Мангазейский подьячий

Глава 49

Если вам кто-то расскажет, что путешествие на паруснике — это сплошная романтика, хоть ложкой ее ешь, плюньте в него. А еще лучше — меня позовите, я плюну. Потому что нет в это никакой романтики, вот вообще. Одни и те же рожи изо дня в день, одни и те же виды, которые надоедают очень быстро, парусник, который казался большим, пока стоял в порту, а когда ты оказался внутри — сразу стал маленьким и тесным, крохотная каюта, неприятно похожая на вертикальный гроб… Да еще и постоянная качка, туда-сюда, вверх-вниз, вверх-вниз, туда-сюда. Хорошо хоть, ни у кого из моей команды не оказалось морской болезни, вот прям повезло. Потому что если бы пришлось еще и проводить все это путешествие в позе мышонка Джерри из одной старой серии мультика — то бишь, перегнувшись через балверк и попой кверху — то я за себя не ручаюсь.

Это я еще молчу про походы в туалет. Нет, молчу, я сказал! Это не тот опыт, которым хочется поделиться. Скажу только, что женщин на парусники совершенно не зря не брали.

Из развлечений — ничего. Вот вообще. Интернета нет, вай-фай не ловит, телевизор не показывает, фильмов нет, книги читать — так нет их, книг, не догадались мы взять ни одной. Разговаривать? С матросами — некогда, они, в отличие от пассажиров, либо заняты делом, либо спят. С капитаном — так он, конечно, не против, его как-то очень уж сильно заинтересовала тема с мамонтами, но у меня довольно быстро иссякла фантазия, да и шутка перестала казаться смешной. Друг с другом — так то, что нужно обсудить, на корабле, где уединения меньше, чем в студенческой общаге, этого делать не стоит, а просто так трепаться — быстро надоедает.

В общем, к моменту, когда наше плаванье по Нарземскому морю, уже подходило к концу, я уже был несколько на взводе. Спасало только чтение дневника моего — ну, викентьевого — предка, первого боярина Осетровского. Тот, что с волчьей мордой… да не предок с мордой! Дневник! В кожаной обложке, с накладкой в виде волчьей морды!

Простите. Нервы ни к… блинам, ни к оладьям.

Интересная книжка, кстати, читается, прям как приключенческий роман. Предок, видимо, понятия не имел, как должен писаться дневник, поэтому просто рассказывал о том, что произошло, возвращаясь к нему от случая к случаю. Было что-то интересно и нашлось свободное время — напишем, не было ничего — ну, черканем парой строк: «Вторую неделю мы идем по тайге, за это время видели двух мамонтов, трех йети и одного динозавра. Скукотища». Нет, мамонтов предок — звали его, кстати, Северьян, из-за имени его, наверное, на севера и потянуло — не встречал, это я так, прикалываюсь… А вот разнообразные местные племена — постоянно. С некоторыми договаривались, с некоторыми даже задружились, тех, кто не хотел ни дружить, ни разговаривать — обходили стороной. Ну а тех, кому мирные странники поперек души приходились… Батальные сцены у деда Северьяна особенно удавались.

Я сидел на верхней палубе, опершись спиной о борт. А что вы хотите? Внизу, в типа каюте, света нет, окон никто специально для меня прорубать не стал, разжигать огонь тоже нельзя, так вот и читаю, пока короткий зимний день позволяет.

«…пришлось отступить в скалы, к той пещере, что послужила нам место для ночлега. Стрелы местных жителей били точно, Зосима и Мефодий уже изранены, их приходится нести на себе, вместе с погибшим Титом. Не можем же мы оставить товарища на поругание нехристям или на пожирание диким зверям, без христианского погребения. Нафаня продолжает стрелять, каждый выстрел его пищали вызывает предсмертный крик невидимого в зарослях врага…»

Я потряс головой, отгоняя непрошенное зрелище домового с мушкетом, после чего продолжил чтение.

«…и тут проводник из местных, коего я давно уже подозревал в предательстве обернулся и, радостно улыбнувшись, произнес…».

— Маааауу!!!

Тьфу ты. Мартин, полосатая приблуда, запрыгнул на край борта над моей головой, вытянулся вперед, как стрела и протяжно заорал. Кошака я, честно скажу, брать с собой не собирался — ну куда коту на корабль? — но он не отходил от нас ни на шаг и на корабль пробрался зайцем. И, надо признать, за время путешествия пользы от него было больше, чем от нас от всех вместе взятых. По крайней мере, крыс он точно задавил больше. Аглашка назвала его Мартыном, я про себя переименовал кота в Мартина. В честь Мартина из одного старого ирландского анекдота, такого старого, что уже не баян, а арфа. Ну, того анекдота, где «Скажите Мартину, что я устал ждать!». Не знаете такого? Ну так вот: один старик…

Ладно, потом расскажу, что-то народ забегал.

Я убрал дневник в поясную сумку, встал и посмотрел вдаль.

Серые, стальные волны широкой реки катились вперед, туда, куда бежал наш кораблик — и разбивались о берег, на котором поднимались вверх крепостные стены и остроконечные башни. Чуть правее взмывала выше всех высокая, стройная колонна церкви, за который золотистыми кубиками рассыпались дома.

Архангельск.

Наконец-то!

Что нужно сделать, если вы уже прибыли в город, заселились в гостиницу — здесь именуемую гостиным двором, но суть примерно та же — поели человеческой пищи, а не той, которой кормят на «романтическом», мать его, паруснике, сходили в баню, переоделись в свежее…?

Что нужно сделать?

Правильно — нужно пойти осматривать город. А начать этот самый осмотр лучше всего с рынка.

Означенный рынок вплотную прилегал к порту и тому самому гостиному двору. Кстати, «крепость», которую мы увидели, подплывая к Архангельску — это и есть гостиный двор. Который выглядит ненамного хуже московского Кремля — который в здешней Руси, напоминаю, деревянный — и готов выдержать осаду если, не дай бог, какие-нибудь пираты вздумают осадить город. Как в позапрошлом году.

На рынке не протолкнуться от иностранцев, в конце концов, Архангельск — один из немногих морских портов Руси. К Балтийскому морю выхода так и нет, а Крым, скорее, поле стычек с турками, чем торговли. Порт похож на мангазейский, только намного больше. В конце концов, в Мангазее торгуют только сибирскими товарами, пушнина и все такое, а через Архангельск идет почти вся внешняя торговля русскими товарами.

Муромские кожи, антверпенские краски, псковские ткани, английская шерсть, новгородские замки, костромские украшения, мороженые волки, вологодские кружева…

Мороженые волки?!

— Ага, волки, — радостно улыбаясь подтвердил старик, гордо опиравшийся на телегу, на которой, как дрова лежали вышеупомянутые волки.

— Мороженые? — уточнил я, хотя мог бы этого и не делать: заиндевевшая шерсть и деревянный стук, с которым их перекладывали, как бы подсказывал, что да, заморожено на совесть. Но, блин горелый… Как?! Да, север, но ведь самое начало октября! До морозов еще далеко!

— А как же! — кивнул дед, в подтверждение своих слов с хрустом отломивший хвост одному из волков, что лежали, вытянувшись и оскалившись.

— Как же ты их…

— Степаном меня кличут, прозванием Черника.

— Как же ты их, охотник Степан, прозванием Черника, заморозить-то умудрился?

— Да не охотник я, — старик лукаво ухмыльнулся в бороду. Невысокий, улыбчивый, из тех шебутных дедов, для которых старость — не повод угомониться.

— Крестьянин я. А волки — так сами на меня набежали, когда я в город за хлебом-то поехал. Ну я из Морозильным Словом и того… А потом в тележку, значит, и на рынок. Тут народу много, а волков, наверное, мало, может, кто и купит.

Морозильное Слово? Которое прям на бегу может насквозь заморозить? Опасный дедушка…

— Да, Слово-то оно, конечно, Морозильное, — как будто услышал мои мысли дедушка, — да только мое лишь на волков и действует. Ну как, будешь брать?

— Да на кой мне волк-то?

— Ну как это на кой? Вещь в хозяйстве полезная: хочешь — вместо скамейки поставь, хочешь — шубу сшей, а хочешь — вон, хвост возьми, на шапку.

Я покрутил в руках волчий хвост… тьфу ты, да хвост-то мне на кой?

Ответить самому себе на этот вопрос я так и не успел.

— Оборотень! Оборотень! — закричали в толпе.

Я развернулся, не понимая, что тут за фестиваль американских фильмов категории «Б» вдруг начался. Какой еще оборотень?

Посреди рыночной площади расходился в стороны народ, а в центре образовавшегося пустого места поднимался, как будто разворачиваясь…

Оборотень?

Честно говоря, именно на оборотня эта тварь и походила, прям как в фильмах — плечи раздаются вширь, рост увеличивается, мышцы бугрятся, одежда рвется в клочья, а потом получившийся полуволк…

Вот с «полуволком» у здешнего оборотня и не задалось: в волка он не превращался, а становился просто гигантским, ростом уже хорошо за два метра, ближе к трем, человеком, с вполне человеческим лицом…

В котором ничего человеческого уже и не было. В запавших глазах великана, спрятавшихся под надбровные дуги, горело только желание убивать. Убивать всех.

— Ррраа!!! — гигант воздел руки к небу и заревел.

Так, с поднятыми руками, он и застыл. Вмиг превратившись в замороженную статую. Я, как и все на рынке, ошарашено уставился на эту инсталляцию, правда, в отличие от других, быстро сообразил, что произошло.

— Значит, только волков? — повернулся я к старику Степану.

— Ага, — ухмыльнулся тот в бороду.

— Так а это…

— Ну так оборотень — тот же волк, верно? Вот и получилось.

Ну… Да нет, ерунда какая-то. Вспомнил я, что за оборотни такие. Штука даже здесь, на Руси, редкая: нужно особое Оборотное Слово знать, чтобы человека во что-то превратить, да, к тому же, на тебя самого оно не подействует… ну, вернее, подействует, только обратно уже не сможешь. Разум у оборотней на время превращения отключается напрочь. Так что пользуются этим Оборотным Словом разве что колдуны, чтоб отомстить кому-то или насолить. И да — чаще всего, конечно, превращают они в волков, но и в других зверей или вот в такого недо-Халка — тоже. Так что дедушка немного…

А где он?

Пока я разглядывал ледяного оборотня, старик успел куда-то исчезнуть, вместе со своей телегой, груженой волками. Вот же… ушлый тип.

Я убрал в сумку оставшийся у меня волчий хвост, уже немного оттаявший и пошел дальше. Что-то наскучило мне на архангельский рынок смотреть. Да еще вон, судные дьяки бегут, того и гляди начнут глупые вопросы задавать…

Пойду, в общем.

В одном из трактиров на окраине я снял ненадолго комнату. До вечера. Хозяин задумчиво посмотрел на меня, видимо, на такое короткое время у него комнату снимали обычно парочки, типа супруги, но ничего не сказал. С другой стороны — в торговых городах, вроде здешней Мангазеи, Архангельска или, в наше время, Одессы, быстро перестают удивляться любым странностям. Толпы проезжего народа, из самых разных мест, каждый по своим делам и со своими тараканами в голове — если им всем удивляться, то запасы удивления быстро закончатся.

Неплохая комнатка, уютная. И кровать такая… Я сел на нее и попрыгал. Эх, сюда бы вместе с Аглашенькой… Но, увы: во-первых, мы оба решили, что это… ну… в общем… не на бегу, короче говоря… А во-вторых — я по серьезному делу.

Достав и положив на стол хвост волка, дневник предка, я, наконец, вынул то, ради чего сюда, собственно, и приперся, в такую даль.

Зеркало.

У Александра так до сих пор и не получилось связать два зеркало в пару, позволяющую видеть друг друга на расстоянии. Как ни бился. И при этом он клялся, что нутром чувствует — эта связь должна работать! Но, почему-то не получается. В итоге он предположил, что это — из-за слишком малого расстояния между зеркалами, мол, возможно, одно зеркало мешает другому. И мы решили провести серию экспериментов на расстоянии.

Итак, начнем.

Следом на стол встала подставка, в которую легло овальное зеркальце в резной деревянной рамке — в этих вырезанных узорах и была вся суть — а потом активатор. Ну, это я его так про себя называл, у Александра эта фигня называлась волшебной палочкой. Короткий стержень, длиной с шариковую ручку, на конце которого — небольшой серебряный шарик, типа яблочко. Касаешься шариком рамки в определенном месте — устанавливается связь, и ты видишь в свое зеркале собеседника, как по видеозвонку.

К сожалению — все это в теории.

Я повесил на зеркальце голубую ленточку — еще один активатор, который Александр называл «голубая ленточка» — и дотронулся до рамки. Подождал немного, а потом еще пару минут для верности, и вздохнул.

Вся загвоздка была в «определенном месте»: мой артефактор-самоучка так и не смог определить, где на рамке это самое место находится. Поэтому сейчас мы будем искать его экспериментальным путем: там, в гостином дворе, Александр установил свое, активировал его, а сейчас я буду менять местоположение «яблочка на палочке», пока не установится связь. Или не установится, тогда будем думать дальше.

Я передвинул шарик на рамке, вздохнул и открыл дневник. Это будет долгая песня…