Мангазейский подьячий

Глава 1

Знаете, как звучит неудачный запуск фейерверка? Вместо свистящего взлета вверх и громкого хлопка, с которым раскрывается огненный цветок — а потом еще и такое искрящееся шуршание — получается только — пшик.

Вот примерно такой же пшик получается и у меня.

Я наконец-то — не прошло и полугода — сообразил, что, наверное, хватит прятаться за спинами двух моих огнестрельных девчонок, Насти и Клавы, и пора бы уже и самому выучить Огненное Слово, позволяющее пускать файербол. Вон, как Клава в свое время вынесла им ворота, в родном доме.

Тоже так хочу!

Но получилось — как в мемасике, когда-то увиденном в интернете. Человек поднимает лицо к небу и возопияет, чего-то там прося у Бога, срочно, вотпрямщас. И в его физиономию сверху падает кирпич, с надписью «Фиг». И тут же — второй, с надписью «Тебе».

Не дается мне Огненное Слово, хоть ты тресни, не бывать мне сильномогучим магом, повергающим толпы врагов взрывами огненных шаров. Придется довольствоваться здешним огнестрелом, пистолетами да мушкетами. Нет, оружие это хорошее, мощное, и если правильно наложить Слова — точное, куда там снайперской винтовке. Но его габариты… Но его скорострельность… Которую правильнее назвать «медленнострельность». Я уж молчу про те танцы с бубнами, которые здесь называются перезарядкой. На тебя бежит противник, а ты такой: «Погодите! Ща я ствол шомполом прочищу, потом прох засыплю, пыж забью, пулу вкачу, потом порох на полку засыплю… Можете пока сходить, чайку попить».

В общем, мне нужно что-то дальнобойное, мощное и многозарядное. Как пускать молнии или еще какие ледяные сосульки — здесь никто не знает, по крайней мере, из моих знакомых Молниевое или Сосулечное Слово никому не известно. Остается…

Огненное Слово!

Огненное Слово!

Огненное Слово!

Фиг. Тебе.

Я еще немного помахал руками, слыша, как за моей спиной хихикает — да что там, просто хохочет — Дита. Хорошо еще, что больше здесь зрителей нет, я убрел достаточно далеко в тайгу, и сейчас в каком-то распадке — или как там называется узкая полоса между двумя заросшими елками холмами? — тренируюсь на огненного мага. Безуспешно.

Я даже подозревал, что все дело в том, что одно Огненное Слово я уже знаю, то, небольшое, которым пользуюсь вместо спичек. Но нет — Настя тоже его знает, что не помещало ей выучить второе…

Огненное Слово!

Огненное Слово!

Шазам!

Неа, не сработало.

Дита немного тоскует от своей бесплотности, и мечтает о теле. А уж как я тоскую о ее бесплотности… Например, от невозможности поймать сейчас эту хохочущую русалку и отшлепать ее!

Почему русалку? Потому что бесовка вскарабкалась на низкую ветку и сидит на ней, болтая ногами. Одетая в то, что носят русские русалки. То есть — ничего.

Кстати, мне всегда было непонятно, почему русалку у Пушкина сидит на дереве. Как она вообще с рыбьим хвостом туда забралась? Оказывается, на Руси русалки — это просто девушки, с ногами и всем остальным прочим, что полагается приличной девушке. А полудевушка-полурыба — это не русалка вовсе, а фараонка. Типа, когда пророк Моисей пересек Красное море между расступившимися водами, за ним ломанулись войска фараона. А воды, не будь дурными, взяли и сошлись обратно и всё фараоново войско потонуло. А те, что не потонули — стали фараонками, полулюдьми-полурыбами. Зачем в фараоновом войске были нужны девушки? Ну, как говорил капитан Джек Воробей: «Женщина на корабле — к несчастью, но без женщины на корабле совсем туго». В общем, если бы мультфильм про Ариэль переводили на Руси, он назывался бы «Фараоночка»…

Отогнав непрошенные картинки с танцующей Анкхой, и игнорируя обидный смех с дерева, я вздохнул и зашагал обратно в Мангазею. Увидеть меня за тренировкой никто не мог. За этим следила вон та язва на ветке, и следила на совесть, потому что чувствовала за собой вину.

Для чего можно использовать невидимую и бесплотную девушку… фу, о чем это вы сейчас подумали?! Для шпионажа, конечно! Я знаю, где спрятан мой Источник, но, мало того, что я не могу просто так войти в Дом, так я еще и не знаю дороги. Внутренности Дома для меня — темный лес, и я резонно опасался, что, если я смогу как-то пробраться внутрь, то, с учетом того, что время у меня явно будет ограничено, я просто-напросто заблужусь, не дойдя не то, что до Источника — до двери, что ведет в подвалы.

Я попросил Диту пробраться в Дом и разузнать пути к подвальным помещениям, а если повезет — то и до самого Источника.

Но эта бесовка решила показать свою бесовскую натуру!

Она вредничала, делая вид, что ей лень и страшно, и вообще — что она за это получит? Я ей даже кое-что пообещал — нет, не расскажу, мне… неловко… — но, пока Дита ломалась, мы опоздали.

В Дом приехали гости, и он внезапно оказался закрыт для бесовки. Не так, как церковь, которая все же — святое место, как-то иначе. Но пробраться внутрь Дита больше не могла.

Она искренне, почти со слезами, просила прощения и даже кое-что мне пообещала — нет, не расскажу, мне… неловко… — но было поздно.

Дом закрылся.

В общем, застать меня за тренировкой никому не удалось бы, сам факт моего брожения по лесу никого не удивил бы. Даже вопрос бы не возник — зачем я хожу по тайге?

Все в Мангазее знают, что англичанин Кравуч ищет сибирских слонов.

До меня довольно быстро дошло, что еще немного — и я начну вызывать вопросы. Что это за тип такой, приехал в город неизвестно зачем, сидит дома, как сыч, девок развел целый гарем? Что ему здесь надо? А людям не нужно давать повод задумываться, мало ли до чего они додумаются…

Так что я собрался и двинул по местным корчмам и пабам, знакомясь с людьми и рассказывая, кого я ищу, показывая свою статуэтку из слоновой кости, якобы вырезанную из бивня сибирского слона, и спрашивая, не встречали ли здесь таких?

Думаете, мне говорили, мол, ты что, дурак, что ли? Какие еще слоны в Сибири?!

Вы слишком хорошего мнения о здешних обитателях. Развлечений здесь никаких, кроме бань, припортовых «девушек», да выпивки. Культурная жизнь неразвита, ни тебе театров, ни библиотек, не говоря уж о кино и интернете. Так что постебаться над приезжим чудаком — святое дело.

Буквально каждый, с кем я разговаривал, если не сам видел в лесу огромную тушу, пробирающуюся между деревьями — «И клыки изо рта — вот такие!» — то знал человека, который однажды видел живого слона, прячущегося за кедрами — «И клыки изо рта — вот такие!». Честно говоря, после эннадцатого рассказа я начал подумывать о том, что в здешней Сибири и вправду могут водиться слоны. Ну, типа мамонты. Не давали этой мысли развиться только два обстоятельства.

Во-первых, никто не говорил о шерсти на якобы встреченных животных, все описывали именно слонов, с голой шкурой.

А во-вторых — слишком уж откровенно рассказчики давились от смеха, думая, что глупый англичашка ничего не замечает.

И, тем не менее, мои походы по кабакам принесли определенные плоды… Да нет, я не напал на след мамонтов! Что вы, в самом-то деле! Слоны — всего лишь прикрытие, с помощью которого я добился следующего:

— во-первых, меня теперь в городе знала каждая собака — кроме шуток, несколько дворовых кобелей перестали меня облаивать из-за забора — я стал частью города, часть пейзажа. И теперь, если я попадусь кому-то на глаза на улице — про эту встречу быстро забудут. «Тот самый англичанин со слонами» забывается гораздо быстрее, чем «какой-то незнакомый тип».

— во-вторых, меня никто не принимал всерьез. Нет, не дурачком считали, хотя на Руси к дуракам относятся с некоторым уважением, типа, их сам Бог ведет под руку, иначе давно убились бы напрочь. Скорее, я для мангазейских — чудак-человек, типа жюльверновского Паганеля, чудак, которого никто и никогда не заподозрит в коварных планах, как никто не подозревал Соскэ Айдзэна, пока он не выкинул очки.

— и в-третьих — я все же собрал необходимую мне информацию. Но не о слонах, конечно.

О Доме и его обитателях.

Даже многомиллионная Москва двадцать первого века, в некоторых отношениях — большая деревня, что уж говорить о средневековой Мангазее, в которой все знают всех и каждое новое лицо — повод для обсуждения со старожилами.

Особенно ТАКИЕ лица.

Средний сын боярина Морозова. И его мать. Сама боярыня Морозова.

О боярыне я слышал еще на Москве. Женщина суровая и властная, по всеобщему убеждению — большая часть влияния, полученного родом Морозовых, это ее заслуга. Это при том, что сам Морозов — тоже не мягкотелый и ленивый слюнтяй. И раз такая женщина прибыла в Мангазею — значит, здесь планируется что-то ОЧЕНЬ серьезное.

В поддержку этой версии говорило и прибытие среднего сына. Не старшего, но сына.

Разумеется, никто не рассказывал на площади про цели и причины приезда Морозовых, никто не выкладывал мнения, версии и домыслы в сеть. Но, знаете ли — в каждом доме есть слуги. Которые, между прочим, тоже люди, у них тоже есть уши, чтобы слушать и языки, чтобы болтать. И нет, они расскажут ваши тайны вовсе не потому, что хотят вас предать или от глупости — просто один услышал краем уха, даже не поняв, что услышанное — это тайна, рассказа второму, просто для поддержания разговора, второй пересказал третьему, просто чтобы похвалиться, вот, мол, какая у меня хозяйка, третий гордо повторил четвертому… И вот вашу секретную тайну знает уже весь город. По секрету, ага.

Боярыню Морозову обсуждали в мангазейских корчмах, ее сына обсуждали в магазейских корчмах, так что одному чудаковатому англичанину-слонофилу можно было даже не задавать вопросы о Доме и его обитателях — это было бы подозрительно, согласитесь — достаточно простого умения слушать. И слышать.

Услышал я много интересного, но знаете, о чем я не услышал ни слова?

Вернее — о ком.

О той блондиночке с ангельской внешностью, которая прибыла в город вместе с Морозовыми. По нее я не услышал ни слова. Как будто о ней никто не разговаривал.

Когда о человеке не говорят, чаще всего это означает одно из двух: либо он никому не интересен — а, учитывая ее внешность, это однозначно не так — либо…

Либо его боятся.