Моё имя (СИ)

Глава 18. Верь в меня

За двадцать пять лет своей жизни я много чего повидал и много что пережил. Меня презирала собственная мать, били братья, а единственный по-настоящему любящий меня эксиль лишился головы прямо за обеденным столом. Я был изгнан из дому, скитался по миру, голодал и воровал, пока, в конце концов, не взошёл на престол и не вынес «семье» смертный приговор. Да, в своё время мне пришлось хорошо прочувствовать значение слова «страх». Вернее, я так думал… Аж до тех пор, пока не познал настоящий. Это случилось, когда томился в ожидании суда над любимой девушкой, который на самом деле был и не судом вовсе, а показательной казнью.

Неисправимое должно было произойти уже завтрашним ранним утром. Я же за всё это время так и не сумел ничего сделать, чтобы остановить с каждой минутой набирающее силу безумие. Загвоздка в том, что судить знать — исключительная привилегия совета старейшин, состоящего из таких же аристократов. По традиции, правящая семья не имеет права вмешиваться в их внутренние разбирательства. Конечно, эти два дня я не сидел сложа руки и с утра до вечера только и делал, что обхаживал участников бесполезного сборища, предлагая несметные богатства в обмен на небольшую услугу. Однако, как бы сильно ни старался переманить их на свою сторону — всё без толку. Во-первых, дряхлые старики уже долгое время жаждали избавиться от помехи в лице Ады Норин, представляющей угрозу их беззаботному существованию, а, во-вторых, уверен, Лудо весьма постарался промыть им мозги, превратив из глав устрашающих семейств в обычных утят, следующих за ним, как за мамой-уткой.

Лудо… Долгое время я закрывал глаза на многие вещи, связанные непосредственно с тобой. Превышение полномочий, непонятные встречи, растрата бюджетных денег чёрт знает куда и даже прямое противостояние мне — своему королю. Я мог стерпеть всё это, убеждая себя в том, что ты — моя семья, эксиль, делящий со мной одну кровь и историю. Однако в этот раз так не будет. Я никогда не забуду тебе того, что ты сделал. Покусившись на её жизнь, ты, брат, растоптал моё доверие окончательно.

Вот только… Что делать сейчас? Если прикажу отменить суд и, в случае чего, даже пригрожу меткой — при наилучшем исходе это приведёт к катастрофе. Начнётся новая борьба за власть, и боюсь даже подумать о том, сколь много эксилей станут её невинными жертвами. Однако позволить всему идти своим чередом я тоже не могу! Если ничего не сделать — завтра Ада не доживёт и до полудня. Более того, Лудо не случайно выбрал «Клятву именем» как способ казни: известно, что этот ритуал дарует самую болезненную смерть из всех возможных. Нет, нет и ещё раз нет! Я должен (обязан!) что-то сделать вместо того, чтобы сидеть в апартаментах парисы и вдыхать остаточные запахи её любимого шампуня с экстрактом лаванды.

В комнате была просто идеальная чистота. Оно и не удивительно: девочка по имени Венди убирает апартаменты трижды на день, даже несмотря на то, что Ада уже два дня как в них не живёт. Каждая вещь здесь дышит воспоминаниями о моей любимой женщине, заставляя ощущать свою беспомощность лишь сильнее и чётче. Книги с закладками на самых интересных страницах, цветы на подоконнике, готовые вот-вот распуститься, кровать с мягким одеялком, в тепло которого Ада так сильно любила закутываться… Всё столь знакомое и одновременно с тем столь чужое. Почему? Очевидно же, что всем этим вещам не хватает самого главного — улыбки хозяйки по имени Ада Норин.

Пожалуй, мне было бы куда легче, если бы я всё-таки нашёл в себе силы и спустился в темницу поговорить с девушкой. Вот только я просто-напросто не мог решиться на такой подвиг. Глупо, конечно, однако виной всему было ничто иное, как паника. И, как бы странно это сейчас ни звучало, больше всего я боялся вовсе не того, что данная встреча может стать для нас с Адой последней. Изнутри меня съедал неописуемый страх найти в глазах девушки по отношению ко мне лишь ярую ненависть. Я боялся повстречать в подземелье совершенно другого, незнакомого мне человека. Боялся не того, что Ада могла предать меня, а того, что могла решить, будто это я предал её и, забыв обо всём, отказался.

Стук-стук.

Кто-то стучал в дверь и это меня весьма удивило, так как всем во дворце уже давно известно, что Аду взяли под стражу, а её маленькую служанку переселили в башню личной прислуги, дабы иметь возможность наблюдать круглосуточно (если бы я тогда не вмешался — непременно казнили бы). В общем, больше из интереса, чем вежливости, я крикнул «Да?» незваному гостью, приглашаятем самым войти.

— Так и думал, что смогу найти вас здесь, ваше величество.

На пороге стоял мой личный слуга и дорогой друг — Виктор Дван, что в связи с самочувствием уже какое-то время был вынужден оставаться в бессрочном и столь ненавистном отпуске. Поймав на себе мой удивлённый взгляд, Вик натянуто улыбнулся и пошкрябал дальше в глубь комнаты, придерживая при этом двумя руками место ранения из страха, что швы опять разойдутся. Самособой, я тотчас подбежал к Вику и, поставив возле него стул, предложил чуток передохнуть своему второму отцу. Тот с благодарностью кивнул и облегчённо потянулся к его мягкой сидушке.

— Что ты здесь делаешь, Вик? Разве тебе уже можно вставать? Я сейчас же вызову лекаря и прикажу сопроводить тебя в комнату.

— Не спешите, ваше величество. Во-первых, мне уже лучше, а, во-вторых, разве вы, также, как и я, не считаете, что сейчас есть проблема поважнее моего самочувствия?

— Ладно, — сдался я, отлично понимая, на что именно намекает мой собеседник. — Ты искал меня: зачем?

— Разумеется, для того чтобы узнать, что именно вы планируете со всем этим делать.

— Не знаю. Ничего не знаю. Думаю, единственный вариант — отменить ритуал, а всем недовольным просто пригрозить распр…

— Нельзя! — перебил Вик, видимо, не желая и думать о законченном варианте сей фразы. — Разве вы сами не понимаете, к чему приведут столь неосторожные действия? Уж простите за грубость, но я не хочу наблюдать за тем, как ещё один король умирает у меня на глазах.

— Да плевать на всё это! — длительное напряжение, наконец, дало о себе знать, и, неосознанно, я сорвался на крик. — Чем потерять эту девушку, я лучше сделаю своим врагом весь чёртов мир, отказывающийся её принимать!

— Успокойтесь, ваше величество, и лучше скажите…, — через пять секунд Вик продолжил. — По вашему мнению, каким будет завтрашний результат? Ада… Она виновна?

— Не знаю, — соврал я, ведь в ответе на этот вопрос уже давно перестал сомневаться. — А ты что думаешь?

— По правде говоря, я не хочу вообще что-то думать. Я просто хочу верить в вечно улыбающуюся, лучащуюся солнечным теплом девушку, что принесла столь много счастья в нашу мрачную крепость. В любом случае, вам следует поговорить с Адой, ваше величество. Сейчас. Больше откладывать некуда. Узнайте у неё всю правду и после этого решайте, что вам дороже здесь и сейчас.

— Вик, в этом-то всё и дело! Я хочу поговорить с ней, но не могу — слишком боюсь этого разговора.

— Почему? — по приподнятым вверх бровям можно было понять, что мой друг явно не ожидал столь крутого поворота событий.

— Потому что… Всё тело трясёт от одной только мысли, что могу потерять её окончательно. Я до чёртиков боясь услышать, как она говорит: «Ненавижу и отныне даже видеть тебя не желаю». Боюсь найти в её глазах, обращённых ко мне, не заботу и теплоту, а лишь лёд и ненависть.

До конца выслушав моё откровение, Вик погрузился в долгое, красноречивое молчание. Его брови насупились, а по глазам было сложно определить, думает он во сне или же спит наяву. В конце концов, Вик улыбнулся старческой, доброй улыбкой и накрыл мои руки своими.

— Ты её любишь, не так ли? — слава всему, вопрос был риторическим, и Вик продолжил говорить, не заострив на нём большого внимания (думаю, для столь проницательного эксиля, как он, ответ был более чем очевиден). — Сирил, мне кажется, ты можешь идти к Аде, не забивая себе голову столь явными глупостями: она никогда и ни за что не скажет тебе нечто подобное. К тому же, думаю, Ада сейчас в точности также мучается от мыслей, что это именно ты её ненавидишь. А ведь она не может прийти к тебе и узнать правду. Не забывай, о какой девушке мы говорим. Она сильнее многих эксилей, и, уверен, её не сломить чем-то подобным. Так что, Сирил… ты, случаем, никуда не торопишься?

— Да, — я сжал руки Вика и улыбнулся. — Прости, Вик, но я оставлю тебя ненадолго. Ты абсолютно прав: хуже всего сейчас вовсе не мне и вместо того, чтобы предаваться самобичеванию, я должен сделать всё возможное, дабы спасти девушку, которую так сильно люблю.

— Тогда… чего же ты ждёшь?

Распахнув окно, я вдохнул свежий ночной воздух и посмотрел вниз — на ту часть замка, где должно было располагаться королевское подземелье. Материализовал позади себя два чёрных крыла, покрыл тело перьями и выпорхнул в непроглядную темноту, готовую от каждого моего взмаха покрыться трещинами и разлететься по миру сотней звенящих осколков. После этого обернулся и посмотрел прямо на Вика. Следующую фразу сказал довольно-таки тихо, и теперь могу лишь догадываться о том, что означала лёгкая улыбка, осветившая лицо мужчины, за последние пару дней, постаревшего на многие годы.

— Спасибо… отец.

***

Когда решётка от тюремной камеры отъехала в сторону, как-то неосознанноя прикусил нижнюю губы и даже не обратил внимания на стекающую по подбородку тёплую каплю крови. Ада сидела на холодном полу босиком, в одном лишь тоненьком светло-голубом, местами порванном и вымазанном в грязи, платьице. От её запястий вверх тянулись толстые цепи, пресекающие всякие попытки устроиться поудобнее. Однако вовсе не это вызвало во мне необузданную волну гнева и злобы. Побои, синяки, местами засохшая кровь — всё её тело было покрыто ими с ног до головы. Девушка слегка дрожала во сне, пока тёплый пар вырывался из окоченевших в страшном холоде губ. Дьявол тебя побери, Лудо Девериус! В том, что её побои — твоих рук дело, мне даже не приходится сомневаться. Только ты мог позволить себе ударить парису самого короля. Я же приказал хорошо обращаться с ней, несмотря ни на что! Опять идёшь против меня? Мстишь ей за волосы? Или за то, что она человек, которого твой младший брат любит так сильно? Ну, ничего — в этот раз, братец, ничто не сойдёт тебе с рук просто так. Клянусь памятью о Гарольде Девериусе — нашем почившем отце.

Ада спала, однако, услышав скрип заржавевшей решётки, медленно приоткрыла глаза и подняла голову вверх. Осторожно. Так, словно готовилась посмотреть на яркое солнце, что при одной лишь ошибке ослепит её навсегда. Оно и не удивительно — в своём теперешнем состоянии девушка просто-напросто не была способна на резкие телодвижения. И вновь мне захотелось использовать метку на брате прямо отсюда.

— Сирил? — из её глаз моментально пропала сонливость, а сама париса попыталась встать, видимо, позабыв о том, где и в каком положении сейчас находится. — Ты всё-таки пришёл. Или… это сон?

— Нет, я здесь. Прости, что заставил ждать так долго, — я опустился на пол рядом с девушкой, дабы она чувствовала себя пусть и слегка, но комфортнее, а насчёт ответа — что ещё я мог ей сказать?

— Всё в порядке, я понимаю, — по лицу Ады пробежала тень мрачной улыбки. — Нет ничего странного в том, что ты возненавидел меня после случившегося.

— Это не так! Я не смогу возненавидеть тебя, даже если захочу!

«На самом деле я просто, словно какой-то мальчишка, боялся узнать, что это ты теперь испытываешь ко мне столь отвратное чувство», — слава всему, удалось проговорить эти слова в голове, а не наяву.

— Правда? — переспросила девушка слегка недоверчиво.

— Конечно, даже не сомневайся, — в тот момент желание обнять парису было неописуемо сильным, однако я отлично понимал, что столь эгоистичное действие принесёт ей лишь очередную порцию боли (и почему медлил с визитом так долго?! настоящий придурок!). — Ада, мне нужно с тобой серьёзно поговорить. Дело в том, что… Проблема в том… Я должен спросить…

— Ты хочешь знать, виновна я или нет, — не спросила, но заявила избитая до полусмерти париса. — Скажи это прямо — не нужно ходить вокруг да около.

— Сейчас не время для колкостей! Но ты права: я хочу знать именно это. Что покажет завтрашний ритуал?

Девушка глубоко вздохнула, после чего заскрипела зубами, слегка вскрикнула от резкой боли по всему телуи повернулась так, чтобы иметь возможность смотреть мне прямо в лицо.

— Он покажет, что я никак не связана с «Красным пламенем» — это и ничего иного.

— Ада, пожалуйста, скажи мне правду — иначе я никак не смогу тебе помочь. Давай будем откровенны друг с другом, ладно? Я весьма сильно сомневаюсь в столь положительном ответе. Древнюю магию не обмануть просто так, понимаешь? Поэтому, прошу, доверься мне — и я обязательно сделаю всё возможное, чтобы вытащить тебя из этой петли. Увезу из дворца или ещё что-то…

— Сирил.

— Да?

— Верь мне. Верь в меня.

И вновь я увидел его — неописуемо-волшебный взгляд, что покорил меня ещё при первой нашей с ней встрече. В глазах Ады пылало самое, что ни на есть настоящее пламя. Огонь, сотканный из непобедимой воли, бесстрашия и желания жить, бушевал в них смерчем и ураганом. Девушка не моргала — мы с ней играли в гляделки со ставкой, известной обоим даже без предварительных обсуждений. Проигравший должен (обязан!) подчиниться воле противника. Именно таким было единственное правилозатеянной Адой игры. Игры, в которой я сдал позиции очень и очень быстро. На самом деле, до сих пор не могу понять, сделал это осознанно или нет. Возможно, мне просто хотелось отдать ей победу. Пожалуй, мне просто хотелось верить в то, что завтра париса утрёт нос всей этой зазнавшейся стайке аристократов, как не раз уже делала.

— Хорошо, — сдался я, вставая и направляясь к выходу. — Однако не смей умирать. Это приказ короля.

— Слушаюсь и повинуюсь, ваше величество.

Решётка закрылась, и крошечная камера в самом конце подземелья вновь погрузилась в мрачную тишину — так, словно ничто её сегодня и не тревожило, так, словно никакого ночного гостя в ней сегодня и не было.

***

Порою я весьма сильно сожалею о том, что отец не воспитал меня трусом. Ведь в противном случаемне не пришлось бы быть свидетелем всего этого «празднества». Я мог просто сбежать, спрятаться у себя в комнате и уже там дожидаться его результатов. Но нет — это не про Сирила Девериуса, короля всего живого и сущего в этом мире. Я должен сидеть в самом центре тронного зала, гордо расправив плечи на королевском троне, и изо всех сил стараться не дать уже давно кровоточащему сердцу разорваться на части.

Десятое сентября, десять часов утра, тронный зал родового замка Девериусов, время суда над парисой Адой Норин.

Сейчас здесь собралась практически вся эксильская верхушка. Знатные дамы, уважаемые джентльмены, их любовники и любовницы — все без исключения пришли полюбоваться столь дивным и, что самое главное, редкостным развлечением. Более того, даже моя «горячо-любимая» жёнушка соизволила выползти из своей берлоги и усесться на трон прямо рядом с моим. Ну ещё бы! Она ни за что не пропустила бы шоу, которое, уверен, не раз видела в своих нездоровых фантазиях. В нескольких же шагах от тронного возвышения стоял Лудо с радостью, весьма плохо скрываемой на лице, светящимся, словно фонарик. Казалось, вот-вот, и он просто лопнет от счастья! Вот же ж… Тихо. Не теряй голову, Сирил. В ближайшем будущем она тебе ещё пригодится.

Были здесь и другие, в частности: высшие слуги (Аки, поддерживающая Вика за руку, и человеческая девочка, что, казалось, готова расплакаться в любую секунду), толпящиеся где-то в задних рядах. Ну и, разумеется, женщина, с которой всё это и началось (Глэдис, кажется), ждущая своей участи в одном из двух кругов, лично мною начертанных (доверить это кому-то другому я всё-таки не решился). В истории не раз были случаи, когда сгорали двое участвующие в ритуале эксиля. Долгое время мы считали: это из-за того, что соврали оба, однако, позже выяснилось, что лишь один неправильно нарисованный, знак может стать причиной подписания смертного приговора. А ошибиться здесь действительно было где! Выведенный мною на полу рисунок напоминал собою квадрат с мерками три на четыре и изображал дракона, выставившего вперёд когти и готовящегося к атаке на врага, видимого лишь ему одному. Крылья дракона были широко раскрыты, пока голова с хвостом образовывали первый и второй круг соответственно. Ну, и что самое главное — каждая линия сего иллюзорного существа была вовсе не нарисованной, а написанной. Очень и очень древними письменами. Настолько древними, что никто из ныне живущих не в состоянии понять, что же именно они означают.

Вдох, выдох… Снова… И снова. Как же сильно меня бесят эти чёртовы самодовольные лица практически всех здесь присутствующих. Они ждут не дождутся увидеть, как париса, мозолившая им глаза столь долгое время, сгорит заживо в огне, сотканном из её же лжи и обмана. А я? Что делаю я? Вернее… Почему я ничего не делаю? Ещё немного, и Ада умрёт. Да, она просила ей верить, сказала, что ритуал докажет её невиновность, но, даже так, мне всё равно до чёртиков страшно. И поэтому я уже давно принял решение: если, вдруг, такая необходимость наступит — самолично вырву Аду из языков пламени и увезу, пусть даже и на край света.

Все перешёптывания мгновенно стихли, и почему — я понял ещё до того, как, оторвав взгляд от магических знаков, повернул голову в сторону главных дверей. Сопровождаемая конвоем из четырёх стражников, в зал вошла хрупкая девушка. Гордо. Независимо. Непреклонно. Так, словно здесь она — госпожа, а не пленница.

Ада была всё в том же светло-голубом нежном платье, в котором её схватили чуть меньше трёх дней тому назад. Конечно же, после всего с ним произошедшего, оно выглядело весьма и весьма жалко, однако, похоже, девушку это ничуть не тревожило. Так же, как и босые ноги. Так же, как и спутанные в некоторых местах волосы. Так же, как и кровоподтёки с синяками по всему телу. Моя париса шла по-настоящему величественно, и один лишь её взгляд говорил всем здесь присутствующим: «Вы не ровня мне. И никогда ею не станете».

Когда же девушка предстала перед королевским троном и склонила голову в вежливом приветствии, на всю комнату раздался громовой глас моего старшего брата.

— Париса Ада Норин, как вам известно, против вас были выдвинуты серьёзные обвинения, и здесь мы все собрались лишь ради того, чтобы узнать, правдивы они или нет. По словам Глэдис Раз — одной из основных членов повстанческой группировки «Красное пламя» — вы предали его королевское величество, а, если быть точнее, никогда и не были на его стороне. По её словам, вы — второй лидер «Красного пламени», с самого начала пробравшийся во дворец лишь для того, чтобы всех в нём же и уничтожить. Согласны ли вы с этими обвинениями?

— Нет. Я отрицаю каждое слово, — отчеканила Ада слог за слогом, смотря при этом никак не на Лудо, а исключительно на меня.

— В таком случае у нас просто не остаётся иного выбора: пускай «Клятва на имени» даст свой честный ответ.

По логике вещей, после этих слов Ада должна была войти в один из нарисованных на полу кругов и сказать свою версию правды, позволив, тем самым, колесу древней магии закрутиться. Однако ничего подобного она так и не сделала — просто стояла на том же самом месте, абсолютно никак не реагируя на вокруг происходящее. По сигналу Лудо один из охранников подошёл к ней, дабы подтолкнуть к нужному месту, вот только вместо того, чтобы послушно следовать чьим-то командам, Ада дала посмевшему притронуться к ней наглецу звонкую пощёчину и посмотрела прямиком на моего рыжеволосого брата.

— Неужели вы забыли, с кем говорите, господин советник?! Я — париса, глава рода Норин, такая же аристократка, как и вы сами. С чего вдруг я должна проходить через подобные унижения из-за слов какой-то там оборванки?!

Ада, что, чёрт возьми, ты творишь?! Неужели это и был твой план? Напомнить всем о своём статусе? Это глупо и на тебя не похоже. Подобное поведение разозлит совет лишь сильнее, да и к тому же ты не можешь не знать, что они вполне себе имеют право судить равных по статусу, если обвинения действительно серьёзны.

— Значит, вы, госпожа париса, наконец, решили сделать чистосердечное признание? — вставил и Лудо свои пять копеек с дьявольской ухмылкой на бледном лице.

— Опять спешите с выводами, господин советник. Разве я хотя бы заикнулась о чём-то подобном? Я лишь сказала, что не собираюсь ничего делать за просто так, — заявив это, Ада моментально потеряла всякий интерес к моему старшему брату и вновь повернулась к своему королю. — Взывая к вашей мудрости, ваше величество, хочу попросить о следующем: когда моя невиновность, наконец, будет доказана, позвольте заменить собой столь некомпетентного королевского советника в качестве компенсации за всё то, через что я была вынуждена пройти по чьей-то глупой ошибке.

Самособой, сразу после того, как Ада закончила говорить, в зале образовалась мёртвая тишина, которая тотчас сменилась тихими перешёптываниями, а вскоре — громкими смешками и хохотом. Никто не воспринял сказанное парисой всерьёз. Никто. Кроме меня. Отчего-то я знал, что сейчас она вовсе не шутит, более того — её слова никак не были лишь глупой попыткой отстрочить неизбежное. Разумеется, все посчитали абсолютно иначе. Они решили, что париса просто надеется напугать моего брата, заставив тем самым отменить ритуал. И что самое удивительное: Лудо, знающий Аду почти что также хорошо, как и я сам, тоже попался на эту уловку. Попался и сказал следующее.

— Ваше величество, на самом деле, я вовсе не против подобной ставки. И если вы тоже не имеете возражений — почему бы нам напоследок не сыграть в столь занимательную, пусть и слегка детскую, игру?

— Почему бы и нет? — я переводил взгляд с Ады на ничего не страшащегося, уверенного в том, что его злейший враг умрёт с минуты на минуту, Лудо и вновь по кругу. — Именно так мы и сделаем. Госпожа Норин, по завершению ритуала я обещаю удовлетворить все ваши требования. Даю слово Сирила Девериуса.

Под бурные охи и ахи лицо Ады озарила лучезарная улыбка. Девушка с благодарностью поклонилась своему повелителю и направилась прямиком к выведенному на паркете дракону. На сей раз без каких бы то ни было криков и возражений. В одном из начертанных кругов её уже ждала Глэдис. Окинув своего обвинителя презрительным взглядом, Ада стала прямиком в центр второго, пустого круга и лёгким движением кисти грациозно откинула в сторону упавшие на глаза волосы. На весь огромный зал Лудо сообщил о начале столь долгожданного шоу. Вот только вместо того чтобы перейти непосредственно к клятве, Ада заострила внимание на грязной, неухоженной ободранке, посмевшей обвинить её стол наглым образом.

— И зачем, интересно, тебе всё это понадобилось? Ну, давай, расскажи мне, чего хотела добиться, перед тем как погибнешь.

— Ещё спрашиваешь?! — не знаю почему, но Глэдис явно вышла из себя от столь простого вопроса. — Это ты во всём виновата! Предала наших, сдала их эксилям, и после этого ещё и надеялась жить долго и счастливо, купаясь в богатстве и роскоши? Неужели в тебе и правда нет ничего человеческого?! Не смотри на меня так — я всё знаю! В тот день, когда всех убили, я шла повидаться с Натом и видела тебя на окраине леса вместе с эксилями. Решила пожертвовать ими лишь ради того, чтобы ещё больше возвыситься?! Да как ты только посмела продать жизнь Ната за нечто подобное?! Ты — настоящее исчадие ада, Ада Норин!

— Ясно, — несмотря на все гадости, что Глэдис выплеснула ей прямо в лицо, Ада не разорвала с ней зрительного контакта. — Это твой выбор. Не вини меня за его последствия.

— Не волнуйся: мне не о чём будет сожалеть, — около десяти секунд Глэдис просто молчала, видимо, собираясь с мыслями, после чего заговорила вновь: — Я, Глэдис Раз, именем, данным мне при рождении, клянусь, что она…

— Кто «она»? — вдруг, ни с того ни с сего, решила переспросить Ада.

— Что?

— Кто «она»? — девушка повторила свой вопрос.

— Да ты, чёрт тебя побери! Ты! Ада Норин!

— Хорошо, я поняла. Продолжай, — Ада вела себя как ни в чём не бывало, пока никто, в том числе и я, так и не понял сути этого бессмысленного диалога.

— Клянусь, что Ада Норин, — продолжила Глэдис, скрипя зубами от злости, — состояла в «Красном пламени», более того — была правой рукой его предводителя. Она сделала весьма многое для развития организации: поняла, как работать с заговорённой сталью, и изобрела способ отдалённой связи. Ада — само сердце пламени, без которого оно никогда не смогло бы стать той силой, с которой даже вы, эксили, были вынуждены считаться.

Как только Глэдис закончила говорить, круг вокруг неё засиял ярко-синим, сапфировым светом, пока по всему выведенному на полу рисунку уже потихоньку начинало пробивать тёмно-алое, драконье, пламя. Избегая огненных искр, девушка прыгала с места на место, пока Ада, никак не реагируя на подобную мелочь, просто позволяла им биться о её оголённые ступни. Механизм древней магии был запущен в действие. И остановить его уже не предоставлялось возможным.

— Дальше вы, госпожа париса, — провещал Лудо, обращаясь непосредственно к моей любимой.

— Именем, данным мне при рождении, клянусь, что Ада Норин не имеет никаких связей с повстанческой группировкой «Красное пламя». На этом всё, — уверенно заявила париса, гордо и высоко выставив вперёд заострившейся подбородок.

Разумеется, все вокруг улыбались, с трудом сдерживая рвущиеся наружу смешки. Они жаждали шоу. И затаили дыхание, когда оно, наконец, началось. Сначала круг вокруг Ады засиял так же ярко, как и Глэдис до этого, потом чего количество маленьких огненных искр увеличилось раза эдак в три минимум. Подобное означало, что слова обеих приняты ко внимаю, и пришло время начаться «судебному разбирательству». Потихоньку вверх поднималось настоящее, драконье пламя. По внешнему виду оно сильно отличалось от обычного, так как больше относилось к бардовой, чем алой палитре — другими слова, было тёмно-красным, в точности, как и сама кровь. Секунда, вторая — и огонь уже почти достиг потолка, периодически полностью закрывая собою двух девушек, находящихся в самом центре пылающего урагана. Расплывчатые фигуры вели себя абсолютно по-разному: одна металась из стороны в сторону, боясь ненароком обжечься, пока вторая, не двигаясь, похоже, решила вверить свою жизнь в руки обычной удачи. Само-собой, догадаться о том, кто из них кто, для меня не составило большого труда. И как только Ада может быть настолько бесстрашной? Вот про меня такого точно не скажешь: ещё немного, и просто не выдержу — брошусь в огонь и вытащу её оттуда, наплевав на всё и вся.

К тому времени, когда уже почти всю комнату закрыла тёмная материя из непроглядного, однако, полностью безопасного для не участвующих в ритуале дыма, мы услышали первые крики. Девичий голос, перекошенный до неузнаваемости и прерываемый неконтролируемыми приступами кашля, молил о пощаде и снисхождении. Различить в нём нотки ужаса, гнева, горести и отчаяния было весьма нетрудно. «Ну, наконец», «долго же она продержалась», «там-то и место этой плутовке», — фразы вроде этих долетали до меня отовсюду. Да, никто даже не сомневался в том, что кричит именно париса. Ведь лишь ради этого все сюда и пришли. Впитать её крики, словно самую лучшую в мире музыку. Ну а я… улыбался. Нет, вовсе не потому, что поддался безумию вокруг меня. Просто я знал: Ада не позволила бы себе вымаливать прощение у кучки снобов, только и умеющих, что набивать пузо и удовлетворять ненасытную похоть. Никогда и ни за что. Даже на пороге смерти. Определённо: кричала не она.

И остальные осознали сей факт очень и очень скоро. Когда Глэдис начала взывать к Лудо, в отчаянии плача о том, что не об этом они договаривались, даже эти слепцы пришли к очевидному: здесь определённо что-то не так. По залу прокатилась новая волна беспокойства. Однако на этот раз оно проявило себя вовсе не в раздражающей болтовне, акак раз-таки наоборот — в тонкой пелене, сотканной из гробового молчания. Пандора возле меня вцепилась в подлокотники трона так, словно ещё немного — и сама земля двинется у неё под ногами. Лудо же просто застыл на месте, как по мне, забыв и о том, что время от времени нужно делать вдох-выдох. Сейчас он мог лишь тыкать в список с именами и убеждать себя в том, что подобный поворот — страшный сон и не более. В самом же конце зала маленькая девочка, пришедшая к тем же выводам, что и я сам, кружила в вальсе моего друга Вика, будучи вне себя от счастья.

Секунды стали часами, а минуты — днями, пока я томился в ожидании последнего слова. И пусть разум твердил, что ответ уже более чем очевиден, сердце не собиралось замедлять свой бешеный ритм: оно требовало неопровержимого доказательства. Спустя восемь минут и сорок три секунды с момента, когда Ада закончила говорить — огонь погас. Моментально. Просто испарился со всеми, принесёнными им, пеплом и дымом, не оставив ни единого следа своего здесь пребывания. Этому было лишь одно-единое объяснение: лжец наказан — его сердце больше не бьётся. В круге из головы дракона — том, где десять минут назад была Глэдис — лежал обгорелый до неузнаваемости труп, пока во втором стройная девушка изо всех сил отряхивала нежно-голубое платье от грязи. Столь «важное» занятие полностью поглотило её внимание, и прошло ещё где-то с полторы минуты прежде, чем она, наконец, обратила внимание на десятки немигающих, направленных исключительно на неё взглядов.

— А? — в голосе Ады сквозило настоящее удивление. — Неужто всё так быстро закончилось?

Она была абсолютно невредимой. Огненный ураган, бушевавший здесь всего пару минут тому назад, не оставил и ожога на её хрупком теле. Наоборот: по сравнению с тем моментом, когда девушка только зашла в тронный зал, сейчас она выглядела куда бодрее и веселее. Намеренно позабыв обо всех правилах и законах, я сорвался со своего места и подбежал прямиком к ней. Ни секундой не мешкая, поднял в воздух пребывающую в лёгком ступоре девушку и закружил в волшебном, сказочном вальсе. Ноги Ады не касались пола, однако, её это ничуть не смущало, и вместо того, чтобы вырываться из моей крепкой хватки, она размахивала ими из стороны в сторону, словно ребёнок на руках у отца. Тем временем я перестал сражаться с рвущимся наружу заливистым смехом, дав тому волю. И как же было приятно видеть его отголосок в улыбке столь любимой мной девушки.

Как только я опустил Аду на землю, она потянулась вперёд и обняла меня крепко-крепко. В тот момент я чувствовал её сердцебиение и, уверен, девушка могла с лёгкостью услышать моё. Уже было собирался спросить, всё ли с ней в порядке, однако, она не дала мне этого сделать: прижала указательный палец к губам, заперев их на самый крепкий из существующих в мире замков. После чего прошептала на ушко: «Не волнуйся. Теперь всё хорошо. Больше я ни за что тебя не покину». Я же, не имея возможности сдерживать внутри своё счастье, вновь прижал Аду к себе. И в этот раз куда сильнее, чем в прошлый.

Ада жива! Она здесь и теперь уже никуда не уйдёт! Больше не дам её в обиду, сделаю самой счастливой на свете! Ведь правда есть правда, и никуда от неё мне не деться: изо дня в день любовь к этой девушке становится лишь сильнее и крепче.

К этому времени публика уже начала приходить в себя после произошедшего. Пандора попыталась встать и уйти к себе, однако вместо этого просто упала на пол, будучи не в силах подняться самостоятельно. Вот только до реакции Лудо ей было ещё далеко.

— Ваше величество, этого просто не может быть! — с истерическими нотками в голосе заявил он, вставая между мной и парисой. — Не знаю, как этой чертовке удалось подделать результаты, однако то, что она это сделала, — более чем очевидно. Эта ведьма…

— Лудо, сейчас же…, — резко заткнул я старшего брата, дабы не портить себе настроение выслушиванием всей этой ереси.

Вот только… К огромному удивлению всех здесь собравшихся, меня прервали, не дав завершить начатое.

— Заткнись, — прошипела Ада, подойдя к брату почти что вплотную. — Сейчас же захлопни свой гадкий рот, Лудо Девериус. Да как ты смеешь так со мной обращаться? Кто ты такой, чтобы позволять себе нечто подобное? Я тебе не ведьма, не чертовка, не дрянь и не предательница. Я — Ада Норин, главная советница короля Сирила Девериуса. Больше не забывай об этом, а то кто знает, что может случиться?

В ответ на монолог Ады Лудо пробубнил себе под нос пару проклятий, однако вслух не сказал ничего. Брат сам согласился на пари со столь высокой ставкой, будучи уверенным в том, что Аде ни за что в нём не выиграть. Теперь уже винить некого. Все остальные тоже молчали: самособой, никто из них не ожидал такого исхода. Да и что врать? На самом деле даже я сомневался в нём до последнего. Однако теперь уже всё хорошо. Нам всем остаётся забыть сегодняшний день, как страшный сон и верить в то, что он никогда больше не повторится.