Лидия

46

Я ничего не ел уже очень долго — наверное, несколько дней. Вокруг унитаза валялось несколько пакетов с суспензией; последний я даже не открывал. Голода я не чувствовал, однако колени у меня подгибались, стоило мне лишь несколько минут постоять посреди комнаты.

Большую часть времени я сидел на кровати или в тёмном углу.

Свет по-прежнему слепил глаза. Таис больше не приходила ко мне, чтобы сделать свои болезненные уколы, дребезжащий голос с потолка не давал мне бессмысленных указаний, и лишь по-прежнему невозмутимо светился красный глазок камеры у двери.

Когда очередной пакет с суспензией вылетел из люка и шлёпнулся на пол неподалёку от меня, я даже не шелохнулся. Я сидел на металлическом полу, уже не чувствуя холода, и безразлично смотрел на белый пакет, помявшийся с одного края от сильного удара. Глаза болели от света, всё вокруг затягивала дрожащая серая рябь, как перед обмороком, и белый пакет, попав в слепое пятно, медленно растворялся в пропитанном хлором воздухе.

— Встаньте! — прозвучал синтетический голос.

Я продолжал сидеть.

— Поднимитесь на ноги!

Я прикрыл ладонью глаза, а потом посмотрел, щурясь, в пустой сверкающий потолок и усмехнулся.

— Вам нужно поесть, — сказал срывающийся на нервный звон голос. — Пожалуйста.

— Таис? — спросил я. — Таис, если это ты…

Я попробовал подняться, упираясь о горящую стену, но рука моя соскользнула, и я осел на пол.

— Если это ты… — сказал я. — Я же говорил тебе — я больше не буду жрать это дерьмо. У меня от него… несварение желудка.

— Встаньте с пола! — рявкнул голос. — Сядьте на постель!

— Мне кажется, у меня уже нет сил, чтобы подняться, — сказал я. — Наверное, это потому, что я давно не ел.

Я хотел рассмеяться, но вместо этого закашлялся и согнулся, как от удушья, прижимая руки к груди.

Белый пакет на несколько секунд вновь появился на полу.

Под потолком что-то зазвенело, и голос замолк, сдавшись.

— Темнота… — прошептал я, с трудом сдерживая кашель. — Если ты меня ещё слышишь, Таис, то всё, что мне сейчас нужно — это…

Раздался тяжёлый металлический грохот, комната закачалась, как при землетрясении, а стены на мгновение засверкали так ярко, что из моих глаз брызнули слёзы. Я прижался к стене, выставив вперёд руки, защищаясь от этого безудержного шума и света.

Послышался чей-то голос — настоящий, живой, не искажённый модулятором.

Таис!

Я попытался встань, но снова поскользнулся и свалился на пол.

Когда я пришёл в себя, то сидел на затянутой целлофаном кровати. Передо мной стояла Таис.

— Тебе лучше? — спросила она.

— Не знаю, — прохрипел я. — Но я всё ещё жив, так что…

Таис покачала головой.

— Ты решил уморить себя голодом? — спросила она. — Хорошо придумал, ничего не скажешь. Мне казалось, что ты…

Таис отвернулась.

— Ну, почему же уморить… — сказал я. — Просто я не могу больше глотать эту вашу дрянь из белых пакетов. Она у меня наружу лезет.

— Обычный паёк, — сказала Таис. — Ты же служил на Ахилле.

Она подняла с пола поднос, на котором лежал бутерброд из двух ломтиков угловатого, чёрствого на вид хлеба с паштетом или маслом посередине, и коричневая пластиковая чашка с чёрной жидкостью.

— Торжественный обед? — усмехнулся я.

Таис поставила поднос мне на колени.

— У нас тоже… строгий рацион, — сказала она. — Это всё, что я смогла найти.

— Рацион? И после этого вы ещё хотите, чтобы я поверил в то, что это обычная клиника…

— Я никогда не говорила про обычную… — Таис вздохнула, — клинику.

Я осторожно взял за края хлипкую чашку из тонкого пластика.

— Это что? — спросил я. — Кофе?

Таис кивнула.

— Холодный, — сказал я.

— Ну, уж извини, — сказала Таис. — Горячий я тебе… не решилась дать.

Я сделал небольшой глоток и поморщился. Потом откусил от бутерброда — хлеб действительно оказался чёрствым, а паштет не слишком отличался по вкусу от энергетической суспензии. С большим трудом я заставил себя проглотить непрожёванный кусок.

— Едва съедобно, — пожаловался я.

— Ну, извини, — повторила Таис. — По крайней мере, это не суспензия. А ничего другого нет.

Я ещё немного отпил холодного горького кофе и поставил чашку на поднос.

— А ты ведь собиралась перевестись, — сказал я.

— Я решила пока остаться, — ответила Таис. — Ненадолго.

Я продолжал есть чёрствый бутерброд, глотая едва разжёванные куски и запивая их холодным кофе.

— Я много думала, — сказала Таис, устало потерев ладонью лоб. — Всё-таки… что-то меняется. Раньше ты никогда не держался так долго. Наверняка это хороший знак. Возможно… просто нужно время.

— Время на что? — спросил я, бросая на поднос недоеденный бутерброд. — На то, чтобы я поверил во весь этот бред? Ты сама-то… — Я улыбнулся. — Таис?

— Что? — Девушка напряглась и отступила к двери.

— Почему тебя так пугает, когда я называю тебя Лидой? Ты ведь сама…

— Я понимаю, как тебе тяжело, — перебила Таис. — Попробуй вообще… не думать об этом. Многое из того, что ты помнишь — реально. Ахилл реален. Твоя работа…

Таис вдруг замолчала и испуганно взглянула на меня.

— Моя работа? — спросил я. — Как ты там говорила? Я — второй пилот? Проблема только в том, что помню я всё несколько иначе.

— Ты помнишь второго пилота? — спросила Таис.

Я пригубил кофе.

— Дело совсем не во втором пилоте, — сказал я. — Лида. Все мои воспоминания, всё, что мне дорого… — Я вздохнул; от кофейной горечи сводило рот. — Думаю, в тот самый момент, когда у тебя получится убедить меня в том, что она нереальна, я сойду с ума.

— Или выздоровеешь, — сказала Таис.

— Боюсь, для меня тут уже нет разницы.

Таис неожиданно присела рядом со мной на кровать и коснулась моей руки. Она была совсем рядом. Я чувствовал её запах. Её чёрные волосы рассыпались по плечам, а уставшие зелёные глаза были так красивы.

— Я и правда раньше никогда с тобой не говорила, — сказала она. — Мне запрещали, но… дело даже не в запретах. Я сама думала, что нельзя тебе рассказывать всё это.

— И что заставило тебя передумать? — спросил я.

— Тебе не становилось лучше. И только сейчас… — Таис улыбнулась. — Быть может, это и нужно было сделать? Просто поговорить. Забудь на секунду о том, что все вокруг враги, что тебя захватили сепаратисты, а я… я…

— А ты похожа на Лиду, — закончил за неё я.

Таис повела плечами, как от холода, и поднялась с кровати.

— Почему? — спросила она.

— Что почему? — не понял я.

— Почему, ты думаешь, я так на неё похожа?

Я почувствовал неприятный холодок на коже.

— Откуда я знаю? — начал я. — Это тебе…

— А ты подумай, — сказала Таис. — Я ведь уже говорила тебе. Но попробуй дойти до этого сам. Как ты её помнишь? Когда увидел её впервые? Когда впервые вспомнил?

Я закрыл глаза.

Лида.

Сколько раз она являлась ко мне во сне. День нашего знакомства. Институт. Я закончил подготовительные курсы и пришёл, чтобы получить удостоверение абитуриента, думая о том, как смехотворно малы мои шансы поступить в самый престижный в стране ВУЗ. Я не мог узнать никого вокруг себя — я не видел ни одного знакомого лица, хотя и проучился с этими людьми год на подготовительных. Я стоял в длинной и тусклой очереди, ожидая, когда меня вызовут в кабинет, и вдруг увидел её…

Я попытался восстановить в памяти её лицо, приоткрытые губы, зелёные глаза, волосы, которые она взволнованно поправляла рукой, а потом посмотрел на Таис.

— Я понял, — сказал я.

Таис вопросительно приподняла брови.

— Ты вовсе не копия, — сказал я. — Ты и есть Лида.

— Что?

Девушка вздрогнула и запустила руку в правый карман брюк.

— Я совсем не это имела в виду, — пробормотала она. — Я хотела… Как ты не понимаешь! — Таис вскрикнула, и странный резонирующий звон прокатился под потолком, как чудовищное металлическое эхо. — Я была первой, кого ты увидел! Первой! И Лида… она появилась из-за меня.

— Нет!

Я вскочил с кровати, опрокинув поднос. Холодный кофе выплеснулся из пластиковой чашки, и та покатилась к её ногам. Недоеденный бутерброд развалился на части, упав на пол густо намазанной паштетом стороной.

— Я тоже много думал о том, что происходит, — сказал я. — Есть лишь одно объяснение. Одно-единственное. — Я протянул к Таис руку; она испуганно пятилась к двери. — Что они сделали с тобой, Лида? Что они сделали с тобой?

Девушка вытащила из кармана свой пульт и выставила его вперёд, как нож, защищаясь от меня. Руки у неё тряслись.

— Не подходи ко мне! — прошипела она. — За нами следят. В любую секунду…

— Не бойся, — сказал я, приближаясь. — Я не причиню тебе вреда. Никогда.

— Не подходите! — Таис угрожающе взмахнула пультом. — Или…

— Или что? — спросил я. — За нами следят? Ты знаешь… мне кажется, всякий раз, когда ты достаёшь эту штуку… — я показал на светящийся глазок камеры, — там никого нет. Ведь правда?

— Нет! — Таис затрясла головой. — Стоит мне только…

— Лида, — сказал я; нас разделяло всего несколько шагов, но мне друг показалось, что между нами разверзлась сияющая бездна, — ты сама попробуй вспомнить… Ведь это всё ещё ты! Я никогда не поверю, что они полностью…

— Ещё один шаг, — сказала Таис, — ещё один шаг, и я…

— Вспомни, — сказал я. — Разум можно обмануть, стереть воспоминания, внушить тебе что-нибудь, но…

Я перешагнул через разделявшую нас пропасть; Таис вздрогнула, подняла трясущуюся руку с цилиндрическим пультом, но так и не нажала на кнопку. Я схватил её за плечи, и она тут же отвернулась, спрятав от меня глаза.

— Но не чувства, — сказал я.

В это же мгновение раздался тяжёлый раскатистый грохот — всё вокруг затряслось, ослепительный свет на секунду погас, лишив нас зрения, а потом разгорелся вновь, вздрагивая и мерцая, как будто во всём комплексе закоротило проводку.

Комната тряслась, её разрывало на части.

Я отшатнулся назад, всплеснув руками, чтобы не упасть. Таис вскрикнула, кинулась к двери, пальцы её скользнули по уродливой бронированной панели, и тут же ещё один мощный толчок отбросил её назад — она упала и выронила свой пульт.

Странный прибор ударился о металлический пол, звякнул и завертелся, как юла. Краем глаза я заметил, как от него отлетела какая-то деталь. Я дёрнулся вперёд, чтобы схватить пульт, но наступил на свой обкусанный бутерброд и повалился на пол.

Свет снова погас.

Мы лежали в темноте. Я шарил руками по холодному полу в поисках устройства, которое выронила Таис, не решаясь встать, как если бы был уверен, что в тот самый момент, когда я поднимусь на ноги, сокрушительные подземные толчки возобновятся, и вся комната расколется, как хрупкая скорлупа, вывернется на изнанку.

Я слышал, как тихо всхлипывает в темноте Таис; наверное, она сильно расшиблась, когда упала на пол.

— Таис! — позвал я. — Что это, чёрт подери? Землетрясение?

Таис резко замолчала. Я встал на колени и пополз в темноту — в ту сторону, откуда только что слышал её плач. Я совсем ничего не видел — даже глазок камеры над дверью погас.

— Что это… — пробормотал я. — Что здесь творится?

Где-то высоко над головой раздались резкие металлические щелчки — кто-то пытался включить мёртвую обесточенную машину.

— Таис! — снова позвал я.

Освещение включилось — в глаза мне ударил прожекторный свет, и я невольно отпрянул назад, как от удара. Несколько секунд я не видел ничего, кроме белой пустоты. Потом передо мной появилась Таис — она медленно поднималась на ноги, бережно придерживая левый локоть правой рукой.

— Извини… — пробормотал я.

Таис посмотрела на меня так, словно не могла узнать, а потом быстро стрельнула глазами куда-то в сторону, за мою спину.

Пульт!

Я обернулся. Таис, тут же забыв о разбитом локте, бросилась на пол. Я тоже потянулся за пультом, но было уже поздно — Таис уже схватила его и вставила вперёд как оружие.

— Не двигайся! — приказала она.

— Таис! — Я потянулся к ней. — Лида!

Она тут же конвульсивно сжала пульт в руке. Я обречённо улыбнулся и закрыл глаза, но — ничего не происходило. Внутри пульта что-то ритмично пощёлкивало, Таис нервно трясла его в руке, однако имплантат в моём плече не активировался. Устройство было разбито.

— Так, — сказал я, поднимаясь; она смотрела на меня с ужасом, всё ещё нажимая на кнопку. — Значит, ты говоришь, за нами следят, и в любую секунду…

В этот момент в моё правое плечо вонзилась огромная игла, и тут же все мышцы на руке свело судорогой. Я покачался и захрипел, выпучив глаза. Таис быстро вскочила на ноги и побежала к двери. Моя правая рука затряслась, как во время припадка, но я успел сделать ещё один шаг, прежде чем повалиться на пол. Последним, что я услышал был звук закрывающейся двери.