Лекарь в мире ЗОМБИ – 3

Глава 12 Новые возможности…

Холодный дождь хлестал по лицу, смывая остатки крови врачей и той синеглазой твари. Я намеренно шёл медленно, старательно контролируя дыхание. Каждая мысль о произошедшем в больнице заставляла пульс учащаться, а тёмную энергию — бурлить внутри. Нужно было успокоиться. Иначе я доберусь до Академки и перебью там всех к чертям собачьим, включая тех, кого пришёл спасать.

Как же я ненавижу этих гребаных Кукловодов! Почему-то самые отбитые мудаки из прошлой жизни обладали именно этими способностями. Видимо, когда получаешь контроль над чужими телами и жизнями, крышу сносит напрочь от свалившейся власти. Неудивительно, что они все превращаются в конченых садистов.

Мысли путались, а перед глазами всё плыло от накатывающих волнами приступов ярости. Нужно было срочно найти укрытие и перевести дух. Тело менялось стремительно — Желтоглазые эволюционируют быстро, это я помнил из прошлой жизни. Превращение из человека в нечто иное шло полным ходом, и нужно было срочно найти способ если не остановить, то хотя бы замедлить этот процесс, пока я еще сохраняю рассудок.

Заброшенная автомастерская на углу казалась подходящим местом для передышки. Я проскользнул внутрь через разбитое окно и быстро осмотрелся — пусто, даже крыс нет. Видимо, бродячие псы уже вычистили всё съедобное.

На втором этаже обнаружилась бывшая комната отдыха с потрёпанным диваном, перевёрнутым столом и опрокинутым холодильником в углу. Полуоборванные занавески на выбитых окнах создавали хоть какое-то подобие укрытия.

Я рухнул на диван, чувствуя, как наваливается усталость. Закрывать глаза было страшно — не из-за мертвяков или вооружённых психопатов, а из-за того, что мог увидеть в темноте собственного сознания.

Тем не менее, веки тяжелели, и вскоре я провалился в странное состояние — не совсем сон, но и не бодрствование. Перед глазами поплыли образы, слишком четкие для обычных сновидений.

Сначала пространство вокруг заполнил густой туман, а затем в нем проступили очертания высокой фигуры. Чума. Его невозможно было забыть — почти два метра роста, худой, как щепка, с длинными паучьими пальцами и неестественно бледной кожей. Черный балахон с капюшоном скрывал половину лица, но желтые глаза светились даже сквозь плотную ткань.

«Ну здравствуй, брат-псионик», — его голос звучал одновременно в моей голове и снаружи, низкий, с металлическим призвуком, как скрежет ржавых петель. — «Узнаешь? Или уже забыл, как охотился на меня со своими дружками?»

В последнее время этот ублюдок слишком часто всплывает в моих мыслях, словно моя трансформация каким-то образом резонирует с воспоминаниями о нем. Но самое жуткое, что я все больше становлюсь на него похожим — пока только внешне, но чутье подсказывает, что этим дело точно не ограничится.

«Ты так отчаянно строил из себя героя», — Чума медленно обходил меня по кругу, и я ощущал холод, исходящий от его фигуры. — «Был так уверен, что делаешь правильное дело. А теперь? Взгляни на свои руки».

Я опустил взгляд. Руки были по локоть в крови, а из-под кожи проступали чернильные узоры вен.

«Видишь? Ты становишься мной. Тем, кого так долго хотел уничтожить».

— Я не такой как ты, — мой голос звучал неуверенно даже для меня самого.

«Еще нет», — согласился Чума. — «Но скоро будешь. Это неизбежно. Ты уже почувствовал вкус настоящей силы. Ты уже забирал жизни, и тебе это нравилось».

— Заткнись!

«Зачем отрицать очевидное? Сопротивление только растягивает агонию. Тебе нужно просто принять новую реальность».

Туман вокруг сгустился, а затем резко рассеялся, и когда Чума исчез, окружающее пространство изменилось. Я оказался на крыше многоэтажки, где раньше располагался штаб нашего отряда, и здесь я был не один. На краю крыши сидел Ваня — мой лучший друг, который чудом выжил в той мясорубке с Роговым.

«Привет, братишка», — сказал он, улыбаясь. В отличие от Чумы, его голос был теплым и живым. — «Паршиво выглядишь. Да и глаза… они уже совсем желтые».

— Ваня… — я не знал, что сказать.

«Ты все еще там, Макар?» — спросил он, внимательно вглядываясь в мое лицо. — «Или тебя уже заменил кто-то другой?»

— Пытаюсь остаться собой. Но это чертовски сложно.

«Помнишь наш разговор перед засадой на Рогова?» — Ваня смотрел не на меня, а куда-то вдаль, словно видел там прошлое.

Я кивнул. Как такое забыть.

« Я сказал тебе тогда, что ты самый человечный из всех, кого я встречал в этом долбаном апокалипсисе», — продолжил он. — «И что именно, возможно, и это помогло мне пережить потерю Кати», — парень грустно улыбнулся. — «Знаешь, она ведь всегда гордилась нашей дружбой. Говорила, что в тебе больше души и сострадания, чем во всех остальных, вместе взятых».

— Это было слишком давно, — возразил я. — Да и я тогда был… другим. Ты сам видишь, во что я сейчас превратился.

«И что? Думаешь, внешность определяет, кто ты?» — Ваня усмехнулся, потирая свою изуродованную руку. — «Посмотри на меня. Я тоже не красавец после всего, что случилось. Но все же я все еще я».

— Это совсем другое, — покачал я головой. — Ты не понимаешь… эта тьма внутри не просто меняет внешность. Она требует, жаждет, растет, и с каждым днем её голос звучит всё громче, заглушая мой собственный.

«А ты сильнее её», — Ваня решительно поднялся и подошел ко мне, глядя прямо в глаза. — «Всегда был. Даже когда шансов не оставалось — ты находил выход. Когда все опускали руки — ты продолжал бороться».

Его фигура начала мерцать, как плохой сигнал спутникового телевидения.

«Не теряй себя, Макар», — сказал он, а его образ постепенно растворялся в воздухе. — «Что бы ни случилось, какие бы силы ни бушевали внутри — не забывай, кто ты и зачем ты здесь».

— А если я уже не знаю, кто я?

«Тогда вспомни, ради кого ты сюда вернулся», — его голос затихал вместе с исчезающим образом. — «Не ради мести. Ради тех, кто все еще нуждается в тебе».

Последнее, что я увидел — его фирменная усмешка, та самая, с которой он всегда бросался в самое пекло, даже когда было страшно до усрачки.

Я резко открыл глаза и подскочил на диване, дезориентированный и злой. Сердце колотилось, как у загнанной лошади, а во рту стоял металлический привкус — видимо прокусил губу, пока метался в этом сраном видении.

Что это было? Сон? Галлюцинация? Или начальная стадия безумия? Да какая, в жопу, разница.

Слова Вани застряли в башке, как заноза, и, что удивительно, голос внутри притих, будто ему тоже было о чем подумать. Странно, но впервые за долгое время в голове стало чуть яснее.

И тут я почувствовал странное покалывание в кончиках пальцев, которое сначала было лёгким, почти незаметным, затем усиливалось, будто тысячи крошечных иголок пронзали кожу изнутри. Я подскочил на диване, уставившись на свои руки, поскольку от пальцев отделялись тёмно-фиолетовые частицы, похожие на пыльцу или… споры. Они парили в воздухе, создавая туманное облачко, которое не рассеивалось, а зависло передо мной, словно ожидая указаний.

— Какого хрена? — вырвалось у меня, пока я пытался стряхнуть эту дрянь.

Но частицы словно прилипли к ладони, продолжая отделяться. Удивительно, но боли не было — только это назойливое покалывание и ощущение необычной силы.

В голове мелькнула безумная мысль, поэтому я сосредоточился и мысленно приказал частицам двигаться вправо. К моему изумлению, облачко послушно сместилось, повинуясь беззвучной команде, словно в какой-то сюрреалистической компьютерной игре, где вместо экрана и мышки — реальный мир и мои мысли.

— Врожденная способность, — пробормотал я, внезапно осознав происходящее. — Так вот, чем на этот раз меня наградил седьмой уровень… понятно…

Это объясняло многое. Каждый псионик при достижении седьмого уровня получал врожденную способность — зачастую уникальную и непредсказуемую. В основном новая сила была связана с предыдущей, но встречались и совершенно неожиданные варианты. На севере я встречал одного Телекина, который научился превращать зомби в ледяные статуи одним движением пальца, хотя его основная способность никак не была связана с холодом. Мне же, похоже, досталось нечто связанное с этими странными спорами или частицами.

Еще бы понять, что они делают…

Сосредоточившись сильнее, я заставил облачко разделиться на несколько меньших, которые кружились вокруг моей руки, как крошечные планеты вокруг солнца. Движения становились всё более уверенными, управляемыми, будто я всю жизнь только этим и занимался.

Шорох в углу комнаты оторвал меня от экспериментов, и я увидел довольно крупную крысу с облезлым хвостом, которая выбралась из щели между плинтусом и стеной. Она замерла, учуяв опасность, но голод пересилил страх, и грызун начал медленно продвигаться к крошкам чего-то, рассыпанным у перевёрнутого стола.

Я мысленно направил часть спор к крысе, и они полетели по невидимой траектории, быстро преодолев пару метров между нами. Крыса даже не заметила, как пурпурные частицы окутали её, впитываясь в шерсть и проникая под кожу.

И тут произошло нечто странное, когда в моём сознании словно зажглась ещё одна лампочка — тусклая, но отчётливая. Я ощущал присутствие крысы, даже не глядя на неё, чувствуя, как бьётся её сердце, как кровь течёт по сосудам, как энергия жизни пульсирует внутри.

А затем эта энергия начала медленно утекать — не потоком, как при Поглощении, а тонкой струйкой от крысы ко мне. Я видел это не глазами, а каким-то внутренним зрением, наблюдая, как тёмно-красная нить соединяет нас, передавая жизненную силу.

Перед глазами мелькнул полупрозрачное сообщение:

Получена врождённая способность: «Споры» (Уровень 1). Новый источник энергии подключен. Ожидаемый приток: 1 ед.

Крыса заметно ослабела, её движения стали вялыми, дыхание прерывистым, а когда она попыталась доползти обратно к своей норе, силы оставляли её. Через несколько минут грызун уже не мог двигаться, лишь слабо подёргивал лапками, пока не замер окончательно.

Источник иссушен. Получено: 1 ед. энергии

Не густо, но всё же, и я ощутил лёгкий прилив сил, словно сделал глоток прохладной воды в жаркий день. Не то чтобы я восстановился полностью, но стало определённо легче.

В этот момент из-под стола выскользнул кот — тощий, с чёрной потрёпанной шерстью. Он мгновенно заметил обессилевшую крысу и бросился к ней. Один укус, и грызун перестал дёргаться, а кот принялся за трапезу, не обращая на меня никакого внимания.

— Приятного аппетита, дружок, — хмыкнул я, наблюдая за животным.

Странно было видеть домашнего кота спустя столько времени. В прошлой жизни к концу первого года апокалипсиса почти все городские животные либо погибли, либо ушли за город — в леса и поля, где еще можно было найти пропитание. Большинство домашних питомцев не пережили первую зиму без хозяев. Но самое удивительное, что вирус не действовал на животных — они не превращались в зомби, независимо от количества укусов. Ученые из убежища на Урале выдвигали теорию, что инфекция специфична только для человеческого организма, что вызывало массу вопросов о её происхождении.

К моему удивлению, кот поднял голову и уставился прямо на меня. Совершенно без страха, просто с обычным кошачьим любопытством. В его жёлтых глазах читался голод, но не только — что-то вроде оценивающего интереса, словно он раздумывал, представляю ли я опасность, или, может быть, могу оказаться полезным.

Закончив с крысой, кот облизнулся и, к моему изумлению, не убежал, а направился в мою сторону, где остановился в паре метров, присел и принялся вылизывать лапу, всем своим видом показывая полнейшее равнодушие, но при этом явно не собираясь уходить.

— Что, тоже решил пересидеть апокалипсис? — усмехнулся я. — Могу тебя понять, приятель.

Говорить вслух было странно, но одновременно — успокаивающе, поскольку когда мой собственный голос звучал в ушах, тот, другой — внутри — словно отступал. Да и присутствие живого существа, которое не пыталось убить меня, было чем-то вроде якоря, удерживающего в реальности.

Я вернулся к изучению новой способности, ведь споры всё ещё клубились вокруг моих пальцев, готовые к использованию, а мне нужно было проверить их действие на более серьёзных целях.

Осторожно выглянув в окно, я заметил на улице трёх зомби: один — обычный медленно плетущийся мертвяк; второй — посвежее, из недавно обращённых, двигался быстрее и координированнее; третий выглядел чем-то средним между ними.

Концентрация, мысленный приказ — и часть спор устремилась к зомби, легко преодолев расстояние в пару десятков метров и окутав первую цель — медляка. В моём сознании снова зажглась «лампочка», но не такая тусклая, как от крысы.

Новый источник энергии подключен. Ожидаемый приток: 5 ед.

Повторив процесс со вторым мертвяком, более свежим, я увидел:

Новый источник энергии подключен. Ожидаемый приток: 10 ед.

И с третьим:

Новый источник энергии подключен. Ожидаемый приток: 7 ед.

Я буквально видел, как три энергетические нити тянутся от зомби ко мне, а процесс поглощения был медленным, но стабильным. Что интересно, мертвяки никак не реагировали на воздействие — ни один из них даже не попытался смахнуть невидимые споры или как-то избавиться от них. Для них процесс оставался абсолютно незаметным, как и для крысы ранее.

Через некоторое время один из зомби, тот что средний по силе, начал медленно уходить, бесцельно бредя вдоль улицы. Когда он удалился метров на тридцать, я почувствовал, как нить связи истончается и рвется.

Связь с источником прервана. Получено: 4 ед. энергии (из 7 возможных)

Интересно… значит, у способности есть ограничение по радиусу действия. Примерно тридцать метров — полезно знать при планировании атак на подвижные цели.

Два других зомби остались поблизости, бессмысленно топчась на одном месте. Примерно через полчаса первый зомби — медляк — просто рухнул на асфальт бесформенной кучей, причём его тело не рассыпалось в прах, как при прямом Поглощении, а скорее высохло, как мумия, лишившись всей жидкости и жизненной энергии.

Источник иссушен. Получено: 5 ед. энергии

Второй мертвяк, самый крепкий, продержался дольше, но и он в конце концов осел на землю.

Источник иссушен. Получено: 10 ед. энергии

Итого 19 единиц энергии за… примерно час? При прямом Поглощении я бы получил минимум втрое больше за считанные секунды. Зато у спор были другие преимущества — незаметность воздействия и дистанционность. Они действовали на расстоянии до тридцати метров и были абсолютно невидимы для жертвы. С такой способностью я мог метить цели, не привлекая внимания, и получать энергию без риска быть обнаруженным. Идеальный инструмент для разведки и постепенного накопления сил.

— Интересно, а на Отожравшихся и псиониках эта штука тоже работает? — пробормотал я, почёсывая подбородок.

Неожиданно в голову пришла другая, холодная и расчетливая мысль. Если мертвяки дают 5–10 единиц энергии, то живой человек должен давать… сколько? Тридцать? Пятьдесят? А псионик — и того больше. Можно было бы пометить Рогова, его заместителей, и медленно высасывать из них жизнь, не привлекая внимания и ослабляя перед решающим ударом… звучит как план.

Я резко одернул себя, почувствовав, как жёлтая пелена снова наползает на глаза. Вот оно — очередное искушение тьмы. Еще немного, и я начну рассматривать людей исключительно как источники энергии, а не как… людей.

«Ты сильнее этого», — казалось, я снова услышал голос Вани. — «Всегда был».

Я тряхнул головой, отгоняя наваждение. Нет, пока еще рано использовать способность на живых людях. Для этого требуется ясная голова и полный контроль над своими действиями, иначе можно в легкую сорваться и превратиться в самого настоящего монстра.

Кот, который всё это время наблюдал за мной, издал странный звук — не мяуканье, а что-то среднее между мурлыканьем и утробным рычанием. Он наконец приблизился и, не спрашивая разрешения, запрыгнул на диван рядом со мной.

— Решил составить компанию? — я усмехнулся. — Ну валяй, приятель. Только не вздумай меня облизывать — я вроде как слегка нездоров в последнее время.

Кот, конечно, ничего не ответил, просто свернулся калачиком в ногах, но его присутствие странным образом успокаивало. Может, потому что у животных лучше развита интуиция, и если обычный кот не боится меня, значит, я ещё не превратился в полное чудовище?

Мысли вернулись к Рогову и Академическим, ведь девчонки всё ещё там, в лапах этого ублюдка. Нужно добраться до них, пока не стало слишком поздно, однако идти туда в лоб, в моём нынешнем состоянии — чистое самоубийство, поскольку с жёлтыми глазами и чёрными венами под кожей меня примут за мутанта и расстреляют на месте.

Требовался план, и моя новая способность могла стать ключом к его реализации.

— Как думаешь, котейка, если я помечу спорами патрульных, то смогу отследить, где они ходят? — я машинально погладил животное, которое в ответ только дёрнуло ухом. — Создам своего рода карту передвижения охраны, а заодно и немного подпитаюсь. Двойная выгода. Правда, надо будет вовремя убирать их, чтобы не убить никого случайно.

Кот потянулся и посмотрел на меня своими жёлтыми глазами, странно похожими на мои собственные. В его взгляде читалось явное безразличие к моим планам, но он не спешил уходить, видимо, найдя во мне относительно безопасного компаньона.

— Нужно дать тебе имя, раз уж ты решил остаться, — сказал я, почёсывая кота за ухом. — Как насчёт… Блохиш?

Кот неожиданно напрягся и выпустил когти, слегка оцарапав мою руку. Его жёлтые глаза сверкнули явным неодобрением.

— Ладно-ладно, понял, — усмехнулся я, отдёргивая руку. — Никаких намёков на паразитов. Тогда… Черныш? Простое имя для чёрного кота.

На этот раз животное расслабилось и даже прикрыло глаза, когда я снова начал его гладить. В его взгляде промелькнуло нечто похожее на одобрение, хотя, скорее всего, это была лишь игра моего воображения.

Я прилёг обратно на диван, позволяя измученному телу хоть немного восстановиться, и пока нити энергии от заражённых зомби продолжали питать меня, постепенно силы возвращались. Но главное — я нашёл способ проникнуть в метро незаметно, и теперь оставалось только разработать детали.

— Вечером, Черныш, — пробормотал я, закрывая глаза. — Мы пойдем бить очень плохих людей. И нам понадобится вся энергия, которую мы сможем собрать.

Кот в ответ лишь сонно моргнул и положил голову на лапы, словно понимая, что нас ждёт долгий день.

Прежде чем сон окончательно захватил меня, в голове прокрутилась сладкая, дурманящая мысль: а что, если согласиться на предложение Рогова, остаться на Академке, а затем пометить этого ублюдка спорами и выжирать его силы по капле?

Час за часом, день за днем, наблюдая, как он медленно превращается в ходячий труп, даже не понимая, почему его так корёжит. Я бы смотрел, как он гниёт изнутри — мышцы атрофируются, кожа сохнет и трескается, внутренние органы отказывают один за другим. А в конце, когда от него останется лишь мешок с костями, я бы просто подошёл и прошептал: «Ты думал, что я все забыл, сука? Сдохни!» И раздавил бы его череп подошвой ботинка, как гнилую тыкву.

Эта мысль вызвала у меня улыбку. Тёмную, хищную и, чего я, к сожалению не видел, совсем не человеческую.