Лекарь в мире ЗОМБИ – 3

Глава 14 Повторить сеанс

Пятеро фанатиков всё ещё стояли на коленях, уткнувшись лбами в пол. Остальные смотрели на меня с благоговейным ужасом, словно я был чёртовым богом, только что сошедшим с небес. Твою мать, мне только еще одного долбанного культа для полного счастья не хватало. Столько с ними в прошлой жизни натерпелся, а теперь еще и сам, похоже, становлюсь центром подобной хуйни.

«Неплоохо…» — прошелестел тёмный голос внутри, чей тон так и сочился удовлетворением. — «Они могут стать добровольным кормом для твоего развития! Представь, сколько энергии ты получишь, если они сами придут на заклание!»

Я мысленно послал его нахуй. Только этого не хватало — начать жрать людей, которые смотрят на тебя как на божество. От одной мысли меня затошнило, но голос лишь рассмеялся в ответ.

— Поднимите головы, — рыкнул я на коленопреклонённых идиотов. — Сейчас же!

Они медленно выпрямились, но с колен не встали, глядя на меня снизу вверх с таким восторгом, что меня аж передёрнуло. Я видел этот взгляд в прошлой жизни у последователей разных пророков и спасителей, которых после апокалипсиса развелось как грязи — такой же стеклянный и бессмысленный.

— Вы… вы сокрушили Защитника… — прошептала Марина, та самая истеричная дура, что визжала громче всех. Её тонкие руки дрожали от возбуждения, а глаза блестели лихорадочным огнём фанатизма. — Это знак. Вы — истинный избранник! Вы принесли истину!

Черныш потёрся о мою ногу и презрительно фыркнул. Даже кот понимал, насколько бредово это звучало. Я почесал его за ухом, благодарный за островок нормальности в этом океане безумия.

— Заканчивайте с этой хренью… — я оглядел зал, встречаясь взглядом с каждым. Люди невольно вздрагивали, встречая мой жёлтый взгляд, но глаз все же не отводили. — Все вы. Слушайте внимательно, потому что повторять не буду.

Вокруг воцарилась гробовая тишина. Даже Виктор, всё ещё сидевший на полу с разбитым лицом, затих, угрюмо глядя исподлобья. Его аура больше не светилась — в нашей схватке он исчерпал энергию подчистую.

— Начнем с того, что никаких богов нет, — начал я, намеренно говоря медленно и чётко. — Нет избранных. Нет мессий. Есть просто люди, которые изменились, когда весь мир пошел по всем известному месту.

Я указал на Виктора:

— Он — псионик. Так мы называем людей с необычными способностями. И он не единственный такой. Их тысячи по всей стране.

По залу прокатилась волна шокированных вздохов и нервного шёпота. Некоторые качали головами, другие украдкой крестились. Для этих бедных овец, загипнотизированных одним самовлюблённым бараном, мои слова были откровением, разрушающим их уютный мирок.

— Среди псиоников есть разные классы, — я загибал пальцы, перечисляя. — Танки, как ваш бывший «защитник», могут создавать силовые поля и щиты. Телекины двигают предметы силой мысли. Лекари исцеляют. И ещё есть Кукловоды, Ищейки, Глушители… целый, мать его, зоопарк мутантов. Ничего божественного. Просто люди, которые… изменились.

Я заметил, как на лицах многих появилось облегчение. Рациональное объяснение того, что они считали чудом, вернуло им ощущение реальности. Пара женщин в углу даже кивали в такт моим словам, словно всегда это подозревали. Мужик с окладистой бородой удовлетворённо хмыкнул, будто говоря: «Я же говорил!»

Конечно, мои слова произвели эффект далеко не на всех. Грёбаные фанатики уже смотрели на меня как на новое божество, жадно ловя каждое слово и кивая с таким видом, будто я только что прочитал им откровение свыше. Я практически видел, как в их пустых головах перестраивается картина мира, где вместо Виктора теперь красовалась моя рожа.

— Вы… вы тоже псионик? — спросил кто-то из толпы. Худощавый парень в очках с растрёпанными волосами подался вперёд, в его глазах светилось нескрываемое любопытство.

— Да, — я коротко кивнул. — Лекарь. Могу лечить раны разной сложности. Даже те, что обычно приводят к смерти.

О том, что я ещё могу высосать энергию одним прикосновением, превратив человека в сушёную мумию, я благоразумно умолчал. Некоторые подробности лучше держать при себе, если не хочешь, чтобы местные овцы решили устроить охоту на ведьм. Я, конечно, справился бы со всеми, но зачем лишняя головная боль, когда ситуация и так дерьмовее некуда.

— А эти глаза… они такие у всех людей со способностями? — пробормотал пожилой мужчина с седой бородой, делая непроизвольный защитный жест, которого, наверное, сам не заметил.

— Нет, — я отвернулся, пытаясь скрыть жёлтое свечение. — Это… побочный эффект. У каждого псионика свои особенности.

Мужчина явно хотел спросить что-то ещё, но Марина вдруг издала пронзительный визг и вскочила на ноги, взмахнув руками с такой силой, что едва не ударила стоящего рядом.

— Вы пришли спасти нас! — заверещала она, воздев руки к потолку как актриса второсортного провинциального театра. — Вы сразили ложного пророка и принесли истину! Защитник наш, мы все теперь ваши верные слу…

— Заткнись, — процедил я с такой угрозой в голосе, что она замолчала на полуслове, вытаращив глаза. — Ещё один сраный звук про «защитника» или «спасителя», и я вышвырну тебя за дверь. Без оружия.

Я мысленно досчитал до десяти, чтобы не сорваться. Эта баба была как заевшая пластинка — просто сменила объект поклонения, сохранив всю ту же оглушительную преданность.

— Так, — я указал на пятерых фанатиков. — Вы все. За мной. Есть работа.

Они вскочили, как собаки, услышавшие команду. Ещё бы хвостами начали вилять, придурки. Марина всё ещё что-то бормотала себе под нос — я расслышал «испытание веры» и «очищение грехов». Ну охуеть просто, минуту назад я разбил морду её пророку, а она уже придумала себе новую религию.

Я повел их на верхний этаж, к тому самому техническому выходу на крышу, через который сам пробрался в здание. Чудо, что до меня никто из зомби-псиоников не догадался использовать этот путь — ни одной баррикады, никаких ловушек. Полное разгильдяйство.

— Вот вам задание от «высших сил», — сказал, указывая на незащищенный выход. — Забаррикадировать эту хрень так, чтобы ни один мертвяк не пролез. Я сам прошел здесь как нож сквозь масло, значит, и они смогут.

Я отправил двоих из них за инструментами и материалами. Через десять минут они притащили все необходимое — доски, металлические листы, гвозди, молотки, даже колючую проволоку нашли.

— Сделайте здесь настоящую крепость, — скомандовал я. — И никакой религиозной херни, понятно? Работайте молча.

Они взялись за дело с таким рвением, словно это было священное таинство. Марина даже опустилась на колени, чтобы оттереть пол, выглядя при этом так, словно молилась перед алтарём. В другой ситуации я бы проблевался от такого зрелища, но сейчас это было даже на руку. Если направить их фанатизм в полезное русло, может, от них будет хоть какой-то толк.

Вернувшись в главный зал, я обнаружил, что люди сбились в группки и оживлённо обсуждали произошедшее. В воздухе витало напряжение, но это было не то тягостное ожидание беды, что раньше, а скорее волнение перемен. Виктора куда-то увели — видимо, зализывать раны и его, и собственной гордости.

Черныш, этот пушистый предатель, развалился посреди зала, позволяя гладить себя двум детям лет восьми-десяти. Один — конопатый мальчишка с ярко-рыжими волосами, второй — девочка с забавными хвостиками и серьёзным выражением лица. Оба увлечённо чесали кота, который жмурился от удовольствия, подставляя то один бок, то другой. Судя по его довольной морде, смена власти ему пришлась по душе.

Ко мне подошёл невысокий полноватый мужчина лет пятидесяти с седыми волосами и квадратными очками. Он выглядел как типичный инженер из старых советских фильмов — те самые «трудяги-интеллигенты», что в глаза шли вечно заставкой на советское телевидение, дескать, смотри пролетариат, как хорошо живется при коммунизме.

— Михаил Петрович, — представился он, протягивая руку. Ладонь у него была сухая и мозолистая — видно, что работал руками, а не только головой. — Бывший инженер-строитель. Хотел сказать спасибо за то, что вы сделали. С Виктором становилось все сложнее и сложнее.

Я пожал его руку, стараясь не смотреть прямо в глаза — не хотел пугать жёлтым свечением.

— Макар. И я не собираюсь здесь задерживаться. Нужно просто переждать пару дней и двигаться дальше.

— Понимаю, — кивнул он. — Но пока вы здесь, может быть, поможете нам решить несколько вопросов? Виктор был… скажем так, не самым компетентным руководителем. А у нас накопились проблемы.

Я хотел отказаться. Уже открыл рот, чтобы послать его куда подальше, но вспомнил, как скулил от голода тёмный голос в моей голове, когда я наблюдал за членами секты. Ещё немного — и я мог сорваться. Мне нужно было занять себя чем-то, сохранить человечность.

— Валяй, — кивнул я. — Что за проблемы?

Михаил Петрович, оказалось, был рационален и последователен, как и положено хорошему инженеру. Он быстро обрисовал ситуацию: запасы воды заканчивались, дежурства охраны не были толком организованы, возникли споры о распределении еды… Ничего необычного для группы выживших, запертых в одном месте и не имеющих опыта выживания в постапокалипсисе, разве что свою порцию дерьма добавляли члены культа, которые пытались создать иерархию, чтобы получать больше ресурсов.

— … и вот тогда Виктор объявил, что делит общину на «праведных» и «ищущих путь», — инженер поморщился. — Первые — его секта, конечно — получали двойные порции еды. И лучшие места для сна.

— А вы? — поинтересовался я. — Какое место вы занимали в этой… иерархии?

Михаил Петрович вздохнул.

— Я был «ценным специалистом», — он скривился, словно слова оставляли кислый привкус. — Меня не трогали, пока я обеспечивал стабильную работу генератора. Но к высшей касте я, конечно, не относился.

Я обратил внимание на глубокие синяки под его глазами, несколько дней щетины на щеках, общую измотанность. Видно, тяжело ему пришлось под властью самозваного пророка.

— Ладно, с этим разберёмся, — кивнул я. — Что ещё?

Следующий час я выслушивал жалобы и вопросы. Помимо организационных проблем вылезли и бытовые: в южном крыле протекала крыша, из-за чего несколько людей пришлось переселить; кто-то из секты устроил скандал по поводу якобы украденных вещей; группа подростков попыталась тайком проникнуть в зону для привилегированных членов и была поймана с поличным…

Обычные конфликты выживших, к которым добавлялась секта Виктора, создававшая напряжение между людьми. Ничего такого, с чем бы я не сталкивался раньше, в той, прошлой жизни. И мне даже не нужно было напрягаться, чтобы дать рекомендации — всё это уже прорабатывалось в десятках лагерей выживших, и я просто транслировал опыт.

Во время этого импровизированного приёма меня поразило, как быстро эти люди приняли меня за нового лидера. Одно дело — сраный культ, но они все — обычные люди, которые просто хотели безопасности и порядка. И почему-то решили, что я могу это обеспечить.

Какой-то мудрец как-то сказал, что когда встречаешь новых людей, они предполагают, что твои социальные навыки где-то на среднем уровне. И если ты знаешь что-то особенное, выше нормы, то в глазах других людей ты буквально становишься экспертом. Здесь было то же самое: в мире, где все знания о выживании сводились к просмотренным сериалам и книжкам, я выглядел как настоящий мастер, просто потому что уже жил в апокалипсисе и знал, что работает, а что нет.

К счастью, опыт из прошлой жизни давал мне преимущество. Я быстро набросал схему дежурств, распределил рационы и назначил ответственных за разные участки работы. Михаил Петрович оказался толковым мужиком и помог с технической частью — системой сбора дождевой воды и улучшением баррикад.

— Мы можем установить нечто вроде резервуаров на крыше, — объяснял он, рисуя схему на обрывке бумаги. — Дождевая вода будет стекать по желобам и собираться здесь. Затем через фильтры — вот тут и тут, — она попадает в основной резервуар. Не идеально, но для мытья и технических нужд сгодится.

Его идеи были здравыми, и, что важнее, реализуемыми с теми материалами, что были под рукой. Я дал добро на реализацию проекта, и Михаил Петрович просиял, словно школьник, получивший пятёрку. Я понял, что для него это шанс быть не просто «полезным инженером», а действительно изменить что-то к лучшему.

В какой-то момент я заметил, что Черныш исчез из зала. Оглядевшись, обнаружил его восседающим на высоком шкафу в углу, где он с королевской невозмутимостью наблюдал за происходящим. Перед шкафом стояла молодая женщина с миской какой-то еды, предлагая её моему новому компаньону.

— Давай, киса, у меня рыбные объедки, — уговаривала она. — От нашего ужина осталось.

Черныш милостиво спрыгнул и принялся за угощение, позволяя женщине осторожно погладить его по спине. Вот же маленький манипулятор. Мгновенно нашёл себе кормилицу и даже напрягаться не пришлось.

— Он ваш? — спросила она, заметив мой взгляд.

— Скорее, я его, — усмехнулся я. — Сам выбрал меня в компаньоны.

— Умный кот, — она улыбнулась, и её лицо преобразилось, став неожиданно привлекательным. — Я Нина, была инструктором по плаванию. До всего этого, конечно.

Я кивнул, отметив её спортивную фигуру. Эту женщину трудно было назвать красивой в классическом понимании — чуть широковатый нос с едва заметной горбинкой, скулы не такие выразительные, как у моделей с обложек, волосы русые, коротко стриженные и без особого стиля.

Но было в ней что-то чертовски привлекательное — то ли уверенность в каждом движении, то ли прямой, открытый взгляд карих глаз, смотрящих без страха или подобострастия. На вид ей было около тридцати, но тело выглядело моложе — мускулистое, гибкое, без грамма лишнего жира, с красивыми, рельефными руками пловчихи. Она двигалась с какой-то естественной грацией, которая выдавала годы тренировок и полный контроль над каждой мышцей. Неудивительно для бывшей спортсменки.

— Если захотите помыться, — сказала она, выпрямляясь, — на первом этаже есть бассейн. Воду не сливали, так что можно использовать её для мытья. Я покажу.

Я только сейчас осознал, насколько паршиво выглядел — в грязной, заляпанной кровью одежде, с засохшей коркой на руках и шее. И запах, наверное, был соответствующий.

— Веди, — кивнул я, внезапно ощутив острое желание смыть с себя не только грязь, но и ощущение тяжести, навалившееся за последние дни.

Бассейн оказался обычным, двадцатипятиметровым, с выложенными синей плиткой бортиками. Вода в нём выглядела мутноватой — без фильтрации и хлорирования она начинала застаиваться, но для мытья вполне годилась.

— Мы берём её вёдрами, — пояснила Нина, указывая на ряд пластиковых ёмкостей у стены. — Запасов водопроводной воды почти не осталось, так что это сейчас единственный вариант.

Я кивнул, не тратя время на разговоры. Чертовски хотелось почувствовать себя чистым, хотя бы на время. Стянул грязную футболку через голову, скинул ботинки, стащил джинсы. Нина деликатно отвернулась, но не ушла — осталась, возясь с какими-то принадлежностями у полки.

— Шампунь, мыло и полотенце, — сказала она, всё ещё стоя спиной. — Оставить вас одного?

— Мне плевать, — пожал я плечами, зачерпывая воду из бассейна ведром. — Оставайся, если хочешь.

Нина нервно хихикнула, но осталась, сев на скамейку в нескольких метрах от меня. Я видел, как она украдкой бросает взгляды, особенно на мои руки и спину, и это странным образом льстило. С тех пор как эти ебучие жёлтые глаза и чёрные вены появились пару дней назад, на меня смотрели только со страхом или любопытством, как на музейный экспонат. А тут явно что-то другое, почти нормальное.

— Так как ты здесь оказалась? — спросил я, выливая ведро воды себе на голову. Холодные струи пробежали по телу, смывая серые потёки грязи.

— Я работала здесь инструктором, когда всё началось, — она провела рукой по кафельной стенке, словно старой знакомой. — Вела тренировку с младшей группой. Десять ребятишек, от семи до девяти. Мы были в воде, когда по всем каналам пошли сообщения о «беспорядках». Так это тогда называли.

— И ты осталась с ними?

— А что еще было делать? — в её голосе мелькнул металл. — Родители звонили, паниковали, но не все смогли прорваться. Улицы превратились в ад буквально за пару часов. А у меня никого в городе — вся семья во Владивостоке, вряд ли когда-нибудь их теперь увижу. — Она помолчала, собираясь с мыслями. — К тому же здесь было всё необходимое: еда, вода, прочные стены. Я знала каждый закуток этого здания. Где лучше спрятаться, как забаррикадироваться.

— И что случилось с детьми? — спросил я, продолжая смывать грязь с тела, хотя уже догадывался, что ответ мне не понравится.

Нина отвернулась, делая вид, что поправляет полотенца на скамейке.

— Первые два дня были самыми страшными. Двое не выдержали — психика сломалась. Они кричали, привлекали внимание… — она сглотнула. — Ещё один мальчик попытался выбраться и найти родителей. Его… его я нашла на парковке. Точнее, то, что от него осталось.

Я молча кивнул. Знакомая до боли история. В первые дни пиздеца самыми опасными были даже не мертвяки, а банальная человеческая паника и отрицание происходящего.

— Четверых забрали родители в первые сутки — прорвались сквозь этот кошмар, как-то выцепили своих детей и свалили, не оглядываясь. Еще троих подхватил военный грузовик на второй день. Остановились буквально на пять минут, затолкали детей внутрь и рванули дальше. Сказали, что везут в какую-то безопасную зону под Москвой, — она скривила губы. — Хочется верить, что они хотя бы доехали.

Я провёл ладонями по лицу, смывая последние разводы грязи, и спросил то, что вертелось на языке:

— А Виктор? Он кто такой вообще?

— Да обычный завсегдатай, помешанный на качалке. Приходил каждый день, таскал железо как одержимый. Все тренеры его знали.

— И когда он начал двигаться крышей? Судя по его фанатикам, это случилось не вчера.

— На третий день, — вздохнула девушка. — Когда до всех дошло, что никакой помощи не будет, Виктор словно… переключился. Начал нести хрень про божественные силы, избранность и великую миссию. Притащил всех, кто был в здании, в центральный зал и толкнул первую «проповедь». — Она дёрнула плечом, будто сбрасывая неприятное воспоминание. — И знаешь, что самое страшное? Некоторые сразу повелись. Особенно Марина и вся эта компания из «ближнего круга».

Нина помолчала, явно решая, стоит ли откровенничать дальше. Потом чуть подалась вперёд и заговорила тише:

— У меня есть кое-что, что я скрывала от него. Я тоже… особенная. Как ты.

Я повернулся, с интересом разглядывая её.

— Ты псионик?

— Не знала, что это так называется, — она слабо улыбнулась. — Но да, наверное. Я могу лечить. Не так… эффектно, как ты. Просто снимать боль, ускорять заживление, не более…

— Лекарь, — кивнул я. — Почему скрывала? В вашей ситуации такой навык на вес золота.

— Боялась, — она пожала плечами. — Я работала в Корпусе мира, в Африке. И видела, как шаманы одного племени пытались убить человека, который показал местным видео с дипфейком. Просто глупое развлекательное видео, где вождь танцует как Майкл Джексон. Но этого хватило, чтобы они захотели его смерти. Шаман увидел в технологии угрозу своей власти.

Я понимающе хмыкнул, смывая мыльную пену с волос.

— И ты увидела те же черты в Викторе?

— Именно, — кивнула она. — Он создал вокруг себя культ. А такие люди всегда боятся конкуренции. Он бы убил меня, если бы узнал. Но я всё равно тайно лечила тех, кому доверяла. Детей, в основном, и стариков. Тех, кто не побежал бы докладывать.

Она встала и подошла ближе. Её движения были осторожными, но не от страха — скорее, от природной грации.

— У меня есть ещё кое-что. Не только лечение, — сказала она с лёгким волнением. — Я вижу это… как меню. Полупрозрачное, видно только мне. Показывает, что я могу делать. Там даже цифры какие-то мелькают, уровни…

— Интерфейс псионика, — кивнул я, невольно удивляясь. — Да, эта штука появляется у всех нас. Полупрозрачное меню, видимое только носителю. Показывает доступные навыки и их статус.

Нина смотрела на меня с изумлением.

— Так ты тоже… У тебя тоже есть это меню? Я думала, я сошла с ума или словила какие-то галлюцинации от стресса.

— Нет, это реально, — я невольно усмехнулся её облегчению. — У каждого псионика свой интерфейс. Иногда разный по дизайну, но суть та же. Чем больше используешь силы, тем выше уровень. С новыми уровнями — новые способности.

— Как в игре, — она покачала головой с недоверчивой улыбкой.

— Типа того, — я пожал плечами. — Но это чертовски реально. И чертовски опасно, если не понимать, что происходит. Особенно когда начинаешь… эволюционировать.

— Эволюционировать? — Нина подняла бровь. — Звучит жутковато. У меня там только две способности показывает. Одну ты уже видел — лечение. А вторая… — она задумалась на секунду, — лучше покажу. Это сложно объяснить словами.

Нина потянулась к ведру, в котором оставалось совсем немного воды на донышке, погрузила туда ладонь и прикрыла глаза. Её лицо приобрело отрешённое выражение, губы чуть шевельнулись, будто она проговаривала про себя какое-то заклинание. Через пару секунд я заметил, как вода в ведре начала подниматься, словно из невидимого источника. Сначала процесс шёл медленно — тонкая струйка, едва заметная глазу, но постепенно скорость увеличивалась, и вскоре ведро наполнилось до краёв кристально чистой водой, которая на вид ничем не отличалась от обычной. Я даже наклонился, чтобы принюхаться — никакого запаха химикатов, только свежесть, как у родниковой воды.

— Я могу создавать чистую воду, — она открыла глаза, глядя на меня с лёгкой гордостью. — Не много, и это утомляет, но это хоть что-то.

Я смотрел на воду в ведре с холодным, расчетливым интересом. Часть меня, та новая, звериная часть, мгновенно оценила стратегическую ценность такой способности. В этом новом мире человек с подобным даром стоил дороже целого арсенала оружия. Мысли о контроле и использовании промелькнули в голове быстрее, чем я успел их осознать.

— Это невероятно ценно, — медленно произнес я. — В постапокалипсисе чистая вода — второй по важности ресурс после безопасности. Люди могут жить без еды недели, а без воды — считанные дни.

Она кивнула, и на её лице промелькнула улыбка — видимо, такая высокая оценка её способности подняла настроение.

— Эта способность называется «Источник», — сказала она, поглаживая кончиками пальцев поверхность воды. — И в моем… кхм… окне прокачки оно находится посередине. Как будто между ветвями дерева.

— Да, у каждого класса псиоников есть нейтральная ветка развития, — кивнул я. — И иногда случается такое, что она не привязана к основной специализации. Телекины могут научиться чувствовать ментальные импульсы, Танки иногда развивают способность видеть сквозь стены. У Лекарей часто бывают способности, связанные с очищением или созданием. Это редкость, но всё же случается.

Пока я наблюдал за её демонстрацией, голос в голове, непрерывно бубнивший последние дни, внезапно стих. Не исчез полностью, но стал тише, отдалённее, словно кто-то убавил громкость. Вместо рычания и требований я слышал лишь отдалённый шёпот: «Видишь, как полезны могут быть люди? Некоторых лучше сохранить… для особых целей…»

Мне не нравилось, как тьма внутри меня оценивала Нину — не как человека, а как ресурс. Но сам факт, что безумие отступило, давал надежду. Впервые за долгое время я почувствовал хотя бы намек на покой.

Нина наблюдала за мной с лёгким беспокойством.

— Что-то не так?

— Нет, просто… — я отвернулся, зачерпывая ещё воды для ополаскивания. — Мне немного сложно держать себя в руках.

— Из-за глаз? — она вдруг подошла совсем близко, заглядывая мне в лицо. — И этих вен? Это как-то связано, да?

Я кивнул, разбрызгивая капли воды из мокрых волос.

— Ты наблюдательна.

— Профессиональная деформация, — Нина слегка улыбнулась, не отходя. — Когда работаешь с детьми, учишься замечать малейшие изменения настроения, иначе они просто утонут, пока ты отвернёшься. Что с тобой происходит? Что это за… изменения?

— Слушай, — я закончил мыться и взял полотенце, вытираясь. — Вот как раз с этим ты мне можешь помочь. Точнее, могут помочь твои способности.

Она вопросительно подняла бровь:

— Ты ранен? Я не заметила…

— Не в этом смысле, — я покачал головой. — Ты видишь мои глаза. Видишь эти вены, — я указал на чёрные линии под кожей. — Это не просто изменение внешности. Из-за слишком быстрого набора уровней, я меняюсь изнутри. И не в лучшую сторону.

Я сел на пол в позу лотоса, жестом предлагая ей сесть напротив. Она несколько секунд смотрела на меня, словно взвешивая что-то, затем опустилась рядом, копируя мою позу.

— Внутри меня постоянная ярость. Голод. Тьма, которая хочет вырваться. И если она победит, я стану опасен для всех вокруг, — я сделал паузу, подбирая слова. — Это не просто плохое настроение или пост-травматический стресс. Это… трансформация. Превращение в нечто иное. Нечто нечеловеческое.

Нина молча слушала, её лицо выражало смесь страха и сострадания.

— Когда я злюсь, когда я напрягаюсь, голос становится громче, — продолжил я. — Он требует крови. Требует энергии. Тёмная часть меня постоянно голодна, и со временем это становится всё сложнее контролировать.

— И что будет, если… — она сглотнула, — если она победит?

— Тогда я стану тем, кого в прошлой жизни мы называли Желтоглазыми, — тихо сказал я. — Мутировавшими псиониками, потерявшими человечность. Для них люди — лишь источники, для получения новой силы. Пища, не более.

Я видел, как её лицо меняется от осознания, но она не отшатнулась, не убежала. Лишь крепче сжала пальцы на коленях.

— Как Лекарь, ты можешь помочь стабилизировать моё эмоциональное состояние, — продолжил я. — Это не излечит меня полностью, но даст передышку. Время, которое мне отчаянно нужно.

Нина нахмурилась, явно обдумывая мои слова.

— Но ты ведь тоже Лекарь, разве нет? — она посмотрела мне прямо в глаза. — Почему ты не можешь помочь себе сам?

Я устало усмехнулся.

— В этом вся ирония. Лекарь не помочь себе в этом вопросе, когда сам является источником проблемы. Это как пытаться поднять самого себя за волосы, — я потер виски. — Для такого лечения необходимо спокойствие и концентрация. А я… я слишком нестабилен. Внутри меня идет война, и я не могу быть одновременно и пациентом, и доктором.

— Я понимаю, — медленно кивнула Нина. — Но я не уверена, что…

— Просто сядь напротив и положи руки мне на виски, — перебил я. — Сосредоточься на ощущении покоя, исцеления. Ты поймёшь, что делать. Твой дар сам подскажет.

Она колебалась всего секунду, затем пересела ближе, скрестив ноги, и осторожно коснулась моих висков. Её пальцы были прохладными, почти холодными, и удивительно мягкими.

— Только должен предупредить, — сказал я, глядя ей прямо в глаза. — Есть побочный эффект. Эмоциональное исцеление часто приводит к… особой близости. Очень интенсивной близости. В прошлой жизни мы называли это «терапевтическим слиянием». — Я сделал небольшую паузу. — Проще говоря, такой контакт между псиониками может вызвать сильное физическое влечение. Я не хочу, чтобы ты думала, что я пытаюсь манипулировать тобой.

Я ожидал смущения или неловкости, но Нина лишь усмехнулась, и на её лице появилось выражение, которого я никак не ожидал — дерзкая, почти хищная улыбка. Её глаза потемнели, а пальцы на моих висках слегка сжались. Этот настоящий человеческий жест, свободный от страха и подобострастия, был как глоток свежего воздуха.

— Напугал ежа голой жопой, — ответила она с легким смешком. — После недели апокалипсиса и культа сумасшедшего Танка, «особую близость» я как-то переживу.

С этими словами она закрыла глаза и начала лечение. От её пальцев исходило лёгкое голубоватое свечение, распространяющееся от точек касания по моему лицу и дальше — по шее, груди, всему телу. Тепло постепенно проникало глубже, словно живительный эликсир, заполняющий пустоты, о существовании которых я даже не подозревал.

Внутри моей головы тьма заметалась, как попавший в ловушку зверь. Голос взвыл, требуя прекратить, но с каждой секундой становился всё тише. Вместо жгучего голода пришло тёплое, почти забытое ощущение покоя.

Постепенно этот покой превращался в нечто большее. Границы между нами, казалось, размывались. Я начал чувствовать не только свои эмоции, но и её — волнение, любопытство, сострадание, всё это смешивалось в единый поток. Было что-то глубоко интимное в этой связи, что-то, выходящее за рамки простого физического прикосновения.

— Как ты… — её голос звучал мягко, словно издалека. — Как ты превратился в… это?

Я не сопротивлялся её вопросу. В этом состоянии полусна-полутранса не было смысла лгать или увиливать.

— Мои способности… изменились, — ответил я. — Я мог не только исцелять, но и забирать энергию. Как паразит. Сначала только у мертвяков. Потом… у живых.

Нина вздрогнула, но не убрала рук. Я ожидал, что она отшатнётся, но этого не произошло.

— Ты убивал людей? — спросила она тихо.

— Да, — я не видел смысла скрывать. — Некоторые заслуживали этого. Некоторые… нет.

— И это меняет тебя? Каждый раз, когда ты…

— Да. С каждой смертью. С каждой каплей выпитой энергии. Превращает меня в… монстра.

Её пальцы нежно погладили мои виски.

— Но ты борешься с этим. Ты всё ещё здесь, пытаешься сохранить человечность.

— Пока что, — я позволил себе раствориться в исцеляющем тепле. — Но становится всё труднее.

— Просто позволь этому течь, — прошептала она. — Не сопротивляйся. Я здесь.

Энергия окутала нас обоих, создавая кокон света в темноте окружающего мира. Я не знаю, сколько времени прошло — может, полчаса, может, час. Но когда я открыл глаза, мир казался другим. Ярче. Чётче. Правильнее. Нина смотрела на меня, её зрачки были расширены, дыхание — частым и неглубоким.

— Твои глаза, — прошептала она. — Они стали почти нормальными. Коричневыми, с лёгким золотистым оттенком.

Я моргнул, ощущая странную лёгкость во всём теле. Тьма не исчезла полностью, но отступила в самые глубокие уголки сознания. Впервые за долгое время я почувствовал себя… почти человеком.

— Это временно, — сказал я. — Но сейчас… сейчас мне хорошо.

Я не помню, кто потянулся первым — я или она. Но в следующий момент наши губы встретились в поцелуе. Не просто страстном — отчаянном, голодном, необходимом, как воздух. Словно в мире, полном смерти и страха, это было единственным проявлением жизни, за которое стоило держаться.

Её руки скользнули по моим плечам, оставляя за собой дорожки исцеляющего тепла. Мои ладони обхватили её лицо, затем спустились ниже, к стройной шее, ключицам, ощущая мягкую упругость кожи.

— Ты уверена? — спросил я, отстраняясь ровно настолько, чтобы заглянуть ей в глаза.

— Да, — она кивнула, глядя на меня с такой яростной решимостью, что у меня перехватило дыхание. — Абсолютно.

Одежда Нины исчезла с невероятной скоростью. Она не сопротивлялась — наоборот, помогала, избавляясь от ненужных барьеров между нами. Когда она оказалась обнажённой, я на мгновение замер, любуясь её подтянутым, спортивным телом. Оно было совершенным в своей простоте — сильное и гибкое, созданное для движения.

А потом не осталось ничего, кроме прикосновений. Кожа к коже. Дыхание к дыханию. Её тихие стоны. Мои приглушённые рыки. Она царапала мою спину, я прикусывал её шею. В этой близости было что-то первобытное и одновременно исцеляющее.

С каждым движением тьма внутри меня отступала дальше. Не исчезала полностью, но становилась менее осязаемой, менее требовательной. Словно хищник, временно насытившийся и готовый затаиться.

Нина выгнулась подо мной, её тело напряглось и затем расслабилось в судорожной волне удовольствия. Я последовал за ней спустя несколько мгновений, чувствуя, как внутри разливается тепло и покой, которых я не испытывал, казалось, целую вечность.

Мы лежали на полу рядом с бассейном, переплетя конечности, слушая дыхание друг друга. Нина медленно водила пальцем по моей груди, словно рисуя невидимые узоры. Эта простая ласка, такая человеческая, трогала что-то глубоко внутри.

Она тихо рассмеялась, прижимаясь ближе.

— Побочный эффект, да?

— Самый приятный из всех, что я испытывал, — я позволил себе улыбку.

— Эта тьма внутри тебя, — она повернулась, опираясь на локоть и глядя мне в лицо. — Она всё ещё там?

— Да, — я кивнул. — Просто… спит. Или прячется. Но она очень скоро вернётся.

— Тогда нам придётся повторить, — Нина улыбнулась с озорным блеском в глазах. — Для поддержания терапевтического эффекта.

Я хотел ответить, но внезапно почувствовал напряжение в воздухе. Какое-то изменение, настолько тонкое, что не мог бы объяснить, как его уловил. Инстинкты, обострённые трансформацией, подсказывали — что-то не так.

— Тихо, — я прижал палец к губам, мгновенно напрягаясь.

Нина сразу же замерла, её глаза расширились от внезапной тревоги. Она потянулась к своей одежде, но я удержал её руку — любое движение сейчас могло привлечь внимание.

За дверью послышались тихие шаги. Кто-то очень старался двигаться бесшумно, но моему обострённому слуху это не помогло. Два… нет, три человека. Стараются не шуметь, избегая скрипучих половиц.

Я медленно сел, прикрыв Нину собой. Рука автоматически потянулась к груде одежды, нащупывая нож — единственное оружие, с которым я никогда не расставался. Впрочем, с моими способностями холодная сталь была лишь дополнительной страховкой — пальцы, способные высушить человека за секунды, были куда страшнее любого лезвия.

Именно в этот момент дверь в бассейн с грохотом распахнулась. На пороге стоял Виктор, а за его спиной — двое из его последователей, держащие самодельное оружие. Лысый бугай с тяжелой металлической трубой и тощий мужик с бейсбольной битой, утыканной гвоздями. Виктор сжимал в руке пистолет, и его лицо, распухшее от моих ударов, исказилось от смеси ярости и торжества.

— Какая трогательная сцена, — процедил он, целясь в меня. — Удобно устроились?

Нина вскрикнула и попыталась прикрыться, но я сохранил внешнее спокойствие, не выдавая напряжения. Нож остался под ладонью, скрытый от их глаз — не лучшее оружие против пистолета, но если действовать быстро…

— Думал, что избавился от меня, урод? — процедил Виктор, делая шаг вперёд, его взгляд был прикован только ко мне, полный ненависти и жажды мести. — Выставил меня посмешищем перед всеми. Но теперь твоя очередь. — Он крепче сжал пистолет. — Жаль только придется убрать вас обоих. Свидетели нам не нужны.

— Виктор, — начала Нина дрожащим голосом. — Что ты делаешь…

— Заткнись, шлюха, — отрезал он. — Думаешь, я не вижу, что происходит? Вы сговорились против меня. Хотели отнять мою власть, мою паству.

Я медленно сел, всё ещё не проявляя страха. Моё тело было полностью обнажено и выглядело беззащитным. Этот самоуверенный мудак даже не подозревал, насколько я опасен даже без оружия.

— Знаешь, Витя, — протянул я, впервые называя его этим уменьшительным именем, вкладывая в него всё презрение, на которое был способен. — Ты прервал нас в очень неподходящий момент.

— Сейчас тебя это волновать не будет, — ухмыльнулся он, поднимая пистолет на уровень моего лица. В его глазах плескалась смесь страха и ярости — взгляд загнанного хищника, который решился на отчаянный бросок. — Молись, если умеешь.

— Ты такой идиот… — я медленно улыбнулся, чувствуя, как тьма внутри поднимается, заполняя каждую клетку моего тела.

То, что произошло дальше, заняло меньше трёх секунд. Я метнулся вперёд с такой скоростью, что человеческий глаз не мог уследить за движением. Виктор всё же успел выстрелить — я почувствовал, как пуля ударила в грудь, но лишь слегка замедлила меня. Трансформация сделала моё тело прочнее, и рана затянулась почти мгновенно.

Прежде чем он успел выстрелить снова, моя рука сомкнулась на его запястье, выкручивая и ломая кость с влажным хрустом. Пистолет выпал на пол, а Виктор заорал от боли. Второй рукой я схватил его за горло и сжал с нечеловеческой силой. Хрящи трахеи хрустнули под пальцами, а глаза Виктора вылезли из орбит, когда я сдавил крепче. Его ноги беспомощно дёргались в воздухе, пока жизнь утекала из его тела.

Я бросил безжизненное тело на пол, не сводя глаз с двух оставшихся противников.

Лысый бугай, опомнившись, бросился на меня с трубой. Я перехватил её одной рукой, вырвал из его пальцев и с размаху вонзил в его грудину. Металл пробил грудную клетку насквозь, разрывая сердце и лёгкие. Фонтан крови хлынул из его рта, забрызгивая стены. Он рухнул на колени, всё ещё держась за трубу, и сполз на пол, дёргаясь в предсмертных конвульсиях.

Третий, тощий, увидев судьбу своих товарищей, бросился к выходу. Я нагнал его одним прыжком, схватил за шиворот и с силой ударил головой о стену. Череп треснул, как скорлупа, мозговая ткань смешалась с осколками костей, растекаясь по кафельной стене. Тело дёрнулось в последней судороге и обмякло.

Я стоял посреди этой бойни, тяжело дыша не от усталости, а от переполнявшей меня ярости. Кровь убитых была повсюду — на стенах, на полу, на моём теле.

Поднявшись, я обернулся к Нине, которая сидела, прижавшись к стене, с выражением абсолютного шока на лице. В её глазах я увидел страх. Не тот нормальный страх, который испытывает человек, ставший свидетелем жестокого убийства. Нет, это был страх перед чем-то нечеловеческим, перед монстром.

Я взглянул на своё отражение в поверхности воды и понял, почему. Мои глаза полыхали жёлтым пламенем, чёрные вены пульсировали под кожей, а на губах застыл оскал, больше похожий на звериный. Я снова становился тем, от чего так отчаянно пытался убежать.

— Похоже, — произнёс я хрипло, чувствуя, как тьма снова берёт верх, — нам придётся повторить сеанс…