Мертвый лед

Глава 18

Он стоял рядом с Никки, и я с удивлением осознала, что Жан-Клод на несколько сантиметров выше.

Я знала, что в Никки не было метра восемьдесят, в отличии от Жан-Клода, но из-за избытка мышечной массы он казался мне больше, когда я была рядом. С Жан-Клодом я никогда не чувствовала себя маленькой, он был просто высоким. Увидев их плечом к плечу, я поняла, почему Жан-Клод был так хорошо сложен: он качался, чтобы придать красивый рельеф мышцам, качался, чтобы красиво смотреться на сцене, а не для того, чтобы быть качком. Поэтому по сравнению с Никки он казался тростиночкой.

Ранее испачканную нами белую рубашку Жан-Клод поменял на ярко-красную. Она потрясающе смотрелась с коротким черным бархатным пиджаком, кожаными штанами и сапогами. Люблю, когда он в красном, может, потому что он редко его носит. Красный заставляет его кожу казаться полупрозрачной и бледной, алебастровой с легким румянцем жизни, придает блеск черным локонам, а глазам странным образом — синеву, отчего сейчас они кажутся не полночно-небесного цвета, а скорее кобальтово-синими.

Я обняла его за талию и обнаружила, какая шелковая, прохладная и нежная на ощупь его рубашка. Она была с оборками, как и те типичные белые сорочки с кружевными воланами и воротником, только шелк был куда мягче кружев. Я прижалась к ней подбородком и наткнулась на платиновую булавку для галстука, которая придерживала ткань. Бриллиант на ней был такой же большой, как и на обручальном кольце, которое он вручил мне, когда мы под прицелом видеокамер катались на карете. Кончик булавки был украшен рубинами такими же красными, как и шелковая ткань, возможно, они были старинными. Раньше рубины такого цвета называли «Кровью голубя»[14], и сейчас они были чертовски редкими, либо оставались в странах, которые не экспортируют их в Америку.

Он не надел ее для выхода на сцену в «Запретном плоде». Очевидно, прием с вертиграми будет более официальным, чем я думала. Я бы меньше беспокоилась о том, что мне надеть, если бы он не выглядел таким нарядным во всем этом.

Я приподнялась на цыпочки, чтобы встретить его поцелуй. Он был мягким и всеобъемлющим. Жан-Клод знал, как целоваться, не размазывая мою помаду по нашим губам, а я знала, как целовать вампира, не порезавшись о его клыки.

С французским поцелуем сложнее, но мы и с этим могли справиться.

— Блин! — сказала Лита.

Это заставило меня обернуться и посмотреть на нее, и что-то мне подсказывало, что это был не дружелюбный взгляд.

— Анита, я не добивалась снова от тебя такого взгляда. Просто… — она жестом указала на нас. — Вы, ребята, как влюбленные голубки. Так не бывает, это не реально.

— Бывает, можешь не сомневаться, — сказала Келли. — А теперь давай позовем наших сменщиков, прежде чем ты сморозишь еще какую-нибудь глупость.

— Я не глупая, — огрызнулась она так, словно всю свою жизнь оттачивала эту фразу. Лита была не глупой, а эмоционально незрелой, но, думаю, это влияние ее окружения, и она способна на большее.

Жан-Клод посмотрел на нее, и на мгновенье я заметила на его лице задумчивость, прежде чем оно стало как обычно улыбчивым, приятным и нечитаемо-красивым. Он скользнул ближе к Келли и Лите. Они обе опустили глаза, чтобы случайно не встретиться с его взглядом. Прошло так много времени с тех пор, когда я еще не могла без опаски посмотреть вампиру в глаза, что меня поразило, когда другие попытались избежать этого взгляда, особенно, взгляда Жан-Клода.

Сообразив, что заслоняет Литу от Жан-Клода, Келли отошла в сторону, словно львица бросила крысу на произвол судьбы. Келли выглядела… испуганной. Может, я еще что-то упустила, помимо пакостей Магды? Расспрошу Келли позже, а может, и сама пойму, просто понаблюдав за Жан-Клодом с другими женщинами.

— Уверяю тебя, ma souris[15], я весьма реален.

Лита уставилась в пол.

— Я знаю, что ты реален, — она пыталась казаться дерзкой, но это не так-то просто, когда ты смотришь кому-то под ноги.

— Но ты только что сказала, что мы не реальны, — его французский акцент стал сильнее, что обычно означало сдерживание сильных эмоций, хотя иногда на сцене он делал это специально. Американки так падки на акцент.

Она встряхнула головой так сильно, что волосы взметнулись вокруг лица, но ободок не позволил им полностью закрыть его.

Жан-Клод коснулся кончиками пальцев ее подбородка и приподнял личико. Глаза девушки были закрыты, и выглядела она испугано.

— Пожалуйста, — взмолилась она шепотом, но я стояла достаточно близко, чтобы услышать это.

— Пожалуйста, что? — спросил он дразнящим голосом с акцентом. Когда-то этот голос предназначался мне. На какое-то мгновенье я задумалась, может, Жан-Клоду просто нравятся девушки с длинными вьющимися темными волосами. Меня охватила ревность, которую я давно уже не испытывала. Присмотревшись к своим чувствам, я попыталась понять, чем они вызваны? Я видела, как он занимался сексом с другими, и не ревновала его. Так почему это представление вызвало такую реакцию?

— Пожалуйста, — повторила она. Жан-Клод все еще касался самого края ее подбородка кончиками пальцев, а девушка, не в силах сопротивляться, уже начала открывать глаза. Я вспомнила, как и мне когда-то так же хотелось взглянуть в лицо обладателю этого голоса, и как страшно мне было это сделать.

И тут до меня дошло, что я впервые вижу его флиртующим с другой девушкой, и это так сильно напомнило мне, как он вел себя со мной много лет назад. Я видела его с другими сексуальными партнерами, и он со всеми вел себя по-разному, по-особенному, но ни с кем так же, как со мной. Я была особенной для него, как и он для меня. То, как Лита открыла глаза, подобно птице, наблюдающей за змеей, заставило меня задуматься, не смотрела ли я на него также, когда еще сопротивлялась желанию отдаться ему.

— Твои слова бесстрашны, ma souris, в отличии от тебя самой.

Я видела, как она сопротивляется, как пытается оторваться от его пристального взгляда, как подняла руки, но они так и зависли в воздухе, словно она забыла, что собиралась сделать.

Никки подошел ко мне, и я потянулась взять его за руку, потому что никогда еще не видела Жан-Клода таким с кем-то из нашей охраны. Мне это не понравилось, и Никки понял это.

Жан-Клод отступил от Литы, а она осталась стоять как вкопанная, продолжая таращиться в то место, где было его лицо. Ее расслабленное и пустое лицо словно ждало приказов.

— Как я и предполагал, — сказал он своим обычным голосом.

— И что же ты предполагал? — спросила я.

— Я не пытался ее околдовать, ma petite. Я не воспользовался силой, она из категории оборотней, которые не нуждаются в принуждении. Тем не менее, она очарована и ждет любых моих действий.

— Так это была проверка? — спросила я, сжимая руку Никки.

— Oui.

Я, должно быть, нахмурилась, так как он склонил голову, изучая меня.

— Ты расстроена. Я вошел в комнату и обнаружил, как ты держишь пистолет у ее головы и угрожаешь убить ее. И все же мое воздействие на нее тебя расстраивает, почему?

— Почти так же ты вел себя со мной в самом начале, когда пытался соблазнить меня, а я сопротивлялась.

— Это игра для меня, ma petite, или было когда-то. Когда мы с тобой начали этот танец, я и мечтать не мог, что ты станешь частью моей жизни, моей любовью, моей королевой, — он подошел ко мне, оставив Литу в ожидании продолжения. Подошел так, словно она для него ничего не значила.

— Ты собиралась вышибить ей мозги, Анита, — напомнил Никки.

— Возможно, — ответила я, и это прозвучало стервозно даже для меня.

— В чем дело, ma petite? — спросил Жан-Клод

— Тебе словно вообще плевать на Литу… И ты только что применил к ней сильный вампирский фокус.

— Ты же знаешь, что это мой не самый «сильный вампирский фокус», это игра, и я должен был узнать, возросла ли моя сила. Девушка, которую ты грозилась убить, казалась удачным вариантом, но теперь я вижу, что ошибся.

— Так ты просто играл со мной в начале? — спросила я.

— Видишь ли, ты в начале была бросающим вызов искушением, тогда как я для тебя всего лишь привлекательным раздражителем, — он остановился прямо передо мной, а так как я все еще держала Никки за руку, то перед нами обоими. — Твоя неприступность заинтриговала меня, а затем ко мне начала взывать и твоя сила, — он потянулся к моей руке, и я позволила взять ее, но не сжала его ладонь в ответ. — И в конце концов все в тебе полностью завладело мной, — он поднял мою руку и поцеловал костяшки пальцев.

Полагаю, я смотрела на него осуждающе.

Он выпрямился, по-прежнему свободно держа мою руку.

— Ma petite, эта ревность так не свойственна тебе, особенно из-за такого пустяка.

— Ты прав, — кивнула я. — Просто я не поняла, что сначала это соблазнение на самом деле было для тебя игрой. То есть я знала это, но если это имеет значение, для меня это не было игрой.

— Разве это не было игрой для нас обоих? Старой, доброй игрой, где мужчина добивается расположения женщины, избегающей его внимания.

Обдумав это, я покачала головой:

— Тогда я не знала, что это игра.

— Возможно современные люди не говорят об этом так открыто, но это старинная игра в «догони и поймай». В отношениях всегда есть тот, кто начинает охотиться за сердцем другого, который в свою очередь должен решить, желает ли он быть легко пойман или неспешно с усилием, — сказал он с улыбкой.

— Тебе хоть раз отказал кто-нибудь из тех, на кого ты положил глаз? — нахмурилась я.

Он вскинул темную изящную бровь.

— Ты втянула меня в самую увлекательную погоню в моей жизни, ma petite.

— Что значит «ma souris»? — спросила я.

— Мышка, потому что она слишком слаба, чтобы быть крысой, — ответил он, нахмурившись. — Все дело во французском прозвище? Если хочешь, я могу воздержаться от его использования относительно других девушек, ma petite.

Я сжала руки невероятно красивого вампира и привлекательного массивного верльва. Они сжали мои ладони в ответ: Жан-Клод с улыбкой, а Никки просто в ожидании, что же будет дальше. Мы с Жан-Клодом тщательно закрываемся щитами, чтобы не ощущать эмоции друг друга, но Никки — моя Невеста — всегда меня чувствовал. В этот момент он отлично знал, в насколько растерянных чувствах я пребывала. Странно, что Жан-Клод, в отличии от Никки, даже не понял, как близко я была к ссоре с ним. Я могла бы опустить свои метафизические щиты, чтобы он ощутил, насколько серьезна проблема в наших отношениях, но не стала. Во-первых, это эмоциональное уединение нам нелегко далось. Во-вторых, я была зла и не хотела облегчать ему жизнь. Пока я размышляла об этом, поняла, что способна на большее, но…

— Так почему ты проверял свои силы на Лите?

— Ты приставила оружие к ее голове. Я подумал, что она тебя не волнует.

Я подумала дважды, прежде чем ответить:

— По правде говоря, не волнует.

— Тогда все в порядке, — осторожно улыбнулся он.

— Я имела в виду, зачем ты вообще проверял свои способности на девушках из нашей охраны?

— Я опасался, что мои способности очаровывать возросли, и, прежде чем снова подниматься на сцену в «Запретном плоде», хотел узнать насколько. Не хотелось бы случайно вскружить голову кому-то из зрителей.

— Что-то произошло сегодня в клубе? — спросила я.

— И да, и нет. Все шло согласно плану, мой голос очаровывал зрителей, но женщины реагировали на меня как во время моего выступления в роли хозяина, расхаживающего среди них. Это ощущалось… по-другому.

— Так ты специально сделал это с Литой? — спросила я, смотря на все еще неподвижную женщину позади него.

— Oui, я хотел посмотреть, что сделает мое прикосновение и пристальный взгляд без использования силы. Она оборотень, и это должно дать ей больше иммунитета, чем простому человеку. Также у меня нет никаких связей с ее зверем, что должно было помочь ей сопротивляться мне, но как видишь… — он указал на нее, не разжимая наши руки.

— Так ты поимел ее разум? — спросила я.

— Выходит, что так, — однако он не выглядел довольным по этому поводу.

— Если ты переборщил с ней, значит не сможешь ничего исправить, — сказала я.

— Теперь я вынужден быть более осторожным в клубе, — вздохнул он, чего обычно не делал с тех пор, как перестал дышать.

— Осторожным? — поразилась Келли. — Да ты просто смотрел на нее и едва коснулся. Я видела тебя на сцене, Жан-Клод, ты касаешься зрителей гораздо больше этого, — она указала на Литу свободной от пистолета рукой. Винтовку же закинула на плечо как неудобную сумочку.

Словно услышав свое имя, Лита с содроганием глубоко вздохнула и заморгала. Вид у нее был озадаченный, а затем она увидела Жан-Клода.

— Ах ты сукин сын! Хренов сукин сын! Ты поимел меня как какую-то туристку!

— Она помнит, что я сделал, уже хорошо, — улыбнулся Жан-Клод.

— Что тут хорошего, ублюдок? — руки Литы сжались в кулаки.

— Это значит, что он не помутил твой рассудок, — сказала я.

— Черта с два! — воскликнула Лита.

— Иначе бы ты не вспомнила, что он с тобой сделал. Ты бы очнулась с последним воспоминанием о том, как он коснулся твоего лица, возможно, даже не вспомнила бы, что он разговаривал с тобой.

— То есть раз Лита все помнит, значит Жан-Клод на самом деле не помутил ее рассудок? — спросила Келли.

— Oui.

— Нет, нет, я была беспомощна, чертовски беспомощна. А ты утверждаешь, что он не поимел мой разум? — воскликнула Лита, качая головой.

— Не поимел, — подтвердила я.

Лита начала долго и выразительно ругаться сначала на английском, затем на испанском. И наконец повернулась к Келли, взмолившись:

— Уведи меня отсюда, прочь от этих двоих.

— Я отведу тебя к Клодии, — сказала Келли и повела ее к длинному занавесу, который уже раздвинул для них Дино с учтивым:

— Дамы.

Выходя, Келли напоследок обернулась:

— Я заметила, что мне тяжело игнорировать тебя. Предполагается, что у тебя не должно быть способности взывать ко львам. Ты, наверное, захочешь поспрашивать других оборотней и узнать, заметили ли они то же самое.

— Обязательно спрошу. И спасибо, что сказала мне.

Келли кивнула.

— Теперь, когда я знаю, что ты не специально это делаешь, думаю, ты должен знать об этом.

Дино опустил занавес.

— Можешь идти с ними, — сказал ему Жан-Клод.

Дино взглянул на меня.

— Иди, кто-то должен утешить Литу, — заметила я.

— Ты превосходный «второй пилот»[16], Анита, — усмехнулся он и присвистнул, отпуская шторы за собой.

— Видимо, я многое сегодня пропустил, — сказал Жан-Клод.

— Дино с Литой сегодня после работы запланировали секс по дружбе, — объяснила я.

— «Секс по дружбе», мне не нравится этот термин, — заключил Жан-Клод.

— Мне тоже, но «свидание-потрахушки» звучит еще хуже, — сказала я.

Никки тихо засмеялся, и мы вдвоем посмотрели на него.

— Что? — спросила я.

— Вы оба — искусные инкуб и суккуб, высасывающие души маленьких вампирчиков и оборотней прямо через член, а термин «секс по дружбе» вам кажется пошлым.

Мы оба послали ему хмурый взгляд.

— Да ладно, смешно же.

Жан-Клод засмеялся первым, затем и я. Действительно смешно, не считая того, что сила обольщения Жан-Клода увеличивается. Как это повлияет на сегодняшнюю встречу с вертиграми? Черт, да как это вообще повлияет на нас? Это мысль была не такой забавной, и я перестала смеяться. Жан-Клод стал еще сексуальнее, чем раньше? И мы все просто затрахаемся, возможно, буквально.