Миллионы в пещере

Глава 21
МЕНЯ ОСАЖДАЮТ РЕПОРТЕРЫ

Уоджер был выдающимся дельцом. В делах у него мертвая хватка. Вы знаете, как хватает бульдог? Если он сомкнет челюсти, скорее подохнет, чем даст вырвать свою добычу. Вот так и мой компаньон Альд Уоджер. Я его за это весьма ценил. Уважал его еще и за то, что был он миллионер-труженик, миллионер-работник. Показать бы красным Альда Уоджера, и они будут вынуждены тут же отказаться от своего зловредного учения.

Как мне удалось узнать, красные считают нас, деловых людей, тунеядцами. Они осмеливаются утверждать, будто мы наживаемся на чужом труде, а сами только наслаждаемся жизнью. Покажите им Альда Уоджера! В поте лица добывал он свои миллионы! Уоджер занимался только делами, кроме дел, его ничто не интересовало, даже сны ему снились деловые.

Таков был мой компаньон Альд Уоджер. Моему компаньону не раз предлагали стать министром, но он отказывался. Он говорил, что министры состоят на жалованье, а тот, кому платят, всегда стоит меньше того, кто платит. Уоджер предпочитал платить.

Министром был его зять, муж его самой младшей сестры, рано осиротевшей. Уоджер воспитал ее и дал такое приданое, которое привлекло молодого банкира Вульсона. Его-то Уоджер и рекомендовал в министры вместо себя.

К слову сказать, я был немало удивлен, узнав, что в этом веке министрами часто становились крупные дельцы, банкиры, предприниматели или их служащие, директора фирм. В мое время в парламентах и в министерских кабинетах сидели, главным образом, адвокаты, юристы. Это было понятно: юристы знали законы и управляли государством. Но вот, к примеру, мой компаньон Уоджер. Кроме своих дел, он ничего не знал. Как же можно было доверить министерский пост ему или его зятю-банкиру? Ведь оба они ничего не смыслили в государственных делах!

- Я не смыслю в государственных делах? - удивился мой компаньон, когда я откровенно высказал ему свое мнение на этот счет. - Запомните, Тук, - выпятил свою тяжелую челюсть Уоджер, - то, что выгодно Уоджеру, выгодно и государству. Вот и все, что нужно знать министру.

Вульсон это знал. При содействии своего зятя Уоджеру удалось опередить Хэллона и прибрать к рукам урановую руду, которая шла на изготовление атомных бомб. Он захватил контроль над компанией «Атомный рай», и теперь от него зависела едва ли не вся атомная промышленность Виспутии.

Виспутию трясла урановая лихорадка, как некогда ее трясла золотая. Заводы едва успевали выпускать счетчики, при помощи которых прослушивался пульс земли - не бьется ли в ней скованный атом урана.

Уоджер послал во все концы страны тысячи людей со счетчиками. Парни Уоджера ставили и ставили заявочные столбы, обозначавшие, что драгоценная руда отныне принадлежит Уоджеру. Эти столбы стояли уже повсюду, где пахло ураном.

Уоджер был полон планов. Он рассчитывал, что в ближайшее время компании «Атомный рай» удастся создать бомбу такой силы, что ее взрыв едва ли не заставит землю соскочить с ее орбиты.

- От такой бомбы мы все погибнем! - высказал я моему компаньону свои опасения.

- Не мы должны об этом тревожиться, - усмехнулся Уоджер.

- Нам надо заботиться только о том, чтоб дело было прибыльным. С тех пор как существует земля, на ней еще не было более выгодного предприятия, чем подготовка ее взрыва, - захохотал и закашлялся Уоджер.

Вечером того дня, когда я был введен наконец во владение своим имуществом, я, стоя перед зеркалом, одевался, чтоб ехать к Уоджеру и достойно отпраздновать счастливую перемену в моей жизни. В это время мне доложили, что меня спрашивает некий господин, не пожелавший назваться.

- Сегодня я больше никого не принимаю, - бросил я через плечо.

Неизвестный господин оказался весьма упрямым, он настаивал. Чтоб поскорей от него отделаться, я велел его пропустить. Каково же было мое изумление, когда в дверях появилась высокая фигура Бенца, Ральфа Бенца, моего квартирохозяина!

Бенц на секунду в нерешительности остановился в дверях, как будто соображая, какого тона ему теперь со мной держаться, потом, на что-то решившись, бросился ко мне и крепко обнял.

- Питер! То есть Гиль! Как же я рад за вас!

Некоторое время ушло на взаимное похлопывание по плечу и на произнесение обладающих емким смыслом междометий.

- Ну-ну, - говорил Бенц.

- Ото, - отвечал я.

Мы с любопытством рассматривали друг друга, И тут я увидел, что Бенц хорошо одет. На нем был отличный светлый в узкую полоску костюм, на ногах изящные ботинки, красивые носки, модный галстук.

- Что, поправились дела, старина? - сказал я, осмотрев Бенца.

- Поправились, да не совсем. Удержаться трудно. За этим я к вам и зашел, Гиль.

Мне сразу стало скучно. «Сейчас попросит денег», - подумал я. Однако о деньгах разговор зашел не сразу, да и Бенц их не просил.

- У меня к вам есть дело, Гиль, - начал Бенц, когда мы с ним расположились за столом и я придвинул ему ящик с сигарами, - но только телефон у вас выключен?

Бенц вскочил, выключил телефон и прикрыл его диванной подушкой.

- На всякий случай, - сказал Бенц, оглядываясь. - Говорят, в телефонные аппараты вмонтированы магнитофоны.

Потом он унес в другую комнату часы, стоявшие на камине.

- Теперь давайте так, - суетился Бенц.

Он выдвинул свое, а потом и мое кресло на середину комнаты. Усевшись, он приблизился к самому моему уху, и весь этот знаменательный разговор мы прошептали.

- Надо быть очень осторожным, Гиль! - шептал Бенц, показывая на стены. - Итак, Гиль, что вы мне дадите, если я сообщу кое-что весьма важное и вас касающееся?

- Ничего не понимаю, - прервал я Бенца. - Говорите яснее.

- Сейчас, сейчас,- заторопился Бенц.- Одним словом, Гиль, я рассчитываю на то, что вы благородный человек и не оставите мою дружескую услугу неоплаченной.

Бенц теперь находился на службе в газетном тресте Ко и К°, издававшем шестьдесят пять газет самых разных направлений.

Две газеты были очень влиятельны - это «Олд лай» и «Нью лай».

Что именно он делал в этом тресте, Бенц так и не объяснил, в одном можно было не сомневаться: журналистом он не был, он едва умел читать и писать.

Бенц назвал свою должность - агент по особым поручениям. Одно из выполненных им поручений состояло в том, что он уговорил Питера Друлька уехать в далекие края, переменив предварительно имя.

- Так он жив!

- Жив. Но не тревожьтесь, Гиль, больше он вас беспокоить не будет.

- Но ведь все газеты писали, что он утонул, и в полиции его опознали…

- Моя работа, - поклонился Бенц. - И газета и полиция… Все - моя работа. Что вы на это скажете, Гиль?

- Н-ну!

- То-то, что н-ну! - подхватил Бенц. - Мне кажется, Гиль, что я могу рассчитывать на вашу благодарность. Что вы скажете?

Я насторожился.

- Но ведь Уоджер, наверное, вам уплатил…

- Да, господин Уоджер финансировал это предприятие, - отозвался после некоторого молчания Бенц. - Но ведь Уоджер вряд ли заинтересован в том, чтоб об этом кто-нибудь знал, в том числе и вы… А вы не заинтересованы в том, чтоб Друльк вернулся?..

- Короче, что вам от меня нужно, Бенц?

- Мне нужно, чтоб вы дали газетному тресту Ко и К° исключительное право вас интервьюировать.

- И только?

- Нет. Еще. Чтоб вы дали мне некоторую сумму для того, чтоб я заполучил одно неплохое местечко. Я могу выступать по телевидению с докладами о красных. Будто я был в их стране, там стал жертвой, попал на каторгу и вот едва спасся. В отделе разоблачения зверств красных как раз набирают людей, а у меня, говорят, внешность, внушающая доверие. Но только, чтоб получить эту должность, нужно уплатить тысячу…

Я в задумчивости разглядывал Бенца. Врет он или все это действительно так? Бенц по-своему расценил мое молчание. Он сказал:

- Гиль, я думаю, мы останемся друзьями. Ведь я слишком много о вас знаю. Вряд ли вам будет приятно, если газеты станут расписывать, как вы чистили на улицах ботинки и все такое прочее…

Я понял, что с Бенцем лучше сохранять добрые отношения, и выполнил обе его просьбы. Первая из них принесла мне массу беспокойства.

Репортеры меня осаждали! Репортеры неистовствовали! Но я, выполняя обещание, данное Бенцу, принимал лишь репортеров треста Ко и К, остальным я безжалостно отказывал. Зато шестьдесят пять газет Ко и К° работали на меня. Бенц на этом немало нажил. Но о том, что я чистил ботинки, он все-таки сообщил миру через все шестьдесят пять газет - не удержался.