Меч из красного льда

Глава 12. Вдоль Волчьей

Эффи Севранс чихнула. Это был громкий мощный чих с большим количеством соплей. В прежние времена она была бы унижена, тогда бы Летти Шенк и Флорри Хорн кривлялись и вопили "Фу-у-у"! Рейна покачала бы головой, говоря "В самом деле, Эффи, пользуйся платком", и Па бы предупреждал: "Вытрешь это своим рукавом, и получишь от меня по заднице. Я не для того отдал две цельные оленьи туши за это платье, чтоб оно было испорчено меньше чем за год". Па никогда не давал ей по заду, ни разу. Она знала, что он не это имел в виду. А он знал, что она знала. Это было то, что появляется после обиды: "Что бы подумала ваша мать"? Эффи полагала, что пять этих слов содержали силы больше, чем целый склад мечей. Они были как заклинание: скажи его, и тот, кто их услышал, изменится.

Они действовали, даже если вы никогда не знали свою мать, даже если она умерла, давая вам жизнь. Эффи вытерла нос клочком ветоши, оставшейся после того, как сыр, завернутый в него, был съеден. От него пахло, как от ног. У мужчин Проклятого клана был худший вид еды.

Они стояли над урезом воды, вытянув свою длинную легкую лодку на верх откоса. Мороз прошлой ночи удивил их своей силой, и хотя корма оставалась в воде только на два фута, лодка вмерзла в берег вся. Уокер Стоун и его крошечный состарившийся отец весь последний час трудились, чтобы освободить судно от льда. Четырнадцати футов длиной, лодка состояла из лосиной шкуры, натянутой на деревянный каркас. Она была такой легкой, что двое мужчин могли поднять ее над головой и перенести прямо через топкую отмель. Установив ее килем вверх, на сухой тростник над уровнем воды, Уокер подозвал Чеда, чтобы тот помог ему.

Чед делал что-то дурацкое с палкой и сороконожкой, заставляя безобразное толстобрюхое насекомое взбираться вверх одной и той же дорогой снова и снова, и сталкивая его вниз каждый раз, когда оно добиралось до верха. Эффи предупредила его, что сороконожки могут кусаться, но Чед был старше нее на два года и из Баннена, и он не собирался прислушиваться к тому, что говорила ему девятилетняя девчонка из Града. Так ему и надо, если получит ядовитый укус. Может, это оторвет хоть на день его толстую морду от обжорства.

- Застряла на спуске, - сказал он ей, когда добился от сороконожки, чтобы она переползла на палку.

Как только Эффи подняла руку к лицу, она поняла, что совершила серьезную ошибку.

- Попалась! - закричал он, бросая сороконожку к ней. - Там ничего нет.

Эффи была так зла на себя, что топнула ногой. Звякнули цепи. Смех Чеда раздражал -- он звучал как лай заболевшей собаки -- он длился и длился, пока единственное слово Уокера не остановило его.

- Малец.

Лицо Чеда застыло, и он опустил палку. Покачнувшись при движении, он отпрыгнул и побрел вниз по отмели так быстро, как позволяло ему железо на ногах. Его куртка была слишком короткой, и Эффи могла видеть, как подрагивал валик жира вокруг его талии.

- Я, должно быть, плохой человек, - решила она, потому что в этот миг подумала: - Хорошо, что это не я.

Уокер Стоун был не тем человеком, которого можно было сердить.

Эффи, дрожа, с неохотой потащилась обратно к месту для костра, миновав по дороге несколько сбитую с толка сороконожку. После рассвета прошло около часа, и облака, висевшие над Волчьей последние пять дней, начали расходиться. Вчера шел снег. Сегодня этот снег лежал на земле, застыв небольшими ледяными шариками, которые хрустели, когда на них наступишь. Впереди река казалась ленивой. Здесь, в одном дне пути на восток от Ганмиддиша, Волчья была не очень привлекательной. Уокер сказал, что они были в подтапливаемой местности. Земля к северу от реки была плоской и задыхалась от болотной ивы, лягушачьей икры, вейника и огромного количества гигантского чернопалочника с взорвавшимися головками. Там был масса ила. По счастью, он застыл -- вчера, когда он был жидким, пахло в самом деле гадко. Можно было увидеть его и в реке, где он окрашивала воду в неприятный темно-коричневый цвет. Уокеру он вообще не нравился. Он говорил, что это делает реку кислой, а кислота была врагом его лодки.

Они со своим отцом проводили, по меньшей мере, час в день, обихаживая лодку. Ее кожу приходилось латать и растягивать, мазать воском и прикреплять, ежедневно смазывались маслом брызгоотражатель и планширы, и поклажа выгружалась до вытаскивания лодки на берег. Это было, должна была признать Эффи, красивое судно, с кожей цвета старого пергамента и блестящим каркасом из кедра. Единственный раз, когда Уокер и его отец разговаривали друг с другом, было обсуждение состояния лодки. Что делало тот факт, что они оставили ее на ночь в воде, довольно странным.

Эффи посмотрела вверх по реке, в сторону Ганмиддиша. Хотя она была в нескольких лигах к востоку от круглого дома, она все еще могла видеть башню. Огня сейчас не было, но дым все еще медленно шел с открытой галереи верхнего яруса. Башня, возможно, и была причиной, почему лодка не была вытащена на берег, как обычно. Вчера в полдень, когда Чед заметил странный зеленый огонь, Уокер немедленно направился к берегу. С тех пор они и стояли лагерем на застывшей топи.

Прошлой ночью никто не спал. Первый пожар продолжался недолго, но дым от него выходил из окон башни весь день. Затем, после того, как стемнело, и на западе не было видно ничего, кроме неба и звезд, зажегся второй огонь. Этот был другим. Он был красным.

Синий огонь у Дхуна, черный дым у Черного Града, красный огонь у клана Бладд, перечень был таков. Эффи выучила его ребенком. Ночью клан Бладд занял Ганмиддиш. Черный Град был побежден и выгнан из дома.

Дрей. Эффи вытащила свой амулет из-под выреза платья и сжала его в руке. Ее амулет был круглым куском камня с просверленной в нем дырочкой, врученным ей старым клановым ведуном Берди Градом. Насколько Эффи знала, она была единственным человеком в клане, у кого амулетом был неживой предмет. Так не делалось. У людей были амулетами птицы, звери, рыбы, и иногда -- не часто -- деревья. Ни у кого не было кусочка стекла или угля, в клане это просто было... не по-клановому. Когда ей, новорожденной, дали его впервые, ее Па попросил Берди забрать его обратно. "Тело ее матери еще остывает, - сказал Па. - Этому ребенку тяжестей в жизни хватит". Берди этого не услышал. Берди никогда не забирал амулеты обратно, даже у Райфа.

Сейчас Эффи против него сильно не возражала. Она недолго предавалась мечтам об амулете оленя или лебедя. Олени были лишь приманкой для волков, а лебеди - огромными крикливыми птицами, которым надо было разбегаться пол-лиги, чтобы взлететь. По крайней мере, когда камень тонул, он тонул быстро.

Вчера она радовалась своему амулету. Небольшой кусок гранита рассказал ей о Дрее. Она поняла, что он в опасности, еще до того, как Чед увидел огонь, а позже она поняла, что опасность возросла. Дрей был в Ганмиддише в гарнизоне Черного Града: он должен был находиться на передовой. Эффи не знала, как прошло сражение, или что произошло с Черным Градом. Амулет работал иначе. Он давил на кожу, предупреждая об опасности, и только-то. Где-то через три часа после полудня он подпрыгнул на ее груди, и она мгновенно поняла, что Дрей был ранен. После этого не было ничего, камень был спокоен. Она продолжала проверять весь вечер и ночь, взяв камень в кулак и крепко сжав, но не смогла добиться от своего амулета ничего.

Было тяжело не знать, что произошло с Дреем. Эффи Севранс очень сильно любила своих братьев. Их обоих, Дрея и Райфа, и она и пушинки бы не дала за то, о чем Черном Граде рассказывал каждый. Райф не предатель. Райф убил четверых бладдийцев у дома Даффа, защищая Вилла Хока и его сына Брона.

Обнаружив, что ее подбородок торчит наружу, Эффи спрятала его обратно. Опустив амулет обратно на грудь, она пошла сидеть у потухшего костра, пока мужчины из Проклятого клана чинили лодку.

Серый клан, вот откуда взялись Уокер Стоун и его папаша. Клан посреди болот. О Сером клане Эффи знала немного, даже не знала, стоит ли еще их круглый дом. Она знала, что он располагался далеко на западе клановых земель, и граничил с Транс Вором и суллами. Одна лишь мысль об этом заставляла Эффи радоваться, что она из Града -- у Черного Града была только одна уязвимая граница, с Дхуном. Тем не менее, возможно, болото удерживает захватчиков на расстоянии, при условии, что захватчики, разумеется, там были. Клан с лежащим на нем проклятием вряд ли представлял собой завидную награду. Хотя, если Эффи помнила правильно, у клана было значительное сокровище. Стальной трон, перенесенный через горы во время Великого Заселения.

Мы -- Серый клан, и Каменные Боги устрашились нас, и оставили нас жить. Это был их девиз, или часть него. Инигар Сутулый рассказывал ей, что это вышло за грань хвастовства и перешло в прямое богохульство. Возможно, за это они и были прокляты. Никто в Черном Граде никогда не упоминал причин проклятия, и Эффи пришла к выводу, что этому существовало два возможных объяснения. Первое -- они не знали. Или второе -- проклятие можно было подхватить, как заразу. Сказать, что кланники были суеверны, это ничего не сказать.

Эффи собиралась спросить у присутствующих о происхождении проклятия, но Уокер и его папаша, который, как считал Чед, мог зваться Дарроу, были едва ли из разряда людей, которых можно расспрашивать. Папаша Дарроу едва цедил слова, только щурился, и глаза-бусинки прыгали от Эффи к Чеду и обратно, а Уокер был просто откровенно страшен. Он был похож на нечто, слишком долго находившееся в воде. Однажды, когда он стянул с себя куртку из меха выдры, Эффи мельком увидела бледную, сероватую кожу вокруг его талии. Можно увидеть сквозь нее внутренние органы: темно-фиолетовую долю печени и свернутую кольцами колбасу кишок. Этого оказалось достаточно, чтобы Эффи не могла смотреть на еду весь день. Глаза у Уокера были желеобразные, как Мог Вилли привыкла такое называть. Глазные белки, выступавшие из орбит слишком далеко, были так полны влаги, что они сотрясались, когда двигались. У папаши Уокера таких не было, так что Эффи предположила, что они ему достались с материнской стороны. Мысль о встрече с женщиной с глазами, похожими на эти, заставила Эффи надеяться, что путешествие в Серый клан продлится особенно долго.

По крайней мере, она полагала, что они туда направляются. Уокер ясно дал понять ей с самой первой ночи, что он не будет отвечать на детские вопросы.

- Сиди тихо, девочка, а не то познакомишься с кляпом.

Эффи не представляла себе кляп. Даже в неразберихе всего того, что произошло той ночью, она знала, что не хотела бы, чтоб ей засунули в рот сырой и гадкий ком ветоши. "Я не стану кричать, - сказала она ему совершенно спокойно. - Я сомневаюсь, что люди, пересекающие реку, помогли бы мне, даже если бы я это и сделала".

Уокер Стоун взглянул через Волчью на войско горожан, переправлявшихся на баржах. "А ты смышленая, - сказал он ей, - но не ошибись, считая себя настолько умной, чтобы оставить в дураках меня".

С того времени, когда ее похитили с поляны у водопада, прошло десять дней. В ту первую ночь Уокер потащил ее к северу сквозь низкий кустарник, что заглушил побережье, к лагерю, поставленному в беспорядочно раскиданных развалинах старого печного дома. Часть печи еще стояла, и хотя железная дверца давно уже пропала, большие, толщиной в запястье, шарниры петель, которые крепили ее на место, по-прежнему утопали в кирпиче. Уокер приковал ее к ним, пока объяснял правила, по которым она теперь будет жить.

- Тебя будут кормить и относиться хорошо до тех пор, пока ты молчишь и слушаешься меня. Первый раз, когда ты попытаешься бежать, я поймаю тебя и отрежу левую ладонь. Попробуешь еще раз, и мой нож поднимется к локтю. Если ты будешь так глупа, чтобы попробовать в третий раз, ты умрешь -- не потому, что я убью тебя, а потому, что еще ни один человек не выжил с рукой, отрубленной по плечо. - Он жестко смотрел на нее бледными, навыкате, глазами. - Ты поняла?

Она поняла, и кивнула.

- Хорошо. Завтра я надену тебе на ноги железную цепь. Как только она будет надета, в моем распоряжении не будет ничего, чтобы ее снять. У меня нет топора достаточно крепкого, чтобы разрубить цепь, и нет инструмента с нужным отверстием, чтобы выбить штифт. Это ты тоже поняла?

Она снова кивнула.

- Очень хорошо. Я пришлю еще мальчишку с едой. Ты поешь, и затем ляжешь спать.

Мальчишка оказался Чедом Лаймхаузом, крупным, неуклюжим и рыжим, из Баннена, которому, с удивлением узнала она, было всего одиннадцать. Его взяли тремя днями раньше, объяснил он на следующий день, когда они наконец остались одни. К тому времени на ногах у нее уже был оковы -- манжеты на лодыжках, выкованные из серого матового чугуна, соединенные вместе двухфутовой цепью -- и Уокер ушел продавать лошадь Чеда. Чеда схватили тоже около реки. Не Волчьей, но на ее северном притоке, Норочьих Водах, который стекал с возвышенности над Банненом. Чед ловил черепах в каменистых прудах у берега. Был очень подходящий для этого день, объяснил он. Достаточно теплый, чтобы поднялись окуни после зимней спячки. Он был один, не считая его лошади.

- Уокер появился ниоткуда, он такой, - прошептал Чед. - Один миг -- я переворачиваю огромный большущий валун, а в следующий меня тащат за волосы через камыши. - Его лошадь захватили тоже, и пока Чед и папаша Уокера медленно гребли в лодке вверх по реке, Уокер ехал параллельно по берегу.

- Он не очень-то хороший наездник, - понимающе признался Чед. - Держится, наклоняясь вперед, и теряет стремя.

Чед не знал, почему его взяли в плен, но он опасался худшего.

- Они собираются съесть нас -- зажарить целиком на вертеле. Или так, или принести в жертву своим болотным богам: привязать камни к лодыжкам и бросить нас за борт.

Ничего из этого Эффи не нравилось.

- Нет такого понятия, как боги болота, - сказала она ему, - и кланники не едят людей. - Они, скорее всего, продадут нас в копи.

Слушая причитания Чеда, можно было подумать, что он предпочел бы быть съеденным заживо.

- Но это же не клан! Они не могут отправить нас в Транс Вор... это... это неправильно!

Если не рассматривать цепи и похищение, слова Чеда имели смысл. Любому кланнику, откуда угодно, трудно было представить себе -- даже тому, кто был проклят, - продажу детей из клана хозяевам рудников. Возможно, Уокер задумал что-то еще, но Эффи не могла представить, что это может быть. Были ясны только две вещи: они медленно движутся на восток по направлению к Серому, и Уокеру они с Чедом нужны живыми.

До сих пор передвижение было медленным. Это было не только из-за того, что они гребли вверх по течению, это было необходимая предосторожность. Со всеми этими войсками, сражающимися за Ганмиддиш, Волчья река превратилась в опасное место. Папаша Уокера знал пути по протокам, и порой они оставляли главное русло и переправлялись волоком в тихие заводи; протоки и старицы, разлившиеся в паводок ручьи и пруды. Они полностью обошли круглый дом Ганмиддиша, и Эффи все еще не совсем поняла, как. Она только знала, что они на один день покинули Волчью, на шестах поднялись по быстрому притоку, перебрались волоком через заросшее кустарником болото, и затем плыли на лодке по другому протоку, следуя вниз по течению к Волчьей.

Уокер всегда греб на носу, в то время как его отец управлял лодкой с кормы. Чед греб в центре, хотя получалось у него не очень хорошо, и, как правило, через какое-то время, когда его плечи уставали, мухлевал. Эффи пока не давали никаких заданий. Что было сейчас просто на самом деле здорово, потому что привыкнуть к лодке было трудно.

Это был новый опыт, внушающий беспокойство -- находиться на воде. Черноградцы никогда не были речными людьми -- хотя бы потому, что не было судоходной реки, текущей рядом с круглым домом, - и кланникам было привычно жить и умирать, ни разу в жизни не ступив ногой в лодку. Эффи на самом деле не много думала об этом раньше, даже когда оставалась с Безумной Бинни на Холодном Озере. Просто пребывание извне было довольно сильным испытанием, не говоря уже о нахождении снаружи на опасных, изменчивых, смертоносных водах. Она не умела плавать, даже несмотря на то, что Райф два лета назад очень старался научить ее на бобровом пруду в Ведже. Это помогло бы, должна она признать, если бы она на самом деле зашла в воду. Бедный Райф испробовал все, чтобы уговорить ее -- давая ей узнать, насколько теплой была вода, обещая держать ее все время, и, наконец попытавшись заманить ее пирогами -- но ничто не помогло. Так что она наблюдала со скалы, как он делал руками махи вниз и отталкивался ногами. Это выглядело не слишком сложным, и она решила, что это несколько бесполезное умение, как и танцы, и быстро выбросила это из головы.

Все это изменилось пять дней назад, когда Уокер заставил ее шагнуть в лодку.

- Легче, девочка, - предупредил он, когда держал борта, чтобы успокоить длинное тонкое судно. - Согнись в поясе, держи себя пониже.

Все бы хорошо, но это был ее только второй день с ножными оковами, и она еще только опробовала приемы, необходимые для ходьбы с путами длиной всего два фута. Это было единственное, в чем Чед преуспел, и представляло собой шарканье, приставные шаги вбок, и -- когда все остальное не получалось -- прыжки на одной ноге. Она должна была отдать ему должное -- на своих ногах он передвигался довольно быстро. Напоследок она не смогла зайти в лодку, и ее пришлось подхватить. Уокер не был великодушным, когда плюхнул ее на сиденье.

Теперь дела пошли немного лучше, но зато всегда оставался страх свалиться в воду. Лодка раскачивалась и переваливалась с боку на бок, особенно когда Уокер и его папаша принимались использовать шесты. Чед рассказал, что выше по течению были пороги, где вода вспенивалась и вставала на дыбы, как бешеный енот. Он сказал, что они, наверное, погибнут, пытаясь отталкиваться от них шестами. Эффи решила, что в двух этих сообщениях многое неверно. Уокер и его папаша, очевидно, хорошо знали реку, и если они смогли полностью обойти круглый дом, то они могли, пожалуй, найти обходной путь и для каких-то порогов. К тому же она сильно сомневалась, что кто-то из них попробует делать что-то, что представит опасность и для них самих, и для лодки. И наконец, если существует кто-то, кто любит воду сильнее, чем бешеный енот, то Эффи Севранс хотелось бы его увидеть.

- Девочка. Потуши огонь. Мы выходим через четверть часа.

Уокер даже не посмотрел на нее, когда говорил это. Они закончили исправлять повреждения от льда, и лодка была уже снова в свободной от льда воде. Пока папаша Уокера придерживал судно на месте, Чед и Уокер начали загружать припасы. Они путешествовали налегке, без палаток или кострового железа, это делалось, чтобы быстро разбивать лагерь и быстро сворачивать его. Для каких-то удобств не оставалось возможностей. Отец Уокера питал недоверие к кострам, и позволял разжигать их лишь на то время, потребное вскипятить чайник и заварить походный чай. Даже когда огонь горел всего лишь полчаса, и оставлял самый малозаметный след, Уокер тщательно засыпал все его следы, когда уходил. У Эффи было ощущение, что она знала, почему он так делал.

Она наблюдала за способами, которыми он и его отец передвигались несколько последних дней. Они крались. Они знали скрытые пути и обходные, дороги через камыши и проходы в глубокой тени нависающей плакучей ивы. Они четко знали, где остановятся на следующий вечер. Площадки для лагеря и укрытия, находящиеся под рукой пруды для рыбной ловли, отмели с мидиями для их сбора, гнездовья уток для свежих яиц - они все это знали. И не хотели этим делиться. Оставишь выгоревшие кострища или какие-то другие следы жилья, и их тайные местечки могут быть потеряны. Они обитали в мире прямо под носом у десятка кланов, и тем не менее плавали незамеченными. Это была своего рода власть, поняла Эффи, обладать такой невидимостью.

На удивление, когда она ивовой веткой выгребала угли от костра, вышло солнце. Если прищуриться, слегка даже ощущалось тепло. Ветер начал волновать воду, и Эффи решила, что на воде их ждет неприятный день. Обычно выход случался намного раньше, но происшествие с башней все нарушило. Вытянув наружу амулет, обмотавшийся вокруг шеи, Эффи проверила Дрея. По-прежнему ничего.

- Девочка, в лодку.

Эффи отпустила амулет, но не раньше, чем заметила скользнувший по ней резкий взгляд Уокера.

Посадка на судно все еще представляла собой проблему. Эффи всегда была не слишком грациозной девочкой, даже когда в полной мере использовала обе ноги, и она просто не могла представить, как ухитриться превратить сочетание воды, лодки и ножных оков в слитное плавное движение. Ее платье всегда намокало, а затем ей приходилось сидеть на нем весь день. Оно промокло сейчас, несмотря на то, что она подняла его до колен в этой воде по колено. Она не могла решить, что выбрать. С несколько неуклюжим движением, которое она называла аистиным, она подняла правую ногу, насколько позволяли кандалы, и затем толчком одной ноги запрыгнула в лодку. Определение местоположения - это все. Приземлишься низко и в центре -- и у тебя все в порядке. Если высоко и не в центре, то лодка начинает скакать, как бешеный енот в бурю.

К счастью, сегодня у нее получилось как раз правильно. Чед уже сидел на своем месте, под кормой, он развернулся кругом и показал ей два больших пальца - справилась успешно. Улыбаясь, она показала большие пальцы ему. Он в самом деле неплохой. Для мальчишки.

Папаша Уокера шагнул внутрь следующим, и ей было приятно увидеть у него весло, а не шест. Это значило, что что он не будет стоять, и это обещало более спокойный день в лодке. Уокер в движении оттолкнул лодку, а затем прыгнул на свое место. Они отчалили.

Отец и сын слаженно работали вместе, опуская весла с разных сторон совершенно одновременно. Гребки Уокера были глубокими и умелыми, и можно было ощутить всю мощь его плеч, толкающих лодку. Он не был большим и неуклюжим, как молотобоец, но его сила была выносливой и рациональной. Он мог грести против течения целый день. У него были черные прямые волосы, и он стягивал их сзади на затылке зажимом из лунного камня не клановой работы. Это была его единственная драгоценность. Его высокие, до бедер, сапоги из лосиной кожи были густо навощены и отталкивали воду, а штаны и куртка выкроены из плотной, бархатистой шкурки выдры. Единственная возможность распознать его клан оставалась через особенности его снаряжения и облика. Он не носил меч -- что говорило само за себя -- но у него был длинный клиновидный нож, который он хранил в ножнах, изготовленных из зеленой чешуйчатой кожи саламандры. За длинным ножом на ремне находился второй, более короткий, в ножнах из кожи, покрытых лягушачьей шкурой. Лягушка и саламандра, парные ножи Серого клана.

Как только Эффи увлеклась этой темой, она заметила и другие приметы его клана. Его измельченный в пыль священный камень хранился сухим в плавательном пузыре, который он носил на ремешке на шее. Латунная пряжка на его поясном ремне имела клеймо со знаками воды, и отсутствовал маленький ноготь на правой руке, показывая кусочек фиолетовой плоти. Во время первой клятвы всем новикам Серого клана удаляли один ноготь. Эффи не знала, позволялось ли кланникам Серого самим выбирать, который из ногтей будет удален. Она знала, что у папаши Уокера был точно такой же шрам -- на мизинце правой руки.

Поддавшись порыву, Эффи развернулась на своем сиденье, чтобы посмотреть на папашу Уокера. Он смотрел прямо на нее, как будто ожидал ее поворота. Предвидел, что ли, подумала она с легкой неуверенностью:

- Как тебя зовут?

Оба, Чед и Уокер, повернулись на звук ее голоса. Обычно в лодке разговоров не вели: это было одно из правил. Папаша Уокера продолжал грести плавными непрерывными взмахами. Его лицо было расслаблено, но он смотрел на нее так, словно он точно знал то, что должна знать и она. Как марионетка, она даже сама не поверила. Нахмурившись, она развернулась вперед.

- Девочка, девочка, девочка, девочка. Интересно, почему раньше этого не было?

Услышав хриплый веселый голос, пришедший сзади, Эффи развернулась назад, было слишком поздно. Челюсть папаши Уокера уже расслабленно опустилась. Его маленькие глазки-бусинки ликовали.

Боги, да он со странностями. Рассердившись, Эффи повернулась к нему спиной и уставилась на реку.

Лодка вышла в русло и двинулась вверх по течению. Они были примерно в тридцати шагах от северного берега, который представлял собой илистые отмели, покрытые льдом. Южный берег не был виден из-за заросшего лесом острова посередине реки. Эффи заметила развалины посреди огненных сосен, и заинтересовалась, какой клан, если такие есть, претендует на него. Чед поклялся ослепнуть, если это были не речные пираты, живущие на островах, но Эффи ему не поверила. Как бы пираты зарабатывали себе на жизнь? Лодка Уокера была единственным судном на виду.

По мере того, как утро тянулось, идти стало труднее. Ветер боролся с лодкой, и они были вынуждены идти посередине реки из-за обломков деревьев и скал. Уокер и его отец силой проталкивали лодку вперед, их весла прорезали в воде параллельные впадины. Постепенно илистые отмели и тростник уступили место лесу. Деревья росли прямо у воды. Некоторые даже стояли в воде. Эффи стало интересно, сколько это будет продолжаться, пока уровень воды не понизится, и они как-то освободятся. Когда она обнаружила орла-рыболова, пикирующего в воду недалеко от берега, она не могла удержаться и заговорила снова.

- Чед, - прошипела она. - Там. Он поймал рыбу.

Чед почти весь последний час притворялся, что гребет, и был рад отвлечься.

- Она красивая, - прошептал он с пониманием. - Смотри. На острове. Можно разглядеть ее гнездо.

Эффи взглянула на спину Уокера, проверяя, что этот приглушенный разговор не вызвал его раздражения. Он должен был его слышать -- их разделяло расстояние всего в семь футов -- но, возможно, из-за того, что они говорили на грани слышимости, он решил это стерпеть. Его затылок, украшенный превосходным зажимом из светлого лунного камня, держался ровно и не шелохнулся.

- Откуда ты знаешь, что это она? - спросила Эффи шепотом, следуя взглядом за пухлым пальцем Чеда, показывающим на орлиное гнездо.

Чед пожал плечами:

- Просто знаю.

Эффи откинулась назад. То, что тащил орел в крючковатых когтях, выглядело зеленой щукой. Пока орлица летела к своему гнезду, рыба дико извивалась. В тот момент, когда птица была над сушей, она ослабила свою хватку и позволила рыбине стремительно падать вниз на гальку.

Чед повернул голову, чтобы посмотреть на Эффи, и они оба резко содрогнулись плечами в тот момент, когда щука ударилась о камни.

- Фу-у, - выдохнул Чед с чувством.

- Вдвойне фу-у, - согласилась Эффи, глядя на орла, кинувшегося вниз забрать разбившуюся рыбину.

- Ой-ой. Приближается опасность.

- Ш-ш-ш, - зашипела Эффи. В своем волнении Чед забыл приглушить голос. Уокер должен был услышать это, но быстрый взгляд на затылок Серого кланника ничего ей не сказал.

Шею Чеда залила краска.

- Простите, - пробормотал он. - Я забыл.

Наконец Эффи поняла, что хотел сказать Чед про приближающуюся опасность. Как она разглядела, пара воронов прокладывала дорогу через деревья и устремилась к добыче. Орлица увидела их, летящих прямо на нее, вырвала кусок из щучьего живота, жадно проглотила его, и сорвалась в полет. Она была почти в два раза больше воронов, но Эффи предположила, что она была умной птицей, понимавшей, что окажется в меньшинстве. Вороны, существа чернее ночи, с маслянисто блестящими крыльями, упали на рыбью тушку и начали каркать и пронзительно кричать, сражаясь друг с другом за лучшие куски.

- Что произошло с первой самкой? - завороженно прошептала Эффи.

Чед поправил ее таким тихим голосом, что ей потребовалось время, чтобы понять его:

- Они обе тоже самки.

- Откуда ты это знаешь? - требовательно спросила она.

Чед опять пожал плечами.

- Не знаю. Просто так выходит.

Эффи, задумавшись, замолчала. Она смотрела сзади на пухлую шею Чеда, а затем на остров и воронов. По привычке она потянулась к амулету. Камень был прохладным от ветра и тяжелым. Он ничего не сказал ей. Папаша Уокера направил лодку к берегу, воспользовавшись углублением русла. Береговая линия все еще была сильно заросшей лесом, но земля начинала подниматься, и каменистые выступы и вырезы разметили берег.

- Чед, - сказала Эффи погодя, вытянувшись вперед так, что могла шептать ему в ухо. - А как ты узнал про воронов раньше, чем они вылетели из деревьев?

- Не знал, - ответил тот, защищаясь.

Он был плохим лжецом, и Эффи не собиралась позволить ему выйти сухим из воды.

- Ты знал, потому что ты сказал "опасность приближается", когда ничего еще не было видно.

Чед выразительно пожал плечами, его плечи поднимались вверх тремя последовательными этапами.

- Кто-нибудь когда-либо говорил о тебе что-то плохое? - упорствовала Эффи. - Как если бы ты мог быть... - она понизила голос до еле слышного шепота. - Шептуном.

Чед чуть не подпрыгнул на своем сиденье. Он закачал головой так энергично, что раскачал лодку.

- Нет. Нет. Нет. Я занимаюсь молотом, - сказал он, как будто это автоматически освобождало его от подозрений. Он подумал еще мгновение, и затем добавил:

- Мой Па тоже молотобоец.

Эффи нахмурилась. Она могла сказать по положению плеч Чеда, что он, как называла это Мог Вилли, "спрятался в свою раковину". Как только кто-то уходил в свою раковину, единственное, что остается сделать, это оставить человека в покое. Они открываются только когда им самим хорошо.

Когда солнце двинулось к западу, свет стал золотистым. Ветер стих, и легкое волнение покинуло поверхность воды. Эффи не могла рассмотреть ничего, кроме воды и деревьев. Сосны и лиственные деревья соперничали за место вдоль берега. За долгое время путешествия ее ноги затекли, и она подняла их немного, чтобы восстановить ток крови. Цепи были мокрыми, и с них капало; в лодку всегда набиралось на дюйм воды. Пока она рассматривала цепи, качающиеся между ее ногами, она думала о Чеде, и Уокере, и о папаше Уокера. Что-то смутно доносилось из закоулков памяти, и она пыталась приблизиться к этому. Конечно, как только она попыталась, оно уплыло в другую сторону. Воспоминания -- они ведь как хитрые маленькие зверьки.

Ощутив, что лодку сильно повело вправо, она через плечо посмотрела на папашу Уокера. Его лицо ничего ей не сказало, но она смогла по взмахам его весла понять, что он направляет лодку к берегу. Заинтересовавшись, почему они останавливаются так рано, Эффи внимательно вгляделась вперед. Вдалеке над кронами деревьев поднимались три ниточки дыма. Эффи задалась вопросом, из какого круглого дома или поселения они идут. Между Ганмиддишем и Крозером вдоль реки лежала горстка крошечных старинных клановых хозяйств. Место здесь было необитаемое, заросшее густым лесом и диким виноградом. Оно было известно как "страна деревьев", и Инигар Сутулый всегда называл его только рассадником насекомых и медвежьими угодьями. Эффи поняла так, что он неодобрительно относился к диким кланам, живущим здесь.

Когда она увидела, что Уокер отложил весло и вытянул из утолщения в каркасе лодки шест, Эффи стало ясно, что они не собираются приставать, наконец, к берегу. Они собирались идти по ручью на шестах.

Хотя она смотрела действительно внимательно, она не могла определить протоку, пока они не вышли прямо на нее. Она ощутила ее воды, толкающие лодку в корму, даже различила пересечение вихрей, кружащихся там, где встречались два течения, но не могла увидеть ничего, кроме заглушивших все ив и сумаха впереди. Любой высматривающий подумал бы, что Уокер и его отец собирались с шестами идти прямо на берег. Но нет, в последний момент Эффи заметила выразительную тень под деревьями. Наклонившись и прижав голову к груди, чтобы уберечь их от ударов ветвями, Уокер и его отец вели лодку сквозь полог зарослей в ручей.

Весьма умелый ход, решила Эффи, хлопнув по ветке ивы, которая нацелилась ей прямо в глаз.

Ручей был узким и извилистым, линия коричневой воды, ведущая сквозь деревья. С использованием шеста против быстро бегущего потока дыхание Уокера стало тяжелее. Эффи держалась неподвижно. Лодка переваливалась с боку на бок, что не нравилось ей ни капельки.

Девочка, девочка, девочка, девочка. Интересно, почему раньше этого не было? По какой-то причине глупые стихи Уокерова папаши продолжали звучать в голове.

Они шли вверх по течению, пока не стемнело, а потом папаша Уокера вывел лодку к узкому галечному пляжу, окруженному черными дубами и болиголовом. Когда Эффи ступила в воду, было почти темно. Ее ноги немного онемели, так что холода она почти не почувствовала. Воспоминание снова вернулось обратно, играя в ее голове в прятки.

- Девочка, собери для костра ветки, - Уокер придержал лодку, чтобы отец мог сойти, и потом начал выкладывать груз.

Ноги Эффи все еще находились в воде. Подол платья был мокрым. Она дрожала, и все, что ей хотелось сделать, это завернуться в одеяло и спать.

- У меня есть имя, вы знаете, - сказала она Уокеру. - Я Эффи Севранс. А еще есть Чед Лаймхаус.

Чед, услышав, что упоминалось его имя, оторвался от своего задания по раскладке спальных мешков, увидел Эффи, столкнувшуюся лицом к лицу с Уокером Стоуном, и сам решил исчезнуть.

- Схожу в туалет, - произнес он в воздух, ринувшись к деревьям.

Уокер находился в процессе выгрузки навощенного мешка с едой. Со взглядом, остановившимся на Эффи, он подошел к берегу и сложил мешок на землю. Тот опустился со звяканьем.

- Твое имя не будет значить ничего там, куда ты идешь. Так что умерь свое мелочное ретивое воображение и займись костром.

Эффи почувствовала, как запылали ее щеки. Отец Уокера прошел по воде мимо нее с дергающимся лицом злобного хорька. Эффи подождала, пока он выйдет на берег, прежде чем обратилась к его сыну:

- Вы продадите нас на рудники лордов Транс Вора? - Так. Она высказала это.

Глаза Уокера Стоуна чуть не вылезли из орбит. Голова пошла назад, и высокий неприятный звук вырвался из его рта.

Эффи отступила назад. Звук продолжал идти, и совершенно неожиданно она поняла, что он смеялся. У нее за спиной папаша Уокера хихикнул один раз из солидарности, а затем стало тихо.

Через миг Уокер сам успокоился, и посмотрел ей прямо в глаза:

- Девочка, я обещаю тебе, что ни на какие рудники вы не отправитесь.

Она ждала, но он не сказал больше ничего, просто подхватил мешок и отправился по своим делам по берегу. Когда Эффи смотрела на него, мысль, которую она ловила весь день, вернулась на место. Машинально ее рука потянулась достать амулет.

Девочка, девочка, девочка, девочка. Интересно, почему раньше этого не было?

Ну конечно! Амулет не предупредил ее в ночь похищения. Ее амулет всегда предупреждал ее об опасности. Всегда. Но не в тот раз. Так почему же?

На этот вопрос она и пыталась ответить, когда собирала дрова для костра.