Мама для будущей злодейки

5

Захватив из кухни графин обычной воды, я возвращаюсь в комнату, в которой проснулась. Тревога никуда не делась, но решимости прибавилось на порядок. А может, это просто слез не осталось.

В романе Пенелопа Синклер была всего лишь расходным материалом, как персонажа с глубокими чувствами и проблемами ее точно никто не воспринимал, и в первую очередь сама ее создательница, моя Настя.

Вообще, на любую историю можно под разными углами взглянуть. В том сюжете, где главной героиней является Корделия Шервуд, Пенелопа определенно антагонистка. Если же представить ситуацию с точки зрения самой Пенни, то ее немезидой предстает не кто иной как сама Корделия.

Две сестры, но такие разные судьбы.

Росшая, не зная никаких проблем Корделия, и Пенелопа, которая сполна нахлебалась горя. Ее арка из невзгод и страданий должна была начаться сегодня со смертью матери, настоящей Эрин Синклер, имя которой так и остается на страницах книги неназванным.

После выпитого количества жидкости, я осторожно выхожу из спальни на поиски ванной комнаты, которая успешно обнаруживается в противоположном от кухни конце коридора. Вздыхаю с облегчением, завидев знакомую сантехнику. Настя, ты реально не хотела заморачиваться!

Однако, взяв снова в руки завещание на имя Эрин, я отодвигаю его назад.

В животе словно бездна открылась, никогда такое чувство голода не испытывала. Это так на мне отыгрываются последствия употребленного прежней хозяйкой тела лекарства? До этого от одного запаха яичницы воротило, а теперь желудок ожил.

Вспоминается содержимое холодильника, в котором мышь повесилась.

Черт.

Надо выйти из дома, сходить на местный рынок или в лавку, неважно, туда, где продается еда.

Незнакомый мир, неизвестные реалии, не по себе становится. Я едва смирилась с тем, что оказалась в другом теле, а тут уже новые испытания ждут на пороге.

Печенька спит, будит ее не хочется. Да и как можно жить, полагаясь все время на помощь маленького ребенка? Какая же тогда из меня родительница? Даже для меня слишком, будить ребенка, чтобы она меня в магазин сопроводила и помогла с покупками. На что тогда я сдалась?

Так, Арина, сейчас ты оденешься, возьмешь сумку и кошелек, и выйдешь на улицу. Никто тебя снаружи не съест, это же не пост-апокалипсис с армией зомби, бродящей по улицам города, верно?

Ну летает там дракон, подумаешь! Каковы шансы, что сожрать он захочет именно тебя?

Будем решать проблемы по мере поступления.

Для начала – переодеться. Ночнушка до колен не лучший наряд для прогулок, как ни крути.

Распахиваю дверцу старенького гардероба. А там…каких только нет платьев! Не знаю, может, конечно, здесь все дамы так ходят, надевая на себя бархат и шелк, да только вот разве это правильно, когда ребенок твой похож на оборванку, а в кухне шаром покати?!

Нет. Настоящая Эрин Синклер больше не в этом мире, так что и говорить о ней плохо не стоит. Либо хорошо, либо никак.

Прошлое мне исправить не дано, но будущее, Пенелопы и мое собственное, не предопределенно.

Погоди, Печенька, скоро твоя горе-мама освоится, осмелеет, и пошлет к черту весь этот сюжет! Злодейкой, что встретит свой конец на виселице ты точно не станешь, пусть ищут на эту роль другого добровольца, если такой еще найдется!

Выбираю самое скромную на вид юбку и простую блузу, привлекать к себе лишнее внимание в нынешних обстоятельствах не лучшее решение, любуюсь на новую себя в зеркало.

При виде незнакомого лица по спине бегут мурашки, к такому еще не скоро привыкнешь, а вот длинная до самых лодыжек юбка, сапожки на невысоком каблучке и белая закрытая блузка с длинным рукавом смотрятся вполне так ничего. Не европейские подиумы покорять, но рынок местный вполне.

Образ завершает кожаная сумка через плечо да кошель, полный непонятных монеток разного размера и цвета, цветных купюр различного номинала с портретами каких-то премудрых старцев. Понятия не имею, достаточно ли этой суммы для того, чтобы закупить продуктов на пару-тройку дней, не попробуем – не узнаем.

Перед самым выходом из спальни оборачиваюсь назад, взгляд цепляют пузырьки от выпитого Эрин лекарства. Мнусь на пороге и сгребаю в сумку и их, что-то на подкорке сознания не дает мне покоя.

В последнем из дневников крайняя запись была сделана больше недели назад, большой промежуток времени, учитывая, что записи Эрин делала каждый день.

В том состоянии, которое было у матери Пенелопы, молодая женщина жила долгое время, и так вот резко расставаться с жизнью…все же подозрительно. Должно было что-то произойти. Может, случилось то, что сильно расстроило Эрин, или она встретила человека из своего прошлого…Все же, какой-то триггер мог иметь место быть.

А может, я себе придумываю. Но тем не менее, мне следует знать, что произошло.

Входную дверь украшают четыре квадратика витражного стекла. Оно бы смотрелось лучше, если бы хозяйка дома регулярно протирала с него пыль.

Берусь за дверную ручку. Ну, вперед. Чувство голода сильнее страха! Печенька проснется, тоже захочет кушать, а кормить ребенка в доме больше нечем.

Солнце слепит глаза, уши на пару мгновений закладывает уличный шум. Время сейчас обеденное.

Неплохое у этого дома расположение, кстати говоря, далеко не нужно идти, вышел, и перед тобой сразу торговые ряды.

Оживленная площадь, палатки торговцев овощами и фруктами, орехами, приправами, посудой и одеждой, окрики зазывал, снующие туда-сюда люди, повозки, запряженные – внимание! – живыми лошадьми.

Ого! Вот оно, средневековье. Тот самый рынок, что ожил со страниц многочисленных романов про рыцарей, принцесс, драконов и прочей живности.

Кстати, драконы…Вглядываюсь в небо, там только облака пролетают, никаких крылатых, кроме птиц. И все же, та тварь мне не привиделась.

В Настином эпосе к счастью, дракон – это всего лишь дракон, не оборотень и не заколдованный принц – эдакая замена самолетам, диковинное средство передвижения, по факту, эксплуатируемое человеком так же, как и лошади.

Страшно представить, что приземляется перед тобой эта рептилия крылатая, и давай глаголить клыкастой пастью, мол чай, кофе, потанцуем – пардоньте, и отказать страшно, и соглашаться себе дороже.

Иду вдоль рядов с прилавками.

Да, Арина, у страха глаза велики. Накрутила себя, а ничего такого, рынок как рынок, хоть и иномирный. Овощи все те же, и мясо с виду обычная курица да говядина. Разница только в валюте.

Если бы не одежда местного населения – старинные рубахи да платья в пол – можно было легко представить, что я всего-то заграницей, а не во вселенной, где царит книжный миропорядок.

Покупками я оказалась довольна.

Правда, торговаться у меня не получается, как-то очень неловко выходит, я же привыкла в супермаркете закупаться, а там – сам выбрал, сам в корзинку все сложил, потом на кассе самообслуживания взвесил, приложил пластиковую карту и в пакетик свои покупки упаковал, можно даже и не разговаривать ни с кем. На рынке так не прокатит. Надо просить, что посвежее, да скидку требовать, непривычные дела.

Ну да ладно, все с опытом приходит.

Погода в этой местности довольно теплая для начала весны – городок где-то в провинции, которой управляет маркиз, отец будущей главной героини Корделии и вроде как, хотя чем больше думаю, тем сильнее сомневаюсь, моей Пенелопы.

Слишком странно все. Начиная с обстоятельств той ночи во дворце, и заканчивая тем, что родной отец забрал собственную дочь из приюта за месяц до ее совершеннолетия только для того, чтобы выдать ее замуж и этим рассчитаться за свои долги.

Это обстоятельство меня больше всего смущает. Сиротка без рода и племени настолько ценна, что брак с ней покроет долги маркиза?

А сразу после пресловутой свадьбы маркизат Шервудов вдруг обогатился настолько, что Корделия отправилась на учебу в столичную Академию, которая несмотря на то, что рассчитана принимать в свои стены одних лишь дворян, не бесплатная, и год обучения в этом заведении обходится кругленькой суммой.

Жаль, что обстоятельства жизни Пенелопы не были расписаны в романе так же хорошо, как главной героини. Особенно это быстрое замужество.

А если представить, что заинтересован в браке был не жених злодейки, по совместительству являющийся ростовщиком маркиза Шервуда, а сам а-ля отец Печеньки?

Ведь и великовозрастный муж Пенни не был особо рад молодой жене. Зачем тогда просить вместо возврата долга девицу? Это нелогично.

Поставить себя на его место, я бы требовала денег или, если их нет, имущество, титул маркиза со всеми полагающимися землями. Нафига мне, кредитору, жена, даже писаная красавица, когда на кону стоит поместье и целая провинция?

Мутные делишки провернул маркиз, отец главной героини.

Быстро сбагрить дочь с рук…

А долги закрыть деньгами, которые…взялись откуда?

Успеть до того, как сиротка смогла вступить в наследство… Мать умерла, других родственников нет…Столько лет Ник наотрез отказывался признавать Пенелопу Синклер своей дочерью, что же поменялось?

Он не просто рассчитался со своим кредитором по всем долгам, но и прилично после этого разбогател. Знаете, одно дело спастись от банкротства, но разжиться состоянием – это уже совсем другое.

Что могло быть за душой у девушки, потерявшей все и жившей в приюте большую часть жизни? Кроме наследства, которое по закону она получит в восемнадцать лет, по достижению совершеннолетия, ровным счетом ничего.

Хитрому маркизу ничего не стоило подсунуть на подпись Пенелопе бумажки с отказом от всего ей причитающегося в пользу нерадивого папаши, роль которого он начал играть, забрав ее из сиротского дома.

Причем вряд ли девушка, не обладающая даже начальным образованием, могла понять, что именно она там подписывает. Обмануться игрой так отчаянного желанного ею родителя Пенелопе не стоило ничего.

Поняла же она все слишком поздно, когда уже не воротишь сделанного назад. Вот и корень всех обид девушки.

Одинокая, невежественная, пренебрегаемая всеми – я еще больше начинаю понимать всю боль той Пенелопы, которая не гнушалась жестокими, по мнению всех остальных героев, поступками.

«Все, что ты имеешь сейчас, должно быть моим» – сказала как-то злодейка со страниц романа Корделии. И теперь эти слова не кажутся мне простой завистью.

Пенелопа винила не того, кто ее обманул, а ту, что получила от этого обмана наибольшую выгоду. Свою сводную сестрицу Корделию, главную героиню романа. О том, что они и вовсе могут не быть родственницами, она не подозревала.

Но знала, или догадывалась ли сама Корделия Шервуд, о том, что сделал ее отец? Или же она предпочла закрыть глаза на проблемы своей так называемой сводной сестры и строить собственное счастье на несчастье других?

Я поворачиваю в замочной скважине ключи, всю дорогу обратно домой заняли размышления о судьбе Печеньки. Даже оттягивающие руки покупки не стоили моего внимания, полностью потраченного на тяжкие думы и предположения о будущем девочки, ставшей сегодня моей дочерью.

Открываю дверь и тут же в меня врезается маленькое тельце ребенка.

– Мама! – заливается Печенька горючими слезами при виде своей родительницы. – Ты меня бросила! Бросила!

Ну вот. Без пяти минут мать снова облажалась.