость. Чтобы воплощать с нами все свои самые извращённые желания и порывы. Эти ублюдки относятся к людям лишь как к безвольным игрушкам и ничему иному.

Тем временем эксили только и делают, что веселятся, пьют да едят. Прямо как сейчас. Еду им ежедневно выдают солдаты, да в таких размерах, что пока ещё никто не жаловался. Та же ситуация и с алкоголем, которого, смею предположить, в их родном мире вообще не было. Изо дня в день твари лишь развлекаются, с каждым днём всё больше и больше становясь похожими на паразитов. Уверена: если это продолжится, то максимум лет через двадцать эксили сами ж себя и изничтожат. Проблема в том, что человечество они истребят куда раньше.

Стараясь ни о чём конкретном больше не думать и лишь работать ногами, я продвигалась вперёд. Эксили с ещё более-менее трезвым умом время от времени бросали заинтересованные взгляды на мою одежду. И в этом не было ничего странного, ведь как-никак я была в той самой форме, которую Вик выдал мне ещё по прибытию. Поскольку служить высшим чинам, а тем более королевской семье, — огромная честь, большинство смотрело на меня с нескрываемым любопытством и уважением. Видимо, я верно поступила, надев униформу, и моё предположение о том, что она будет отводить взгляд от несверкающей на солнце кожи, отлично сработало.

Наконец преодолев зону риска, в продолжение прошлой мысли я, непонятно зачем, взглянула на пекущее во всю силу солнце. Его лучи обожгли мне сетчатку, тем самым заставив зажмуриться менее, чем за секунду. Когда боль прошла, я вновь посмотрела в сторону солнца, но на этот раз уже глаз не поднимая. Улиц через пять-шесть виднелось огромное сооружение, величину которого сравнивать с остальными было бы просто-напросто неуместно. Два искусно сделанных дракона цвета дня и ночи сидели на большом и широком возвышении. Чёрный как ночь, с распростёртыми крыльями и выставленной вперёд головой словно наблюдал за каждым эксилем, живущем в городе, так же как коршун наблюдает за мышью. Белый стоял на задних лапах со сложенными вдоль туловища крыльями, но от этого вовсе не становился менее внушительным — казалось, что он вот-вот бросится на своего чёрного собрата, готовый загрызть его до смерти. Даже не зная, что это, я вдруг осознала, что не могу отвести взгляда, как бы сильно мне этого не хотелось.

Помню, однажды я рассказывала Сирилу о том, что, скорее всего, самими собой мы стали, пройдя долгий путь эволюции от обезьяны до человека. Услышав это, он искренне, без злых намерений, рассмеялся и сказал: «Вот видишь — нет ничего удивительного в том, что мы стоим выше вас. Пусть люди и эксили похожи внешне, это не отменяет наших различий. Человек пошёл от обезьяны, эксиль — от дракона». Тогда я сочла подобное высказывание глупостью, но сейчас была готова поверить каждому его слову.

Из-за сети домиков поменьше мне не удалось разглядеть конструкцию полностью, но и отсюда я могла с легкостью догадаться о её предназначении. В тех немногих докладах, которые получал Нат, о ней упоминалось, однако, по правде говоря, я всегда слабо верила в правдивость этих донесений. Ворота, отделяющие знать от простого народа и рыжеволосых от всех остальных, — да кто в такое поверит? В любом обществе есть богатые и бедные, вот только… я впервые вижу, чтобы одни отделялись от других огромной, непреодолимой чертой.

Устав думать об этом, я свернула за первый попавшийся угол и тут же пожалела об этом. Вокруг меня раскинулась главная площадь той части города, что принадлежала обычным эксилям («Нижняя», которая, по моим подсчётам, занимала всего лишь 1/3 Аксиллы). И что самое худшее — если сосчитать всех эксилей, которых я видела за сегодня, то не наберётся и половины, стоящих здесь и сейчас в ожидании какого-то зрелища. Именно из-за этой непреодолимой толпы мне и не удалось сразу разобраться в происходящем. А когда я наконец поняла, что здесь всё-таки происходит, и захотела убраться куда подальше, сделать это оказалось весьма затруднительно, так как со всех сторон меня тотчас зажали всё прибывающие и прибывающие эксили.

— Итак…, — вещал кто-то с небольшой, самодельной сцены, разглядеть которую мне не предоставлялось возможным, — сколько же вы за него дадите? Конечно, нога у этого животного слегка покалечена, и я не думаю, что он сможет выполнять тяжёлую работы, но зато он отлично переносит боль. Ради вас, уважаемая публика, я проверял это лично.

К горлу подступил вчерашний ужин и мне пришлось напрячь все свои силы, дабы вернуть его обратно в желудок. «Животное»? Нет. Я отлично знала, что сейчас на той сцене стоит человек.

Когда диктор закончил говорить, эксили с разных концов площади стали тянуть вверх руки, одновременно с этим, как можно громче, выкрикивая свою сумму. И в этот чёртов момент на их лицах было написано настоящее счастье… Игра. Для этих ублюдков человеческая жизнь не более, чем игра!

В какой-то момент мне стало плевать на то, заподозрят меня в чём-нибудь или нет. Ловко орудуя локтями, я стала уверенно пробираться к выходу. Во время этого процесса одному или двум зрителям хорошо зарядила по лицу, после чего, неловко извиняясь, ликовала внутри. Ненавижу. Ненавижу каждого из них.

Ричи Джонс. Я запомнила тебя. И не только тебя. Я запомнила мужчину, что сейчас стоял на сцене. Я запомнила шпиона, которого поймали в Аксилле. Не волнуйся: я помню. Я не забыла. И прости, так как искать ответ на вопрос «почему?» я не стану. Но зато клянусь: однажды, не важно, сколько времени это займёт, я обязательно перережу глотку каждому эксилю на этой планете. Именно я буду той, под мечом которой эксильский род падёт на колени, а после — исчезнет в небытие.

***

Когда день стал постепенно клониться к вечеру, я решила, что хватит уже бесцельно бродить с одного конца города к другому. Покупать что-либо с самого начала я не планировала, так что моё пребывание здесь изначально служило лишь за тем, чтобы скоротать время. Хотя несколько положительных сторон всё же можно найти — мне удалось довольно неплохо запомнить расположение улиц, площадей, да и отдельные домики с лавками отлично вписались в карту, нарисованную в голове. Этого вполне достаточно. Пора уходить. Ночью в Аксилле ещё опаснее, чем днём, да и ждать его я должна на открытой местности, где нам никто не помешает.

Не спеша и стараясь никому не попадаться лишний раз на глаза, я двигалась в направлении задних ворот, служивших по большей части для доставки продовольствия. Эти ворота были куда меньше и беднее, чем те, через которые я попала в город, и посему же идеально подходили для того, чтобы незаметно из него скрыться. Пристального внимания к моей особе я уже не боялась, поскольку давно поняла, что королевской прислуге здесь не задают лишних вопросов.

Главные и шумные улицы мне уже надоели, так что, по большей части, я передвигалась узкими дворовыми кварталами и тёмными переулками. В них не было ни освещения, ни гуляний, ни эксилей, и меня это более чем устраивало. Но тут, завернув в очередной раз за угол, я почувствовала, как кто-то или что-то крепко схватило меня за плечо. Слегка потряся им, я попыталась сбросить это «что-то». Безрезультатно. Моя вторая, свободная рука машинально, сама-собой, потянулась к волосам, где, как всегда, был надёжно спрятан сюрикэн Алой Розы. Держа палец на кнопке активации, я резко повернулась на сто восемьдесят градусов, готовая в любой момент снести голову храбрецу-самоубийце.

Но этого не понадобилось. Увидев, кто передо мной, я опустила руку и, убедившись, что у меня нет галлюцинаций после целого дня, проведённого под палящим солнцем, хорошенько врезала по макушке своего давнего друга.

— Какого чёрта ты тут забыл, Нат? — выкрикнула я, совершенно не скрывая эмоций.

На это светловолосый паренёк с ожогом вокруг левого глаза лишь потёр ушибленное мною место, прошипел тихое «больно» и улыбнулся искренней, по-настоящему обезоруживающей улыбкой. Уверена, многие девушки тотчас пали бы под её чарами. Многие. Но не я.

Для человека пересечь границу Аксиллы и приставить пистолет к собственному виску — одно и то же. Конечно, в мире полно безумцев, которые решаются и не на такое, однако их судьба меня просто-напросто не интересует. Но этот дурак — совсем другое дело! Мне совершенно не плевать на то, доживёт он до завтрашнего утра или нет. Конечно, Нат всегда любил рисковать, и я давно привыкла к этому… но его появление здесь переходило все допустимые грани! Это из-за меня? Он что, следил за мной? Так сильно хотел увидеть? Если это правда, тогда, как бы больно это ни было, мне придётся разорвать с ним все наши связи. Ради него самого.

Когда мой свирепый и его счастливый взгляды, наконец, встретились, он замялся и начал переступать с ноги на ногу. После этого парень всё-таки вернулся в исходное положение и с безысходностью в глазах посмотрел на меня — видимо, понял, что от ответа никуда не деться.

— Не злись, ладно? — начал он. — Тут такое дело… Ты помнишь Глэдис? Глэдис Раз. Она…

Не успел Нат закончить, как был отброшен в сторону энергичной девушкой невысокого роста, с короткими до плеч каштановыми волосами. Она тотчас уставилась на меня с неприкрытой враждебностью и глубоким любопытством — как будто в ожидании чего-то.

Да, я её помнила, пусть и не особо интересовалась делами «Красного пламени». Девушка была слаба физически, не годилась для сражений и ничем не выделялась от остальных. По правде говоря, я и сейчас не вижу в ней ничего особенного. Однако даже я запомнила её вечное «хочу помочь вам всем в этой борьбе, хочу помочь тебе, Нат». Думаю, Нату приглянулось это её стремление, и именно поэтому он назначил Глэдис кем-то вроде медсестры, обязав заботиться о раненых. Тогда он ещё приходил ко мне за советом, и вроде как я сказала, что от слабых в этой борьбе нет толку, и лучшим выбором будет отправить её туда же, куда и всех женщин — выращивать еду и обеспечивать нас продовольствием, ведь лишь при таком раскладе она и жива останется, и нам мешать не станет. Но в тот раз друг поступил по-своему. После этого-то я её и запомнила, ведь обычно Нат прислушивался ко всему, чтобы я ни сказала. Не то чтобы это меня задело, но всё же… Возможно, он увидел в Глэдис Раз что-то, чего я не смогла заметить. Как-никак, если говорить о понимании человеческих сердец, то Нат тут в абсолютном выигрыше.

— Тебя что-то интересует? — поинтересовалась я вроде как вежливым тоном.

— Ещё спрашиваешь?! — выкрикнула она, хватая меня за руку. — Мой отец — что с ним? Он жив? Как с ним обращаются? Ты видела его? Он просил мне что-нибудь передать?

Изначально я совершено потеряла нить разговора, ведь, как уже не раз говорила, никогда не питала особого интереса к происходящему в группировке. Ответ мне подсказало лицо Ната, омрачённое глубокой печалью. Точно! И как я могла забыть? Ведь Нат, рассказывая мне о донесениях своего потрясающего шпиона из Аксиллы, не раз упоминал имя Глэдис. Тут-то и имя разведчика вспомнилось само собой. Кевин? Кристофер? Нет… Карл! Карл Раз.

Одновременно с этим в голове всплыла и история этих двоих, которую Нат рассказал мне однажды, будучи в весьма приподнятом настроении — ещё в детстве он обзавёлся этой, не самой лучшей, привычкой: становиться весьма разговорчивым, когда у него всё отлично.

К моменту, когда в наш мир вторглись твари, Глэдис и Карл уже жили вдвоём. Вроде как мать девушки умерла в автокатастрофе, когда та была ещё маленькой. Другими словами, нет ничего удивительного в том, что Глэдис, никогда не знавшая любви матери, была очень привязана к единственному в этом мире родному человеку — Карлу, своему отцу. Нат говорил, что они оба друг в друге души не чаяли, и смею предположить, именно так оно всё и было.

Не знаю, сколько Глэдис сейчас, но по виду она была лишь на два-три года старше меня, когда Сирил со своим войском обрушился на Землю. Жили они с отцом в каком-то большом американском городе, название которого мне уже и не вспомнить. Спаслись лишь благодаря Карлу, который сразу догадался, что следует избегать большого скопления людей и покинул свой мегаполис до того, как тот был уничтожен эксилями. Опять же, если верить Нату, причиной для этого послужил его опыт, накопленный при служении командиром в американских войсках. Кажется, у этих двоих были какие-то славянские корни, и именно поэтому они перебрались в Европу, пока ещё была такая возможность. Скорее всего, надеялись, что волна агрессии уже прошла в этом регионе, или посчитали, что выжить здесь будет проще, чем там. Не знаю. Да и не так уж это и важно.

Спустя пару лет, когда «Красное пламя» уже существовало, они повстречались с Натом. Вроде как произошла какая-то заварушка с группой поехавших, захотевших то ли ограбить Карла, то ли изнасиловать Глэдис, в которую Нат, как обычно, вмешался по доброте душевной. В общем, благодаря ему они сохранили если не жизни, то целые кости. После этого те двое решили, что наилучшим для них решением будет примкнуть к рядам сопротивления. Карл был человеком сильной воли и к тому же имел немалый военный опыт, так что нашим разведчиком стал уже через пару дней после прибытия, а в скором времени, убедившись, что его дочь здесь в полной безопасности, сам вызвался быть засланным в опаснейшую изо всех зон — Аксиллу. С того момента и до последних событий он пребывал там, исправно исполняя свой долг перед человечеством. Большего о нём сказать не могу, так как количество слов, которыми мы обменялись с этим мужчиной, вряд ли дойдёт и до десяти. По поводу самой Глэдис добавлю лишь, что с ролью медсестры она справлялась весьма неплохо. К моменту моего ухода девушка всё ещё была ею. Назвать её волевой я никогда не могла, так что действительно удивилась, когда во время одной из наших ночных встреч Нат сообщил, что Глэдис вызвалась стать шпионкой в шахтах близ Аксиллы, и никто (даже Нат) не смог её от этого отговорить.

Девушка продолжала ждать ответа, крепко вцепившись в мою руку, и я не нашла ничего иного, кроме как, вырвав руку из её мёртвой хватки, взглянуть на Глэдис непреклонным и решительным взглядом.

— Он ещё жив. Если не ошибаюсь, его пытают в подземельях, но не волнуйся — не думаю, что ему придётся долго мучаться. В любом случае, твой отец — человек чести: даже под пытками он ничего не сказал нашим врагам.

Руки Глэдис затряслись, и она прикрыла ими, и так уже давно дрожащие, губы. На глазах выступили слёзы, которые девушка и не пыталась сдерживать. Она рухнула на колени, и из её горла вырвался истошный, душераздирающий вскрик.

— Помоги, — прошептала она после этого в полной тишине. — Помоги ему спастись. Ты же можешь это устроить. Ты-то можешь! Пожалуйста. Мой отец был готов отдать всё ради человечества, ради меня и тебя. Он не может просто так умереть. Пожалуйста. Помоги.

К собственному удивлению, я поняла, что жалею Глэдис и тут же разозлилась на себя из-за этого: из-за того, что никак не могу отбросить чувство, которое в настоящем приносит лишь никому не нужные проблемы. Но сейчас, смотря на девушку, лежащую у моих ног, я действительно хотела ей помочь. Вот только…

— Я не могу, — сказала я чистую правду.

— Почему? Как ты…

— Почему?! Не задавай столь глупых вопросов! Я не могу рисковать тем, чего уже добилась ради глупого, мимолётного желания. Если меня поймают — у человечества не останется и шанса. Перестань быть эгоисткой и подумай о своём отце — он наверняка не хотел бы прожить пару-тройку лишних лет, зная, что ценой для этого послужат жизни миллионов!

— Ты не настолько важная персона, как думаешь! Мой отец сделал куда больше, чем ты!

— Мой ответ окончательный: своей шкурой и нашим будущем я рисковать не стану, — отчеканила я слово за словом.

Пускай ненавидит. Так даже лучше. Я по себе знаю, что когда твой привычный мир рушиться, единственный способ не сойти с ума — это ненависть. Ненависть к кому-то — лучший стимул для жизни.

— Ты — монстр! — закричала Глэдис, полностью следуя написанному мною сценарию. — Всегда думаешь лишь о себе! Считаешь себя самой лучшей и терпеть не можешь тех, кто с этим не согласен! Ты мне противна! Отвратительна! Чёртова предательница! Чёртова…

Её истерический крик был прерван пощёчиной, которую Нат со всей силы отвесил по ещё мокрой от слёз щеке. Место удара тут же покраснело, а слёзы, видимо от шока, наконец-то остановились.

— Не смей так о ней говорить. Ты ничего не знаешь об Аде. Не знаешь, через что ей пришлось пройти. Она имеет право быть эгоисткой. Имеет право быть жестокой. Но даже несмотря на это право — она не такая.

Глаза друга почти что метали молнии и, похоже, Глэдис это испугало довольно сильно. Думаю, она ещё никогда не видела Ната таким, как сейчас, да и, по правде говоря, даже я лицезрела его под властью столь лютой злости всего лишь раза два-три. Но вот девушка пришла в себя (насколько это было возможным) и даже более-менее выровняла, до этого прерывистое, дыхание. Я думала, что сейчас она извинится или же уйдёт, ничего не сказав, но вместо этого Глэдис подняла правую руку и отвесила Нату пощечину, которая вовсе не уступала (а может и перевешивала) недавно полученную ею. На секунду я задумалась о том, может ли гнев и злость прибавлять телу физической силы, но уже спустя мгновение выбросила из головы подобную ерунду. Я переводила взгляд с тяжело дышащей Глэдис на полностью обескураженного Ната и обратно. Пожалуй, не знай я всей предыстории, то наверняка подумала бы, что передо мной ссора любовной парочки. Не знаю почему, но подобная мысль оказалась столь неприятной, что я машинально, не обратив на это никакого внимания, стала сжимать кулаки.

Глэдис ещё раз с упрёком взглянула на Ната, прошептала: «Какой же ты дурак, Нат Орсон!» и скрылась за поворотом, больше ничего не сказав. Вдруг я подумала, что Нат, возможно, последует за ней, но, к моему большому облегчению, он этого не сделал: парень пристально смотрел на меня, между тем потирая покрасневшую щёку.

— Пожалуй, это было заслуженно, — сказал он скорее себе, чем мне.

— Мог бы и промолчать. Знаешь же, что меня не заботит мнение окружающих. Да и не могу утверждать, что всё сказанное ею было неправдой…

— Зато я могу, — улыбнулся Нат, беря меня за руку. — Ты куда лучше, чем привыкла о себе думать.

На это мне не нашлось, что ответить. Нат всегда видел во мне лишь хорошего человека, закрывая глаза на очевидные факты. Возможно, это из-за того, что он сказал мне тогда, из-за того, что он меня любит. Не знаю. Не уверена: я-то никогда никого не любила.

Наконец вспомнив, с чего начался весь этот дурдом, я разорвала столь хрупкое прикосновение. Если Ната подобное и задело, то он не подал виду.

— Что ты вообще здесь делаешь?

— Могу задать тебе тот же вопрос.

— Были дела, но я уже ухожу.

— Какие ещё дела? И что у тебя в волосах? Ты потянулась к ним, когда я к тебе прикоснулся…

— И то, и другое — не твоё дело. Да и вообще: это не лучшее место для разговоров. В этом городе слышать способны не только стены, но и сам воздух. Глэдис и так уже накричалась на славу, и я могу лишь удивляться тому, что вокруг нас нет толпы зрителей!

Повернувшись лицом к дороге, от которой меня отвлекли столь наглым образом, я ускорила шаг по направлению к выходу. Нат попытался возразить, сказать нечто вроде «эй, подожди», но, в конце концов, за мной не последовал. За это я и ценю своего друга: даже в самых сложных ситуациях он способен трезво думать и выбирать лучший для всех вариант.

Конечно же, мне хотелось о многом с ним поговорить, но глупые желания не имеют значения, когда на другой чаше весов стоит жизнь дорогого для меня человека. Жизнь Ната — самое ценное, что у меня есть, и, думаю, если ради её сохранности придётся пожертвовать человечностью — я это сделаю. Уверена, что смогу. Всё потому, чтои близко не являюсь той хорошей девочкой, коейпо непонятным причинам меня считает этот дурак.

***

Я лежала на мягком зелёном покрывале, сотканном из тысяч травинок и укрытом поверху узором из сотен одуванчиков, до конца не понимая, как из чего-то столь крошечного и незначительного например травинки может получиться нечто настолько прекрасное и удивительное. И почему с людьми такоене работает? На фоне эксиля человек так же беспомощен, как и травинка под его ногой, но, в то же время, отчего-то «принципу поляны» мы не поддаёмся. Мы не создаём вместе нечто великое, не обретаем силы или красоты… Интересно, почему же?

Наблюдая за бегущим по небу солнцем, я не прекращала искать ответ. День клонился к вечеру, и солнечные лучи уже давно перестали быть такими уж обжигающими. Закрыв глаза, я сменила тему своих раздумий и, наконец, решилась задать себе вопрос, что вот уже пару часов настойчиво боролся за первенство в моёмсознании. Он звучал как: «А что дальше?» Прямо сейчас, лежа на этой поляне, я совершала предательство по отношению к королю, и как только карета, что привезла меня в Аксиллу, вернётся обратно — наступит время раздавать карты. Возможно, уже сейчас стража по приказу Сирилу переворачивает весь дворец в моих поисках, возможно, поисковый отряд уже направляется к Аксилле, а, может, он уже давным-давно прочёсывает её, заглядывая под каждый обеденный стол. Да, я отлично знаю, что пошла на риск и, сколько бы вариантов исхода сейчас ни обсчитывала, лишь в половине из них оставалась живой. Даже так, я не могла позволить себе и дальше ждать подходящей возможности. Можете осуждать меня сколько душе угодно, однако я действительно считаю жизнь той, кто сумел пробраться столь глубоко в логово врага, важнее жизни обычного разведчика. Пришло время это доказать. Завтра я либо умру, либо останусь в победителях.

Часовые, летающие высоко в небе и следящие за Аксиллой (не очень хорошо, если учесть количество людей, которое только сегодня пробралось за её стены), изредка бросали на меня обескураженные взгляды, но не решались предпринять ничего более серьёзного: форма королевской служанки отлично справлялась со своей ролью. Когда они будут сдавать смену сегодня ночью, то наверняка услышат дворцовые слухи и, уверена, обязательно вспомнят непонятно почему разлёгшуюся на траве девчонку. Тогда-то и решится: выживу я или умру.

На самом деле, я никогда не любила бездельничать, и вовсе не потому, что считаю отдых бесполезным занятием, а от того, что ненавижу, когда мне в голову лезут совершенно ненужные мысли. Вот и сейчас — глупые воспоминанияо том, как, покидая Аксиллу и направляясь к поляне недалеко от неё, я часто оглядывалась назад. О том, как в какой-то момент всё-таки поняла, что хочу увидеть Ната, идущего позади… Вот же ж дура! Главное — его безопасность и, как я сама же и сказала Глэдис, нельзя рисковать чем-то важным ради глупых и мимолётных желаний.

Но всё же… Почему Нат и Глэдис были вместе? Может быть, между ними что-то есть? Это было бы вполне логично, учитывая, что я практически отвергла его, решив покинуть «Красное пламя». К тому же… Пусть в людях я разбираюсь и не так хорошо, как мой друг, но не заметить те взгляды, что Глэдис постоянно бросает в сторону Ната, мог разве что слепой. Она определённо любит его, и не нужнобыть гением, чтобы это понять. Хотя, возможно, Нат этого и не понимает — а, может, и понимает, но отказывается признавать.

Или же он тоже что-то к ней чувствует? Вдруг он просто не замечал своих чувств, пока я от него не отвернулась? Может, они уже…? Так. Хватит. Не думай об этом. Толку всё равно не будет.

Я стала оглядываться по сторонам, дабы найти, чем себя занять и хоть немного отвлечься. Если продолжу думать в том же русле, то обязательно сойду с ума. Да и вообще: Нат мне ничего не должен. Как и я ему. Глупо было бы на него злиться, а тем более обижаться. Обижаться на людей вообще глупо. Чёрт… Не думай об этом!

Вертя головой во все стороны без определённой причины, я заметила стадо коров, расположившееся относительно недалеко от меня. Коровы! Я так давно их не видела! Скот уже давным-давно перестал быть собственностью человечества, и употребление его в пищу строго-настрого запрещалось. Если съешь хоть кусочекмяса даже от собственного стада — ты уже ходячий труп. Как же несправедливо. Ведь наверняка пастух, ходящий сейчас между стадом и так нежно чешущий за ушком коровку тёмно-коричневого цвета с белыми пятнышками на теле, приложил немало усилий ради того, чтобы она выросла такой большой и здоровой. И всё это лишь затем, чтобы бедная попала на стол к обитающему во дворце отребью. Хотя… В этом сумасшедшем мире он, по крайней мере, может заниматься любимым делом. Это уже что-то.

Думая о своём, ясменила лежащее положение на сидячее, и продолжила неотрывно наблюдать за пастухом. Больше мне-то и нечего было делать. Вот он прошёлся вперёд и потянулся, погладил двух коровок-близняшек, обернулся ко мне, посмотрел прямо в глаза, помахал рукой, вернулся к своим прежним делам…

Всё произошло так быстро, что мне даже не удалось среагировать. Я действительно была уверена в том, что он не видит, как я за ним наблюдаю (разве что у него есть глаза на затылке). Тогда, получается, он помогал мне просто так, ни о чём особо не думая. Минутку… Эти движения и эти жесты так похожи на… Нет-нет-нет, этого просто не может быть. Нет. Категорическое нет!

Когда же пастух оставил стадо и медленными шажками пошёл в мою сторону, я со всей ясностью поняла, что «категорическое нет» сменилось на «определённое да» и тяжело вздохнула. Ну что за идиот!

Приближающийся ко мне молодой человек выглядел точно так же, как и менее часа тому назад: синие потёртые джинсы, лёгкие чёрные кроссовки, в которых, я уверена, он всё равно парился от жары, и белая тонкая футболка, идеально облегающая его накачанный торс. Единственной деталью, изменившейся с нашей первой встречи, была огромная чёрная шляпа на голове, куда шире и больше тех, что моя мама так сильно любила надевать, отправляясь на пляж. Бока шляпы слегка клонились книзу, и это отлично скрывало ожог вокруг левого глаза. Не приглядываясь, ты его точно не заметил бы.

— Вам бы ещё добавить к шляпке бородку, мистер фермер. Для полного завершения образа, — заметила я, когда Нат подошёл достаточно близко, чтобы меня услышать, оставаясь при этом скучающей и безучастной.

Будет лучше, если посторонние (а главное — летающая в небесах стража), увидят нашу беседу, как разговор незнакомцев. Предводителя «Красного пламени» в лицо никто из эксилей не знает, и я очень надеюсь, что ситуация будет оставаться такой вплоть до момента, когда я, наконец, выйду из замка Сирила с победой.

Даже сквозь полы шляпы Ната я смогла разглядеть то, как широко он улыбается. Неужели я действительно переживала по поводу того, что Нат может остаться с Глэдис вместо того, чтобы пойти вслед за мной? Вот же ж дура! В следующий раз не следует забывать, что желания имеют свойства сбываться. Теперь, когда он здесь, мне ничего не остаётся, кроме как радоваться его присутствию и умирать от волнения одновременно.

— Я думал над этим, — ответил Нат на мой вопрос, остановившись буквально в нескольких шагах от того места, где я лежала, — но, к сожалению, никто не согласился мне её одолжить.

Я хмыкнула, подавив тем самым улыбку. На секунду подумала о том, что живи мы в том, прошлом и счастливом мире, эта шутка вряд ли бы заставила меня засмеяться. Но сейчас, когда люди вообще перестали шутить, любая считалась вершиной остроумия.

— А что с настоящим пастухом? — спросила я с безразличием в голосе, надеясь, что он не заметит мою мимолётную радость. — Ты с ним что-то сделал?

— Не волнуйся по этому поводу. Он и сам согласился, узнав, что я из сопротивления. И, пожалуйста, давай не будем в очередной раз поднимать тему того, насколько опасно раскрывать кому бы то ни было мою личность. Я верю людям. Я верю в людей.

Вот же… Верит он. Глупый. Глупый Нат.

— Что ты тут делаешь? — спросил Нат за мгновенье до того, как я задала ему тот же самый вопрос. — Что-то произошло?

Несколько секунд, борясь с неудобствами, доставленными шляпой, я вглядывалась в глаза друга, размышляя над тем, стоит ли ему рассказывать. В итоге пришла к тому, что мне всё-таки нужно кому-то выговориться, а во всём мире не найти человека, которому я доверяла бы больше, чем Нату.

— Ты только не волнуйся, ладно? Потому что я действительнов порядке, — увидев, что мои слова его только насторожили, я решила больше не тянуть. — Сегодня ночью Пандора пыталась меня убить.

Слушая рассказ о последующих событиях и о том, что именно я задумала, Нат становился лишь мрачнее и задумчивее. Желая не пропустить даже малейшей детали, он присел на землю рядом со мной, а к тому времени, когда я закончила говорить, уже таращился на меня, как на сбежавшую из психбольницы. К тому же не могу отрицать — он имел на это право.

— Да ты, наверное, свихнулась! Шанс того, что останешься в живых к завтрашнему утру — не больше десяти процентов!

— Десять, думаешь? Весьма неплохо. Когда я решила пройтись центром города, выбранного на Жатву, мой шанс выжить был меньше трёх, — установив крепкий зрительный контакт, я продолжила с твёрдостью в голосе, — тем не менее, я всё ещё здесь.

— Ада, я знаю, что ты особенная, — начал Нат, потихоньку опуская глаза к земле, — но в чём-то Глэдис всё-таки права: насколько бы ты не была особенной — всё равно остаёшься человеком. В этот раз тебе может и не повезти.

— Я никогда не полагалась на везение, Нат. Я не верю ни в богов, ни в судьбу. Я всегда верила лишь в себя. И буду верить и дальше. До сих пор я жива лишь благодаря этой вере. Вере и ненависти.

В воздухе повисло гробовое молчание. Несмотря на то, что обычно я любила посидеть с Натом вот так, в полной тишине, сейчас отсутствие каких бы то ни было звуков до боли давило на подсознание. Поняв, что Нат не собирается разрывать эту пелену, я решила, что нужно как можно скорее взять на себя инициативу.

— Эй, да ладно тебе. Не нужно делать столь мрачное выражение лица. Король уже привязан ко мне и, уверена, так просто не убьёт. Даже если ему приведут неоспоримые доказательства моей вины — до этого не дойдёт. А я тем временем просто обязана подтолкнуть его к действию. Мне нужно попасть на бал Анжей, чего бы это ни стоило.

— Хорошо, только дай мне вникнуть в ситуацию ещё раз, ладно? Ты покинула дворец с разрешением, но не вернулась туда, когда следовало, и за это тебя, скорее всего, нарекут предателем…

— Не «скорее всего». Даю руку на отсечение, что так и будет. Лудо и Пандора подключат всё своё красноречие, дабы убедить Сирила в том, что я была шпионом или же убийцей. Вот же ж ирония… ведь так оно и есть.

— Ладно, давай дальше, — бросил Нат, окинув меня осуждающим взглядом. — Ты разлеглась на самом видном месте, так что найти тебя не составит труда. Но почему ты так уверена в том, что король прилетит за тобой лично, а не просто вышлет карательный отряд? Если он посчитает тебя предателем, то это вполне возможно…

— Он этого не сделает. У меня нет доказательств или аргументов, но он поступит иначе. Моя женская интуиция твердит именно это.

— Однако почему нельзя было просто поговорить с королём во дворце? Рассказать о покушении Пандоры, попросить помощи…

— Сделай я так — и он тотчас потеряет ко мне интерес. Нет, Нат, тут нужно действовать хитростью. Сирил потеряет Аду Норин, а потом вновь обретёт. И будет готов бросить к её ногам целый мир после этого.

— Говоришь так, будто доверяешь ему… — фыркнул Нат, после чего его взгляд смягчился, и он тяжело вздохнул. — Ещё ребёнком ты всегда попадала во всякие заварушки. Сначала я думал, что это из-за неуклюжести, но вскоре понял, что большинство из них были тобой же и подстроены. Каждая твоя, на первый взгляд, безумная идея в итоге оказывалась гениальной. Так что и сейчас мне ничего не остаётся, кроме как поверить в тебя и довериться, верно?

Не услышав моего ответа, Нат продолжил.

— Интересно, наступят ли хоть когда-нибудь времена, в которых мне не придётся за тебя волноваться?

— Не считаешь, что эти времена были бы слишком скучным? — ответила я вопросом на вопрос, уверенная в том, что услышу согласие.

— Нет, — к моему удивлению, сказал Нат, — эти времена были бы самыми лучшими.

Атмосфера вокруг нас становилась всё тяжелее и тяжелее, ну а я совершенно не хотела вновь начинать играть в молчанку. Поэтому, практически не думая, чуть ли не выкрикнула вопрос, давно засевший в моей голове.

— Так что ты делал в Аксилле с Глэдис? — вдруг поняла, что неосознанно сделала ударение на «Глэдис», но было уже поздно что-то менять.

— Всё не так, как ты думаешь…

— Да я ничего… — осознав, что в мыслях образовалась чёрная дыра, я запнулась на полуслове.

— Ты ведь помнишь, что относительно недавно Глэдис, как и её отец, стала нашим шпионом? Она добывает информацию, работая на шахтах близ Аксиллы. В основном — сплетни стражи, но и они многое значат. Раньше Глэдис использовала жучков, чтобы связываться с нами, но после того, как её отца схватили, эксили усилили охрану и стали повсюду рыскать в поисках шпионов. Когда мы не получили сообщения в назначенный день, то подумали, что что-то могло произойти и тут же направились к ней на выручку. Как оказалось, она просто придерживалась осторожности. Через доверенное лицо Глэдис передала нам сообщение с просьбой увидеться в Аксилле для обмена информацией. И вот я здесь — встретил тебя, никак того не ожидая.

— Но почему на встречу пошёл именно ты? Ты, предводитель «Красного пламени», единственной группы сопротивления, что доставляет эксилям проблемы. Ещё немного, и на тебя охоту объявят, а ты вместо того, чтобы последовать примеру Глэдис и соблюдать осторожность — идёшь прямо в логово врага! Да и вообще: как эта идиотка пришла к выводу, что встречаться в Аксилле будет безопасней, чем послать моего жучка?!

Я поняла, что сорвалась на крик, но угрызений совести совсем не чувствовала. В голове крутилась лишь одна чёткая мысль: ну что за идиоты!

— Ада, я прекрасно знаю о рисках. Но она только что потеряла семью! Пойми и ты меня правильно — я просто не мог её бросить, должен был успокоить. Никто бы не справился с этим лучше меня. И Глэдис далеко не идиотка, пусть иногда и ведёт себя по-идиотски. Думаю, она повернула всё таким образом лишь для того, чтобы увидеться с кем-то родным и, возможно, доказать самой себе, что в этом огромном и жестоком мире вовсе не одинока.

— Эгоисты ничуть не лучше идиотов, Нат, — сказала я, про себя отметив, что кто может знать это лучше, чем такая эгоистка, как я.

— Знаешь, Ада, — ехидно заулыбался мой друг, — мне тут кажется, что кто-то очень сильно ревнует.

— Правда? Не волнуйся: Глэдис меня не интересует. У неё слишком сопливый характер. А у меня, как известно, аллергия на нытиков.

Несколько секунд Нат просидел с ничего не понимающим лицом, но после рассмеялся по-детски искренне и оживлённо. Я тоже улыбнулась, но не стала к нему присоединяться. Вместо этого про себя подумала, что смех друга очень похож на смех Сирила. Когда я нагрубила Пандоре при нашей первой встрече — он смеялся в точности так же. Да и потом… Сирил любит смеяться. Но, минутку: почему я вдруг вообще об этом вспомнила? Потому что смех Ната делает меня счастливой, а Сирила — злит до безумия? Об этом я подумала? Или нет?

— Ада, ты помнишь поверье об одуванчиках, которое родители наверняка тебе рассказывали?

— А? О чём это ты?

— Мы с моими в детстве часто выбирались на пикники, играли в бадминтон на таких вот больших и цветущих, усеянных одуванчиками, полянах. Помню, что всегда выигрывал и был очень счастлив от этого. Сейчас, я, конечно же, понимаю, что мне просто поддавались, но тогда относился к этому вполне серьёзно и действительно гордился собой. Каждый раз, когда такие пикники подходили к концу, я брал одуванчик и загадывал желание — «выиграть у папы с мамой и в следующий раз». После этого дул на него изо всех сил, дабы сорвать все цветоносные стрелки с первой попытки. Ведь по народному поверью, если тебе это удастся — желание обязательно сбудется.

После этого Нат плавно протянулмнеодуванчик, что уже давно перебирал длинными и мозолистыми пальцами. Однако, когда я потянулась за ним, не отдал в руки, а вместо этого, продолжил держать возле моих губ, дыхание которых слегка теребило крошечный цветочек из стороны в сторону. «Загадай желание, Ада», — сказал Нат с серьёзным и в то же время заботливым выражением лица — тем, которое я так сильно любила.

Пару минут я просто смотрела на протянутый мне цветок, перебирая в голове бесчисленное множество вариантов. Желание… Нечто, чего бы мне хотелось больше всего на свете… Что же это? Конечно, я знаю ответ. Но правда в том, что никому не под силу подарить мне то, чего я так жажду. Не стоит и пробовать полагаться на кого-то иного — это дело я должна завершить своими силами.

— Прости, — улыбнулась я слегка виновато, — но, похоже, у меня нет подходящего желания. Так что я передаю это право тебе. Отдай мне цветок… Да, вот так. А теперь загадывай. То, чего желаешь больше всего на свете.

Я думала, что Нат потратит на раздумья хотя бы несколько секунд, но вместо этого он не мешкал ни мгновенья. Набрав в легкие побольше воздуха (его лицо от этого слегка покраснело), он дунул со всей силы, тем самым отправив цветочные стрелки в быстрый и неконтролируемый танец. Их тут же подхватил летний ветерок и, разделив, понёс в разные стороны. Через минуту-вторую они уже скрылись из виду. Я посмотрела на стебель, что остался в руке, и улыбнулась: там ничего не осталось.

— Так это значит, что твоё желание сбудется? Весьма забавно…

— Я верю в это и обязательно сделаю всё возможное, чтобы его исполнить.

Суровый взгляд Ната заставил меня взять себя в руки и стать серьёзной. Пора перестать относиться ко всему со столь большой долей скептицизма, ведь, как и я, Нат отлично понимает, что, ставший голым, стебель одуванчика никоим образом не приблизит к нам то, чего мы так страстно желаем. Это можем сделать только мы сами.

— Я не знаю, что ты загадал, Нат. Да и не нужно мне знать, ведь, как-никак, последние десять лет все желания человечества сводятся к одному и тому же. Для того, чтобы твоё, нет, наше желание исполнилось, обещаю приложить все свои силы и даже больше.

Я была уверена в том, что Нат воспримет мои слова всерьёз и искренне поблагодарит за поддержку, но вместо этого, он вновь рассмеялся. Да как он?! Вот же ж нахал!

— А ты, как всегда, в своём репертуаре, — с большим трудом выдавил он сквозь смех. — В таком случае рассчитываю на тебя. На самом деле я загадал не то, что ты представила, но не волнуйся: в моём желании у тебя особая роль.

И тут я поняла, что он мог загадать нечто, о чём я до этогодажене думала. С осознанием этого пришло и понимание того, что мои щеки, то ли от жары, то ли от стыда, но слегка покраснели.

— Эй… Ты… Что ты пожелал, Нат Орсон?!

— Ха-ха, не злись ты так. Однажды я скажу тебе. Однажды ты обязательно узнаешь.

Весёлое настроение Ната быстро передалось и мне. Думаю, болтая на той поляне, забыв обо всех страхах и будучи просто сбежавшей служанкой с бедным пастухом, мы просидели довольно долго. Но вот когда солнце скрылось за горизонтом, я с болью в сердце отметила, что Нату пора уходить. Лишь когда добавила, что его дальнейшее пребывание здесь навредит не только ему, но и мне, он согласился, что так оно и есть.

Вот только, когда парень уже встал, попрощался и отошёл на два-три метра, я вспомнила о кое-чём ещё.

— Нат, подожди! У меня для тебя кое-что есть, — сказала я, доставая из небольшого потайного кармана средь складок юбки свернутый вчетверо листок и протягивая его другу. — Думаю, оно должно быть у тебя.

— Что это? — спросил Нат с ничего не понимающим видом, медленно, словно бомбу, открывая листок.

— Письмо одного мальчика. Хочу, чтобы ты прочёл его. Можно не сейчас, конечно же. Это для того, чтобы ты не забыл, ради чего мы сражаемся.

Сделав всё понимающий вид, Нат, кивнув без каких бы то ни было сомнений, засунул клочок бумаги в карман джинсов и вновь повернулся ко мне спиной.

— Завтра с первыми лучами солнца я снова сюда приду. И ты тоже должна быть здесь — живая и невредимая. Не забывай: ты обещала приложить все свои силы ради исполнения моего желания.

Похоже, что в конце концов Нат испугался (или же засмущался) собственной храбрости, поскольку, сказав это, развернулся практически молниеносно и чуть ли не бегом направился гнать отару домой. Смотря на всё отдаляющуюся спину друга, я подумала, что даже благодарна ему за это, ведь в любом случае не имела ни малейшего представления о том, как ответить.

Засыпая, обдуваемая лёгким ветром, я не переставала думать о желании Ната. Что же такое он мог загадать? Может, и мне стоило загадать что-то? Смерть Сирила, к примеру. Сирил… а ведь они с Натом действительно похожи. Да, так и есть, вот только… никак не могу понять, чем.

Кажется, именно на этой мысли усталость и взяла надо мной верх.

***

Утром я не смогла вспомнить, что именно видела во сне, но теплота, струящаяся по венам и разносящая по телу маленькие крупицы счастья, утверждала, что это было нечто действительно приятное. Ужин с мамой и папой? Сказка, рассказанная сестрой? Или же тренировка на мечах вместе с Натом? Не знаю. Возможно, уцепись я покрепче за осколки ускользающих в свете солнца воспоминаний — смогла бы вспомнить, что это было. Но когда я лишь приоткрыла глаза и только начала понимать, что именно меня разбудило, желание вспоминать сны исчезло практически моментально. Всё моё внимание тотчас сосредоточилось на том, что происходило здесь и сейчас.

Со всех сторон меня обдували неестественно холодные для середины лета потоки ветра. Приподнявшись и сев, по солнцу, находящемуся в зените, я поняла, что день уже давно сменил утро. Пытаясь успокоить мечущиеся от ветра из стороны в сторону непослушные волосы, я приложила чуть больше усилий инаконец смогла разглядеть причину столь сильного (по меркам сонного человека) и неприродного катаклизма.

В небе надо мной парил Сирил. Он был полностью обращён, и его лицо — единственную деталь, оставшуюся человеческой, — со своего угла я не смогла различить. Но даже так была уверена: это именно он. Взмахи огромных крыльев не прекращали поднимать вокруг меня настоящую бурю, пока Сирил медленно, словно специально растягивая мгновенье, опускался на землю.

Не знаю почему, но мне никак не удавалось вытолкнуть из горла замораживающий кровь воздух. Вдруг я подумала, что стоит встать, но не смогла осуществить задуманное. Что со мной происходит? Сирил, наконец, опустил когтистые лапы на зелёный ковёр и, не прекращая смотреть на меня сверху вниз, принял свою вторую, человеческую, форму.

Вот тут-то я и поняла, что именно было не так: мне в спину вновь дышала смерть. Об этом ясно говорило выражение лица Сирила, до неузнаваемости перекошенное от злости. Корольсобирался меня убить. И почему я только решила, что всё будет иначе? Он же монстр. Он не поддаётся логике. Так, значит, в этот раз моя авантюра провалилась? Неужели… это конец?

Да, я ошиблась. Возможно, где-то глубоко внутри себя я стала сопоставлять короля с человеком. Самая глупая ошибка, которую только можно было допустить.

По правде говоря, с того самого момента много лет тому назад я перестала бояться смерти. Да и сейчас, смотря ей прямо в глаза, ничего не чувствовала. Мне было лишь жаль осознавать, что я проиграла. Всего-то. Но что поделаешь? Я знала цену этой игры с самого начала. К тому же умереть в столь красивом месте — не самая плохая альтернатива…

И тогда я увидела его. Нат стоял со своим стадом, на том же самом месте, что и вчера, не сводя пристального взгляда с Сирила. Вот же ж чёрт! Я о нём совсем забыла. Если со мной что-то случится, то Нат наверняка не сможет просто стоять в стороне. Он выйдет из себя — я это точно знаю. И тогда… его тоже убьют. Ната… убьют.

Нет! Я больше не та слабачка, коей была десять лет тому назад. Мама, папа, сестрёнка… простите. На секунду я позабыла о том, что не имею права думать о смерти. Я буду цепляться за жизнь, которую вы мне подарили, до самого последнего вздоха.

Сирил молча изучал меня, не двигая при этом ни одним мускулом. Его лицо, слегка блестя на солнце, говорило о том, что сейчас я — всего лишь ягнёнок, чья судьба определилась в момент, когда он случайно набрёл на голодного волка. Но мне было плевать. Я, наконец, встала в полный рост и посмотрела прямо в лицо королю.

И вот, очередная партия началась.

— Сирил… Что ты тут делаешь? Что-то произошло во дворце? — поинтересовалась я тем же невинным голосом, коим дети обычно спрашивают своих родителей о том, как появились на свет.

— Случилось, — голос его величества словно резал сталь. — Меня предали.

— Да? И кто же?

— Не прикидывайся дурой!

Сирил схватил меня за горло и вжал в землю. Мягкая трава смягчила падение, но я была уверена, что если и выживу, то пара синяков останется мне отличным напоминанием о произошедшем. Инстинктивно я бросила один мимолётный взгляд в сторону Ната. Лишь секунды оказалось достаточно, чтобы понять: если не решу всё в течение минуты, то потеряю Ната и, даже выжив, стану по-настоящему мёртвой.

Двумя руками я обхватила, сжатую вокруг моего горла, руку-лапу и, приложив все свои силы, приняла, на первый взгляд, бесполезную попытку оттолкнуть Сирила. Наблюдая за моими плачевными попытками, он лишь улыбался, и именно это взбесило меня больше всего. Злость дала второе дыхание, а мысль «я не умру!» стала последним ключом к освобождению: рука Сирила поддалась, и я мигом откатилась чуть дальше от настоящего места — туда, куда он не смог бы достать. Изо всех сил откашливаясь, я обратила внимание на ошарашенное выражение лица короля. Верно, у слабой и милой девушки, коей он меня считал, столько силы быть просто-напросто не могло. Возможно, о том, что только что произошло, я ещё не раз пожалею в будущем, но сейчас меня подобное абсолютно не волновало: главное — жизнь Ната.

Ещё раз взглянув в сторону небольшого стада и убедившись в том, что друг ничего не предпринимает, я продолжила свою игру.

— Совсем сдурел? Перенял безумство Пандоры?! Или что?! Ты меня чуть не убил!

— Не волнуйся: в следующий раз обязательно убью, — отчеканил он, вновь приближаясь.

— Ясно…, — сказала я с лицом человека, который вдруг постиг всю суть нирваны, — так ты… просто…идиот!

Последнее слово сопровождалось звонкой пощечиной с моей стороны. Сирил явно не ожидал нападения ягнёнка и поэтому, ничего не предпринимая, лишь смотрел на меня до ужаса выпученными глазами. Я поняла, что сейчас, возможно, мой последний шанс.

— Подумай своими мозгами, а не Пандоры с Лудо! Предав тебя и сбежав из дворца, стала бы я просто валяться на травке?! Если бы я действительно хотела сбежать, то поверь: ни ты, ни Лудо, ни кто бы то ни было иной меня никогда бы и не нашли. Я разочарована. Я думала, ты другой, Сирил Девериус. Думала, что ты в состоянии меня понять. Как же я ошибалась. Ладно, хорошо… Давай вернёмся к тому дню, когда мы с тобой только встретились. Закончи начатое прямо здесь и сейчас!

Сирил застыл на месте, сделал шаг назад, но вскоре вернул его обратно. Лицо эксиля светилось гневом, который сначала сменился непониманием, а после перешёл в нечто, что я никак не ожидала на нём увидеть — сожаление о содеянном и страх за будущее.

— Ада… Я…, — начал он, тщательно подбирая слова. — А что мне оставалось думать? Вчера вечером я искал тебя, но не смог найти. Вик сказал, что ты уехала в город. Это показалось мне странным, но даже тогда я ничего не сделал. И только когда твоя карета вернулась пустой, я понял, что что-то не так. Я боялся, что что-то могло произойти, боялся, что тебя могли убить в Аксилле! Всю ночь моя стража обыскивала этот чёртов город, но так ничего и не нашла! Я даже глаз не смог сомкнуть! Как и Лудо, который, несмотря на все мои просьбы заткнуться, только и твердил о том, что это настоящее предательство. Что ещё мне оставалось, когда вчерашние часовые, сдав свою смену и прибыв во дворец, сообщили, будто видели королевскую служанку живой и невредимой? Что бы ты решила на моём месте?

Мне стало жаль Сирила, и я подумала, что, возможно, по отношению к нему моя авантюра была через чур жестокой. А потом пришёл ужас. Внезапно по телу пробежала адская дрожь: начавшись в корнях волос, она исследовала все его части и остановилась в главной — сердце, которое и так уже успело пропустить не один удар. На жалость к эксилям Ада Норин не имела никакого права.

— Я бы сначала попробовала разобраться в происходящем и лишь потом пускала в ход силу. Хотя… Не могу сказать наверняка. Честно говоря, я вообще считаю, что выражения вроде «побыть на твоём месте» — полная бессмыслица. Какими бы хорошими друзьями вы ни были — никогда не сможете понять друг друга полностью… В любом случае — прости. Я не думала, что так выйдет. Пожалуй, мне стоило бы предупредить тебя, а не Вика, о своём небольшом путешествии.

— Вот-вот, это ты тут единственная идиотка, Ада Норин!

Сирил опустился на землю, и его лицо наконец-то приняло умиротворённый вид. Невооружённым глазом было видно, с каким облегчением он произнёс последнюю фразу. Я же почувствовала, что в груди стало куда легче, и сердце уже не пытается выпрыгнуть за стенки рёбер. Но настоящий вздох облегчения я испустила лишь когда, присев рядом с королём, увидела, что в своём уголке Нат сделал в точности то же самое.

— Так какого чёрта ты шляешься здесь уже второй день? Ладно, ещё вчера у тебя был выходной, но сегодня-то твоя смена!

Изобразив тон голоса мамы в моменты, когда она пыталась доказать мне, что таблицу умножения лучше не зазубрить, а понять, я начала своё объяснение.

— Сейчас я не могу вернуться во дворец. Если вернусь, то вновь перестану быть живой.

— Может нормально объяснишь? Ты сама как-то сказала, что ненавидишь, когда излагают лишь конец и начало.

— Ага, так и есть, — кивок стал моей единственной реакцией. — Просто не знаю, с чего начать. В любом случае, это будет выглядеть, словно я жалуюсь…

— Да говори уже! — выкрикнул Сирил, тем самым показав мне, что я наконец-то смогла довести его любопытство до пика кипения.

— Пандора угрожала мне. И пыталась убить. На самом деле, я чудом избежала гибели, — последние слова, конечно же, были ложью, но без этого никуда (Сирил до поры до времени должен считать меня слабой).

Следующий вопрос его величества был задан с той же интонацией, с коей обычно спрашивают погоду на завтра, когда все темы для разговора уже вычерпаны — в нём было лишь безразличие.

— Так, значит, ты испугалась смерти?

Вот оно. Я знала, что от следующих слов будет зависеть моя (и Ната) дальнейшая судьба. Хорошо, что ответ не пришлось выдумывать, так как это был один из тех немногих случаев, когда я могла сказать Сирилу правду.

— Я боюсь. Но далеко не смерти. Единственное, чего я действительно боюсь — это умереть, будучи ещё живой, — выдержав небольшую паузу и дав ему тем самым осмыслить сказанное, я продолжила. — Если позволю Пандоре потыкать мною — значит, предам себя. Значит, умру. Поэтому я и отправилась в Аксиллу, а потом сюда — проветрить голову. Я хотела найти ответ на вопрос о том, как именно можно поставить её на место.

— Ха-ха, — смех у них с Натом действительно одинаковый, — ни за что не поверю, что девушка, которая разобралась с дюжиной зазнавшихся служанок с помощью дохлых жаб, не может поставить на место всего лишь одну недотрогу.

Сирил явно намекал на тот случай с разделанными земноводными и, по правде говоря, мне это весьма не понравилось, поскольку об этом я совершенно точно ему не рассказывала. Похоже, я недооценила его величество. У него во дворце информатор-одиночка или же целая шпионская сеть? Интересно, а что ещё он знает? Вдруг о моих ночных похождениях тоже… Нет, это вряд ли. Ведь тогда наверняка уже что-то бы предпринял.

— Не сравнивай их. У Пандоры есть то, чего у меня нет — власть и статус. Не спорю: я куда умнее её, но это маленькое достоинство не может полностью покрыть собою те два, которыми она обладает. Сколько бы ходов я не просчитывала — все рано или поздно приходят к тупику.

— Ты сказала, Пандора пыталась тебя убить. Расскажи мне об этом поподробнее — я разберусь. Поставлю её на место вместо тебя.

— Я ничего не скажу. И я запрещаю тебе вмешиваться во всё это. Подумай сам: если в итоге просто спрячусь за твоей спиной, то как потом смогу смотреть в глаза нашей любимой рыжеволоске? При таком раскладе мне во дворце точно не будет места.

— И что же ты намерена делать?

— Пока не знаю, — ответила я на вопрос полуправдой.

— Тогда я знаю. Как ты и просила, я не стану вмешиваться в ваши женские разборки. Но, как королю, мне плевать на то, что ты там себе пообещала. Я отдаю тебе приказ: сегодня же вернуться вместе со мной во дворец. И ещё… Я не буду разбираться со всем сам, но и полностью в стороне не останусь: помогу тебе, одолжу власть и статус, в которых ты ей проигрываешь. И не считай, что это ради тебя — просто любая возможность досадить дорогой жене для меня словно праздник.

— Тогда, думаю, шанс всё-таки есть, — ответила я с безучастием наяву и улыбкой внутри: всё шло просто замечательно, и благодаря Нату я уже знала, каким должен быть мой следующий ход.

— Знаешь, как называются эти цветы, Сирил?

— Нет. Да и не хочу я этого знать: даже в моём мире были покрасивее.

— Иногда очарование скрыто вовсе не в красоте. Эти цветы называются одуванчиками, и у нас, на Земле, есть одно предание, их касающееся. Говорят, что если сорвать одуванчик и, дунув изо всех сил, одновременно сдуть сразу все цветочные стрелки, то загаданное тобою желание обязательно сбудется.

Я сорвала один одуванчик, затем ещё один и ещё. Всё это время Сирил молча наблюдал за тем, как в моей руке образовывался пышный и элегантный букетик. Закончив и перевязав его внизу небольшим стебельком, я протянула своё творение королю. Окинув букет критичным взглядом, тот жестом руки отказался от моего подарка и одновременно с этим загадочно улыбнулся.

— Оставь себе, — сказал он. — Загадай желание. Ведь чем больше цветов, тем выше гарантии, что желание исполнится, разве не так?

— Знаешь, я уже давно не верю в подобное. Да и не хватит у меня сил сдуть все сразу…

— Загадывай. Не забывай: ты передо мной провинилась.

Тяжело вздохнув (как будто бы говоря «ну что ж, ничего не поделаешь»), я закрыла глаза. Губы начали шептать слова, смысл которых даже я не знала. Как и вчера с Натом, у меня было настоящеежелание, но загадывать его я всё так же не собиралась. Однако сделать вид заинтересованного во всём происходящем человека было просто необходимо.

Решив, что прошло уже достаточно времени, я открыла глаза и, к большому удивлению, не увидела Сирила перед собой. Пожалуй, я даже слегка растерялась, когда не нашла его, осмотрев и все остальные три стороны.

— Загадала? — услышала я голос короля сверху: Сирил парил надо мной в форме человека с двумя чёрными крыльями.

— Да…, — прошептала я в настоящем, а не притворном, замешательстве.

Услышав ответ на свой вопрос, Сирил нежно и чувственно улыбнулся, после чего изо всех сил взмахнул крыльями. В этот раз маленький ураган, созданный рассёкшимся за мгновенье воздухом, был направлен прямиком вниз — туда, где сидела я. Сдуты были не только все стрелки с моего букета — оголился каждый цветок на этой поляне.

Я совру, не сказав, что в тот момент моё сердце забилось как бешеное. Со всех сторон меня окружали парящие цветы и, поверьте мне на слово, это было, словно маленькое чудо. Я встала, потянулась за пролетающей возле меня стрелкой в безуспешной попытке схватить её, но, потерпев поражение, не сильно расстроилась: на место первой тут же встала вторая. Вдруг поймала себя на том, что начала кружить в танце. Не притворном, а настоящем. Я смеялась не потому, что это было нужно для того, чтобы очаровать Сирила, а потому, что я хотела смеяться. Чёрт возьми, я была среди зимнего снегопада в середине лета! Я…

Улыбка на лице погасла почти мгновенно, когда я бросила небрежный взгляд в сторону его величества. Тогда я была уверена, что наши взгляды встретятся, но этого не произошло: Сирил смотрел не на меня. Он смотрел в сторону Ната. И, даже несмотря на снежную бурю, я знала, что Нат делает тоже самое. Пока я бегала вокруг, словно маленькая девочка, эти двое не сводили друг с друга взглядов. Как давно? Как давно, чёрт побери?!

— Сирил, это потрясающе, — воскликнула я в надежде привлечь его внимание. — Я словно в волшебном королевстве, сошедшем со страниц детской сказки.

Слава всему, Сирил вновь повернулся ко мне. На его лице не читалось беспокойства, и я немного успокоилась: скорее всего, ничего страшного и не случилось. Сирил наверняка счёл Ната обычным пастухом. Всё хорошо… ведь так?

Столь пристальный взгляд… Нет! Не думай об этом!

— Это моё извинение за то, что сегодня я перешёл грань дозволенного и причинил тебе боль, — улыбнулся Сирил, опускаясь на землю. — И небольшое обещание, в дополнение к этому.

— Обещание? О чём ты, Сирил?

— Пусть я и не до конца понимаю правила этой твоей легенды, но, думаю, раз именно я сдул все цветы, то и желание исполнять тоже мне. Так что скажи: чего именно ты пожелала, Ада Норин? — последний вопрос сопровождался ехидной, но вовсе не злой ухмылкой.

Всё шло просто замечательно, и мне бы следовало ликовать, но, вместо этого, я чувствовала… стыд. И отвращение к самой себе — благо уже давно привыкла к этому чувству.

— Мне, конечно, приятно, даже очень… Но если и скажу — это ничего не изменит.

— Почему же?

— Так получилось, что, не подумав, я загадала первое пришедшее мне на ум желание, и этот глупый каприз даже ты не в силах исполнить.

— Не забывайся, Ада. Я король эксилей. Король людей. Король всего мира. Если я не смогу его исполнить — тогда кто?

— Видимо, ему просто не суждено сбыться.

— Говори. Я устал ждать. Чего ты пожелала?

— Я… Ну…, — разыгрывать неловкость у меня всегда получалось лучше всего, — пожелала пойти с тобой на тот праздник, о котором говорила Пандора.

Выпалив последний десяток слов, словно скороговорку, я театрально перевела дыхание и продолжила.

— Эм… Но всё в порядке, не бери в голову. Я знаю, что…

— Хорошо. Как и говорил: я исполню твоё желание, — в тот момент в глазах Сирила искрилась то ли наивная радость, то ли глупое самолюбие.

— Не стоит так шутить, Сирил. Я отлично понимаю, что это невозможно. По правилам на этом празднике ты должен сопровождать Пандору…

— Да, по правилам так и есть. Но знаешь что? Один умный человек однажды сказал мне, что короли не следуют правилам, они их создают. К тому же, до этого я пообещал помочь тебе в противостоянии с Пандорой, разве не так? Как по мне, это лучшая из всех возможность напомнить моей жёнушке о её месте.

Тут я не смогла сдержать улыбки. Искренней улыбки. Никогда бы не подумала, что он запомнит, сказанную мною впопыхах, фразу.

— В таком случае, — сказала я, воспользовавшись моментом, когда на моём лице всё ещё блистала природная, а не фальшивая, улыбка, — у меня нет ни единой причины перечить желанию короля.

— Вот так бы сразу. Тогда возвращаемся во дворец?

— Да. Можешь лететь спокойно: я вернусь в Аксиллу и, выйдя через другие ворота, направлюсь прямиком ко дворцу. Хотя, по правде говоря, пешком идти довольно долго, так что я буду весьма признательна, если ты вышлешь мне навстречу вчерашнюю карету.

— Не думаю, что в этом есть необходимость.

— А?

Сирил приблизился ко мне и, буквально за мгновенье обвивталию своей рукой, крепко прижал к себе. Через две соприкоснувшиеся грудные клетки я могла отчётливо слышать, как быстро и резво бьётся его сердце. Почему-то мне захотелось заглянуть в глаза его величества, но я вовремя рассудила, что сейчас стоит разыгрывать смущение, а не твердолобость. Сирилу, похоже, это понравилось, поскольку, просунув свою вторую руку под мои коленные чашечки, он одним лёгким движением оторвал меня от земли.

Чтобы не ранить тонкую человеческую кожу, Сирил не стал принимать свою истинную форму, а вместо этого лишь материализовал позади два чёрных как смоль крыла. Пока он делал ими первые махи, я даже успела подумать, что по какой-то непонятной причине эти крылья больше не вызывают во мне тошноту. Наоборот — мне пришла в голову безумная мысль о том, что не такие уж они и уродливые.

Перед тем, как сотканная из одуванчиков поляна скрылась из виду, я осторожно, дабы Сирил этого не заметил, бросила взгляд в сторону, где располагался молодой пастух со своим стадом. Нат провожал нас пылающим взглядом, пока его лицо трепетало от злости — сейчас он, наверное, в ярости, природу которой и сам не до конца понимает. В любом случае, главное, что Сирил не придал особого значения их кратковременной встрече. Уверена: он уже давно забыл лицо друга. А если и нет, то забудет в ближайшие два-три дня. С Натом всё обязательно будет хорошо.

Знала бы я тогда, сколько раз в будущем буду вспоминать этот солнечный день, по воле судьбы ставший для нас судьбоносным. Знала бы я, сколько раз буду возвращаться к нему в мыслях и думать о том, как бы мне следовало поступить. Знала бы я, в какие страшные кошмары однажды превратится эта, на первый взгляд, счастливая картинка.

Но, конечно же, я ничего об этом не знала. Судьба, отринутая мною много лет назад, отказалась давать даже малейший намёк на то, какая буря ожидает нас троих в будущем. И не могу сказать, что это было несправедливо… Ведь, как-никак, только благодаря этому я и выжила. Знай я тогда правду о нашем будущем, то наверняка раскрыла бы тёплые объятия Сирила и полетела бы вниз, ослепив его блаженной улыбкой: всё лишь затем, чтобы не допустить будущее в том виде, в котором оно собиралось нас посетить.