Ложная девятка 7

Глава 24

1 марта 1987 года. Ту-154 приземлился в аэропорту Ататюрк около полудня. Стамбул встретил нас ясным небом и плюс пятнадцатью градусами. Солнце, легкий ветерок с Босфора, запах моря.

Из иллюминатора открывался вид на город, раскинувшийся по обе стороны пролива. Европейская часть, азиатская часть, минареты мечетей, купола, мосты. Огромный мегаполис на стыке двух континентов.

Нас встретили представители «Бешикташа» — солидные господа в костюмах, которые выражали радость видеть московское «Торпедо» в их городе. Переводчик от советского посольства помогал общаться. Все было организовано четко — паспортный контроль, багаж, автобусы.

Разместили нас в отеле «Хилтон» на европейском берегу, недалеко от площади Таксим. Роскошный отель с видом на Босфор. Номера просторные, с балконами. Меня с Заваровым поселили вместе — двухместный номер на седьмом этаже.

Первым делом все отправились обедать в ресторан отеля. Турецкая кухня оказалась богатой и разнообразной. Кебабы, долма, пилав, множество салатов, сладости. Все очень вкусно и сытно.

После обеда Стрельцов объявил, что вечером будет легкая тренировка на стадионе «Иненю», а завтра — обзорная экскурсия по городу. Нужно было акклиматизироваться, привыкнуть к местному времени, настроиться на игру.

Вечерняя тренировка прошла спокойно. Стадион «Иненю», домашняя арена «Бешикташа», был небольшим — около тридцати пяти тысяч мест. Трибуны близко к полю, атмосфера должна была быть горячей. Газон хороший, ровный, ухоженный. Погода идеальная для тренировки.

Мы размялись, побегали, немного поработали с мячом. Стрельцов не хотел перегружать команду перед важным матчем. Все чувствовали себя нормально, усталости от перелета почти не было.

Вернулись в отель около восьми вечера. Ужин, свободное время. Я с Заваровым вышел на балкон, смотрели на вечерний Стамбул. Огни города, корабли в проливе, подсвеченные мечети. Красиво.

Утром 2 марта нас ждала обзорная экскурсия. Стрельцов разрешил всем поехать — тренировка была назначена только на вторую половину дня.

Автобус повез нас по историческому центру. Первая остановка — площадь Султанахмет, сердце старого города. Здесь располагались главные достопримечательности: Голубая мечеть, Айя-София, дворец Топкапы.

Голубая мечеть поразила своей величественностью. Шесть минаретов, огромный купол, изящные пропорции. Мы зашли внутрь — разулись, как требовалось, и вошли в главный зал. Тысячи голубых изразцов покрывали стены, давая мечети ее название. Свет лился через множество окон, создавая особую атмосферу.

Айя-София, бывший христианский собор, превращенный в мечеть, а потом в музей, была не менее впечатляющей. Огромное пространство, древние мозаики, смешение византийской и османской архитектуры. История в камне.

Гид рассказывал на ломаном русском об истории города. Константинополь, столица Византии. Падение в 1453 году, превращение в Стамбул, столицу Османской империи. Город, переживший тысячелетия, видевший взлет и падение империй.

Мы прошлись по Гранд-базару — огромному крытому рынку с тысячами лавок. Ковры, специи, украшения, керамика, кожа. Торговцы зазывали покупателей, предлагали чай, торговались. Шум, запахи, краски. Восточный базар во всей красе.

Протасов купил кожаную куртку, Добровольский — ковер для жены. Я взял небольшой сувенир — керамическую тарелку с традиционным орнаментом. Для Кати.

Потом мы поднялись на Галатскую башню — средневековую постройку на европейской стороне. С верхней площадки открывался потрясающий вид на весь Стамбул. Босфор, мосты, минареты, холмы, море. Город как на ладони.

Заваров заметил, что здесь он мог бы жить — красиво, тепло, интересно. Я согласился. Стамбул был особенным городом. Не Европа и не Азия. Что-то свое, уникальное.

К обеду вернулись в отель. Днем была тренировка — уже более серьезная. Отрабатывали стандарты, комбинации, оборонительные действия. Стрельцов требовал концентрации. «Бешикташ» был неудобным соперником — быстрые контратаки, агрессивная игра, горячие болельщики.

Вечером я сидел в номере, думал о предстоящем матче. Четвертьфинал Кубка чемпионов. Еще три шага до финала. Победить здесь, потом дома — и мы в полуфинале. Реально дойти до финала. Выиграть главный клубный трофей Европы.

За окном Стамбул сиял огнями. Погода оставалась прекрасной. Ничто не предвещало проблем.

3 марта началось так же хорошо. Утром тренировка, днем отдых, вечером легкая разминка. Погода держалась — солнечно, тепло, безветренно. Идеальные условия.

Но около шести вечера, когда мы вернулись в отель после разминки, небо начало затягиваться тучами. Температура стала падать. Подул холодный ветер.

К восьми вечера пошел дождь. Сначала мелкий, потом сильнее. К девяти дождь сменился мокрым снегом. К десяти шел полноценный снегопад.

Я стоял на балконе, смотрел на падающие хлопья. Снег в Стамбуле в начале марта — редкость. Но не катастрофа. Подумаешь, снежок. К утру растает.

Но снег не прекращался. Всю ночь валил без остановки. Крупные хлопья покрывали улицы, крыши, деревья. К утру 4 марта Стамбул был белым.

Проснувшись, я выглянул в окно и ахнул. Город завалило снегом. Слой был сантиметров тридцать-сорок. Машины стояли погребенные под сугробами. Улицы не чищены. Транспорт не ходил.

А снег продолжал идти.

Стрельцов собрал команду за завтраком.

— Ситуация сложная. Город парализован. Но матч сегодня, надо ехать на стадион. Посмотрим, что скажет арбитр.

Мы еле добрались до «Иненю». Автобус полз по нечищеным улицам. Стамбул не был готов к такому снегопаду — техники не хватало, опыта тоже.

На стадионе нас встретила печальная картина. Поле было покрыто снегом. Сантиметров сорок, местами больше. Рабочие пытались расчистить его вручную — лопатами, метлами. Но снег продолжал валить.

Арбитр из Чехословакии Душан Кржняк осмотрел поле, поговорил с представителями «Бешикташа» и УЕФА. Вердикт был очевиден — играть невозможно.

Матч отложен. Новая дата — 5 марта.

Мы вернулись в отель разочарованные, но не слишком расстроенные. Подумаешь, два дня задержки. Переживем.

Но 5 марта ситуация не улучшилась. Снег прекратился только утром 4-го, но похолодало до минус пяти. Для Стамбула это была катастрофа. Снег не таял, превращался в лед. К утру 5-го слой достиг полуметра в некоторых районах.

Город был парализован полностью. Аэропорты закрыты — взлетно-посадочные полосы завалены. Дороги непроходимы — техники катастрофически не хватало. Общественный транспорт не работал. Электричество отключалось в разных районах.

Турецкое телевидение показывало апокалиптические кадры. Машины, погребенные под сугробами. Люди, пытающиеся выбраться из домов через окна. Рухнувшие от тяжести снега навесы и крыши. И самое страшное — сообщения о жертвах. Люди замерзали насмерть. Старики, не пережившие холода в домах без отопления. Бездомные на улицах.

Коммунальные службы города не справлялись. Водопровод замерзал. Канализация выходила из строя. Отопление работало с перебоями. Стамбул, город с населением в несколько миллионов, оказался совершенно беззащитен перед стихией.

Арбитр снова осмотрел поле на «Иненю». Снова отказался проводить матч. Поле было замерзшим, покрытым ледяной коркой. Играть было невозможно и опасно.

Новая дата — 14 марта. Но не в Стамбуле. УЕФА приняло решение перенести матч в Измир, где климат теплее и поле можно подготовить.

Стрельцов был мрачнее тучи. Воронин спросил, возвращаемся ли в Москву. Эдуард Анатольевич ответил — нет, полетим в Сочи. Там тепло, там можем тренироваться нормально. 9 марта вылетаем.

Но это означало, что мы застрянем в Стамбуле еще на четыре дня. Без нормальных тренировок, без игры, без толку.

Вечером 5 марта я сидел в номере один. Заваров ушел к ребятам играть в карты, а мне хотелось побыть в тишине.

Я стоял у окна, смотрел на парализованный город внизу. Белое безмолвие. Машины-призраки под сугробами. Редкие фигуры людей, пробирающихся по сугробам. Темные окна домов без электричества.

По телевизору показывали новости. Диктор с тревогой в голосе сообщал о новых жертвах, о коллапсе инфраструктуры, о призывах не выходить из домов. Мэр города обращался к населению, просил терпения. Помощь придет, но нужно время.

Пятьдесят сантиметров снега превратили Стамбул в зону бедствия.

А я думал о Москве.

Пятьдесят сантиметров снега для Москвы — это что? Это сильный снегопад, но не приговор. Бывало и больше. В покинутом мной будущем я помнил снегопады в Москве когда за ночь сваливалось столько же, а то и больше. И что?

К утру город работал. Не идеально, чуть медленнее обычного, но работал. Метро по расписанию. Автобусы и троллейбусы с задержками, но ходили. Дороги чистили — не мгновенно, но чистили. Магазины открыты, школы работали, предприятия функционировали.

Москва не умирала от пятидесяти сантиметров снега. Она жила. Пусть тяжелее, пусть медленнее, но жила.

Потому что это норма. Зима в Москве — это снег. Много снега. Холод. Минус двадцать, минус тридцать — обычное дело. И город готов к этому. Всегда готов.

Я представил, что было бы, если бы такой снегопад случился в Москве прямо сейчас, в 1987-м. Ночью городские власти подняли бы по тревоге сотни единиц техники. Снегоуборочные машины, грейдеры, самосвалы. Тысячи рабочих с лопатами. Коммунальные службы работали бы круглосуточно.

К утру главные магистрали были бы расчищены. К полудню — второстепенные улицы. К вечеру — дворы. Снег вывозили бы на полигоны. Посыпали бы дороги песком и солью. Проверяли бы системы отопления, водоснабжения, электричества.

Было бы тяжело. Очень тяжело. Но город справился бы. Потому что у него есть опыт. Потому что есть инфраструктура. Потому что есть система, работающая даже в экстремальных условиях.

А Стамбул? Город, где снег — редкость? Город, где зима — это плюс десять и дождь? Он оказался беззащитен. Пятьдесят сантиметров снега для него — апокалипсис.

И это касалось не только Стамбула. Франция, Испания, Италия — южные страны Европы — они так же беспомощны перед серьезным снегопадом. А что там Соединенные Штаты с их Техасом? Помню из будущего, как в 2021 году штат парализовало от морозов и снега. Люди замерзали в собственных домах. Электросети рухнули. Водопровод замерз.

А для России это просто вторник.

Не потому, что мы какие-то особенные. Не потому, что мы супергерои. Просто потому, что у нас нет выбора. Мы живем в климате, где минус тридцать — норма. Где снег идет полгода. Где зима длится с ноября по апрель, а на севере еще дольше.

И мы научились выживать. Создали систему жизнеобеспечения, которая работает в условиях, где другие страны просто умерли бы.

Но это дорого. Очень дорого.

Отопление. Нужно отапливать миллионы домов при минус тридцати. Это гигантские энергозатраты. Котельные, теплотрассы, изоляция. Миллиарды рублей ежегодно.

Дороги. Нужно чистить их постоянно. Снегоуборочная техника, песок, соль, вывоз снега. Содержание дорог зимой — это отдельная статья бюджета, огромная.

Коммуникации. Водопровод, канализация, электросети — все должно работать при экстремальных температурах. Это требует особых материалов, особых технологий, постоянного обслуживания.

Одежда. Мы носим шубы, дубленки, теплые сапоги. Это дорого. В Европе можно обойтись курткой, у нас — нет.

Транспорт. Машины должны заводиться при минус тридцати. Это требует особых масел, аккумуляторов, систем подогрева. Самолеты нужно обогревать и очищать от снега перед вылетом.

Весь образ жизни подстроен под климат. И это стоит денег. Огромных денег.

Вот она, разница в уровне жизни. Не только в политике, не только в экономике. Но и в том, что мы тратим гигантские ресурсы просто на то, чтобы не замерзнуть.

Если бы Москва была расположена где-нибудь в Средиземноморье, при том же уровне развития, жизнь была бы легче. Богаче. Комфортнее. Не нужно было бы тратить миллиарды на борьбу с холодом.

Но Москва там, где она есть. Россия там, где она есть. И нам приходится справляться.

И мы справляемся. Выживаем. Живем. Работаем. В условиях, где другие страны просто сдались бы.

Это не повод для жалоб. Это просто констатация факта. Мы живем в экстремальном климате. И научились в нем выживать. Создали систему, которая работает там, где другие системы рухнули бы.

За окном Стамбул замерзал. Люди страдали. Город был парализован. От пятидесяти сантиметров снега.

А в Москве при таком снегопаде жизнь продолжалась бы. Тяжелее, медленнее, но продолжалась. Потому что Москва готова. Всегда готова.

Вот что значит быть Россией, ну или Советским Союзом, не важно. Вот что значит жить там, где зима — не исключение, а правило.

Цена выживания высока. Но мы платим ее. Из поколения в поколение. И продолжаем жить.

Я отошел от окна. Мысли были тяжелые, но успокаивающие одновременно. Мы недооцениваем то, что имеем. Воспринимаем как должное систему, которая позволяет нам жить в условиях, смертельных для других.

А ведь это достижение. Может быть, одно из главных.

Хуже снегопада было другое. Из-за переноса матча с «Бешикташем» пришлось переносить и матчи чемпионата СССР. «Торпедо» должно было играть 7 марта с «Нефтчи» в Баку и 11 марта с «Араратом» в Ереване. Оба матча перенесли на осень, на резервные даты.

И вот это меня убивало.

Я сидел в номере, смотрел в окно на заснеженный Стамбул и думал о том, что потерял два матча. Два матча за «Торпедо». Два матча перед болельщиками — пусть и в гостях, но все равно своими, советскими.

Летом я уеду в Барселону. Эти игры с «Нефтчи» и «Араратом» осенью я уже не сыграю. Их сыграет Протасов, или Кобзев, или кто-то еще. Но не я.

Два матча из последнего сезона в советском футболе — потеряны. Из-за снега в Стамбуле.

Если бы это были домашние матчи — в Москве, на стадионе «Динамо», перед нашими болельщиками — было бы еще хуже. Но и гостевые игры — это все равно игры за «Торпедо». Возможность показать себя, забить, помочь команде. Возможность быть частью команды.

А теперь эти возможности сгорели.

Заваров пытался меня утешить, когда вернулся от ребят — мол, всего два матча, не велика потеря. Сезон длинный, еще наиграешься. Но он не понимал. Для него «Торпедо» было настоящим и будущим. Для меня — только настоящим. Каждый матч на счету.

Перенос матча с «Бешикташем» — дело житейское. Бывает. Погода, форс-мажор, ничего страшного. Поиграем позже.

Но потеря двух матчей чемпионата — это больно.

Следующие дни тянулись мучительно. Тренироваться было негде. Стадионы завалены снегом. Спортзалы в городе заняты. Мы занимались в коридорах отеля и конференц зале. Бег, растяжка, упражнения без мяча. Убожество.

Стрельцов злился, но ничего не мог поделать. Воронин пытался придумать какие-то занятия, но без поля футболисты как рыбы без воды.

Мы гуляли по Стамбулу, засыпанному снегом. Город медленно приходил в себя. Коммунальные службы работали круглосуточно, но техники не хватало. Главные магистрали расчистили только к 7 марта. Второстепенные улицы оставались завалены.

Турецкие газеты писали о «снежной катастрофе столетия». Показывали фотографии заваленных улиц, застрявших машин, обледенелых мостов. Считали убытки — миллиарды лир. Считали жертвы — десятки человек.

А мы сидели и ждали.

9 марта мы вылетели в Сочи. Чартерный рейс, прямо из Стамбула. Аэропорт заработал только накануне. Три часа полета — и мы на Черноморском побережье Кавказа.

Сочи встретил теплом и солнцем. Плюс двенадцать, ясное небо. После стамбульского снежного ада — просто рай.

Разместились в той же гостинице, где жили в январе во время подготовки. Знакомые номера, знакомые лица персонала.

И главное — возможность тренироваться. Тренировочная база работала, поля были в нормальном состоянии. Наконец-то можно было заниматься футболом.

Эдуард Анатольевич загонял нас по полной. Потеряно десять дней нормальной подготовки, нужно наверстывать. Тренировки дважды в день — утром и вечером. Тактика, стандарты, физподготовка.

Я работал как проклятый. Злость на ситуацию превращалась в энергию. Бил по воротам с остервенением, обыгрывал защитников на скорости, требовал от себя максимума.

Дни в Сочи пролетели быстро. Тренировки, восстановление, сон. Никаких развлечений, никаких прогулок. Только работа.

13 марта мы вылетели в Измир. Небольшой турецкий город на побережье Эгейского моря. Климат теплее, чем в Стамбуле. Стадион имени Ататюрка, где должен был пройти матч, находился в приличном состоянии.

Нас разместили в отеле на набережной. Погода была отличная — плюс восемнадцать, солнце, легкий бриз. Вечером провели легкую тренировку на стадионе. Газон хороший, ровный. Наконец-то нормальные условия.

Завтра игра. Наконец-то.

14 марта 1987 года. Стадион имени Ататюрка в Измире. Четвертьфинал Кубка европейских чемпионов. «Бешикташ» Стамбул — «Торпедо». Москва

Главный арбитр Душан Кхрняк, Чехословакия

«Бешикташ» Стамбул: Джуркович, Гюлтикен, Акбулут, Айбаба -к, Улви Гювенероглу, Кескин, Текин, Рыза Чалымбай, Фейяз Учар, Демирер, Энгин

«Торпедо» Москва. Харин, Бодак, Ковач, Горлукович, Шавейко, Добровольский, Шавло, Литовченко, Заваров, Н. Савичев, Сергеев — к.

На матч пришло около тридцати восьми тысяч зрителей. Стадион вмещал сорок две тысячи, так что трибуны были почти полны. Турецкие болельщики создавали невероятный шум — барабаны, дудки, кричалки. Стена звука.

Сегодня мы играем 4−5–1 Добровольский и Шавло в опорной зоне, мы вернулись к проверенной тактике после провальных экспериментов. Литовченко слева, Коля Савичев справа, Заваров в центре атакующим полузащитником. Я один на острие.

Протасов на скамейке. Первая опция на замену. Юра Савичев вторая. Само собой это если нужно усиливать атаку, если нет то вариантов куда больше.

Матч начался на высоких скоростях. «Бешикташ» попытался давить с первых минут, пользуясь поддержкой трибун. Но мы были готовы. Оборона работала четко, Добровольский с Шавло перекрывали центр, фланги контролировались.

На 18-й минуте мы открыли счет. Заваров получил мяч в центре поля, развернулся и дал длинный пас мне за спины защитников. Я обработал на скорости, обыграл выскочившего вратаря финтом и покатил мяч в пустые ворота.

Один-ноль. Я не праздновал гол бурно — просто поднял руку, принимая поздравления партнеров. Но внутри бушевала радость. Десять дней ада, потерянные матчи, нервы — все выливалось на поле.

«Бешикташ» попытался ответить, но наша оборона держалась надежно. А на 34-й минуте мы удвоили преимущество.

Литовченко прошел по левому флангу, обыграл защитника и прострелил низом в штрафную. Я выскочил из заспин защитников и в касание пробил в ближний угол. Вратарь не успел среагировать.

Два-ноль. Трибуны затихли, очень хорошо, так и надо.

К перерыву счет остался прежним. В раздевалке Стрельцов был доволен, но требовал не расслабляться.

— Второй тайм играем также. Контролируем игру, забиваем при возможности. Не даем им шансов.

Второй тайм начался с нашей атаки. На 51-й минуте я оформил хет-трик.

Заваров сделал гениальную передачу в штрафную — между двух защитников, точно мне на ход. Я принял мяч одним касанием, а вторым пробил с в дальнюю девятку. Джуркович конечно прыгнул, но куда там!

Три-ноль. Хет-трик в четвертьфинале Кубка чемпионов. Трибуны свистели, но мне было все равно. Адреналин, злость, радость все смешалось в одно.

А на 60 минуте настоящее Торпедо уступило место будущему. Протасов вышел вместо меня

Я сел на скамейку, накинул куртку. Тело было мокрым от пота, мышцы гудели. Но на душе было хорошо. Три гола. Команда ведет 3:0. Все идет по плану.

Протасов не заставил себя ждать. На 67-й минуте он забил свой первый гол за «Торпедо» в официальном матче.

Савичев прострелил с правого фланга, Протасов выскочил между двух защитников и невзирая на то что один из оборонцев буквально повис на нём отправил мяч в сетку. Типичный протасовский гол — выбор позиции, опережение, точность, сила. Мастер!

Четыре-ноль. Олег радовался как ребенок, обнимал партнеров. Для него это был важный момент — дебютный гол в новом клубе.

Я аплодировал с скамейки. Молодец, Олег. Заслужил.

Ну а точку поставил Сашка Заваров. Он получил мяч на подступах к штрафной, обыграл двух защитников серией финтов и пробил точно в нижний угол. Джурковчи снова статист.

Финальный свисток зафиксировал разгром. «Торпедо» выиграло первый матч четвертьфинала с разницей в пять мячей. Фактически, вопрос о выходе в полуфинал был решен.