Глава 14. Золотые крупинки

Глава 14. З олотые крупинки


Пока Кондрашова и бойцов Ситного донимали французские следователи, Андрюха оформлял документы о переводе небоевой части кораблей Черноморского флота в собственность Парагвайских казаков, а также хлопотал о закупке партии трофейных немецких дирижаблей. Сам же магнат в это время отправился в Барселону, повидаться со знакомым испанским учёным людом.

И если раньше профессора барселонского университета считали синьора Ронина лишь талантливым авантюристом, то стремительный рост его благосостояния и политической власти теперь заставил признать русского вождя влиятельным лидером Парагвайской республики. С казачьим атаманом считались главы самых мощных европейских государств, и его фантастические проекты уже не казались столь уж абсурдными. Алексею не составило труда убедить лучшую половину профессорского состава перебраться в золотоносный Парагвай. Затраты на переезд и обустройство на обетованной земле брал на себя казацкий банк.

Что же касается эмигрировавших в Европу русских учёных, то местные буржуи и научные коллеги, пользуясь бедственным положением изгоев, платили им сущие крохи и держали в подчинении. В разорённой войной Европе, ни о каких грандиозных проектах пока не помышляли. Это лишь кремлёвские мечтатели в Светской республике и Парагвайские казаки–фантазёры грезили о невиданном прогрессе. Но вот только у казаков горы индейского золота, а у большевичков дыры в драных штанах. Да и газетные статьи об эпидемиях, голоде и репрессиях сильно пугали эмигрантов. Даже утечки в прессу о чудачествах парагвайского магната, вознамерившегося построить воздушный мост от Берлина до Асунсьона, тоже работали на имидж богатых казаков. И проходящие караваны судов, в Парагвай до отказа заполненные эмигрантами, а плывущие в обратном направлении забитые доверху провизией, — наглядно показывали, что казаки развернулись широко.

В Испании агитация учёных прошла молниеносно, а вот в других европейских странах предстояло потрудиться конторе месье Ситного. Кондрашов спешно увеличивал штат частного охранного агентства бывшими белогвардейскими офицерами и имперским посольским персоналом. Ведь новой пролетарской державе услуги старорежимных дипломатов уже были не нужны, большевики продвигали своих идейных товарищей.

По возвращении из Барселоны, Алексей заключил ещё ряд масштабных контрактов с французскими промышленниками: на изготовление оборудования для полусотни малых гидроэлектростанций и поставку в Парагвай станочного парка для новых заводов.

— Владыка, эдак ты и весь наш серебряный запас скоренько растранжиришь! — высказал своё возмущение прижимистый до денежек казначей.

— Всё путём, Андрюха, — положил тяжёлую ладонь на плечо экономиста Алексей. — Расплачиваться за заказ будем по мере поставки оборудования. Не хватит серебра, так к тому времени золотишко на россыпях вдоль реки Пилькомайо ещё намоем.

— Ну станки, ладно — всё одно за границей закупать надо, а электрогенераторы и всякую электрохрень мы же можем и в Асунсьоне изготавливать. Для того ведь и новый электромеханический завод строим.

— Всё сразу казаки производить не смогут, — похлопал жмота по плечу атаман. — В мировой экономике специализация важна. Мы сосредоточим усилия на том, чего у других не купишь: малые электрогенераторы для ветряков и паровых двигателей, электромоторы для автомобилей и электроинструмента

— А зачем сразу три сотни грузовиков фирмы «Рено» заказал? — уличил атамана в явном расточительстве средств Андрюха. — Мы же свои пароэлектромобили скоро в серию запустим. Модель в изготовлении простая. Производство удалось наладить на старых парагвайских заводах. А ещё ты же планировал располагать посёлки по берегам рек, для того будем строить моторные лодки тысячами.

— Грузовики ускорят постройку новых заводов и посёлков, — мечтательно взглянул вдаль атаман. — Скоро население Парагвая вдвое возрастёт, а вот лошадей особо не добавится. Зато механизация и электрификация смогут увеличить во много раз производительность труда. Нам всё спешно надо делать. Рынок сбыта мы нашли огромный, маленькому Парагваю даже сотой части потребностей Советской республики не закрыть.

— Так мы можем ещё и скупленным у соседей товаром приторговывать, — облизнув губы, потёр ладони казацкий завхоз–спекулянт.

— Сметай с товарных полок всё, на что получится потом наценку сделать, — дал добро на коммерческий разбой атаман. — И одной Южной Америкой не ограничивайся, смотри на мир широко открытыми глазами.

— Эдак, пока у советов разруха царит, мы озолотимся, — Андрюха припомнил условия договора, и губы расплылись в мечтательной улыбке. — На половину совместно добытого золота мы поставляем свой товар по сложившейся на мировом рынке цене. Дешевле, чем у парагвайских казаков, коммунистам товар не купить — буржуи пролетариев не жалуют.

— Оно и нам прибыль, и большевикам спасение, — усмехнувшись, кивнул деловой магнат.

— Не бросим русскую отчизну в беде! — воодушевился благородной идеей Андрюха. Буржуйская жаба в груди завхоза заквакала от счастья: при разрезании великого каравая и крошки большие получаются.

Надо сказать, подобные меркантильные настроения воцарились во всём сообществе деловых людей Парагвая. Даже мелкие производители стремились сдать свою продукцию в казацкую общину. Скупщики профессионально оценивали качество товара и расплачивались честно. Брали всё подряд: провизию, мануфактуру, промтовары — в разорённую войной далёкую страну можно было сбыть даже любую мелочь. Лишь одно условие ставилось — никакой роскоши, голодному и нищему пролетариату там сейчас не до излишеств.

Зато дорогие товары находили спрос в богатеющем Парагвае. Количество состоятельных жителей росло не только среди местных производителей товарной продукции, но и за счёт обширного притока эмигрантов. Многие из класса русской буржуазии казались в южноамериканской глубинке весьма богатыми людьми.

Расплачивались казаки за партии товара рублями с золотыми нитями, только теперь банкноты были уже не только однорублёвыми. В Парагвае бумажные деньги люди не стремились разменять на неудобный золотой эквивалент, поэтому в обороте крутились купюры с номиналом из разного количества нулей. Казацкий банк смело печатал новые объёмы денег, так как спрос наличности возрастал пропорционально притоку эмигрантов. И первый вброс новой порции денег в обращение приносил казацкому банку, почти, стопроцентную прибыль, так как за бумажку с нарисованными нулями казаки получали реальный товар или выполненную работу. Народ использовал казацкие рубли во взаиморасчётах, хранил наличность дома или в сейфе банка, эмигранты меняли на рубли иностранную валюту — всё это не разгоняло инфляцию внутри Парагвая.

С декабря по март Алексей регулярно вылетал тренировать водолазную команду, которая чистила акваторию портов Аргентины, Уругвая и Бразилии от затонувших пароходов. Конкурентов у водолазной фирмы не было, во всяком случае, в Южной Америке. Иногда морскому шаману «попадались на экран магнитоскопа» и деревянные останки старинных судов, тогда сейф казацкого банка тайно пополнялся драгметаллами и ювелирными ценностями. Задачей водолазной команды была добыча металлолома и прикрытие операций по незаконному поиску кладов — делиться казаки ни с кем не собирались.

Впрочем, каравелл со златом–серебром в этой части прибрежных вод Южной Америки не попадалось, кладоискатели перебивались судовыми кассами. За богатой добычей надо подниматься значительно севернее, но Алексею пока было недосуг. В Парагвай волнами прибывали эмигранты, и следовало разделять потоки. Военнопленных поляков и красноармейцев расселяли в дальние части Гран Чако. Бежать из дикой местности весьма проблематично, особенно из–под охраны белогвардейских казаков, которые не жаловали обе категории ссыльных. Анархисты компактно обустраивались в срединной части земель. Казаки и солдаты из крестьян селились поближе к руслу полноводного Парагвая. Белогвардейское офицерство и солдаты из рабочих оставались в пригородах Асунсьона, расширяя пределы столичной застройки.

Требовалась сильная рука казацкого пастыря, чтобы вся эта разномастная политическая публика не перегрызлась. В каждой общине появился формальный лидер, которого народ делегировал в Казачий совет. И если в многонациональной Советской республике правил Совет народных депутатов, то в многополитической Парагвайской республике главная власть делегировалась Казачьему совету. Даже коммунисты, представители от пленных красноармейцев, попали в состав народного органа власти. Конечно, вождём совета единогласно выбрали господина–товарища Ронина, авторитет которого был непререкаемым. Ибо недружный гомон политических фракций нищих карликов легко заглушал звон золота в увесистом кошеле казацкого атамана. Да и, честно говоря, грозного шамана–воителя все лидеры очень побаивались. Даже у бывалых фронтовиков, отчаянных рубак, холодок шёл по спине, когда пастырь бросал на ослушника суровый взгляд.

Законный президент Парагвая тоже присутствовал на заседаниях Казачьего совета, но только в качестве почётного гостя. Перейра и его сторонники не помышляли противиться решениям «понаехавших» эмигрантов. У казачьего общества теперь был подавляющий перевес военной, финансовой и политической силы. Местный народ и деловые круги тоже поддерживали казацкого благодетеля, который всем дал работу и деньги. Темпы роста экономики Парагвая оказались, воистину, революционные — все произведённые товары и услуги находили спрос. Казалось, скоро для жителей Парагвая наступит золотой век.

Всюду поспевать Алексею помогал чудо–автожир. Странный летательный аппарат с большим пропеллером над фюзеляжем метался по просторам Гран Чако, как ураганный ветер. Вдоль океанского побережья казак тоже предпочитал летать на автожире, только более массивном, якобы повышенной дальности. На самом деле, авиатачанкам шамана–анархиста горючее не требовалось, Сын Ведьмы гонял бескрылый аппарат гравитационной силой. Но вот вместительный багажник дальнобойщика, для перевозки добытых кладов, оказался весьма кстати. Технические характеристики эксклюзивного электрического автожира были засекречены, конкуренты могли лишь гадать о его истинных возможностях.

Двухместные автожиры с керосиновым двигателем, на которых рассекали воздух над Гран Чако главы фракций Казацкого совета и министры, не могли похвастаться столь уж выдающимися качествами. Аппараты явно уступали аэропланам в скорости и дальности полёта. Главным преимуществом была безопасная посадка в случае отказа двигателя и малая, просто крохотная, взлётно–посадочная полоса. Пилотами персональных машин важных управленцев стали бывшие белогвардейские авиаторы.

Мотаясь по разбросанным стройплощадкам, Алексей не забывал наведываться в госпиталь. Хотя особой необходимости в чудо–хирурге пока не было, ведь караван инвалидов и ветеранов войны только формировался в Советской республике. До марта казачий флот успел перевезти в Парагвай лишь пленных поляков и белогвардейцев. Пленных красноармейцев из Польши доставили на судах Пилсудского, которые ушли обратно с закупленным товаром.

Батька Махно сумел переместить своих анархистов и их семьи на другой край света турецким пассажирским флотом, но истратил весь золотой запас и влез в долги к парагвайскому магнату. Врангель тоже самостоятельно старался вывезти войска и гражданских лиц из Турции, однако задействованных транспортов Черноморского флота не хватало. Господин Ронин поставил в приоритет эвакуацию граждан из большевистских территорий, считая, что остальные эмигранты смогут чуть дольше посидеть за границей. Суда из Парагвая регулярно снабжали продовольствием лагеря беженцев за рубежом.

В середине марта Алексей отправил водолазную команду и спецоборудование в Крым, чтобы уже на исходе апреля приступить к организации работ по подъёму золота Колчака со дна Байкала. Исходя из какого–то тайного замысла, Небесный Ягуар поручил охрану водолазов в русской экспедиции выполнять отряду из охотников племени гуарани. Лишь немногие из выбранных индейцев знали испанский язык, русского же не понимал никто из воинов, поэтому пришлось ещё прикомандировать к дикарям морского офицера. Русский переводчик языком американских аборигенов не владел, но хоть мог исправно лопотать на испанском. Все терялись в догадках, зачем выбран столь экзотический эскорт сурового вида немтырей, но оспаривать приказ верховного атамана парагвайского казачества не смели.

А в конце марта Алексею попалась на глаза иностранная газета со статьёй о жестоком подавлении большевиками анархистского мятежа в Кронштадте. Нагоняй начальнику контрразведки последовал незамедлительно:

— Эдуард Петрович, почему о важных событиях я узнаю из газет? Или вы, господин полковник, считаете незначительным инцидентом гибель каких–то там анархистов?!

— У нас пока ещё неразвитая разведывательная сеть, — пожав плечами, повинился за явный промах специалист. — Большевики старательно скрывали факт мятежа, и наши агенты в Москве узнали о боях в Кронштадте только уже после разгрома анархистов. Да и знай мы заранее, всё равно не смогли бы ничем помочь Балтфлоту. Финский залив скован льдом. Помочь с эвакуацией мы не могли, да и морячки не собирались убегать, анархисты надеялись поднять восстание в Петрограде.

— У матросиков был шанс? — заинтересовался вождь казаков–анархистов.

— Они рассчитывали на поддержку голодающего пролетариата и ограбленного продразвёрсткой крестьянства. В центральных областях уже произошло несколько крестьянских бунтов. Однако в Петрограде чекисты переловили оппозиционных лидеров, а накал крестьянского гнева сбило спешное решение Ленина о замене продразвёрстки продналогом.

— Жаль балтийцев, — искренне посочувствовал товарищам-анархистам Алексей. — Нам бы матросики пригодились.

— В Парагвае нет достаточного флота, чтобы спасти всех страдальцев, — поморщился Кондрашов. — Мы до сих пор не можем вывезти с турецкого берега беженцев.

— Этих мы, почитай, уже спасли, — отмахнулся Алексей. — А вот семьи казаков и военных ветеранов надо вытягивать спешно, пока с большевиками не рассорились. И шпионскую сеть раскидывать по всей стране, чтобы свои планы загодя строить, а не реагировать на последствия.

— Чекисты лютуют, — заскрипел зубами полковник.

— Комиссары контру душат, а наши агенты должны товарищам своими казаться, — подмигнул Алексей. — Для начала задействуйте общество военных инвалидов.

— Так это же разовая эвакуационная команда, — засомневался в перспективе такой агентуры полковник.

— Пусть чекисты думают, что точно знают, откуда мы получаем информацию, — усмехнулся атаман. — А мы пока будем вербовать самих комиссаров.

— Там же ярые коммуняки! — запротестовал белогвардеец.

— И хорошо, что многие из большевиков очень идейные революционеры, — поднял указательный палец анархист. — Ибо идеологи разных групп видят развитие общества по— своему. Когда я был в Кремле, то почувствовал неприязнь между бывшими соратниками. Похоже, в партии началась подковёрная борьба фракций: ленинской, сталинской, троцкистской, бухаринской. Кто–то из товарищей занимает явную позицию, другие ещё не определились окончательно. Когда коммунисты передушат контру, займутся чисткой собственных рядов. Многим идейным революционерам придётся скрывать своё несогласие с линией партии. Мы не будем от завербованных агентов требовать враждебных действий против пролетариата, только информацию о состоянии дел внутри страны. Эти сведения помогут спасать достойных революционеров от репрессий оголтелой партноменклатуры. А в случае угрозы ареста, обеспечат нашим агентам убежище в Парагвае. Ведь, как говорили в старину: «С Дона выдачи нет». Думаю, у большевистского режима скоро появится очень много внутренних врагов.

— «Спящих» агентов чекистам будет трудно вычислить, — задумчиво покрутил пальцами кончик уса Кондрашов и, скосив глаз, подозрительно глянул на парагвайского интригана: — А откуда, батюшка Алексей, у вас такие познания в хитросплетении политики. Карл Маркс таких тонкостей партийной борьбы в своём «Капитале» не прописывал.

— Так я труды идеологов французской революции тоже прочитал на досуге, — улыбнулся Алексей. — Мне Варвара хорошую подборку исторических книг и статей сделала. Знаете ли, Эдуард Петрович, очень познавательное для революционера–политика чтиво.

— Мудрую, ты себе жену нашёл, владыка, — с искренней завистью вздохнул полковник.

Алексей скромно согласился кивком и продолжил планёрку:

— Ну ладно уж, морячков Кронштадта упустили, так, кого ещё можно в эмиграцию сманить?

— Вдоль русско–польской границы сосредоточено около двадцати тысяч казаков и белогвардейцев, — прищурив глаз, дал приблизительную оценку воинского контингента полковник. — В китайской Маньчжурии тысяч тридцать разбросано вдоль границ Дальневосточной республики. Вероятно, ещё до пяти тысяч сабель осело в Монголии, под рукой барона Унгерна.

— Кто таков? — заинтересовался атаман.

— Генерал–лейтенант Унгерн–Штенберг до этого по Сибири под атаманом Семёновым ходил. Только теперь, после захвата в феврале столицы Монголии, Урги, и изгнании китайских оккупантов, он самостоятельная политическая фигура. Командует Азиатской дивизией, укомплектованной забайкальскими казаками, бурятами и монголами. Мог бы сам стать императором Монголии, но посадил на трон Богдо–гэгэна восьмого, местного монгольского хана.

— Поступок благородный, — задумчиво прошептал Алексей. — Но политически опрометчивый.

— Так ошибку он может в любой момент легко исправить, — пожал плечами полковник. — Я так думаю, раз Унгерн на монгольский трон сразу не сел, то рассчитывает продолжить военную компанию в Сибири. Очевидно, где–то к началу лета, он поведёт Азиатскую дивизию в бой, вклинившись между землями Советской и Дальневосточной республик. Очень уж генерал большевиков не жалует, и драться готов до конца.

— Зачем ему до лета ждать?

— Ну, может, уже в конце весны конницу поведёт, когда густая трава появится, — пробовал рассуждать, как кавалерист, Кондрашов. — Ведь у монголов фуража не добыть, они свои табуны овсом не подкармливают. Квёлые лошадки в степи после зимы. И в Сибири этим годом тоже кормом не разживёшься, голодно нынче во всех краях. Гражданская война всю страну разорила, уж из овса хлеб пекут.

— Значит, раньше мая Унгерн войско не двинет? — пытался состыковать свои планы Алексей.

— Да сдался нам этот Унгерн, — скривившись, отмахнулся от безнадёжной затеи Кондрашов. — Таких фанатиков не сагитируешь. Давай лучше обсудим, как белую гвардию из Польши будем вытягивать. Эти тоже на большевиков шашки точат. Если не уговорим эмигрировать в Парагвай — полягут ни за грош.

— Англичане натравливают, — сквозь зубы процедил Алексей.

— Поляки тоже прикармливают и науськивают, — кивнул Кондрашов.

— Так ты же докладывал, что они с большевиками уже госграницу расчертили. Договорились об обмене всех пленных. Осталось лишь кое–какие формальности уладить.

— Кстати о формальностях, — недовольно засопев, полез в портфель за бумагой Кондрашов. — Вот, они прислали требование о незамедлительной отправке польского контингента из Парагвая домой.

— Когда мирный договор с Советской республикой подпишут, тогда пусть и запросы шлют, — даже не стал брать в руки подсунутую бумажку Алексей. — Поляки ещё на обратный билет не заработали.

— Так ведь красноармейцев мы помаленьку отпускаем, — ревниво указал на явное послабление большевикам Кондрашов.

— С Москвой у нас договор был: размен одного красноармейца на одного эмигранта, — напомнил Алексей. — Они нам уже всех беляков из Крыма выдали, вот столько же своих и получили. Остальных теперь будем менять на казаков и их семьи, которые изъявили желание эмигрировать в Парагвай. Транспорт оплачивается нами, а с поляками такого уговора не было. С Варшавой мы договаривались, что кормим и содержим пленных, пока они не заработают на обратный билет и не возместят потраченные на них средства.

— Пилсудский не раскошелится, — замотал головой Кондрашов.

— Есть вариант затраты на транспорт разделить, — хитро усмехнувшись, подмигнул атаман. — Пусть организует вывоз поляков своими судами, тогда мы оплатим дорогу в один конец. Однако сделка состоится, если из Польши пароходы пойдут с русскими эмигрантами на борту: двадцать тысяч белогвардейцев, плюс десять тысяч гражданских лиц. В таком случае мы с пленных поляков оплату за содержание требовать не станем, ведь беляков Польша в лагерях тоже подкармливала.

— Справедливо, — кивнул полковник, но заметил: — Однако зачем Пилсудскому, вообще, оплачивать перевозку пленных из Парагвая?

— Иначе придётся год дожидаться своих людей, пока они долги не отработают, — скрестил руки на груди атаман.

— Так и наши казаки останутся на границе в лагерях томиться, — развёл руками Кондрашов.

— Мы своих выведем, через советскую территорию, — предложил неожиданный выход Алексей. — Поляки не смогут на границе удержать столько вооружённых полков.

— Ну так и русские не потерпят вооружённую толпу на своих землях.

— Казаки разоружаться и по железной дороге доберутся до морского порта, хоть на Балтийском, хоть на Чёрном, море. Этот вариант эвакуации гораздо сложнее первого, однако большевики и на такой исход согласятся, ибо он устраняет угрозу масштабного вторжения врагов из Польши. Мне только не нравится, что эмигрантов придётся перевозить нашим флотом.

— А с чего это ты, батюшка Алексей, решил, что белогвардейцы вообще загорятся идеей переселения в Парагвай? — указал на главный недочёт грандиозного плана Кондрашов.

— Так это тебе, Эдуард Петрович, думать, как их убеждать, — рассмеялся атаман.

— Одними россказнями о золотой обетованной земле тут не обойтись, — стушевался агитатор.

— Казакам нужна: воля, земля, дом, — подмигнул товарищу атаман и добавил самый главный аргумент: — И семья. Я договорюсь с большевиками, чтобы отпустили в Парагвай близких родственников наших эмигрантов. Думаю, это будет справедливая плата за снятие угрозы вторжения со стороны Польской границы. Тогда советской власти можно и освобождением Дальнего Востока от японских интервентов заняться. Хотя я порекомендую им сперва белогвардейцев из Монголии выбить.

— А в Монголию коммунякам зачем влазить? — скривив рот, фыркнул полковник.

— Мировую революцию с повестки дня ещё никто не снимал, — поднял указательный палец идейный анархист. — Думаю, военный вождь, товарищ Троцкий, ухватится за эту идею. А хозяйственники Сталин и Бухарин активно её поддержат, так как устранение угрозы вторжения со стороны монгольской границы позволит приступить к активной разработке золотоносных месторождений Алтая. Республике нужно для экономического развития золото, желательно побыстрее и побольше.

— Надеешься, что с Азиатской дивизией Унгерна будет так легко справиться? — покачал головой полковник.

— Мне главное с самим Унгерном сговориться, а казаки в обетованную землю вприпрыжку поскачут, — уверенно заявил парагвайский пастырь.

— Вот с этим ты уж сам, батюшка атаман, как–нибудь разбирайся, — замахал ладонями соратник. — А я с польским контингентом поработаю, есть у меня фронтовые друзья в белогвардейском руководстве.

— Эдуард Петрович, постарайся провернуть первый вариант эвакуации эмигрантов из Польши. Думаю, Пилсудский не захочет получить казачий мятеж на границе, да и задержка освобождения пленных для его политической репутации вредна.

— Когда отправляться в дорогу?

— Да можешь хоть завтра, — дал отмашку атаман. — Пока до Польши доберёшься, уж точно успеют мирный договор с большевиками оформить. Ещё какое–то время потребуется на проведение агитации. Возьми с собой группу толковых офицеров.

— Есть хваткие ребята, — усмехнулся начальник контрразведки. — Как дело сладится, я радиограмму отстучу. Тебе–то на дирижабле океан перемахнуть много времени не потребуется. А вот как там пойдёт дело в кремле?

— Пусть наше посольство в Москве поработает, получит разрешение на организацию эмиграции семей белогвардейцев. Розыск кандидатов можно поручить нашему обществу ветеранов войны. Ты только не затягивай с пересылкой из Польши списков.

— А потом мне, куда? — заподозрил полковник продолжение командировки.

— По железной дороге доберёшься до Иркутска. Мандат тебе выпишет советский посол в Варшаве, я в кремле договорюсь.

— Заставишь меня в Байкал нырять, — рассмеялся Кондрашов.

— Ныряльщиков я уже туда отправил, — улыбнулся на шутку Алексей. — А ты лучше китайский язык учи, очень пригодится для будущей работы.

— Я лучше из Асунсьона толмача возьму, благо твоя Варвара привезла с собой целую толпу китайцев из Макао. Только зачем мне в Сибири китайский язык понадобится? Или в Пекин посланником отправишь?

— Так монгольского толмача ни в Америке, ни в Европе тебе не сыскать, — развёл руками атаман. — А с Богдо–гэгэном тайные переговоры вести придётся.

— Да у хана, наверняка, и русские переводчики найдутся. Ведь он как–то общается с Унгерном.

— Я же говорю: тайные переговоры, — недовольно поморщился атаман.

— Виноват, сглупил, — стушевался полковник. — Просто, я подумал, что ты решил разобраться с Унгерном сам.

— С генералом–фронтовиком я вопрос решу, — отмахнулся атаман. — Но вот со скользкими придворными особами лучше интриговать профессионалу.

— Да ты уж, батюшка Алексей, стал интриганом похлеще меня, — рассмеялся контрразведчик.

— Ну, не должен же пастырь за всю паству пахать, — возмущённо всплеснул руками Алексей. — Ты в Парагвае глава разведки, вот и плети шпионские сети по всему свету.

— Даже в Монголии?

— На всех потенциальных театрах боевых действий, — фыркнул войсковой атаман.

— Ну и размах у тебя, батюшка–анархист, — присвистнув, удивился амбициям парагвайского владыки полковник.

— Эх, чую, грозовые тучи сгущаются, прошедшая Великая война не последняя, — тяжело вздохнув, предрёк казацкий пророк. — Нам бы успеть подготовиться к новым битвам, по золотым крупинкам войско казацкое собрать.

— Так, вроде, видимый горизонт пока чист, — пожал плечами контрразведчик и озвучил ближайшие возможные угрозы. — Англичане к нам не лезут, и Боливийцы к войне не готовятся, а остальным в мире мы на больные мозоли ещё не наступали.

— Казаки на месте стоять не будут, врагов быстро наживут, — подмигнул оптимист.

— Тогда пусть враги начинают бояться, — рассмеялся Кондрашов. — Мы уже идём!

Загрузка...