Многие мертвы

9

Соллис успел выкрикнуть команду поджечь фашины, прежде чем появились первые звери. Четверо чудовищных котов выскочили из темноты и бросились к стенам, они не успели выпустить ни одной стрелы. Острые когти легко находили на камне опору, когда они с пугающей быстротой подтягивались вверх. Соллис вскочил на зубчатую стену, одновременно натягивая и опуская лук, нацелив наконечник стрелы на рычащую пасть кошки, распахнувшую пасть в предвкушении убийства. Соллис послал стрелу ей в пасть, покрытая ядом стальная головка глубоко погрузилась. Эффект оказался гораздо более быстрым, чем он ожидал. Конвульсии кота начались почти сразу же, он потерял хватку на стене, упал на землю, немного помялся и затих.

“Это работает, - услышал он голос Веркелы с ноткой удивленного одобрения, когда он выпустил вторую стрелу. Повернувшись влево, он послал свою следующую стрелу в бок другой кошки, когда та поднялась на вершину стены. На этот раз действие яда продолжалось чуть дольше, но результат был тот же. Оглядевшись, он увидел двух других кошек, лежащих мертвыми перед воротами. Изгнанные клинки, очевидно, проявили чрезмерный энтузиазм в своем ответе, так как каждая кошка была покрыта перьями по меньшей мере полудюжиной стрел.

- Поберегите свои стрелы!- Крикнул Соллис по-Лонакски, повторив приказ, который он отдавал несколько раз во время их подготовки. - Одной на каждого зверя достаточно!”

Он приказал фашинам перебросить их через стену. Они выгибались дугой наружу и вниз, подпрыгивая на земле, пока не остановились шагах в двадцати. Смешанный свет костра окрашивал пейзаж в изменчивые оттенки красного и золотого, что делало вид наступающей Орды зверей еще более отвратительным. Первыми появились еще кошки, снежные кинжалы и рыси плотной массой скакали вверх по склону, за ними шли бледные, похожие на призраков волки, а сзади виднелась масса обезьян.

Соллис снова сделал взял стрелу и прицелился в снежный Кинжал, идущей в начале стаи, но прежде чем он успел выстрелить, одна из стрел Сментила полетела вниз с башни и попала ему в бедро. Соллис изменил прицел и сбил рысь в нескольких ярдах слева. Он выпустил еще четыре стрелы в быстрой последовательности, делая и выпуская их со скоростью и автоматической точностью, которые свидетельствовали о бесконечных часах практики. По обе стороны от него Лонаки стреляли из луков с одинаковой скоростью, но с меньшей точностью, и Соллис заметил, что несколько стрел промахнулись, когда Орда приблизилась еще ближе. Тем не менее, с таким количеством мишеней они были менее склонны тратить свои стрелы впустую. Как только звери преодолели расстояние до прохода, промахнуться было невозможно, и вскоре земля под стеной была усеяна корчащимися трупами кошек и волков. Но многие из них все еще были живы, и еще больше нападало из темноты за пылающими фашинами.

Увидев, как несколько волков вскочили, чтобы вцепиться в стену, Соллис вонзил стрелу в массу животных внизу, прежде чем отложить лук и вытащить меч. Он рванулся, чтобы перехватить первого волка, покрытый ядом клинок пронзил переднюю лапу зверя, когда тот взобрался на зубчатую стену. Он издал странный гортанный вздох, когда токсин затопил его вены, и Соллис увидел правду в его имени в темно-сером тумане, который наползал на глаза животного в момент смерти. Страдальческий крик заставил его посмотреть направо, где воин-Лонак отшатнулся от стены с тремя глубокими порезами на руке. Обезьяна, ранившая его, перепрыгнула через зубчатую стену в погоне, вытянув когти, чтобы прикончить свою жертву, и упала замертво, когда другой Лонак вонзил ей копье в грудь.

Быстрый осмотр стены не выявил больше никаких врагов на данный момент, хотя поднимающийся шум тревоги от зубчатой стены на вершине ворот указывал на то, что их проблемы были далеки от завершения. - Медведи, - мрачно сказала Веркела, когда он подошел к ней. Переведя взгляд на склон холма, Соллис увидел, что большая часть Орды отступила к границе света, отбрасываемого фашинами, а земля между ними была покрыта трупами. На несколько секунд воцарилась странная тишина, которую вскоре нарушило громкое фырканье нескольких крупных животных, бегущих.

Восемь черных медведей вынырнули из темноты плотным клубком, воздух затуманился от их дыхания, когда они рванулись вперед, плотная масса плоти нацелилась прямо на ворота. Соллис быстро поднял свой лук и послал стрелу в плечо ведущего медведя. В отличие от других зверей, он продолжал идти, его скачущая походка замедлилась, но не остановилась из-за яда, бушевавшего в его теле. Соллис проглотил проклятие и снова выстрелил, целясь в стык между шеей и туловищем зверя, рассудив, что это наиболее вероятное место для зараженного наконечника стрелы, чтобы найти вену. Медведь споткнулся, выгнув спину от боли, и испустил долгий последний вздох, прежде чем рухнуть на землю.

По команде Веркелы изгнанные клинки разлетелись градом стрел, унося с собой еще трех медведей. Оставшиеся четверо продолжили путь, преодолев последние несколько ярдов до недавно созданного барьера и бросившись на него с коллективным ревом ярости. Соллис отодвинулся, чтобы посмотреть вниз, во двор, и увидел Фель-ахкима и трех его спутников, прижавшихся всем своим весом к барьеру, который содрогнулся от удара. По выражению отчаяния на лице строителя было ясно, что долго он не продержится.

Соллис выпустил еще одну стрелу, одну из четырех оставшихся, и снова вскочил на стену. Он наклонился, чтобы прицелиться в медведей, и обнаружил, что все они встали на задние лапы, что означало, что их большая часть была скрыта краем арки ворот. Он удовольствовался тем, что воткнул стрелу в выставленную вперед лапу, а затем повернулся и крикнул ближайшему воину-Лонаку:”Мне нужна веревка!

“Все в порядке, брат, - сказала Веркела, поднимаясь и становясь рядом с ним. Он смотрел в озадаченности на руку, она протянула к нему. “Обними меня”, - сказала она, протягивая руку, чтобы поймать его руку крепко. “Мне нужно их увидеть.”

С этими словами она поставила ноги на край зубчатой стены и наклонилась под низким углом, Соллис крепко держал ее обеими руками, пока она смотрела на медведей. Они немного попятились назад, чтобы снова броситься на барьер, но атаки так и не последовало. Соллис услышал, как низкий, пронзительный стон вырвался из горла одного, а затем и всех, образовав нечто вроде жуткого хора боли и смятения, который вскоре захлебнулся влажным бульканьем. Бросив взгляд вниз, он увидел, как один из них, спотыкаясь, отошел от ворот и рухнул в нескольких футах от них. Казалось, он съежился, когда упал, а окружающая земля потемнела от жидкости, вытекавшей из каждого отверстия. Остальные вскоре присоединились к нему в смерти, каждый из них упал вниз, чтобы выкашлять потоки густой, темной крови, пока они не превратились в большую кучу пустого меха, натянутого на обнаженную кость.

Веркела осела и обмякла, ее ноги соскользнули с края зубчатой стены. Соллис быстро втащил ее обратно на парапет, резко выпрямившись при виде ее лица. От глаз вниз она превратилась в красную маску, кровь свободно текла из носа, глаз и рта. - Все кончено, - сказал Соллис, успокаивающе положив руку ей на лоб и обнаружив, что он ужасно холодный. - Они ушли.”

Глаза Веркелы затрепетали, и слабая улыбка заиграла на ее губах, когда поток крови замедлился до тонкой струйки, а затем остановился. - Я же говорила... - пробормотала она, отчего на ее губах вздулся и лопнул красный пузырь. - Все... только вода…”

- Она будет жить?”

Элера, казалось, не хотела давать немедленного ответа, потратив несколько секунд на то, чтобы прижать пальцы к запястью Веркелы, прежде чем испуганно нахмуриться и прижаться ухом к ее груди. - Ее сердце все еще бьется, - сказала она. - Но едва ли. Она выпрямилась, озадаченно глядя на лежащую без сознания женщину. - Такого я еще никогда не видела, брат. По правде говоря, я не знаю, есть ли какое-нибудь лечение, которое я могу предложить.”

“Что-то должно быть, - настаивал Соллис. - Какое-то лекарство.”

“У меня есть стимуляторы, которые могут вывести человека из комы, если это так. Но она потеряла так много крови, что это, скорее всего, еще больше напряжет ее сердце. Я не стану рисковать.”

Соллис подошел ближе и понизил голос: - Без ее ... способностей это место не выдержит еще одного нападения.”

“Тогда я предлагаю тебе найти способ. Я-целитель, я оставляю убийство тебе.”

Соллис отшатнулся от резкости ее тона, увидев в ее взгляде решительный гнев. - Прости меня, сестра, - сказал он.

Гнев Элеры сменился хмурым взглядом, и она склонила голову в знак признательности, прежде чем снова повернуться к Веркеле. - Я подозреваю, что это состояние вызвано тем, что она потеряла так много крови, - сказала она, беря тряпку из миски с водой и вытирая ею засыхающую кровь с лица женщины. - Ее телу потребуется время, чтобы возместить потерю. Я сделаю все возможное, чтобы влить в нее воду, это может помочь процессу.”

“А вопрос, который мы обсуждали раньше?”

Она бросила на него осторожный взгляд и покачала головой. “Никаких следов, хотя я был занят зашиванием ран в последние часы.”

Соллис оглядел дюжину раненых Лонаков в башне, большинство из которых нянчились с различными ранами на лице и конечностях. После неудавшейся атаки на ворота их враг попробовал другую тактику, послав стаю обезьян к южной стене, в то время как Объединенные силы Волков и кошек окружили их, чтобы атаковать с запада. К счастью, Сментил быстро заметил маневр, и Соллис успел перебросить достаточно сил, чтобы сдержать его. Тем не менее, обезьянам удалось на некоторое время захватить парапет, убив четырех изгнанных клинков, прежде чем Оськин повел встречную атаку. Красноухий был в самой гуще сражения, о чем свидетельствовало красное пятно, покрывавшее ее морду, когда она съежилась у ближайшего костра. Оськин сидел, лениво поглаживая ее мех, и смотрел на огонь.

- Довольно старая, а, брат?- сказал он с улыбкой, когда Соллис приблизился. “Не могу припомнить ничего подобного со времен восстания разбойников, а это было больше десяти лет назад. - Конечно, тогда мы были воинами. Нищие, бездушные негодяи, но все же люди.”

“Тебе надо отдохнуть, брат, - сказал Соллис, опускаясь на корточки и протягивая руки к огню. Теперь, когда неистовство битвы угасло, горный холод вернулся с удвоенной силой. Он и раньше замечал, как обостряются ощущения после боя, словно тело напоминает себе, что оно все еще живо.

“Думаю, скоро я получу все, что мне нужно, - ответил Оськин с едва заметным смешком.

И тут Соллис увидел, как бледна его кожа на фоне темной маски бороды, как влажно блестят глаза. Соллис перевел взгляд ниже, заметив, как брат крепко прижимает левую руку к груди. Протянув руку, он откинул плащ Оськина в сторону, открыв рваную дыру на его куртке и окровавленную повязку под ней.

“Я позову нашу сестру, - сказал он, начиная подниматься.

- Оставь ее в покое, - сказал Оськин. Мягкая, но твердая настойчивость в его голосе заставила Соллиса остановиться. Он встретился взглядом с Оськиным, найдя в нем потребность, мольбу о понимании. “Я узнаю смертельную рану, когда вижу ее, - продолжал Оськин. - Большой ублюдок-обезьяна поймал меня на удачу. Он снес ему за это голову, но не раньше, чем оставил один из своих когтей внутри. Слишком глубоко, чтобы его можно было вытащить. Я чувствую, как он движется. Оськин поморщился, черты его лица напряглись от боли. Соллис наклонился вперед и схватил брата за плечо, чтобы тот не упал в огонь. Красноухий издал пронзительный вой и прижалась носом к своему хозяину, хвост двигался с бешеной энергией.

- Хороший щенок, - сказал Оськин, проводя дрожащей рукой по голове собаки. - Лучшее, что я когда-либо вырастил. Ты ведь позаботишься о нем, правда, брат?”

- Обязательно, - сказал Соллис. Почувствовав, что Оськин еще больше осунулся, он протянул руку, чтобы схватить его за плечи и осторожно уложить на спину.

- Умираю среди Лонаков, - пробормотал Оськин с горьким вздохом. - Моя награда за жизнь в Ордене. Возможно, это наказание за то, что я так их ненавижу. Ненависть-это не от веры после смерти.-”

Он дернулся в объятиях Соллиса, издав болезненный крик, который эхом разнесся по замку, притягивая Элеру к себе. - Старый дурак, - сказала она, увидев его повязку. Теперь она была насквозь пропитана кровью, потоки которой стекали по его боку. “Почему ты не пришел ко мне?”

- Оставь это, - сказала Соллис, наклоняясь ниже, чтобы осмотреть рану. - Пожалуйста, сестра.”

Она отстранилась, на мгновение встретившись с ним взглядом, прежде чем отвернуться. “У меня есть кое-что, что облегчит его боль, - сказала она, вставая и направляясь к одной из своих седельных сумок.

- Соллис, - прошептал Оськин, подзывая его ближе. - Знак ... знак, о котором ты говорил... - его голос понизился до хрипа, когда Соллис наклонился и приложил ухо к его губам. - Конюшня ... третье стойло от ворот ... - он замолчал, и его дыхание коснулось щеки Соллиса. Раз, другой, и больше ничего.

- Красный цветок с толченым зеленым хмелем” - сказала Элера, возвращаясь с бутылкой в руке. “Я никогда не встречала боли, которую он не мог бы прогнать... - она замолчала, увидев, как Соллис снимает медальон слепого воина с шеи Оськина. Когда Соллис натянул плащ Оськина на лицо, скулеж Красноухого превратился в жалобный вой, наполнивший замок и притянувший Лонака ближе.

“Вы сжигаете своих мертвецов, не так ли?-Спросил Фел-ахким, глядя на безжизненное тело Оськина.

- Мы не можем тратить топливо, - сказал Соллис.

- Рассвет быстро приближается. Строитель мотнул головой в сторону своих товарищей, которые, как положено, подошли, чтобы поднять тело Оськина. - Человек, который сражается рядом с тобой, заслуживает уважения в смерти. Синий плащ он или нет.”

Они сложили все дрова, какие смогли собрать, в центре двора, несколько осколков от старых разрушенных ворот и хворост, оставшийся от изготовления фашин. Труп Оськина был положен на него, после чего Лонаки использовали свои скудные запасы лампадного масла, чтобы развести костер. Один из воинов освободил Сментила от дежурства на вершине башни, и он произнес свое завещание, пока Соллис зажигал факел.

"Этот человек был моим братом по Вере", - подитожил Сментил. И мой друг по жизни. Он никогда не колебался ни в том, ни в другом отношении. Он опустил руки и, повернувшись к Соллису, выжидательно кивнул.

Соллис предпочел говорить по-Лонакски, чувствуя, что собравшиеся изгнанные клинки заслужили подобающую вежливость за проявленное внимание. “Этот человек был моим братом, - начал он. “И он многому меня научил. Он научил меня идти по следу, проложенному по голому камню. Как читать песню ветра в горах. Как можно доверять нюху хорошо воспитанной собаки. Но он приберег свой лучший урок для последнего вздоха: нехорошо умирать в сожалении, отчаявшись в ненависти, которую ты лелеял в жизни.”

Несмотря на их готовность уважать обычаи Мерима, Соллис все еще не видел никаких признаков того, что его слова вызвали какое-то дополнительное уважение среди Лонаков. Скорее, все они продолжали демонстрировать лишь суровое, неохотное уважение. Подавив вздох, он поднес факел к костру и отступил на несколько шагов, когда пламя охватило его. Оно быстро окутало тело Оськина, вызвав еще один жалобный вой Красноухого. Собака опустилась на живот и попыталась подползти к огню, но остановилась, когда Элера присела и успокаивающе провела рукой по его шкуре.

“Я знаю, что вы пришли сюда, чтобы почтить слово с горы, - продолжал Соллис, обращаясь к Лонаку. “Но если звери снова нападут на нас в том же количестве, это место не удержится.- Он обменялся коротким взглядом с Элерой, прежде чем продолжить. “Там есть выход, туннель. Мы можем сбежать.”

Изгнанные клинки слегка шевельнулись при его словах, но выражение их лиц стало скорее озадаченным, чем полным надежды.

- Видение Малессы еще не завершено, - сказала одна из них, коренастая женщина с зашитой раной на лбу. - Мы не получим возмещения, пока оно не будет получено.”

Ее слова вызвали общий ропот согласия со стороны остальных, Соллис заметил некоторое презрительное презрение на нескольких лицах. Он думал, что с падением шамана их преданность этому безнадежному предприятию может ослабнуть. Однако было ясно, что они не нуждались в Веркале, чтобы поддерживать свое послушание. Слово горы не подлежало сомнению.

“Мой брат погиб, защищая вас, - сказал Соллис, внезапно разозленный их раболепием перед женщиной, которую они никогда не видели. Женщина, которую он иногда подозревал, могла быть каким-то мифическим созданием их шаманов, бессмертной иллюзией, созданной для того, чтобы держать их в страхе перед несуществующими богами. “Если вы все умрете здесь, его жертва ничего не значит.”

“Это значит, что человек, который был нашим врагом, помог нам вернуть нашу честь,-ответил Фел-ахким. “Это значит, что наши кланы снова произнесут наши имена, и наши истории будут рассказаны у костра без упрека и стыда.- Он протянул руку к сооруженному им барьеру, указывая на то, что находилось за ним. - То, что командует этими зверями, еще не убито. Беги, как никчемная собака, если хочешь, синий плащ. Мы-лаковые Дервахимы, которые скоро будут искуплены в глазах богов. Мы останемся здесь.”

Соллис искал в уме какой-нибудь довод, чтобы поколебать их, но знал, что это напрасно. Что оставляло ему выбор: остаться и умереть, после того как он был вынужден наблюдать, как женщина выполняет свои ужасные обещания, или найти туннель и уйти со Сментилом и Элерой... и детьми.

“Нет,-решительно заявил Фель-ахким, когда Соллис поднял этот вопрос. - Они остаются с нами. Существо идет за ними. Они остаются.”

- Они невинны!- Взорвался Соллис, надвигаясь на строителя и протягивая руку к мечу. “Они не заслуживают того, чтобы быть обреченными кровавой игрой твоей Малессы.”

Сментил подошел к нему, а Красноухий отвернулся от костра Оськина, чтобы присоединиться к ним и посмотреть на изгнанные клинки, и низкое рычание вырвалось из его горла. Фель-ахким скрестил руки на груди, а Лонак за его спиной напрягся в ожидании боя.

“Да, они невинны, - сказал строитель. “Но они Лонахимы и с рождения научились чтить слово горы. Если ты будешь сражаться с нами, ты умрешь, а они останутся.”

Рука Соллиса напряглась на рукояти меча. Он не сомневался, что Лонак прав. Их было слишком много для него, его брата и Скорбящей собаки, чтобы победить. Тем не менее, он обнаружил, что его гнев нарастает. Ярость была для него редким чувством. Частые раздражения в жизни Ордена и возбуждение в бою-это одно, но ярость-совсем другое. Это было то, что, как он думал, он отдал тростям мастеров в доме ордена. Теперь он обнаружил, что она вспыхнула вновь. Это были дети, он знал это. Их бедственное положение всколыхнуло давно похороненные воспоминания о голоде и холоде, перенесенных в дюжине разрушенных лачуг, о том, как мать тащила его из одной горящей деревни за другой, когда они бежали от войн короля. А потом настал день, когда она отвела его в миссионерский дом Шестого Ордена в пограничной деревне, названия которой он до сих пор не знал. Она держала его за плечи и говорила отрывистым, бесцветным голосом, в котором не отражались редкие слезы, блестевшие в ее глазах. Я больше не могу тебя кормить. Я поговорила с братьями. Теперь они о тебе позаботятся.

Он встретился взглядом с Фел-ахкимом и выхватил меч, скрип лезвия, покидающего ножны, был заглушен криком боли, раздавшимся сверху. Соллис перевел взгляд на вершину башни и увидел, что она окутана каким-то темным облаком. Часовой-Лонак, занявший место Сментила, корчился в нем, размахивая своей боевой дубинкой, а его крики свидетельствовали об ужасных мучениях.

Ни облачка, понял Соллис, приглядевшись. Птицы.

Птицы, вороны, соколы и ястребы, двигаясь с неестественной целеустремленностью, кружились вокруг борющегося воина все более плотной спиралью, пока он не скрылся из виду. Они продолжали теснить его, пока он не свалился с края башни, рухнув во двор в кровавом зрелище содранной кожи и раздробленных костей. Вверху птицы отлетели от башни, прежде чем спуститься на зубчатые стены внизу, темный поток сверкающих когтей и острых клювов терзал часовых на стенах.

Соллис направился к ближайшим ступеням, намереваясь достать свой лук и использовать оставшиеся стрелы, чтобы остановить атаку, но затормозил при звуке чего-то очень большого, ударившегося о барьер Фел-акима. Каменная и железная конструкция содрогнулась, металлические болты заскрипели, отрываясь от стен.

- Позовите детей!- Сказал Соллис, беря Элеру за руку и подталкивая ее к Сментилу. - Найди туннель.”

Она начала что-то спрашивать, но ее слова замерли, когда Сментил потащил ее к башне. Соллис крепко ухватился обеими руками за меч и подошел к точке, находившейся шагах в двадцати от ворот, наблюдая, как барьер снова содрогнулся, когда тот, кто искал вход, снова принялся колотить в него.

“Он нашел еще медведей,-заметил Фел-Ахким, подходя к нему с боевой дубинкой в одной руке и ножом в другой. Другие изгнанные клинки развернулись веером с обеих сторон, некоторые из них использовали свои плоские луки, чтобы метать стрелы в птиц, все еще нападающих на их товарищей на стенах, большинство из них готовили свое оружие, глядя на ворота в напряженном ожидании.

“Я думаю, это может быть что-то другое, - ответил Соллис, видя, как камень в центре барьера начал выпячиваться под повторяющимися ударами. Он был удивлен, обнаружив, что его гнев исчез, сменившись знакомой смесью предвкушения и уверенности, которая, казалось, всегда охватывала его в моменты перед боем.

“Не знаю, волнует ли это вас,-сказал он Фель-Ахкиму. “Но я рад, что мне не пришлось тебя убивать.”

Строитель оскалил зубы, издал лающий смешок и начал отвечать, его слова навсегда потерялись, когда барьер рухнул и монстр ринулся в зону досягаемости.