Меч из красного льда

Глава 45. Красный Лед

Это был глаз бури, и они шли к нему, к спокойствию в центре обширного и неустроенного царства туч. В лицо, молотя по лбу, летел град. Ветер выл, срывая с деревьев ослабленные морозами ветки, и отправлял их в полет. Они шли, наклоняясь от напора ветра вперед, натянув маски до самых глаз, прижимая руками в перчатках плащи к телу. Если бы ветер под них забрался, он легко бы сорвал одежду с плеч. Клапан Райфова рюкзака хлопал, как крылья крупной птицы на взлете.

Молния прострелила темноту сплошным частоколом. Весь север запах чем-то раскаленным. Когда с раскатом грома давление воздуха начало прыгать, Райфу заложило уши.

Он подумал, не может ли одним из определений безумца стать это - "тот, кто разговаривает с пиявками"? Он делал именно это, бормоча слова, не предназначенные ни Адди, ни себе самому. "Дай мне еще час, еще один час, еще одну ночь". Пиявка сидела на нем, хорошая добрая кусака на его спине. Паразит, питающийся его кровью.

Нападение Измененных в роще красных сосен подвинуло коготь ближе к сердцу. Тень стремилась к тени. Кое-что ощущалось по-другому; до завершающего удара (когтя) в сердце оставалось совсем мало времени. Он знал, что сердце -- это мышца. Он лучше всех людей знал это. Она сокращается ритмично, и сейчас этот ритм нарушался.

Неизвестно, когда умрешь. Возможно, это и благо, что между жизнью и смертью расстояние короткое и непредсказуемое. Если бы он упал мертвым на этом склоне, все клятвы обратились бы в ничто и стали недействительными. Но он не хотел умирать. Он не хотел оставлять мир, где существовали Дрей Севранс, Эффи Севранс и Аш Марка. Дрей, который взял тогда на большом дворе его клятвенный камень, был центром всего. Райф еще помнил последнее прикосновение брата на речном берегу к западу от Ганмиддиша. Сейчас мы расстанемся навсегда. Возьми мою долю священного камня... я не хочу отпускать тебя без защиты.

И Райф Севранс оставшегося без защиты Дрея не увидит. Если бы он нашел меч. Если бы он остался жив. Любой измененный человек или зверь, которых он убивал, уменьшал количество зла, в мире становилось угрозой меньше его семье и его клану.

Круг чистого неба теперь находился рядом. Миш'ал Нидж. Склон, ведущий к нему, был отвесным. Сквозь землю и снег проступали длинные гребни красных скал. В пространстве между ними толпились седые сосны и кедры. Ветер гнул деревья, обнажая серебристую изнанку ветвей. Адди потерял тропу. Похожее на ров русло ручья было лучшим, что он сумел найти. Воды в русле не было, только щебень и сосновые шишки, унесенные течением вниз. Когда они поднялись к истоку - толстой линзе синеющего льда, который сочился рыжей грязью, - им пришлось вернуться под деревья.

Райф потерял небо из виду. Кедровые ветви с силой хлестали по плащу и маске, и все, что он видел, были зеленые ряды сосен. Первым пошел Адди, и Райф шагал следом по мелкими легким отпечаткам ног в замерзшем снегу.

Ударила молния. В клубах пара зашипел град.

- Я вижу впереди гребень, - крикнул Адди.

Райф сосредоточился на ходьбе. Рыхлый песчаник тут бороздили трещины, а наступившие после оттепелей морозы покрыли всю поверхность скользкими дорожками. Он не станет думать про Красный Лед, пока не увидит его собственными глазами.

Горец исчез среди зелени. Райф понял, что вспоминает ночь на Ободе, когда сломался меч рыцаря-Клятвопреступника. Не в этот ли миг, когда меч согнулся, было утрачено его будущее? Если бы меч тогда выдержал, находился бы он сегодня здесь? Траггиса Крота не потрепала бы Измененная тварь, и не была бы дана еще одна клятва. По просьбе умирающего человека. Под маской из заячьей шкурки губы Райфа скривила горькая усмешка. Просьба - это не то слово. Траггис Крот требовал.

Поклянись.

Заметив, что деревья впереди начали редеть, Райф ускорил шаг. Когда он выпрямился, рана, полученная в лагере, потянула кожу на животе. Он так долго наклонялся против ветра, что она начала схватываться. Впереди Райф увидел Адди, стоящего на гребне.

Горец перестал придерживать свой плащ, и полотнище коричневой шерсти болтало как лодку. Пятью минутами раньше его сорвало бы с шеи. Но ветер не стих, в деревьях за собой Райф продолжал слышать его завывания. Это выглядело так, словно буря не могла продвинуться дальше Адди Гана. Он стоял на черте, которую она не могла перейти.

Горец не оборачивался, пока Райф не встал с ним рядом. Адди стянул маску, и мрачный отблеск урагана залил половину лица. Его подбородок двигался. Он называл имена Каменных Богов.

- Ганолис, Хаммада, Ион, Лосс, Утред, Обан, Ларранид, Мальвег, Бегатмус.

Лосс. (Loss - Утрата - прим. переводчика)

Четвертый Каменный Бог. И имя меча.

Райф посмотрел вниз в долину, окаймленную с трех сторон отвесными, поросшими лесом холмами, и барьером тумана с четвертой. Стена тумана перекрывала пространство меж холмами с севера, поднимаясь валом белой подвижной мглы, которая струилась и клубилась, изменяя состояние. Вот откуда брались туманные реки Глуши, понял Райф. Это была граница между мирами.

Райф вспомнил братьев агнца, и прикоснулся к частице стеклянной молнии, спрятанной на груди в кожаных одеждах звероловов. Они были не так уж и далеки от своей цели, как он, а, возможно, и они, себе представляли. Если он был прав, и Глушь находится за стеной тумана, с той стороны они могли быть совсем рядом.

Или так далеко, что не добрались бы сюда за миллионы лет.

Когда Райф посмотрел вниз на Красный Лед, небо на востоке озарила молния. От озера холмы круто вздымались вверх, закрывая подступ к береговой линии со всех сторон. Озеро представляло собой неправильный круг, шириной где-то в лигу, и он не смог бы точно определить на севере, где оно заканчивается и где начинается стена тумана. Его поверхность покрывал тонкий слой снежной пыли, но разглядеть настоящий цвет льда было еще можно. Он был таким, как и сказали братья агнца: цвет замерзшей крови.

Глядя не него, Райф понял побуждение Адди произнести имена старых богов. Горец не нарушал клятвы клану и, возможно, такая поддержка ему была необходима. Райф знал, что сам он рассчитывать на это не мог.

Стянув с лица маску, он отправился по склону вниз. В этой части долины лес был не столь частым, и найти дорогу было несложно. Снег на земле был более рыхлым, хрустящим. Если посмотреть прямо вверх, можно было заметить первые ночные звезды. Они казались знакомыми, но Райф после Глуши держался настороже, и больше не доверял тому, что видит. Флолисс говорил ему, что бладдийцы ездят прямо рядом с долиной, но ее не замечают. Тогда это утверждение показалось ему сомнительным. Сейчас -- нет.

Чем ближе он подходил ко льду, тем насыщеннее становился его цвет. Свет, приближаясь к земле, странно ослабевал, словно рассеивался. Райф сознавал, что на севере бушует шторм, но здесь, у него на глазах, все было спокойно.

"Ночь наступает, и тени собираются, и чтобы наблюдать, ты должен привыкнуть к темноте. Выдержи там, где живу я, Райф Двенадцать Зверей -- один с оружием в темноте -- и спроси себя, это действительно та награда, которая стоит победы, или бездонная яма, которая напрочь высосет из тебя жизнь?"

Слова Траггиса Крота, казалось, неприметно подбирались к нему из тумана, словно говорила сама Глушь. В них звучала правда, не оставляющая надежды. Имя меча обещало то же самое, и даже больше. Утрата.

Райф заставил себя забыть мрачные мысли. Он добрался в эту даль. Где-то впереди, в темных просторах Красного Льда, находился шанс выполнить клятву, данную Траггису Кроту. И найти оружие против Последних.

Наращивай себе плечи, кланник, ибо им предстоит выдержать нелегкое бремя.

Где-то в сотне футов над льдом он остановился и снял свою поклажу. Через кедры подходил Адди, и Райф его подождал. Воздух тут был холодным, от дыхания вырывались облачка белого пара. Как давно это озеро стоит замороженным? Сколько тысяч лет?

Когда горец подошел к нему, Райф сказал:

- Ты был мне хорошим другом, Адди Ган.

Адди знал, что все это значит. Когда он подошел к рюкзаку Райфа, в его глазах стояла грусть.

- Думаю, я попробую заварить чай. Удачи тебе, парень.

Их взгляды встретились. Ты помог мне с клятвой, хотел ему сказать Райф. Как Дрей. Но он промолчал и оставил горца на склоне одного, отправясь вниз к Красному Льду.

Все деревья заканчивались в тридцати футах над озером, и на голых скалах ничего не росло, так что Райф, спускаясь, был осторожен. С его телом что-то происходило. Старые раны и новые раны туго натянули кожу, как гвозди, вбитые в полотно на раме. Кончики пальцев покалывало.

Когда он приблизился к берегу, то понял, что лед потрескивает. Сначала, когда он услышал этот звук, ошибочно принял его за рокот грома. Теперь он мог сказать, что это был жалобный стон сдавленного вещества. Он осторожно соскользнул к нему со скалы.

В тот миг, когда он коснулся ногой Красного Льда, с его спины сорвалась пиявка. Ее скользкое гибкое тельце шлепнулось на ледяную поверхность озера. Она оказалась со льдом одного цвета.

О боги. Райф прошел мимо нее и сделал первые шаги по озеру. Принимая его тяжесть, лед светлел и разбегался в стороны белыми лучами. Он взглянул вниз, и под твердой темной поверхностью не увидел ничего. Успокаивая себя, он подождал вспышки молнии. Когда над восточными холмами полыхнули три штуки подряд, он попробовал определить глубину озера. Лед оказался непрозрачным, темно-красным и местами матовым. Сквозь поверхность не было видно ничего. Райф обвел озеро взглядом. Он прикинул, что на пересечение у него уйдет четверть часа.

И непонятно, на какую глубину уходит лед. Он никогда не найдет меч, если не знает точно, где тот лежит.

Волей-неволей ему приходилось считаться с обширным туманным барьером. Если он пойдет к нему, на каком расстоянии Глушь вцепится в него и не отпустит? Он уже бывал в Глуши раньше, и наверняка вынес оттуда одно: там невозможно понять, когда наступает точка невозврата. Этот путь был как смерть. Так же близко и так же непредсказуемо.

Ощущая, как боль мягко отдает в плечо, Райф двинулся через Красный Лед. Он пристально осмотрел запад, затем восток, и задал себе вопрос: не было ли проще всего найти точный центр озера? Четыре мира встречаются посередине. Мысль неплохая, но чутье ему подсказывало, что это неверно. В игре принимала участие Глушь. Даже если половина озера относилась к бладдийской земле, а вторая половина -- к сулльской, это было еще не все.

В чем он ошибался? Что было четвертым миром?

В чистом небе над долиной всходила луна, тонкий серебряный серп, окруженный голубоватым сиянием. Стало слишком темно, чтобы различать особенности туч, и было непривычно видеть звезды только над головой. Молнии и отдаленные раскаты грома оставались единственным признаком того, что над северными лесами по-прежнему резвилась буря.

Райф прошелся по всему, что ему когда-либо рассказывали о мече по имени Утрата и Красном Льде. Вышло немного. Садалак у Ледовых Ловцов был первым, кто упомянул меч, хотя и без имени. Не думал, что тебе нужен меч, чтобы стать настоящим воином? Эти слова он произнес, когда он вручал Райфу клинок Клятвопреступника. Он не говорил, где будет найден другой, лучший клинок. Таллал у братьев агнца также знал о мече. Красный Лед был для них священным местом - затопленное поле битвы, где лежали во льду тысячи их мертвецов.

Райф вздрогнул. Присев на корточки, он положил руки в перчатках на лед и поскреб поверхность. Он подумал, что, если тереть достаточно интенсивно, это может растопить верхний слой льда и сделать его прозрачным. Озеро, впрочем, оказалось слишком холодным, и там, где он скреб его поверхность, она застывала белесыми полосками. Как же оно сохранялось застывшим так долго? Даже тут, на дальнем севере, бывает лето. Как уверял Флолисс, майджи его спрятали. Похоже, он был прав, и это место хранили какие-то древние чары.

Возможно, это было как-то связано с Глушью. Потому что она, протягивая к нему свои туманные щупальца, манила его назад.

Шагну слишком далеко - и пропаду. Шагну назад - и никогда не выполню свою клятву.

Может быть, он мог просто остаться здесь, сидя на корточках на льду.

Молния прострелила небо мощным разветвленным зигзагом. Райф поднялся. Когда ноги приняли вес тела, он испытал краткий миг потери ориентации. Но не головокружения, быстро сказал он себе. Вполне обычная вещь, когда быстро встаешь на ноги.

Пальцев на левой руке он больше не чувствовал.

Не обращая на это внимания, он заставил себя подумать о другом. Что удерживает Глушь на месте, спросил он себя. Почему стена тумана просто не обрушилась на все озеро? Он всегда учитывал один момент в изменчивой неопределенности Глуши, которая переполняла эту территорию, - то, что Глушь пределов не имеет и способна по своему желанию растягиваться и сжиматься. Тем не менее, она упирается в середину Красного Льда. Почему?

Когда он приблизился к центру озера, отзвук его шагов изменился. Теперь под ним была пустота. Шаги отдавались. Он импульсивно двинул по льду каблуком. Это походило на удар ногой по стене.

"Чтобы пробиться к нему, тебе нужно находиться во всех четырех мирах одновременно". - Слова Арголы сейчас звучали насмешкой.

Кланы. Суллы. Глушь. Что еще?

Сердце Райфа пропустило удар. Он ощутил это как миг удлиненного всасывания, как что-то жесткое, придвинувшееся к мягкому, затем начало следующего толчка. Он продолжил идти... потому что ничего другого не оставалось.

Тень стремилась к тени.

Четыре мира.

Глушь удерживалась на месте.

Райф взглянул под ноги. На миг ему показалось, что он видит подо льдом что-то светлое, похожее на голову. Возможно, это была одна из потерянных душ братьев агнца. Возможно, его собственное отражение. Не имело значения. Все равно лед не разбить.

Ему нужно найти у льда слабое место.

Райфу вдруг вспомнилось то, что Адди сказал ему наутро первой стоянки после выхода из города Увечных. Небольшое дополнение, которое могло полностью лишить силы духа. Ускорив шаг, он направился к стене тумана. Теперь он мог ее ощутить, эту студеную мглу, зависшую в неопределенном состоянии между мельчайшей водяной взвесью и льдом.

Озеро расстилалось перед ним, как залитый кровью глаз. Сколько людей здесь погибло? Сколько сплетенных тел под его покровом ждали освобождения? Он считал, что сейчас видит их, эти бледные ноги и туловища, отрубленные головы и размозженные ноги, части внутренностей с вываленными серыми кольцами кишок, изогнутые дугой бедра с половыми органами, застывшими в таком виде, что напоминали раздавленные фрукты. Все глаза и рты были открыты и зияли - черные дыры во льду, где до сих пор жил ужас. Дьявольскими ордами Измененных были растерзаны тысячи. Было нетрудно закрыть глаза и представить неистовую ярость, перерубленные позвоночники, брызжущую фонтанами кровь, клинки, которые вонзились в бледные искромсанные члены. Неужто такая битва должна повториться?

Райф Севранс не мог сказать Нет.

Перед ним простирался туманный барьер, взмывающий в воздух на сотни футов. От облака отрывались завитки и плыли через озеро на юг. С них сходил верхний слой, они делились, вращаясь в исчезающих шлейфах, пока не истаивали до конца. Высосанные досуха. Райф допускал, что, если он подойдет достаточно близко к туману, он потеряется, но теперь он не был так в этом уверен. Что-то удерживало Глушь на старом месте. И он начинал думать, что знает, чем это было.

Теперь он зашел на лед далеко, и издалека холмы казались просто темными насыпями. Когда сверкнула молния, он прикинул расстояние между западным и восточным берегом, и изменил направление, чтобы оказаться между ними посередине. Суллы и кланы. Удовлетворенный, он сосредоточился на льду под ногами, и пошел к Великой Глуши.

Его левая рука теперь онемела до запястья, и иголочки смещались по руке к сердцу. Стой, сказал он чему-то. Он сам точно не знал, чему.

Трещина во льду была тонкой, как натянутый провод, линия абсолютной черноты, разрезавшая Красный Лед. Туман Глуши ее не пересекал, не мог ее перейти. Это была величайшая трещина континента.

Ров.

Он нигде не смыкается, полностью -- нигде. К северу от Бладда он сужается так, что люди могут его пересечь, но он всегда здесь, черная трещина, бегущая сквозь леса отсюда до Ночного Моря.

Райф упал перед ним на колени. К глазам подступили дурацкие слезы. Облегчение и тоска хлынули в его слабеющее сердце. Это был четвертый мир, тьма, что подстерегала под землей. Проход в Провал.

Когда он достал длинный нож Траггиса Крота, его лицо и одежду покрыла ледяная мгла. Глушь находилась от него меньше чем в футе, с северной стороны Рва, и Райф вдохнул ее в себя, когда снял перчатки и обхватил левой рукой рукоять. Он помог правой рукой онемевшим пальцам левой ухватиться покрепче, и поднял нож над головой.

За Дрея. Все и всегда за Дрея.

За клятву, за которую он поручился. И которую Райф нарушил.

В тот миг, когда Райф вогнал клинок в Красный Лед, столб молнии осветил север. В воздухе раздался свист. Лед тяжко вздохнул, когда сталь пошла вглубь трещины в волос толщиной, вниз, в застывшую кровь. Горящими запалами по льду побежали трещины. За ними последовали взрывы, выбрасывая очередями куски замерзшего вещества с кулак величиной, и раскалывая поверхность озера, словно стеклянную. В то время как разрушение разбегалось от клинка в стороны, окрестные тучи сходились. Какие бы чары ни удерживали их на расстоянии, в тот миг, когда лед был сломан, они прекратили существование, и теперь налетел ураган.

Нож уходил вглубь. Когда рукоять наткнулась на лед, нож продолжил погружение. Кисти Райфа скользили за ним, и он налег вперед, ведомый сталью вниз, насколько получалось. Озеро вокруг него разламывалось и светлело, вздымаясь огромными пластами вверх и раскалываясь на куски. Тела, до того заключенные внутри льда, выбрасывались наружу. Теперь он слышал запахи той битвы - крови и страха, конского дерьма и теневой плоти.

Гром в долине грянул, когда Траггисов нож воткнулся в дно. Морозная пыль блестела, как падающий снег. Райф посмотрел на разбитые перед ним пласты льда, и увидел контуры человека, лежащего под обломками. После того, как он извлек нож, он осознал стеснение в груди. Ему казалось очень важным не умереть до того, как он найдет меч, так что он действовал быстро, используя руки вместо лопат, чтобы раскапывать и отгребать расколотый лед.

Сначала он увидел руку, где ткани были так раздуты, что все пальцы лопнули, оставив на костяшках клочки кожи. Призрачные останки кисти все еще что-то сжимали. Черную изъеденную временем рукоять меча. Райф разрыхлил лед ножом, вклинил пальцы под пласты льда и с усилием их вырвал. Теперь он видел клинок. Его лезвие смутно поблескивало, как старая монета, а дужки крестовины поросли ржавчиной. Он лежал на скрученном вбок теле, не имевшем головы. То немногое, что осталось от человека, все еще оберегала темная металлическая броня с ребристыми шипами. Властелин воронов, так назвал его Таллал. Райф никогда не видел настолько толстого отвратительного панциря - он выглядел, как покрытый броней гроб.

Кто он был, этот воин, который прискакал на битву и собственноручно изменил ее ход? Братья агнца его имени не знали.

Райф задумывался над этим. У него сейчас было много имен, но очень немногие знали его настоящее имя, которое он делил с Эффи и Дреем. Не так ли случилось и с властелином воронов? Не начинал ли и он молодым человеком с обычным именем и обычными видами на будущее, а когда его жизнь вывернулась и омрачилась, не стали ли его называть другими именами? И не создали ли его эти новые имена?

Мор Дракка. Свидетель смерти. Двенадцать Зверей.

Райф просунул руку между кусками колотого льда и ухватил рукоятку меча. Его пальцы легли на застывшие пальцы властелина воронов и на миг с ними переплелись. В это мгновение Райф испытал многое. Он увидел Последних, тяжелую мощь, спрессованную в формы, которые человеку понять не дано. Он ощутил их совершенно неземной холод, и абсолютную невообразимость их цели. Они явились, чтобы уничтожить этот мир.

Скоро, обещали они, их холодные блистающие взоры через плоть мертвого человека встретились со взглядом Райфа.

Скоро.

Райф Севранс извлек из Красного Льда меч по имени Утрата. Он оказался тяжелее, чем представлял Райф, длинный и уродливый. Черный. Когда он понес левую руку вверх, чтобы удержать вес, плечо прострелило судорогой до самого сердца.

Теневая плоть двинулась.

Домой.

Сердце Райфа остановилось. Взмах ресниц. Дорога в неизведанное. Вспышка молнии. И его не стало.