Лимитерия

Эпизод 22: То, что предопределено

— Приветствую, волонтёр. Всё-таки я не ошибся: сюда должен был прийти именно ты, — промолвил Кузня.

Есть одна игра. В ней два персонажа встречаются в зале тронном, цветовая гамма которого преимущественно золотисто-рыжая. Символы дельты на стенах и окнах присутствуют как незаменимые атрибуты, то ли отсылкой на что-то являясь, то ли действительно смысл сакральный тая. Большая комната с кучей колон, простор, дуновение ветра — это идеальная арена для боя один-на-один. А ещё последний форпост, после которого начинается вход в гробницу.

Кузня не всё смог просчитать. Предсказать действия сразу четверых волонтёров оказалось непосильной задачей даже для такого, как он, стратега. Но угадать намерения одного таки смог. И именно поэтому наёмник ждал Хога здесь, в месте, где тот обязательно объявится. Ждал — и не прогадал. Не ошибся на сей раз и предположением был частично доволен.

Явился Хог, однако, не один: подле него был Орфей. Его Лимит моментально увёл себе за спину и приготовил Солярный Тарх к бою. Маг воздуха хмыкнул.

— Можешь меня не дурить, волонтёр: щит в твоей руке — фальшивый. Настоящий находится за мальчишкой.

— Какой ты догадливый! — ухмыльнулся Хог, одновременно брови нахмуривая. Да уж, не дурак Кузня. Всё он враз понял — что Лимит намеревается протолкнуть Якера вперёд. Это означает одно: лимитер тоже с самого начала был уверен в скорой встрече с наёмником и потому подготовился к ней.

Хотя подготовился — понятие растяжимое. Он просто отдал божественный артефакт Орфею, а тот, когда начнётся драка, побежит дальше сам. Бандитов здесь нет, чудищ тоже. Ничто не помешает Якеру добраться до гробницы и с помощью Щита Даждьбога открыть её. Однако это означает, что на сей раз Хогу придётся сражаться с Кузней без Солярного Тарха, а ведь именно он в прошлый раз выручил положение волонтёров. Не окажись его рядом и не сумей Лимит с ним сладить — точно бы погибла команда «Серп» от рук небесного охотника.

Сейчас, впрочем, был резон выходить против мага воздуха без щита: Кузня тяжело ранен. Даже сейчас стоит в проходе и слегка покачивается, стараясь свою слабость маскировать холодной решимостью. Он по-прежнему грозный противник, но только наполовину. Полетать в закрытом пространстве особо не сможет, как и призвать кого-то на помощь. Поединок более-менее равен, однако вывод его не изменился: победителем выйдет только самый выносливый…

Или тот, кто окажется более агрессивный и пробивной.

— Можешь проходить, — Кузня отошёл от прохода. Сказанное им адресовано было Орфею, тотчас вздрогнувшему. — Твоя смерть мне ни к чему. Ты меня вообще не интересуешь. А вот он — да.

Он — то бишь, Хог.

— Ступай, Орф.

— Н-но сэр…?

— Просто иди вперёд. Чем быстрее мы поймём, что так сильно манит Пингвина — тем скорее отсюда свалим, — ухмыльнулся Лимит и похлопал Якера по плечу, дескать, не беспокойся.

И вот Орфей ушёл. Остались только два охотника, которым было, что друг другу сказать. Они встречались уже дважды, но предыдущие встречи ничего не определили. Первая закончилась поражением Хога, вторая — Кузни. Третья — финал. Точка в разговоре свободолюбивого «Орла» и непреклонного «Тигра». Один покинет этот зал победителем, другой останется в нём навеки проигравшим. Оба это прекрасно понимали. Слишком далеко зашло обыкновенное задание, переросшее из лёгкой прогулки в натуральный боевик. Ни Хог, ни Кузня подобного не ожидали. Каждый делал то, что умел, к чему призывали обстоятельства. Волонтёр хотел помочь другу, наёмник — выполнить заказ. Они сыграли партию хорошо, но пришла пора выяснить, чья игра действительно достойна зваться лучшей.

— Говорят, чтобы воины сражались без жалости, без поддавки, друг друга они должны ненавидеть. Личное у них должно быть что-то, что даст им стимул к победе. Не в этот раз, — изрёк Кузня задумчиво.

— Ты же прекрасно понимаешь, что я тебя вобью в полы этого зала, — сказал Хог. В словах его был смысл: немногие способны тягаться с Абсолютами. Не важно, Скорость, Сила или Защита противостоит беззнаковому человеку — ему будет тяжело пытаться осилить носящего один из трёх мировых знаков (Колард, Звезда, Крест). Исключения, конечно, есть. Тот же Кузня уже доказал, что способен сражаться с Абсолютами на равных. Он — превосходный маг, отличный боец и хладнокровный тактик, не позволяющий эмоциям брать над собой верх. Ему удалось победить Лимита в засчитанные секунды в первый раз, сокрушить сразу четверых волонтёров на мосту, и сейчас, не взирая на ранение, наёмник готов сражаться. И он будет биться, как озверевший тигр. Получит немало увечий — но не отступится.

Об этом Хог и хотел поговорить. О том, почему Кузня тащит, что называется, до талого, если Доля неохотно благоволит ему. Ведь это безумие. Демонстрация игры в «Русскую рулетку» с исходом плачевным для головы, вместо щелчка пулю словившей. Хог — Избранный. У него мощная энергетика и по объёму превосходит красное карио где-то на треть. Он ранен, но не так серьёзно, как Кузня. Колдовать не может, однако положение его спасёт скорость. Заряженное светом «Веретено» просто рассечёт магию противника.

— Но ведь ты, волонтёр, тоже на отсечение голову положил, когда ринулся выручать своего товарища, не так ли?

— Я делаю то, что считаю нужным, — заявил Хог.

— А я делаю то, что должен делать, — парировал Кузня, и ветерок несильный ворвался в зал, колыхая края одежд и кончики волос парней.

— Ты делаешь зло и только.

— Зло — субъективное понятие. Его, как такового, не существует, пока ты не пытаешься белое от чёрного отделять.

— Наш мир — не серые тона. Он действительно делим на противоположности.

— Тьма тоже бывает благоприятной, как и свет — губительным.

— Тем не менее природа их давным-давно предопределена Родом, поэтому… — Хог тотчас смолк, ибо Кузня неожиданно рассмеялся. Ненасмешливо, с нотками иронии в частично хриплом грубом голосе. Будто подчеркнуть пытался то, о чём всегда говорил.

Ему было, что подчёркивать в услышанном.

— Наконец-то ты осознал, волонтёр — что некоторые вещи предопределяются не нами. Не обществом, не политикой, даже не религией. Ты не перемудришь неблагосклонную к тебе судьбу. Не перепишешь её, не подстроишь под себя, не заставишь считаться с собой.

— Из тебя бы мог получиться хороший философ, не запишись ты в наёмники. Был ли в этом смысл?

Кузня улыбнулся. Морщины на его лбу разгладились.

— В тот час я поступал так, как поступаешь сейчас ты — делал то, что считал нужным.

— Пока не выкупаю сути, — пожал плечами Хог.

— Немудрено. Ты ещё совсем молод и юн. Импульсивен и иррационален в силу неопытности. Но… всё временно. Девять лет назад я был точно таким же, как ты.

— Тогда что тебя вынудило в союз «Тигр» податься? Ты ведь не тупой головорез. Не конченое отрепье, как те бандюки. Хотя мне есть, за что твою морду разукрасить, личной неприязни к тебе я не испытываю.

— Краткий ответ, видно, твоё любопытство в прошлый раз не удовлетворил.

— Не упомню философов, пренебрегающих подробностями. Каждый второй норовит изречениями стелить запутанными, чтобы другим казаться ещё больше непонятным. Но сейчас я хочу побыть ботаником и посидеть на лекции. Пойму, не пойму — не важно. Просто хочу — и всё.

Наёмник снова оттаял. Хотя разобрать эмоции на лице сероволосого не представлялось возможным из-за чёрных очков да банданы, скрывающих лик с глазами, аура его изменилась. Она стала… обычной? Да, именно так. Простая человеческая нейтральность, присущая прохожим, с которыми у тебя невольно диалог завязался.

— Да, волонтёр: личной неприязни нет. Ни у тебя ко мне, ни у меня к тебе. Это просто работа, столкнувшая две полярности лбами. При иных обстоятельствах этот разговор мог сложиться иначе, но имеем то, что имеем.

Орёл летает там, где хочет. Тигр ходит там, где положено. Два хищника, которым не дозволено друг друга понимать природой. Два жителя тайги, пересекающиеся крайне редко и расходящиеся по разные стороны за неимением каких-либо претензий. Но сейчас всё иначе. Они встретились — не без причины. Хмурый Хог, хладнокровный Кузня — им нельзя разойтись, ибо в этом случае ушедший теряет добычу.

Потому Хог оттолкнулся от пола и быстро рванул к противнику, а тот, полыхнув блеском в очках, взмахом руки усилил ветер. Рукопашный боец против мага воздуха. Фиолетовое карио против красного. Волонтёр против наёмника. «Добро» против «Зла».

***

Орфей продолжал идти вперёд, неся в руках щит. Ему никто на пути не попался. Бандиты находились снаружи и вели ожесточённую битву с Эсом, Юлей и полуночницами. Стены коридоров содрогались. Слышались могучие удары, выстрелы и многочисленные крики — как людские, так и демонические. Стратимы явно пытаются любой ценой достать волонтёров, да не получается у них ничего — ибо оные не идиоты и на открытую местность против крылатых тварей не выходят. Юле всего-то и нужно — повредить усиленными пулями крылья стратимов, а уж Эс, когда те упадут вниз, с ними быстро разберётся. Оставалось только пожелать удачи двум боевым товарищам, ибо они взялись сдерживать противника до тех пор, пока Якер не проникнет в гробницу.

У Хога тоже дела не лучшим образом обстоят: он в соло схватился с самым серьёзным противником. Без Солярного Тарха. Без магии. Уставший после длительных пробежек, раненный, голодный. Наличие фиолетового карио выручало его положение, но ненамного. Учитывая, что Лимит сегодня с пяти утра на ногах и за весь день потратил энергии больше всех, невольно диву предаться можно. Неудивительно теперь, почему Избранных считают самыми выносливыми из всех. Они таковыми действительно являются. Но ведь у всего есть предел. Даже у такого выносливого человека, как Хог.

Орфей старался не думать о плохом. Его мозг и так едва не выгорел из-за Объятий Дрёмы, посему не следовало нагружать ещё не восстановившуюся психику плохими раздумьями. Ибо сойти с ума — раз плюнуть. Якер контролировал панику.

Стены изрисованы резами. Не такими, как в храме Семаргла, ибо природы повествуемых символами героев разительно противоположные. Здесь сказано о Вие и об его тёмных делах. О том, как взглядоубийца страшил древних и представлялся угрозой для ясуней как дасунь не самой мелкой роли. Почему же данного духа величают Вием? Может, его имя происходит из слова «Вiйна», что хорошо подчёркивает воинственность данного персонажа? Или правда о нём была уничтожена временем? Орфей не знал. Мог только предполагать, соотнося резы перевёрнутого Мирового Древа с четырьмя ромбами Макоши.

— Сестра бы быстро разобралась, будь она здесь, — вздохнул Орфей.

Но Блейз тут нет. Есть только он, наследник её знаний. Потому Якер не стал сокрушаться и лишь усерднее начал читать резы. Так, отключая одну ловушку за другой, блондин уходил вглубь Золотой Горы, путь себе освещая «Вересом» на палочке.

***

Кузня растворился в воздухе, и Хог приземлился на его прежнее местоположение. Наёмнику это и нужно было: он, возникнув позади противника, создал вокруг него три спиральные дыры, откуда вылетели воздушные буры. Лимит прыжком вверх избежал столкновения с ними, опосля бросаясь на врага. Кузня окружил себя режущим ветром, выхватил нож и принялся биться с волонтёром. Вражеская магия не позволяла Хогу оббежать мага, потому пришлось только в лоб нападать. Удары заряженных кариом ножа и кнута брякали похлеще звонких монет. Ближний бой ожидаемо выигрывал Лимит, и Кузне пришлось расщедриться на затраты энергии. Он импульсом оттеснил от себя Абсолюта, а затем вдарил по нему воздушной волной. Отскочивший Хог увернуться не успел. Бух! — юноша кубарем улетает назад, спиной проламывая первую колону. Посыпались сверху камни.

Кузня дрался не просто агрессивно. Он позволил демону частично овладеть им, и тот, неистово озверев, бросался на Избранного бесстрашно. Держа воздушный барьер наготове, наёмник, дабы Хог не рассёк его защиту «Веретеном», едва ли не наотмашь бил ножом. Хаотичные и одновременно точные взмахи не позволяли Лимиту предугадать комбинацию атак, потому парень пока не решался идти в ва-банк. Мешали воздушные спирали: они то и дело стреляли по Хогу полупрозрачными лезвиями, норовя раз за разом его прикончить. Вот волонтёр уходит с зоны поражения, но тотчас попадается под воздушную сферу, и та с глухим «Пуф» возвращает его обратно. Как итог — оказывается на линии атаки и, огребая от неё, улетает во вторую колону. Та с грохотом крошится.

Хог оскалился и запетлял быстрее звука возле развалин. На сей раз Кузня не смог его зацепить. Зато получил по лицу с ноги сам и со свистом улетел в дальнюю стенку, оставляя на неё трафарет. Рана на груди от такого удара засаднила. Парню было очень больно. Но он не сдался. Быстро встал на ноги и взмахом руки отшвырнул от себя бегущего на него Хога. Затем прыгнул вверх, опосля воздушные волны во врага отправляя. Тот укатился в сторону, встал, пробежал вперёд — и промахнулся, получая очередной удар в спину. Новый грохот сотряс арену.

«Проклятье!», — мрачно подумал Кузня, когда Хог выскочил из облака пыли и опять побежал на него, рубя магические атаки «Веретеном». Наёмник снова исчез, появился в другой стороне и открыл пальбу воздушными сферами из рук и частично попал по Лимиту — брюнет уклонился в последнюю миллисекунду, но ему всё равно досталось, — однако лишь раздраконил его. Ибо Хог раз — и исчез. Не телепортировался, а просто быстрее ещё стал. Кузня и моргнуть не успел, как получил удар в спину, затем в живот, потом в голову и напоследок был схвачен за щиколотку кнутом, которым Лимит отправил мага в колоны. Тот их собою пробил, да не одну, а целых три штуки.

Льётся кровь. Ноют суставы и кости от безжалостных ударов. Не каждый раз получается приземлиться на ноги, ибо тело, безвольно в воздухе болтающееся, норовит на землю спиной рухнуть. Куча синяков, ссадин и кровоподтёков; пыльные, частично рваные одежды пропитываются багряной жидкостью, а слезящиеся от постоянных падений глаза приходится часто вытирать.

— Р-ра-р!!! — Хог разрубил летящий в него камень, а затем с размаху впечатал левый кулак в челюсть Кузни — смачно, со звуком, в slow-mo. Повалить оппонента ему удалось, однако тот из двух рук выпустил воздушную волну и подкинул вверх Лимита. Тот врезался спиной в потолок, харкнул кровью, однако тотчас отскочил в сторону, успев спастись от ветряных лезвий.

— Ничего личного, волонтёр. Такова моя работа! — пророкотал Кузня.

— Ты сам сделал свой выбор! — прорычал Хог.

Охотники снова столкнулись в атаке.

***

— Как же ж, мать вашу, вы меня достали! — зарычав, Эс поднял над собой огромный кусок камня, поджёг его и с такой силой швырнул в стратима, что тот вместе со снарядом улетел в гору. Она от такого столкновения сотряслась. Юля вскрикнула: одному из бандитов удалось сбить её с ног. Враг занёс над девушкой меч, но та отразила атаку одним пистолетом, а другим упёрлась ему в живот и спустила курок. Встала, сделала сальто назад, уклонившись от второго противника, а потом хай-киком положила его на землю. После — пристрелила.

Стратим атаковал внезапно. Взмахами крыльев он обрушил воздушную волну на волонтёров, и те вместе с полуночницами улетели в стены, о которые со звоном ударились. Охотники харкнули кровью, упали и быстро укатились в укрытие, откуда Сахарова открыла по крылатым демонам огонь.

— Есть идея! Мне нужно, чтобы ты… — и Юля быстро-быстро стала говорить, объясняя задуманное Эсу. Тот удивился сильно, но спорить не стал.

Мощный удар в валун. Тот крошится, и образовавшееся облако пыли сбивает врагов с толку. Но вдруг из него вылетает Юля, которую Эс подбросил высоко вверх. Девушка палит по первую стратиму, а второму приземляется на шею и вонзает в неё лезвия «Стрый-льверов». Демон истошно заорал и принялся хаотично маневрировать в воздухе, пытаясь скинуть с себя небесного жокея, да только ничего у него не получилось. Юля глубже вонзила оружие и потянула рукояти на себя, чтобы стратим, ведомый болью, полетел, куда хотела она, и с разлёту врезался в другого демона. После этого Сахарова веерной стрельбой повредила им крылья, по спине врага побежала к его хвосту и оттуда прыгнула головой вниз, меткими выстрелами укладывая пытающихся попасть по ней бандитов.

— Ладно, о последствиях буду думать потом! — оскалился Эс. Двумя руками наотмашь он раскидал противников и в прыжке обратился в двухметрового волка, с агрессивным рычанием бегущего на упавших стратимов. Здоровым кулачищем Корт ударил по клюву демона с такой силой, что тот наизнанку вывернулся. Потом вонзил огненные когти в плоть врага и разодрал её, обнажая нутро того. И дыхнул пламенем. Первый стратим заревел истошно, но стоило ему попытаться взмыть в воздух, как спрыгнувшая на землю Юля прицелилась и произвела очень точный выстрел в рану. Воздушная пуля усилилась благодаря огню, отчего не просто вошла во врага, а тупо пробила его насквозь. Тот, разлетаясь на части, полетел в пропасть.

Второго тем временем яростно драл Эс — когтями, зубами, огнём. Напрасно стратим пытался избавиться от рыжего волка: тот был неистовее дракона в сей час, злее любого существующего демона и кровожаднее мясника. С рычанием выдрал Абсолют Силы первое крыло, потом второе и ими с размаху ударил тварь в голову. Потом подбросил вверх апперкотом, прыгнул сам и вбил в землю. В конце просто за лапы схватил и вышвырнул в пропасть, отправляя вдогонку буйное пламя, выпускаемое из клыкастой пасти.

— Кхарк-х…! — превращение в волколака — затратная штука. Потому Эс, вернувшись обратно в человеческий облик, изнемог и повалился с ног. Он был избит, изранен и тяжело дышал — ибо потратил гораздо больше энергии, чем его напарница.

Юля уже неслась на всех парах к нему, крича: «Хорсет». Полуночницы бросились в атаку и стали драться с бандитами, пока девушка несильно била по щекам Корта, дабы в чувство его привести.

— Юлька…

— Я знаю. Держи, — волонтёрка протянула рыжику бутыль с живой водой, дабы тот немного восстановил свою энергию. Эс принял снадобье, но глотков сделал меньше положенного, чтобы большая часть эликсира досталась Юле.

— И… как давно ты знаешь? — спросил он.

— Поговорим об этом в другой раз.

Сахарова ойкнула: Корт неожиданно взял её под локоть и рывком к себе притянул, из-за чего она прижалась вплотную к нему. Отстраниться парень ей не позволил, вторую руку кладя девушке на талию.

— Как давно ты знаешь? — свой вопрос Эс повторил несколько требовательно, отчего Юля вздрогнула. Им бы желательно убраться с поля битвы, на котором бандиты и полуночницы в ожесточённой схватке сцепились, и поговорить в более спокойной обстановке. Только Корт не сдвинулся с места. Не позволил подруге поднять голову, чтобы укоризненно на него посмотреть.

Росскийка закатила глаза.

— Месяц назад ты спрашивал у моего отца, как можно подавить в себе зверя. Тебе нужна была Волчья Мята, которая растёт только в Эйрии.

— Ясно.

С этими словами Эс отпустил Юлю, и та на два шага отошла назад.

— Прости, хе-х, — виновато усмехнулся огненный охотник, обнажая ряд белоснежных ровных зубов с двумя хищными клыками. — В последнее время я ужасно несдержан.

***

Мы сражаемся не потому, что хотим этого.

Мы сражаемся потому, что так надо.

Хог спрыгивает вниз. А потом снова бросается в атаку. Кузня расходовал энергию капитально. Он постоянно исчезал из-под ударов сверхзвукового Лимита, одновременно пытаясь достать его воздушными волнами из спиральных дыр. Всё это происходило в движении, непрерывно, безостановочно. Оба охотника были ужасно истощены и избиты, в крови, в пыли, но ни один из них пока не сдался. Они практически не разговаривали. Просто рубились жёстко, словно озверевшие собаки, спущенные с цепи.

У меня нет к тебе претензий. Я не питаю к тебе ненависти. Просто ты стоишь у меня на пути. Ничего личного.

Кузня подловил идеальный момент и взмахом руки подбросил Хога вверх. Затем прибил волной воздуха парня к полу и снова сделал взмах, только в этот раз к потолку полетел не лимитер.

Пульс!

Хог резко округлил глаза, и дикая боль пронзила всё его тело — на пару с воздушным буром, вонзившимся в живот парня. Он пробил солярного охотника насквозь, из спины оного выпуская фонтан крови и кроша его внутренние органы почти в кашу. Лимит не выдержал и блеванул кровью, пачкая ею свои руки, пол. Боль была не просто невыносимая. Она буквально выкручивала наизнанку нервные окончания Хога, отчего у него непроизвольно слёзы из глаз хлынули.

Пульс!

Ранение не просто тяжёлое — оно смертельное. Минуты две-три — и Хог умрёт от обильной потери крови. Это понимает Кузня. Это понимает сам потомок Лимитеры.

Пульс!

«Ну уж нет! Никогда! Ни за что! Не взирая на что-либо — я не подохну здесь!».

Кузня понимал: не сокрушить ему так просто того, кому благоволят сами боги. Он тяжело задышал, лихорадочно вытирая с лица пот, и зубами от негодования скрипел, наблюдая за поднимающимся кое-как на ноги Хогом. Тот при смерти… был бы, не окажись у него под рукой бутыли с мёртвой водой.

Пульс!

Хог выпил весь эликсир и зажмурился от очередной порции дикой боли, пронизывающей его подобно скальпелю. Одновременно с этим его раны начинали исчезать одна за другой, благодаря чему парень, дыша хрипло, смог подняться на одно колено, кулаком левой руки упираясь в пол. В глазах Лимита двоится, в ушах стоит шум: чрезмерное употребление волшебных эликсиров начинает пагубно сказываться на внутреннем состоянии потомка Лимитеры. Не критично, к счастью, однако карио-очаг будто в спираль изгибает невидимая чья-то рука. Хочется ещё раз желудок опустошить, несмотря на то, что в нём ничего нет.

Хог тоже тяжело дышал. В его глазах не было ничего, кроме холодной решимости. Никаких раздумий. Лишь фанатичное желание уничтожить своего врага — любой ценой.

— Больше… кх… не упаду! Не попадусь под атаку! — железно поклялся Хог. — Берегись, наёмник! Я покажу тебе кару Перуна!

***

Существует миф, повествующий о берегинях и упырях как прародителях всего насущного. Он не имеет научного подтверждения. Никто о сём не сказывал с железобетонной уверенностью, но в Яви данная теория почему-то хорошо прижилась.

Берегини — благородные и светлые духи. Пока во Тьму не пролился Свет Рода, именно они выполняли функцию по поддержанию даже самой малой жизни, которая только могла встретиться в Пустоте. Они светлячками в ней стали, путь незримый и неосязаемый чему-то освещая. Их опосредованная причастность к сотворению Мироздания оставалась под вопросом, но в черновики мифологии данные персонажи вписались прочно.

Упыри — антагонисты, сотворённые самой Тьмой. Абсолютный хаос во плоти чёрной, ничего, кроме разрушений и бедствий, не исповедующий. Их роль в Пустоте — бездумное бродяжничество в бесконечности. То, что имело физическую оболочку, они моментально уничтожали. И существовали так до тех пор, пока Род не явил себя. Впоследствии упыри переквалифицировались в живых мертвецов-кровопийц, которых периодически ещё вурдалаками кличут, и ничего общего со своими предшественниками не имеют.

Орфей над прочитанным задумался. Да, древние любили исписывать стены всякими мифами, однако не думал мальчуган, что вымышленная якобы байка про берегинь и упырей найдёт себе место не абы где, а в недрах Золотой Горы.

— Это что же получается? — удивлялся он. — Миф, высмеиваемый учёными, имеет реальные корни?

Берегини и упыри, две враждебные друг другу расы, каким-то образом оказались вписаны в историю, повествующую о Вие. Или речь шла не столько о взглядоубийце, сколько о самой горе? Орфей не понимал. Даже предположений никаких не имел, способных частично объяснить наличие оного здесь. Не стоит полагать, будто древние тупо настрочили что-то ради забавы. Нет, это неверно. Как раз-таки предшественники людского рода были возмутительными педантами в области мистики. Ни одно послание, оставленное ими для будущего поколения, не писалось от балды. Большую часть объяснений современные учёные находили благодаря их работам. Именно древние объяснили когда-то принцип взаимодействия карио без его внешнего проявления, а люди в нынешних реалиях просто модернизировали сие правило, создав копию божественного оружия — совершенное.

…Ыт… Ьседз… Кеволеч…

Орфей ни с того, ни с сего вдруг захотел покинуть это место. Образовывающийся комок бесконечных вопросов не просто намекал, а прямым текстом говорил: «Уходи отсюда». Тревога росла пропорционально с усиливающейся аурой Нави, холодным дыханием обжигая кожу одинокого человека с палочкой в руке. Будь здесь монстры, Орфей испугался бы не так сильно, как сейчас. Хотя, спрашивается, чего бояться, если древние тёмные храмы подобной атмосферой располагают? Они так-то и делались с расчётом на то, чтобы в какой-то момент человек, пытающийся обогатиться за счёт исследования архаичного наследия, вдруг прислушался к инстинкту самосохранения и убрался восвояси…

…Икев… Ьтыркто… Одан…

— Сестра, — в который раз повторил Орфей слово, ставшее его главной мотивацией в этом приключении. Снова перед глазами Якера образ златовласой Блейз возник, нежно ему улыбающейся. Аквариец сделал глубокий вдох и решительно шагнул вперёд.

…Ьтадж… Ьсолатсо… Огонмен…

***

— …Что ж, это был ожидаемый результат.

С этими словами Кузня прислонился спиной к колоне, по которой скатился на пол. Несмотря на произошедшее, он почему-то улыбнулся и закатил глаза. Наёмник был умиротворённым — а из его разошедшейся раны хлестала кровь безостановочно. Это была не единственная причина, по которой ожесточённый бой между ним и волонтёром закончился в пользу последнего. Но она стала ключевой, ставящей окончательную точку в разговоре двух охотников.

Хог устало дышал, в коленях согнувшись и на них руки положивший. Он дико вымотался за последние три минуты, однако результатом был доволен… частично. Лимит действительно превзошёл себя на сей раз. Вместо того, чтобы активно нападать, как в прошлый раз, волонтёр поступил иначе. Просто стал накидывать псевдо-атаки и изматывать Кузню по полной программе. А потом нанёс сокрушительный удар прямо по ране наёмника, и та из «тяжёлой» преобразилась в «смертельную».

— Ха-х… ха-х… ты же знал… что проиграешь мне, — наконец, выровняв дыхание, Хог выпрямился и посмотрел на поверженного врага спокойным взглядом. Злости в душе больше нет. Она была сиюминутной вспышкой и возникла во многом из-за адреналина. Но сейчас всё подошло к концу. Победитель в партии определился и может в последний раз поговорить с проигравшим.

Кузня стянул с лица бандану и посмотрел на неё. Ему больше нет смысла подавлять собственные чувства. Незачем поддерживать образ хладнокровного убийцы. Всё закончилось. Для него.

— Помнится, ты хотел её у меня забрать, — с беззлобной улыбкой напомнил Кузня. — Ты… кхе-кхе-х… не передумал ещё?

— Нет, но… Эй, погоди-ка! Я совершенно другой ответ от тебя жду. Причём здесь бандана? — возмутился Хог.

— Волонтёр… я буду тебе безмерно благодарен… если ты её сбережешь.

Лимит удивлённо захлопал глазами. Привычно грубый и холодный Кузня заговорил в одночасье не то проникновенно, не то чувственно, отчего потомок Лимитеры несколько растерялся. Он вдруг увидел перед собой человека — который горел живьем. Сие не проявлялось внешне, но оно присутствовало — в голосе, в его интонации, в слегка прерывистом дыхании. Ему было больно, однако Хог сомневался, что физически. Нет, рана на груди Кузню не беспокоит. Его не смущает обильное кровотечение.

Боль наёмника — душевная.

— Отчасти ты прав, волонтёр: некоторые вещи в своей жизни мы ещё можем откорректировать. Переиграть. Переосмыслить. Но не тогда, когда решения, нами принятые когда-то, врастают в нас и становятся органичными. Они… кхе-х… не операбельны, как четвёртая стадия рака. Неизлечимы, как ВИЧ. Они становятся частью тебя, и ты с этим уже ничего не можешь поделать.

— Почему ты подался в союз «Тигр»? Был ли в этом смысл? — спросил Хог.

Кузня тихо посмеялся.

Боль в его голосе слышалась отчётливее.

— Наёмникам нельзя заводить семью. Кодекс не воспрещает этого, но и не рекомендует.

— Наслышан об этом. Ещё о том, что провалившего задание наёмника убирают свои же, чтобы он не портил имидж союза.

— Всё решила судьба. Не за меня. За Серафиму. Мою возлюбленную.

Лимит смолк. А диалог двух охотников превратился в монолог одного.

— Росскея — отвратительная страна. За долгие годы так и не смогла достичь маломальского уровня цивилизации. С момента падения Лимитерии она просела во всём, но особенно — в медицине. Практически все лекарственные препараты поступают либо из Лимитеры, либо из Эйрии. Это крайне дорогое удовольствие, — наёмник закашлял. — Серафима с самого рождения обладала слабым здоровьем. Я об этом узнал не сразу. Только тогда, когда у нас родилась дочка. Роды для Серафимы выдались тяжёлыми. Нужны были деньги. Очень большие. В ином случае она бы просто умерла из-за разрушенной энергетики.

У меня был выбор: спасать свою возлюбленную или смириться с её гибелью. Я поступил так, как считал нужным — стал наёмником. Это был единственный способ по-быстрому срубить большой куш. Проблема решилась моментально: Серафима быстро поправилась и вскоре выписалась из больницы. Со следующего заказа я получил бешеный гонорар и смог купить нам жильё. Жизнь более-менее выровнялась.

Ты прав, волонтёр: покинуть союз «Тигр» можно только в одном случае — вперёд ногами. Отныне, связав свою судьбу с ним, ты больше не волен за себя решать. Твою историю пишут руки Синдиката, не твои. Можно ли в бега податься? Наверное, да. Но скрываться придётся всю жизнь, а Майя… кхе-х… она была совсем ещё юной. И Серафиму я не хотел обрекать на вечное по миру скитание. Будь я один — точно скрываться бы начал. Но у меня была семья. Я был уязвим.

— Это — единственное, что у меня осталось из прошлой жизни, — Кузня вновь опустил взгляд на бандану. — Той жизни, в которой ко мне обращались по имени. Я в ней оставил всё. Даже их. Хе-х. Хе-хе-х. Эхехехе…

Наёмник смеётся — а по его щекам скатываются слёзы. Он больше не сдерживает чувств и позволяет им над собой контроль взять. Наконец, когда время пришло, ему можно поплакать. Перестать быть камнем, чьи края безжалостно сточила судьба.

Потому-то Кузня и брал один заказ за другим — ибо это был единственный способ заглушить боль. Алкоголь не помогает. Он только усугубляет и без того шаткое положение разбитой души. Не спасают и женщины, ибо в них маг воздуха видит ту, ради которой отважился свою жизнь обречь на вечную покорность. Не раз Кузня пытался покончить жизнь самоубийством, но револьвер постоянно отвечал ему щелчком. Это настоящая агония, с которой юноша жил, когда потерял свою семью. Он не сказал об этом напрямую. Сие и так ясно было.

— Был ли у меня другой способ расправиться с вами? Конечно, был. Не один и не два. Но я избрал этот. Эмоции подвели к нему, хе-хе, — продолжал говорить Кузня. — Я, как и ты, волонтёр — революционер. Мне стоило оставить Серафиму и Майю и уйти, как это делают мои коллеги, своим отсутствием спасающие своих близких. Я этого не сделал. Полагал, смогу управиться с двумя жизнями — и наёмником быть, и семьянином. Моя революция ничего мне не принесла, кроме боли.

Кузня перевёл дыхание, а затем посмотрел на проникшегося историей бесславного наёмника Хога.

— Ты инфантилен, волонтёр, но именно этим и сумел воззвать к моей душе. Навряд ли я решился бы в открытый бой выходить против кого-то из вас, не столкнись однажды на мосту с тобой. Я знал, что, скорее всего, погибну в этой схватке — потому и вышел. Хотел посмотреть, как далеко готова зайти Доля, дабы жизнь мне сохранить. Наконец-то она оставила меня в покое. Спасибо тебе, волонтёр!

Наёмник протянул руку, которая держала бандану, Лимиту.

— Мне она больше не нужна. В удаче отныне я не нуждаюсь. Но ты, волонтёр… кха-х… пусть она будет с тобой. Сбереги её, пожалуйста. Не хочу, чтобы она исчезла вместе со мной. Пусть подарок Майи теперь оберегает тебя. Тебе… кхе-кхе… действительно есть, что сказать этому миру… в отличие от меня.

Сейчас Хогу идея приватизация чужой вещи уже не казалась хорошей. Ведь бандана эта — не просто прикольный аксессуар, а сакральное наследие, которое Кузня берег до последнего. И Лимит не прикоснулся бы к ней, не попроси сам наёмник её забрать. Потому парень подошёл к побеждённому врагу, после чего скрепил свои ладони с его, одновременно и руку ему пожимая, и принимая воистину ценный подарок.

— И… это… кхе-х… как тебя хоть зовут? — слабо усмехнулся Кузня. — А то я всё волонтёром тебя величаю.

— Хог, — тихо промолвил лимитер.

— Хе-х. А меня… Янзук.

Лимит остался в этой комнате один. Он продолжал держать кисть руки врага в своих ладонях, при этом понимая, что та больше никогда не сожмётся. Кузня умер с улыбкой на устах — избитый, покорёженный жизнью, измученный последствиями собственного выбора.

Хог вдруг ощутил на своей душе тяжесть, с которой прежде никогда не сталкивался. В одночасье ком к горлу подкатил, а пальцы рук невольно задрожали, компонуя тремор с учащающимся сердцебиением. Прилила к вискам кровь, пульсом в них отдавая. Волонтёр сделал очень глубокий вдох.

Быть охотником — тяжело. Не важно, военный это, наёмник или даже волонтёр — суровая реальность укусит любого, на кого падёт её хладнокровный взгляд. Хог об этом нередко слышал от разных знакомых, а сейчас мог самолично прочувствовать ту боль, о которой сказывали бывалые ветераны. Они потому и идут первым делом в бар, а не домой, чтобы стресс снять, душу отвести, залить горечь прожитого крепким алкоголем. Некоторые и вовсе с ума сходят, неспособные самостоятельно после пройденного приключения оправиться.

Хог вздохнул, после чего отпустил руку Кузни и поднялся на ноги, горький взгляд фиолетовых очей опуская на бандану.

«Пусть подарок Майи теперь оберегает тебя».

Лимит расправил трофей, аккуратно провёл по нему ладонью и завязал на своей шее.

— Спи добрым сном, Янзук. Память о тебе будет жить до тех пор, пока живу я.