Лекарь в мире ЗОМБИ – 3

Глава 9 Старые враги

Асфальт под ногами расплывался в кровавом мареве. Каждый шаг в сторону Академки давался всё тяжелее — не от усталости, нет. Скорее от безумия, что пульсировало в венах, требуя выхода.

Я остановился, заметив своё отражение в мутной луже дождевой воды. Из этого мрачного зеркала пялилось чудовище с жёлтыми глазами, в которых не осталось нихрена человеческого — только голод и ярость хищника.

— Блядь, — прохрипел я, хватаясь за голову. Внутри что-то выло, требуя крови.

«Поселение… столько живой энергии… так близко…»

Я рухнул на колени, вцепившись пальцами в асфальт с такой силой, что ногти ломались, а подушечки кровоточили. Но эта боль была ничем по сравнению с агонией, бушевавшей внутри.

Если я дойду до Академки в таком состоянии, то первым делом вырву глотку охраннику у входа, потом разорву всех, кто встанет на пути, и дойду до платформы уже не как спаситель, а как гребаный монстр, жаждущий их энергии.

— Нет, — процедил я сквозь стиснутые зубы. — Сперва надо успокоить эту тварь внутри моей головы.

Мир казался искажённым, словно через кривое стекло. Цвета поблекли, звуки заглушались пульсацией в ушах. Голова раскалывалась от боли, а перед глазами всё плыло, не позволяя сфокусироваться ни на чём дольше пары секунд.

Оглядевшись, зацепился взглядом за вывеску аптеки с разбитой неоновой вывеской, и в мозгу сразу же вспыхнуло возможное решение проблемы. Нужно было срочно принять ударную дозу успокоительного. Или снотворного. В общем, чего угодно, лишь бы на время заткнуть этот ебучий голос в голове.

Стеклянная дверь аптеки разлетелась вдребезги, когда я вломился туда плечом. Осколки впились в кожу, но я даже не заметил боли — регенерация мгновенно выталкивала их и затягивала раны.

Изнутри донеслось слабое рычание. В дальнем углу возился зомби в белом халате — бывший фармацевт. Он поднял башку от разорванного тела и уставился на меня мутными глазами. Чёрная жижа стекала по его подбородку, капая на остатки халата.

Я даже не замедлился. Одним движением оказался рядом и снёс ему голову ударом кулака. Череп разлетелся на куски, забрызгав стены чёрной гнилью и ошмётками мозга.

«Почему ты не взял его энергию?» — насмешливо спросил голос внутри. — «Брезгуешь мертвечиной? Правильно. Живая энергия намного вкуснее.»

— Заткнись нахуй, — огрызнулся я, начиная лихорадочно шарить по полкам.

Большинство стеллажей были уже разграблены, но кое-что осталось. Я сметал упаковки на пол, разрывал коробки, вчитывался в названия. Феназепам, диазепам, амитриптилин — я помнил их из прошлой жизни. То, что давали бойцам с ПТСР, чтобы могли хоть иногда спать без кошмаров.

Я вскрывал блистеры зубами и глотал таблетки пригоршнями. Некоторые разжёвывал, чтобы ускорить действие, морщась от горечи. Запивал тёплой водой из бутылки, которую подобрал на полу.

Пять минут. Десять. Ни-ху-я.

«Глупец,» — рассмеялся голос. — «Думаешь, твоя новая природа подчинится человеческой химии? Эти таблетки не сильнее конфет для твоей мутирующей физиологии.»

Я в ярости ударил кулаком по стене, оставив в ней глубокую вмятину. Затем схватил ближайший стеллаж и с грохотом опрокинул его.

В мозгу вспыхнуло воспоминание — яркое и чёткое. Белые стены операционной, холодный свет ламп над головой, прозрачная маска на лице, монотонный голос анестезиолога, считающий от десяти вниз… а потом абсолютная, блаженная пустота. Без мыслей, без боли, без ебучих голосов в голове.

— Анестезия, — пробормотал я, ухватившись за эту идею как за спасительную соломинку. — Хирургический наркоз. Настоящий, глубокий, вырубающий на часы.

Я судорожно перебирал в памяти карту района. Елизаветинская больница — всего пара километров отсюда. Крупный медицинский центр, множество операционных. Там должны быть настоящие анестетики — фентанил, пропофол, кетамин. То, что погружает в абсолютную темноту. То, что отсрочит мое безумие.

Я рванул по пустым улицам, набирая нечеловеческую скорость. Тело работало как отлаженный механизм — каждый мускул напрягался до предела, каждый шаг покрывал несколько метров. Окружающий мир смазывался в размытые полосы.

Пятеро мертвяков, ковылявших по дороге, заметили меня и синхронно повернули башки. Слабое рычание перешло в голодный вой, когда эти твари бросились наперерез.

Я даже не притормозил — пронёсся сквозь них как смерч, круша и ломая. Первому снёс голову ребром ладони, второго буквально разорвал пополам, схватив за плечи и дёрнув в разные стороны. Третий потерял руку, четвёртый — нижнюю челюсть. Чёрная жижа брызгала во все стороны.

Последнего я схватил за горло и поднял над землёй. Пальцы сами начали активировать Поглощение — чёрные вены вздулись, тёмное пламя заструилось по коже.

«Да-а-а,» — выдохнул голос в моей голове. — «Возьми его энергию… Каждая капля приблизит тебя к истинной силе…»

В последний момент я усилием воли подавил этот импульс. Хрен тебе, а не подпитка, мудозвон ты синекожий! Поглощение только усилило бы голос, приближая меня к окончательной трансформации. Вместо этого я просто отбросил зомбака в сторону, впечатав его в стену ближайшего дома.

Мелкое, но приятное удовлетворение кольнуло где-то внутри — я всё ещё мог сопротивляться, всё ещё контролировал свои действия. И это не могло не радовать.

Территория Елизаветинской больницы напоминала поле боя. Главный корпус — девятиэтажная бетонная махина — возвышался над этим хаосом. Повсюду валялись тела в больничных шмотках. Военные грузовики с красными крестами перевёрнуты и сожжены. Часть здания обуглилась после пожара.

Но хуже всего — территория кишела мертвяками. Сотни бывших пациентов и сотрудников шарахались между корпусами или толпились у входов, лишая меня возможности зайти через главные ворота.

Я спрятался за перевёрнутой скорой, оценивая ситуацию. Память услужливо подсказывала расположение отделений — помню, как лежал здесь, после особо неудачного подпольного боя. Не повезло тогда выйти против бывшего чемпиона Хорватии по боксу. Мудак подрабатывал тем, что катался по странам и сшибал таким образом деньги с неопытных организаторов, которые не додумались его нормально проверить.

Полученной тогда «компенсации за молчание» хватило на целый месяц отдыха в южных странах с одной жгучей брюнеточкой. В общем… ничего страшного тогда не произошло, но противников после этого я пробивал лично.

Так вот, насколько я помнил, приёмный покой на первом, хирургия и операционные на третьем и четвёртом. Тогда меня штопали как раз на четвёртом, помню даже номер операционной — третья.

Прорываться через толпу зомби было бы тупейшей затеей. Получилась бы бесконечная бойня, потеря драгоценного времени, а с каждым убийством голос внутри требовал бы всё больше и больше крови. В итоге я бы просто не добрался до цели, окончательно слетев с катушек по дороге.

Взгляд скользнул по фасаду здания и зацепился за пожарную лестницу и толстые водосточные трубы вдоль стены. На четвёртом этаже многие окна были разбиты — видимо, оттуда пытались эвакуироваться. Или выбрасывались. Похер, главное, что у меня есть путь наверх.

Не думая больше ни секунды, я бросился к стене и начал подъём. Руки и ноги двигались с какой-то звериной ловкостью, будто всю жизнь только и делал, что лазил по отвесным стенам. Пальцы впивались в крошащийся бетон, находя малейшие выступы и трещины. Мышцы напрягались до предела, но усталости не чувствовалось.

Карниз, решётка, подоконник, снова карниз — как ступеньки импровизированной лестницы, ведущей к цели. Я поднимался всё выше, и с каждым метром усиливалась уверенность, что это единственный правильный путь.

Достигнув четвёртого этажа, я на мгновение завис на краю подоконника, выбирая окно. Одно из них уже было разбито — идеально. Не придётся шуметь и привлекать лишнее внимание. Я бесшумно пролез внутрь, осторожно переступая через острые осколки, торчащие из оконной рамы.

Коридор был тёмен и пуст, лишь в конце мерцало аварийное освещение над табличкой «Операционный блок». Рваные клочья штор колыхались на сквозняке, на полу виднелись засохшие следы крови.

Я осторожно продвигался по коридору, замирая после каждого шага и прислушиваясь. Тихое капание воды из неисправного крана где-то вдалеке. Едва различимый скрип половиц под моим весом. Лёгкий шелест бумаги, которую тревожил сквозняк из разбитых окон.

Но среди этих привычных для заброшенного здания звуков было и нечто совершенно неожиданное — человеческие голоса. Тихие, но отчётливые, они доносились из-за двери с потускневшей табличкой «Операционная № 3».

— Сколько мы ещё будем тут сидеть? — говорил низкий, хриплый голос. — Запасы на исходе.

— А куда ты собрался? — отвечал другой, выше тоном. — Видел, что творится внизу?

— Ну давай хотя бы попробуем еще раз по палатам пройтись? Вдруг там осталось что-нибудь съедобное.

— Хрен с тобой, пойдем. Жрать действительно хочется.

Я услышал шаги, приближающиеся к двери. Мог бы спрятаться или просто уйти, но именно эти люди могли помочь мне с анестетиками. Если они застряли в операционной, возможно, это те, кто знает, где хранятся нужные мне препараты.

Дверь распахнулась, и в коридор вышли двое мужчин в хирургических халатах. Один — седой, с густой бородой, испещрённой проседью, другой — моложе, с запавшими глазами и изможденным лицом. Оба выглядели истощёнными — впалые щёки, тёмные круги под глазами, кожа бледная и сухая, как пергамент.

Увидев меня, они отшатнулись в ужасе. Ещё бы — жёлтые глаза, чёрные вены, проступающие под кожей, одежда в крови и гнили.

— Не двигайтесь, — хрипло произнёс я, поднимая руки, показывая пустые ладони. — Я живой и не собираюсь на вас нападать.

«Убей их!» — заверещал голос в моей башке. — «Поглоти их! Они полны энергии! Они ещё живы! Их силы хватит на часы безудержного могущества!»

Я вздрогнул, подавляя этот импульс. Мышцы напряглись, пальцы сами сжались, готовые вцепиться в живую плоть.

— Вижу, вы не ели несколько дней, — сказал я, стараясь говорить спокойно. — Могу… могу вывести вас отсюда… если поможете…

Врачи оставались настороженными, прижимаясь к стене и не сводя с меня глаз.

— Что тебе нужно? — спросил седой, пытаясь говорить твёрдо, но голос дрожал.

— Анестезия, — ответил я. — Наркоз. Самое сильное, что у вас есть.

Врачи переглянулись. На их лицах была смесь страха и непонимания.

— Зачем тебе? — спросил молодой.

Я попытался объяснить, но слова шли с трудом. Голос в голове не затыкался ни на секунду, требуя крови.

— У меня… в голове… голос, — выдавил я, сжимая виски. — Он становится сильнее. И скоро я не смогу… его контролировать.

Старший врач кивнул, словно действительно понял, с чем именно имеет дело.

— Психоз. Часто бывает при таком стрессе, — его голос стал более профессиональным, как будто диагноз вернул ему часть уверенности. — Могу дать галоперидол, феназепам, что-то в этом…

— НЕТ, БЛЯДЬ! — мой рык был настолько громким и нечеловеческим, что врачи вжались в стену. — Таблетки не действуют. Мне нужно… что-то сильнее. Что-то, что отключит сознание полностью.

Седой врач медленно покачал головой:

— Ты сошёл с ума. Хирургическая анестезия без оборудования для мониторинга убьёт тебя. Это не те препараты, которые можно колоть наугад.

Я почувствовал, как тёмная энергия внутри бурлит и рвётся наружу. Сдерживаться становилось все сложнее и сложнее. Одним движением оказался рядом со старшим врачом, схватил его за горло и поднял над полом, прижимая к стене.

— Ты нихуя не понимаешь… — прошипел я, пока чёрные вены на шее пульсировали от напряжения. — Если голос победит, я убью вас обоих. И всех, кого встречу. Я не могу… позволить этому случиться.

Пальцы сжимались на горле врача, который хрипел и пытался разжать мою стальную хватку. Его лицо синело на глазах, глаза выпучились, как у рыбы, выброшенной на берег. Ещё секунда — и я бы просто сломал ему шею.

Молодой врач, дрожа всем телом, метнулся к другому концу операционной. Я услышал звон металла — он возился с каким-то шкафом или сейфом.

— Отпусти его! Я сделаю всё, что ты просишь! — крикнул он с таким отчаянием в голосе, что даже сквозь пелену ярости я расслышал искренний страх.

Я разжал пальцы, и старший врач рухнул на пол, как мешок с костями. Судорожно хватая ртом воздух, этот седовласый мудак отполз в угол, держась за горло и не сводя с меня ошарашенного взгляда.

Молодой доктор трясущимися руками открыл металлический сейф, вмонтированный в стену. Его пальцы лихорадочно перебирали содержимое — флаконы, ампулы, запечатанные шприцы. Он то и дело ронял их на металлический столик, но тут же подхватывал, боясь вызвать моё раздражение неловкостью.

— Садись, — кивнул он на операционный стол.

Я молча опустился на холодную металлическую поверхность операционного стола. Моё тело было напряжено до предела, мышцы дрожали от сдерживаемой ярости. Внутренний голос бился о стенки черепа, требуя освобождения.

— Это пропофол и фентанил, — пояснил молодой врач, наполняя шприц прозрачной жидкостью. — Стандартная комбинация для общего наркоза. Вколю стандартную дозу, которая…

— Тройную, — перебил я, впиваясь в него взглядом.

— Что? — врач непонимающе уставился на меня, шприц в его руке замер.

— Я сказал — тройную дозу. Стандартный наркоз на меня не подействует.

Врач поджал губы и покачал головой:

— Это самоубийство. Доза, которую ты просишь… она в несколько раз выше безопасной. Ты можешь просто не проснуться. Я не могу так…

— Делай! — прорычал я.

И это подействовало. Врач осторожно подошёл, всё ещё опасаясь внезапного нападения. Протёр сгиб локтя антисептиком и ввёл иглу в вену. Рука его заметно дрожала, но профессиональная память взяла верх — движения были точными, несмотря на страх. Прозрачная жидкость медленно пошла в кровоток.

Я закрыл глаза, ожидая, что мир наконец погаснет и голос заткнётся. Прошло десять секунд, двадцать, тридцать… И снова ничего.

— Ещё, — потребовал я, открывая глаза, в которых теперь полыхал жёлтый огонь.

— Это убьёт тебя! — возразил молодой врач, отступая. — Я ввёл дозу, которая отправила бы в кому трёх взрослых мужиков!

— ЕЩЁ, БЛЯДЬ! — мой рык заставил задрожать стёкла в шкафах.

Врач, трясясь от ужаса, подготовил новую инъекцию. Его пальцы действовали механически, профессиональная память тела брала верх над паникой. Он ввёл вторую дозу, затем, видя отсутствие эффекта, третью.

Я чувствовал, как препараты разносятся по телу. Где-то на периферии возникло лёгкое головокружение, но голос не затихал. Наоборот, он становился громче, насмешливее.

«Твоё тело больше не подчиняется человеческой химии,» — шептал он. — «Ты эволюционируешь. Ты становишься чем-то большим. Чем-то лучшим.»

Старший врач тем временем медленно приближался сзади, держа в руке что-то блестящее.

Внезапная боль пронзила спину. Острая, резкая, словно раскалённый прут прошил тело между лопаток. В обычных обстоятельствах такой удар был бы смертельным — лезвие вошло точно под левую лопатку, пытаясь достать до сердца. Но мужикам очень не повезло нарваться на псионика.

Я медленно повернул голову и увидел старшего врача, который вонзил хирургический скальпель мне в спину по самую рукоять. Лицо этого старого пидораса исказилось от смеси ужаса и решимости — он знал, что может сдохнуть, но всё равно нанёс удар.

— Ты… ты почти как один из них, — прошептал врач, пятясь к двери, оставив инструмент в моём теле. — Ты намного хуже зомби…

Время словно замедлилось. Я чувствовал, как кровь вытекает из раны, но боль уже отступала — регенерация начала действовать. Лезвие выталкивалось из тела, рана затягивалась, ткани восстанавливались.

Но что-то ещё произошло внутри. Что-то важное сломалось — последний барьер, сдерживавший тьму, рухнул окончательно. Все оттенки света, вся надежда на сохранение человечности в мгновение исчезли, оставляя вместо себя только слепую ярость.

— Вы правы, — мой голос уже не был человеческим, а звучал как смесь шипения и металлического скрежета. — Я действительно больше не человек.

Одним движением, быстрее, чем мог заметить человеческий глаз, я схватил старшего врача за шею. Пальцы сомкнулись с нечеловеческой силой. Хруст ломающихся шейных позвонков разнёсся по комнате, но я не отпустил тело. Вместо этого активировал тёмную энергию Поглощения.

В отличие от энергии зомби, жизненная сила живого человека ощущалась как раскалённый поток, в тысячи раз более насыщенный и мощный. Она хлынула в меня неудержимым потоком, наполняя каждую клетку тела экстазом силы. Тело врача стремительно иссыхало — кожа сморщивалась, глаза западали в орбиты, волосы выпадали клочьями. Меньше чем за десять секунд от живого человека практически ничего не осталось.

Молодой врач закричал и бросился к двери, роняя шприцы и ампулы. Его крик был полон такого отчаяния и ужаса, что в прежней жизни я бы непременно содрогнулся от сострадания. Но теперь я видел в нем только источник энергии, который пытается сбежать.

Два прыжка — и я настиг его у самого выхода. Молодой врач упал на колени, закрывая голову руками и умоляя о пощаде:

— Пожалуйста! Я помог тебе! Я сделал всё, что ты просил! Пожалуйста, не убивай меня! У меня жена и дочь ждут дома!

На мгновение что-то дрогнуло в глубине моего сознания — крошечный огонёк человечности. Образ Насти вспыхнул перед глазами, но голос в голове заглушил этот слабый импульс:

«Не слушай его. Он лжёт. Все они лгут, когда приходит смерть. Забери его энергию. Она принадлежит тебе по праву сильнейшего.»

Я схватил молодого врача за плечи и притянул к себе, глядя в его расширенные от ужаса глаза. Поглощение активировалось снова, на этот раз ещё мощнее. Энергия хлынула в меня бурным потоком, заставляя каждый нерв вибрировать от восторга. Тело молодого человека быстро превращалось в мумию — кожа высыхала и трескалась, глаза запали глубоко в черепе, плоть сжималась, обтягивая кости.

Когда второе тело превратилось в иссохшую оболочку, я наконец почувствовал насыщение. Голод отступил, голос в голове затих до едва слышного шёпота, довольно мурлыкая где-то на задворках сознания.

«Видишь? Я не лгал,» — почти нежно произнёс голос. — «Только живая энергия может утолить твой голод. Только она даст тебе истинную силу.»

Я медленно опустился на пол, прислоняясь спиной к стене. Впервые с момента превращения чувствовал нечто похожее на покой. Разум прояснился, хотя желтизна в глазах никуда не делась, а чёрные вены продолжали пульсировать под кожей.

Я убил двух невинных людей. Высосал их жизни, как ёбаный вампир из древних легенд. И что хуже всего — мне это понравилось. Каждая секунда, каждая капля украденной энергии была как самый настоящий, мать его, оргазм.

«Не невинных,» — возразил голос. — «Один из них попытался убить тебя. Они были врагами. А враги существуют, чтобы питать тебя.»

— Заткнись, — устало произнёс я, но в моём голосе не было прежней решимости.

Сидя среди двух иссохших тел, я внезапно услышал странные звуки, доносящиеся сверху. Ритмичное постукивание, стоны, нечто среднее между криком и рычанием… что-то происходило несколькими этажами выше.

Эти звуки были… странными. Нечеловеческими, но и не похожими на обычных мертвяков. В них ощущался ритм, последовательность, осознанность. Я прислушался внимательнее. Что-то там явно было не так, и это заинтриговало мою новую, хищную природу.

«Кто-то похожий на тебя,» — прошептал голос. — «Наши братья и сёстры. Пойди, познакомься.»

Я поднялся на ноги, чувствуя небывалую лёгкость и силу. Энергия, поглощённая от врачей, циркулировала по телу, наполняя каждую клетку могуществом. Я подошёл к окну и выглянул наружу. Прикинул расположение палат и окон. По моим расчётам, источник звуков находился где-то на седьмом этаже. Три этажа вверх.

Не раздумывая, я перемахнул через подоконник и начал карабкаться вверх. В этот раз я выбрал другой маршрут — вместо медленного и методичного подъёма решил действовать резко и быстро. Энергия, бурлящая внутри, толкала меня вперёд, наполняя мышцы невероятной силой.

Я хватался за декоративные элементы фасада, водосточные трубы, выступы вентиляционных коробов — всё, что могло стать опорой. Тело слушалось так идеально, будто я не лез по стене девятиэтажки, а совершал утреннюю пробежку. Ни усталости, ни страха высоты — только пьянящее ощущение мощи.

Три этажа я преодолел за считанные секунды. Рывок за рывком, прыжок за прыжком — и вот я уже у цели. Осторожно подтянувшись на руках, я заглянул в окно седьмого этажа.

Охуеть.

В центре огромной палаты, явно бывшей когда-то реанимационным отделением, стояла обнажённая женщина с длинными чёрными волосами. По её бледной коже пробегали волны синей энергии, похожие на электрические разряды. Она стояла на четвереньках, запрокинув голову и издавая странные гортанные звуки — смесь стона и рычания.

Позади неё находился мужик с тёмно-фиолетовой аурой вокруг рук. Его рожа искажалась то ли от боли, то ли от экстаза, пока он ритмично трахал её, вколачиваясь так, что на каждом толчке женщина подавалась вперёд. С каждым движением волны энергии между ними усиливались, создавая видимые глазу пульсации силы.

Я сразу узнал эту двоицу. Женщина, которая называет себя Эхо и ее мужик — Темны Лекарь. Эта двоица нас чуть не прикончила в метро несколько дней назад. Надо быть предельно осторожным.

Они совокуплялись с животной страстью, не обращая внимания на группу из десятка перепуганных людей, загнанных в угол палаты. Мужчины, женщины, подростки — они смотрели на этот извращённый ритуал с выражением абсолютного ужаса, но не смели двинуться с места. Я сразу понял, что все они находились под ментальным контролем Эхо, вынужденные наблюдать за происходящим, как зрители в театре.

В другой части помещения лежала гора иссохших тел — не меньше двадцати мумифицированных трупов, высосанных до последней капли энергии. По стенам палаты были нарисованы странные символы кровью — замысловатые узоры, похожие на руны или иероглифы.

Ярость вспыхнула в моей груди. Не моральное возмущение — эти чувства были почти утрачены. Скорее территориальная агрессия хищника, встретившего других хищников на своей территории.

«Они сильны,» — предупредил голос в моей голове. — «Но ты сильнее. Ты можешь их уничтожить!»

Я напрягся всем телом, собирая тёмную энергию в кончиках пальцев. Мои мышцы набухли до предела, чёрные вены вздулись под кожей как змеи, глаза полыхнули ярко-жёлтым пламенем — как у зверя в ночной темноте. Одним звериным движением я разбил окно и влетел в палату, оставляя в бетонной раме куски оконной рамы и осколки стекла.

Тёмный Лекарь успел только повернуть голову — на его лице промелькнуло выражение удивления, быстро сменившееся ужасом. Я ударил его с такой силой, что тьма вокруг моего кулака буквально рассекла плоть, кости и сухожилия. Мощь Поглощения усилила удар в десятки раз, и его голова отделилась от тела одним рывком, с мерзким чавкающим звуком разрываемых тканей.

Фонтан тёмно-красной крови хлынул из обрубка шеи, забрызгивая всё вокруг. Стены, потолок, медицинское оборудование — всё окрасилось в алый. Лицо и спина Эхо покрылись кровавыми пятнами, струйки стекали по её обнажённой коже, собираясь в алые дорожки вдоль позвоночника и стекая между ягодиц.

Обезглавленное тело продолжало двигаться, словно отказывалось признавать смерть. Руки конвульсивно сжимались и разжимались, ноги дёргались в пародии на совокупление, которым он занимался секунду назад. Член всё ещё был напряжён, когда тело рухнуло на пол, дёргаясь в посмертных судорогах.

Голова пролетела через всю палату и остановилась у ног пленников. Глаза на ней ещё моргали, рот открывался и закрывался, как у выброшенной на берег рыбы. Из перерезанных артерий всё ещё толчками выплёскивались струйки крови, образуя вокруг головы тёмную лужу.

А вот Эхо даже не вздрогнула. Она медленно поднялась, абсолютно невозмутимая, словно только что не потеряла своего любовника, а получила желанный подарок. Её обнажённое тело было покрыто пульсирующими синими линиями энергии, напоминающими татуировки, которые светились сквозь кровавые потёки. Соски напряглись, а между ног виднелась влага — её возбуждало происходящее.

Она провела пальцами по своему телу, размазывая кровь убитого любовника по коже, втирая её в себя, как дорогое масло. Одна рука скользнула между ног, и она начала медленно ласкать свою киску, размазывая по ней кровавые разводы. Другой рукой она собрала кровь с бедра и с явным наслаждением облизала пальцы, медленно вводя их в рот один за другим и высасывая с них кровь, не прекращая при этом ритмичных движений между ног.

— Наконец-то, — её голос звучал как смесь шелеста листьев и скрежета металла, но с нотками сексуального возбуждения. — Ещё один присоединяется к нам… Сильнее предыдущего. Намного сильнее…

Она приблизилась ко мне, не стесняясь своей наготы, не пытаясь прикрыться — наоборот, демонстрируя своё тело с какой-то извращённой гордостью. От неё пахло кровью, сексом и чем-то ещё — тёмной энергией, почти такой же, как моя собственная.

— Ты даже не представляешь, что ждёт нас впереди, — промурлыкала она, проводя рукой по моей груди. — Какое наслаждение… и какая сила…