Лекарь в мире ЗОМБИ – 3

Глава 7 Становление…

Мертвяки хлынули сплошной волной гниющей плоти. Десяток, два, три — они набрасывались со всех сторон, но вместо паники накрыло холодное спокойствие. Рефлексы работали быстрее сознания, руки сами находили цели, а в голове пульсировала только одна мысль — выжить любой ценой.

Время замедлилось. Движения тварей стали предельно предсказуемыми, словно они двигались в желе. Пять лет выживания в апокалипсисе, бесчисленные часы подпольных боев и даже те шесть месяцев занятий вин-чун, на которые ходил от скуки на первом курсе — всё слилось в единую боевую систему, работающую на уровне чистых инстинктов.

Первый зомби атаковал справа. Тело среагировало автоматически — уклон корпусом, разворот бедра, короткий удар костяшками в солнечное сплетение. От прикосновения к мертвой плоти пурпурное сияние потоком заструилось по невидимым каналам, иссушая труп изнутри. Мертвяк задрожал, превращаясь в мумию на глазах.

Три других одновременно вцепились в разные части тела — когтистые пальцы схватили за плечи, за горло и за руку. Сила поглощения рванулась ко всем трем точкам контакта, но, разделившись, внезапно ослабела. Мертвец, вцепившийся в горло, начал иссыхать, но медленнее. Двое других продолжали рвать одежду и царапать кожу, не испытывая никаких последствий.

«Понятно. Один контакт — одна жертва».

Инстинкт бойца мгновенно адаптировался к новому знанию. Боевое вращение превратило тело в смертоносную юлу. Бросок через бедро, и зомби, державший горло, взлетел в воздух, утягивая за собой второго. Иссушающая аура закончила с первым — он рассыпался серой пылью еще до того, как его ноги оторвались от пола.

Третий мертвяк до сих пор висел на руке, вцепившись в неё гнилыми зубами. Локоть врезался в его висок с такой силой, что череп проломился с громким хрустом, оставив глубокую дыру в гниющей башке твари.

Новая волна окружила плотным кольцом. Восемь, десять, пятнадцать — тянули руки, щелкали зубами, рычали утробно и голодно. Одновременный захват означал бы конец — поглощение не справилось бы с такой массой. Нужно было постоянно двигаться, не позволяя им сомкнуть кольцо.

Мышцы превратили тело в машину уничтожения. Каждый удар оставлял после себя разбитые черепа, сломанные конечности или трупы, рассыпающиеся прахом. Нож вспарывал гниющие головы, смертоносные прикосновения пожирали всё, до чего могли дотянуться пальцы. Облако серой пыли окутало пространство — всё, что оставалось от тварей после контакта с силой поглощения.

Очередная пара атаковала с флангов — защитная техника вин-чун сработала на автомате: предплечья вверх, треугольник блока, затем встречный удар в горло одному, нижний блок и подсечка второму. Каждое касание направляло иссушающую силу в новую цель, но только в одну за раз. Приходилось непрерывно менять точки контакта, не позволяя тварям навалиться кучей.

Отожравшийся среди обычных зомби выделялся как танк среди пехоты — раздутая мускулатура, бугрящаяся под сгнившей кожей, делала его настоящей боевой машиной. Туша ринулась вперед, выставив руки для захвата, но встретила подготовленную оборону — боевую стойку с распределенным весом и опущенным центром тяжести. В последний момент нырок под руки использовал инерцию самого монстра. Сто килограммов разлагающейся плоти взлетели в воздух и с грохотом рухнули на спину, сотрясая пол.

Ладонь мгновенно впечаталась в грудь твари — идеальный контакт для поглощения. Лиловое пламя хлынуло потоком, превращая внутренности чудовища в пепел. Массивное тело задергалось в конвульсиях, глаза лопнули, кожа пошла трещинами, как растрескавшаяся глина. Секундой позже от Отожравшегося остался лишь силуэт из серого праха, который тут же развеял сквозняк.

Звериное чутье предупредило об опасности сзади — когтистые пальцы впились в спину, разрывая куртку. Мгновенный нырок и кувырок вперед создали спасительную дистанцию. С перекатом на ноги рука метнулась к ближайшему противнику, кулак впечатался в гниющую глазницу. Череп треснул, как скорлупа, а смертоносная аура прошила тело, обращая его в пепел.

Второй гнилой ублюдок навалился слева — лоб встретил его переносицу с хрустом ломающейся кости. Черно-красная кровь брызнула фонтаном, заливая лицо металлическим привкусом. Пальцы сомкнулись на шее твари, высасывая последние остатки энергии одним касанием.

Свежий мертвяк с кровоточащими ранами на груди бросился в атаку, щелкая зубами в опасной близости от шеи. Отработанная связка приемов сработала без задержки: захват запястья, скручивание сустава, бросок с упором на колено. Позвоночник переломился с влажным треском, но даже с перебитым хребтом тварь продолжала извиваться на полу, как раздавленный червяк. Пальцы впечатались в его глотку, и иссушающая сила довершила начатое.

Атакующий поток не иссякал. Тело превратилось в вихрь разрушения среди толпы мертвецов, оставляя за собой дорожку из высохших мумий и кровавых брызг. Мышечная память порождала движения без участия сознания, с нечеловеческой скоростью и точностью. Серия ударов в уязвимые точки: глазницы, горло, виски — каждое соприкосновение превращало живых мертвецов в безжизненные оболочки, рассыпающиеся в прах.

Щуплый зомби в обрывках белого халата впился зубами в предплечье, прокусив кожу до мяса. Боль прострелила руку, но рефлексы не сбились с ритма — железная хватка за затылок заставила разжать челюсти, а затем затылок твари встретился со стеной. Череп разлетелся как переспелый арбуз, забрызгав обои кровью и ошметками мозга. Обмякшее тело начало высыхать, отдавая последнюю энергию через контакт.

Боевой транс превратил схватку в жестокую хореографию смерти. Тайский клинч с захватом шеи, рывок вниз, встречное колено превратило очередной череп в кровавое месиво. Обмякшее тело, брошенное в толпу наступающих, сбило с ног еще троих, подарив драгоценные секунды передышки.

С каждым движением псионическая сила усиливала природные рефлексы. Реакция стала молниеносной, скорость атак — нечеловеческой, каждый удар — смертельно точным. Мир предстал в замедленной съемке, позволяя предугадывать движения противников задолго до их завершения.

Пятеро особо настырных тварей попытались взять числом, наступая единым фронтом. Каскад ударов встретил их попытку: правый хук раздробил челюсть первому, уклон ушел от растопыренных когтей второго, левый апперкот отбросил голову третьего назад с хрустом шейных позвонков. Корпус развернулся на опорной ноге, локоть врезался в висок четвертого — черепная кость проломилась, выпуская наружу мозговую жижу. Подсечка опрокинула пятого на спину, и каблук ботинка тут же впечатался в его лицо, вдавливая череп в бетонный пол.

Здоровенный мертвяк в остатках полицейской формы атаковал неожиданно резво. Рука перехватила его предплечье, вывернула запястье и направила инерцию в бросок через плечо. Массивная туша пролетела по дуге и с хрустом рухнула на пол. Прежде чем зомби успел опомниться, подошва ботинка с силой впечаталась в его висок. Иссушающая энергия хлынула по каналу контакта, превращая мягкие ткани в серую пыль.

Ощущения были… восхитительными.

Каждое убийство дарило новую порцию украденной энергии, каждая поглощенная тварь усиливала эйфорию, накатывающую волнами. Тело купалось в этом ощущении, как в теплом море, энергия циркулировала по венам, наполняя каждую клетку могуществом, от которого кружилась голова.

Смерть. Власть. Сила.

Ни один из них не имел шанса на выживание.

Два зомби бросились в атаку с разных сторон. Используя инерцию первого, тело развернулось в смертоносном пируэте, нога с разворота снесла голову второму — отделенный череп отлетел к стене и скатился на пол, оставляя за собой кровавый след. Иссушающая сила обратила обезглавленную тушу в прах. Первый все еще тянул руки к горлу — серия точечных ударов встретила его: висок, горло, солнечное сплетение, почки. Каждый удар наносился с хирургической точностью, каждое касание передавало смертоносную энергию.

Волна за волной они наступали, и встречали только смерть. Рукопашный бой превратился в кровавую мясорубку — треск костей, хлюпанье разрываемой плоти, брызги крови и гнилостной жидкости наполнили пространство. Руки по локоть покрылись черной жижей, одежда пропиталась кровью мертвецов, но тело продолжало работать с механической точностью.

Поток мертвецов не иссякал. Новая толпа навалилась со всех сторон, грозя задавить массой. Их становилось слишком много — десятки когтистых рук тянулись отовсюду, острые зубы щелкали в опасной близости от лица. Поглощение действовало на одного за раз — слишком медленно против такой орды. Один вцепился в плечо, раздирая плоть до кости. Иссушающая сила высушила его за секунды, но на смену тут же пришли трое других.

Тьма внутри билась в клетке контроля, требуя полной свободы. Голос в голове нарастал, превращаясь в оглушительный рев, прожигающий сознание каленым железом.

Плотное кольцо разлагающихся тел сомкнулось вокруг. Зубы впились в бок, в руку, в ногу. Боль пронзила всё существо. Сил хватало высушить только одного, пока остальные рвали плоть. Кровь заливала глаза, энергия утекала с каждой каплей.

В отчаянии контроль над тьмой внутри ослаб, позволяя ей хлынуть в сознание.

А в следующую секунду мир окрасился алым и тело задвигалось с лихорадочной яростью, направляя всю энергию в правую руку. Ладонь сомкнулась на горле ближайшего зомби, высосала жизнь за долю секунды, отшвырнула высохшую мумию в толпу. Не останавливаясь, пальцы впились в следующего, потом в следующего. Всё быстрее, всё яростнее.

Плоть была изодрана когтями и зубами. Кровь лилась из десятков ран, но боль больше не существовала. Только холодная ярость и неутолимая жажда разрушения. Один за другим, мертвяки превращались в пепел от касаний, но на их место приходили новые. Кровь утекала, силы иссякали, но тело продолжало собирать свою жатву.

Интерфейс в углу зрения мигал красными предупреждениями: критический уровень здоровья, угроза мутации, перерасход энергии. Всё это стало неважным. Существовало только одно желание — убивать, высасывать энергию, становиться сильнее.

С каждым уничтоженным зомби, с каждой порцией поглощенной энергии, тьма внутри росла. Черные вены, похожие на корни древнего дерева, расползались под кожей, пульсируя в такт ударам сердца. Носовые проходы наполнились кровью, но сознание, затопленное тьмой, не обратило на это внимания, продолжая превращать врагов в серую пыль.

«Не хватает», — шептал голос внутри. — «Слишком слабо. Слишком медленно. Нужна энергия живых. Настоящая, сочная, полноценная».

Человеческое сознание отступало всё глубже, уступая место чему-то древнему и нечеловеческому. Ощущение трансформации, метаморфозы в нечто иное заполнило каждую клетку. Мысли путались, а разум ускользал, как вода сквозь пальцы.

Последний зомби рухнул к ногам, рассыпаясь серой пылью. Вокруг остались только горы праха и гробовая тишина. Я стоял среди этого кладбища, чувствуя, как сломанные ребра впиваются в легкие при каждом вдохе, а внутренние органы кровоточат. Но боли не было — только ощущение власти, опьяняющее и бездонное.

Мое отражение в разбитом окне заставило бы содрогнуться даже видавшего виды бойца. Истерзанная фигура, забрызганная кровью с головы до ног, пульсирующие черные вены под кожей, словно корни древнего дерева, и глаза… глаза, в которых расплавленная желтизна почти полностью вытеснила человеческую радужку. Я превратился в нечто иное — существо, которое питалось смертью и жаждало её как наркотик.

Где-то в глубине сознания крошечный осколок человечности еще сопротивлялся, пытаясь докричаться, вернуть контроль. Но его слабый голос тонул в ревущем потоке новой сущности, разраставшейся внутри, как метастазы.

Я поднес руки к лицу — изодранные, покрытые запекшейся кровью, с черными венами, пульсирующими в такт ударам сердца. Эти руки, еще недавно державшие карандаш и переворачивавшие страницы книг, теперь стали совершенным оружием. И сила, текущая в них, требовала большего — не гниющей плоти мертвецов, а свежей, живой энергии.

И они жаждали большего. Гораздо большего.

— Макар! — сквозь пелену безумия прорвался отчаянный крик. — Макар, помоги!

Вита. Моя сестра.

Я обернулся и увидел ее, стоящую на коленях рядом с распростертым телом Виталика. Парень был без сознания, его белая рубашка пропиталась кровью, превратившись в алое месиво. Из живота торчали осколки чего-то, похожего на кусок стекла или пластика. Плечо было разорвано, но не зубами мертвяка — скорее, чем-то острым, вроде огромного осколка.

— Он умирает! — глаза Виты были полны слез. — Макар, пожалуйста!

Я медленно двинулся к ним, всё ещё окутанный пурпурным маревом, пульсирующим в унисон с сердцебиением. Каждый шаг превращался в битву — истерзанная плоть сопротивлялась, кости скрипели, суставы отказывались сгибаться. Но я продолжал идти, ведомый не столько волей, сколько инстинктом хищника, почуявшего добычу.

Вита смотрела на меня с выражением, которое невозможно было расшифровать — надежда и ужас, смятение и отрицание сплелись в нечто новое. Её глаза расширились, отражая неестественное свечение, исходящее от моей кожи. Она не отступала, но и не приближалась, застыв между страхом и необходимостью.

Мельком взглянув в разбитое окно, я поймал свое отражение в уцелевшем осколке стекла. И замер, пораженный увиденным.

Это было уже не мое лицо. Карие глаза почти полностью уступили место расплавленной желтизне с вертикальными зрачками, как у хищной рептилии. От глазниц расползались чернильные узоры, словно кто-то нарисовал на коже геометрический узор из трещин. В уголках рта застыла субстанция, напоминающая нефть.

Я стоял на границе между человеком и чем-то совершенно иным. Нечто древнее и нечеловеческое смотрело из этих глаз, и оно было голодно.

Превращение. Процесс, о котором в прошлой жизни говорили шепотом. Желтоглазые — существа, когда-то бывшие людьми, но эволюционировавшие под воздействием псионических сил. Чудовища, которых боялись намного больше любых мертвяков.

— Макар! — отчаянный крик Виты вернул меня к реальности. — Ему больно! Пожалуйста!

Я с усилием отвернулся от собственного отражения и приблизился к сестре. Она инстинктивно отпрянула, когда увидела мои глаза вблизи.

— Что с тобой? — прошептала она, едва слышно.

— Неважно, — голос прозвучал как скрежет металла о камень. — Отойди, я исцелю его.

Виталик лежал в расплывающейся луже крови. Его дыхание превратилось в поверхностные рывки, а кожа приобрела восковую бледность мертвеца. Пульс трепетал как крылья умирающей бабочки. Счет шел на секунды.

Я опустился на колени рядом с ним, положил ладони на окровавленную грудь и попытался призвать целительскую силу.

Но внутри что-то сопротивлялось. Сила, наполнявшая меня, противилась, отказываясь течь к умирающему. Она существовала для поглощения, для разрушения, для насыщения — не для созидания. Она свернулась внутри ядовитой змеей, шипя от негодования при попытке использовать её вопреки природе.

— Подчинись, — приказал я, стискивая зубы до хруста.

Агония пронзила каждый нерв, словно в вены влили жидкий огонь. Сила сопротивлялась, выворачивая сознание, раздирая внутренности когтями невидимого зверя. Кровь потекла из носа, глаза, казалось, вот-вот вскипят в орбитах.

Но я был её хозяином. Я заставил тьму служить свету.

Между пальцами заструилось бледное сияние — не ярко-голубое, как раньше, а мутное, с примесью фиолетового, словно лунный свет сквозь отравленную воду. Искаженное, извращенное, но всё же — исцеление.

Энергия потекла от меня к Виталику, но не гладко, а рывками, как через засоренную трубу. Каждая капля этой силы вырывалась с мясом из моего существа, а тело умирающего принимало её с судорогами и стонами. Он дергался, будто от электрического разряда, глаза под веками метались в безумном танце.

Рваные раны медленно затягивались, осколки выталкивались наружу, кровотечение останавливалось. Но каждый шаг этого противоестественного исцеления рвал мою душу на части, будто тьма внутри меня бунтовала против самой идеи дарования жизни.

С каждой секундой желтизна в глазах становилась насыщеннее, а чернильные узоры расползались всё дальше по коже.

— Держись, — прохрипел я, обращаясь к обоим — к Виталику и к последним остаткам человека внутри себя. — Только держись.

Когда последняя рана затянулась, я отвел руки от его груди. Он был спасен. Но цена оказалась страшной — что-то фундаментальное нарушилось в моей сущности. Процесс забора энергии из мертвых с последующей передачей живому создал резонанс, ускоривший трансформацию.

А потом пришел Голос.

Не смутное ощущение, не размытые импульсы, не зов инстинктов. Настоящий Голос, звучащий в сознании с кристальной ясностью — чужой, древний, искушающий.

«Они перед тобой. Беззащитные, слабые…» — произнес он с бархатной убедительностью. — «Они полны жизненной силы. Забери её. Живая энергия — чистейший источник. Всего парочку жертв и ты взойдешь на новый уровень. Станешь непобедимым».

Содрогнувшись, я осознал, что часть меня откликается на эти слова. Та часть, что жаждала власти и могущества, соглашалась с этим предложением. Вита и Виталик действительно были абсолютно беззащитны. Одно движение руки — и их жизненная сила наполнила бы меня. Виталик даже не очнулся бы, а Вита… она бы не успела понять, что произошло.

Живая энергия. В десятки раз мощнее мертвой. Чище. Насыщеннее. Совершеннее.

— Макар? — Вита отступила, в её глазах разрастался ужас. — Что с тобой? Твои глаза…

Я отвернулся, пытаясь скрыть трансформацию.

— Нет, — произнес я твердо, отвечая Голосу. — Я не стану этого делать.

«Ты отвергаешь свою природу», — в Голосе проступила сталь. — «Ты не понимаешь истинной сути своего дара. Ты создан поглощать, расти в могуществе. Это твоё предназначение».

— Заткнись… — прорычал я сквозь стиснутые зубы.

— Что? — Вита отшатнулась. — Я ничего не…

— Не ты, — я резко мотнул головой. — Я не с тобой разговаирваю.

«Если тебе претит брать их жизни», — Голос стал вкрадчивым, соблазняющим, — «найди других. Тех, кто слаб. Недостоин. Насильников. Убийц. Бесполезный мусор этого мира. Забери их жизни, и ты превзойдешь любые границы человеческого».

— А если мне не нужно превосходить эти границы? — огрызнулся я. — Что если я хочу остаться человеком?

«Тогда ты обречен», — безжалостно констатировал Голос. — «И они погибнут вместе с тобой. Ты зашел слишком далеко. Либо эволюционируй, либо исчезни».

Вита отступила от меня ещё дальше, её лицо исказилось от неподдельного страха.

— Макар, ты… я не понимаю, с кем ты говоришь, — её голос дрожал. — И твои глаза… они полностью…

Она не договорила, но я и так знал, что мои глаза окончательно стали желтыми.

Мы застыли в напряженном молчании — Вита, испуганно отступившая к стене, и я, борющийся с чужеродным голосом в своей голове. Только хриплое дыхание Виталика нарушало тишину, пока внезапно по коридору не пронесся низкий, вибрирующий звук — нечто среднее между рычанием и металлическим скрежетом. Инстинкты хищника мгновенно вскинулись внутри, заставив меня резко развернуться.

В конце коридора стоял зомби-псионик. Почти свежий труп, без явных признаков разложения, но с ужасающей аурой неестественной силы. В его мертвенно-пустых глазах мелькал странный металлический блеск, холодный и расчетливый.

Рядом с ним, как свита возле короля, выстроились пять Отожравшихся — элитная гвардия мертвяков. Двое — настоящие машины смерти из плоти, с раздутыми телами и мышцами, разрывающими кожу изнутри. Их кулаки размером с человеческую голову могли превратить череп в кровавое месиво одним ударом. Трое других напоминали оживших хищников — поджарые, с неестественно вытянутыми конечностями, словно все суставы вывернули наизнанку. Их оскаленные пасти, полные заострившихся зубов, застыли в предвкушении рывка, способного преодолеть десяток метров за долю секунды.

Все они двигались с пугающей синхронностью, как единый организм, части которого подчинялись общему разуму. Осознание ударило хуже любого оружия — передо мной Кукловод, редчайший и самый смертоносный тип зомби-псиоников. Тварь, превращающая других мертвецов в продолжение собственного тела, в живое оружие с множеством рук и клыков.

В прошлой жизни на таких охотились специально подготовленные отряды с тяжелым вооружением, и даже тогда половина бойцов оставалась растерзанными на поле боя. Сейчас я стоял один против шестерых, истощенный, раненый, на грани превращения в монстра.

— Вита, — прорычал я, не оборачиваясь, каждая мышца напряглась в ожидании атаки, — хватай Виталика и валите в аудиторию. Дверь на замок. Баррикадируйтесь.

— Но ты же не сможешь…

— СЕЙЧАС ЖЕ! — голос сорвался на нечеловеческий рык, в котором звучала вся мощь желтоглазого существа, в которое я превращался.

В моем рыке было столько первобытной, яростной силы, что Вита отпрянула. Она схватила Виталика под руку — тот уже пришёл в сознание, но едва держался на ногах — и потащила к ближайшей аудитории. Лязг закрывающейся двери прозвучал как приговор.

Кукловод медленно наклонил голову, изучая меня с холодным интересом палача, оценивающего новую жертву. В его взгляде промелькнуло что-то похожее на узнавание. А затем он молча послал свою гвардию в атаку.