Лекарь моего сердца (СИ)

Глава 11. Саммер

Остаток свадьбы я помнила смутно. Куда-то вышла, с кем-то пошла. Поздравила Эви с вхождением в семью Робстон. Господин Бриленд удивительно быстро организовал мой переезд в главный дом, еще и позаботился выделить мне специальное помещение для лаборатории.

Единственное, совесть моя продолжала кричать о несправедливом отношении к Джайлсу. В тот день нам не удалось нормально пообщаться. Его Светлость словно приклеился ко мне, не позволяя нам поговорить наедине. А я хотела... очень хотела. И извиниться, и объяснить, что надежды артефактора тщетны. Что после ужасного поступка герцога, после злополучного поцелуя и нападения о мужчинах я думаю исключительно в отрицательном ключе.

Через день после торжества, когда часть моих сумок была разобрана, и я перестала путаться в бесконечных этажах, крыльях, комнатах, я решилась на выезд. Сообщила обо всем Уэйду, а тот меня... не пустил.

Застал в дверях и перекрыл дорогу.

— И как это понимать? — недоумевала я. — Я теперь пленница?

— Саммер, это не плен, — пояснил он напыщенно. — Мы же все обсуждали, на тебя напали, и это не шутки. Куда ты собралась?

— К господину Граему, разумеется, — тихо ответила я, представляя реакцию мужчины. — Я хочу забрать артефакты и побеседовать с ним.

Реакцию предугадала. На лицо господина Блэка упала тень.

— И это мы, кажется, обсуждали. Я сам все заберу.

Я не заметила, как за нашими спинами образовался хозяин дома.

— Верно, Уэйд, — подал Его Светлость голос, давая себя обнаружить. — Если тебя не затруднит, поезжай прямо сейчас, иначе наша гостья не выдержит. Она, видимо, считает себя принцессой в башне.

Хоть мы и начали «жить» вместе, но градус напряжения между мной и Александром только рос. Я согласилась на все условия, приняла их, но не радовалась обстоятельствам. К тому же сильно злилась на главу Лавенхейма, всячески это показывая. Проще говоря, капризничала.

Не ныла насчет убранства или еды. Это было бы совсем глупо, но бубнила, что устала сидеть в четырех стенах (а стен было предостаточно), мне нужен свежий воздух, свобода, и чтобы меня не преследовал цербер Его Светлости.

— Еще бы, — пробурчала себе под нос. — Целых два дракона охраняют. Как своей лавой не захлебнулись, диву даюсь.

— Вы что-то сказали? — господин Бриленд поддернул бровь вверх.

Мотнув головой, обреченно вздохнув, я вернулась в выделенную мне комнату. Не в спальню, а в ту, где планировала работать. Едва вижу физиономию герцога, как хочется взорваться. Лучше убраться, пока мы снова не наговорили друг другу гадостей.

У двери крутился Энтони, дергая за латунную ручку. Это помещение его манило похлеще шкафчика со сладостями в кухне. Ведь в «лабораторию» за один короткий день я умудрилась втащить склянки, котелок, пробирки и прочую чепуху, нужную в исследованиях. Стащила все из госпиталя, а господин Уоррен не возражал. Полагаю, с ним провели разъяснения, отчего я спешно кидаю инвентарь в коробки.

Увы, уборкой заняться не успела, выдохлась, но сегодня планы состояли именно в этом.

— Что же ты тут забыл? — улыбнулась ребенку.

— А что там? — насупился мальчик. — Почему меня туда не пускают?

— Там очень много хрупких и опасных вещей, — терпеливо объясняла я, отпирая хитроумный замок, созданный как раз вот для таких неугомонных посетителей. — Хочешь войти?

— Конечно, — закивал он.

— Тогда придется помогать, — впустила самого младшего Бриленда внутрь. — Будем все мыть и очищать.

Неуемную энергию, активность мальчика надо было направить в более полезное русло. Интерес интересом, но все дети не в состоянии стоять без дела при виде кучи всего незнакомого, к чему так и тянутся маленькие неуклюжие ладошки. Да и мне следовало погрузиться в собственные заботы, чтобы поменьше думать. Голова раскалывалась надвое из-за всех событий.

— Руками мыть? — Энтони поморщился.

— Нет, магией, — я рассмеялась. — Умеешь, или показать?

Сына аристократа бытовой магии не учили, точнее, весь быт вкладывался в понятие: одеться, застегнуться, завязать шнурки. О том, что волшебством можно помыть пол, вытереть пыль, очистить посуду Энтони не ведал. Зачем? Он ребенок у богатого человека, у властного, явно всю жизнь проведет среди слуг.

Но от перспектив узнать что-то новенькое мальчик пришел в восторг, чем меня подкупил. Обучаясь в школе, он знал основы, и преподавать ему было сплошным удовольствием. Он молниеносно подхватывал, проникся, старательно повторял.

Да, будь я одна, я бы сделала все быстрее, возможно, тщательнее, но с Тони, а Энтони разрешил называть себя Тони, было гораздо веселее. Он и не замолкал ни на минуту, делясь воспоминаниями из своей жизни.

Вместе мы разложили на полках всю посуду, очистили до блеска стол, водрузили светильники. Комната не была пыльной или грязной, но для моих исследований требовалась чистота, как в процедурном кабинете.

Когда в помещении запахло лимоном, розмарином и... спиртом, я удовлетворенно вздохнула. Правда, никогда бы и представить не могла, что соскучусь по запаху привычной хлорки.

— Чем это вы занимаетесь? — вошел без стука Майкл Бриленд и застыл, то открывая, то закрывая глаза. — Энтони, серьезно? Ты... Помогаешь в уборке?

— Саммер сказала, что это необходимо, — полировал его сын тряпкой мензурки.

Мда, я как-то запамятовала, что родители Тони могут быть против. И встретила еще младшего брата герцога не очень подобающе: сидя на полу, смяв платье и неприлично поджав ноги.

— Извините, — поморщилась я, почувствовав толику вины, самую малость. — Если я нарушила что-то...

— Нет, нет, — поднял ладони его отец, словно сдаваясь, — я не против. Немного изумлен. Обычно сын не проявляет рвения в складывании своих игрушек.

— А теперь буду, — шепнул малыш, — я не знал, что это может быть интересно.

Я и господин Бриленд переглянулись.

— Кстати, — Майкл расправил плечи и шагнул в нашу научную обитель, — леди Мэтисон, я вас искал. Хотел кое о чем поговорить.

Взглянув с любопытством на мужчину, я сделала попытку подняться. Лодыжки затекли, но второй по старшинству Бриленд слыл настоящим джентльменом. Он приблизился и подал свою руку, помогая мне встать.

— Да, в чем дело?

Мне показалось, что он волнуется — бархатистый голос, обычно обволакивающий, прерывался и вибрировал. Складывалось впечатление, что у него плохие новости, ужасающие, и они касаются меня. Тем более что мою ладонь он так и не выпустил.

— Не нервничайте...

К сожалению, нас отвлекли. В таком огромном здании, где легко потеряется любой гость, все словно специально шли в моем направлении.

Первым зашел Его Светлость:

— Леди Мэтисон... — замер он на пороге, обводя взглядом помещение и заострив этот свой манерный, мрачный взгляд на нашем импровизированном рукопожатии.

— Саммер, — ворвался за ним Уэйд. — Я все привез. Джайлс просил передать...

Осознав, что в комнате он не один, и для личного сообщения собравшихся преступно много, господин Блэк резко замолчал.

А я, наконец, вырвала свою конечность. Дернулась и потерла запястье, не поняв, отчего я смущаюсь и ощущаю себя виноватой.

— Просил передать что? — повернулся к помощнику герцог.

— Неважно, — отмахнулся Уэйд.

— Но я все-таки настаиваю, — упорствовал господин Бриленд. — Безопасность Саммер на моей ответственности. И я должен знать, что ей шлет житель моего, — он подчеркнул, — города.

— Да так, спрашивал, когда она сможет приехать на званый обед с ним и его матушкой, — растерялся Уэйд. Боги, я его никогда таким красным не видела.

Чтобы не мусолить тему с моим приглашением, позже выясню, что и как передал мне господин Граем, я выпалила:

— А артефакты? Артефакты ты же привез?

Какое счастье, что в руках маг держал две увесистые коробки. Да я его расцеловать готова.

Позабыв про все на свете, я протанцевала до Уэйда, отобрала у него ценный груз и развернула. Все мужчины и Тони сгрудились за мной рядом.

Я превратилась в сумасшедшую, настолько меня все вдохновило.

Мои схематичные рисунки были полезными, ведь Джайлс выполнил все в точности. Он, поразительно, даже положение кнопок на изделиях не изменил. Поставив предметы на стол, я обернулась на Его Светлость. Очень хищно на него посмотрела и буквально представила следующие минуты.

— Раздевайтесь, господин Бриленд, — вытащила из коробки полую иголку и опустила ее в раствор спирта.

Энтони отбежал назад, а Майкл содрогнулся.

— Это она тебе, брат, — толкнул он Александра в плечо.

— Раздеваться? Зачем? — не понял Его Светлость.

Выдав протяжный вздох, усмиряя свое нетерпение, я пояснила:

— Снимите сюртук, подверните рукав рубашки. Мне нужно взять вашу кровь. И вы мне обещали.

— Саммер, что за блажь? — покривился он.

— Раздевайтесь, раздевайтесь, — я настаивала, — потом мне спасибо скажете.

Господин Бриленд огляделся, ища поддержку среди домашних. Но все словно с цепи сорвались и прониклись моим настроением. Энтони в расчет не берем, мальчик с ума сходил, ощущая, что рядом творится что-то странное и невообразимое.

— Алекс, ты иголки ее испугался? — подначивал брата Майкл.

— Ваша Светлость, это как-то несерьезно, — поддержал меня Уэйд.

— Да боги с вами, — стащил с себя пиджак хозяин дома. — Лучше удалитесь!

Но не тут-то было. Все присутствующие наотрез отказались ретироваться. Наоборот, прилепились ко мне, следя за каждым движением и порядком нервируя.

— Помойте руки, господа, — приказала я, — это больше не спальня. Здесь не место грязи.

Сама же тщательно протерла пальцы и тыльную сторону ладони салфетками, щедро смоченными в спиртном.

Усадила Его Светлость на кушетку и попросила его замереть. Провела салфеткой и по его коже, подготовив импровизированный и стерильный катетер.

— Вздохните, — попросила Бриленда.

Он послушался повеления, и в это мгновение я проколола его кожу иголкой. Знала, что так менее болезненно. За моей спиной раздались возгласы и писк мальчишки. Да, это зрелище не для Энтони, но ему уже десять лет, и вид крови не должен вызывать обморок. Зато сам герцог ни слова не сказал. Мужественное лицо не дрогнуло.

— И что дальше? — оторвался он от созерцания собственного кровообращения. — Зачем устраивать весь этот цирк?

— Я на вас не обижаюсь, — внимательно следила за пробиркой, — потому что вы необразованны в медицине. Сейчас я соберу ваши анализы, кое-что с ними совершу, а потом... — я и сама задыхалась от восторга, — докажу вам, кто виноват в вашей болезни.

— Вы знаете, что со мной? — поймал меня за язык герцог.

Кошмар, своими подозрениями я же не делилась. Вдруг он сочтет, что я намеренно все скрывала?

— Догадывалась, — отрапортовала я, запечатывая пробку и вынимая из его вены иголку. — Но заявлять голословно не могла. Мне требовалась проверка.

— И что же? — хмурился мужчина.

Вместо ответа, я погрузила кровь в созданную усилиями Джайлса центрифугу. Нажала и...

Все мы превратились в каменные статуи, ожидая, когда артефакт завершит свою работу. Он зажужжал, закрутив кровь в необразимом, быстром танце. Жаль, что мне пришлось вынужденно отмереть, чтобы подготовить микроскоп. А иначе я бы не отрывала взгляд от чудес науки и волшебства.

— Леди Мэтисон, а это что за штука? — первым задал вопрос Майкл.

— А это устройство с кучей линз, увеличивающее изображение в сто, двести, тысячу крат, — произнесла вдохновенно. — Когда кровь правильно обработается, мы мазнем ей по стеклу, подсветим и обнаружим другие микроорганизмы. Они бывают хорошие, а бывают плохие. Обычно во время болезни плохие давлеют над хорошими, но хорошие их постепенно «убивают». Если я права, то у Его Светлости иной случай. Плохие микроорганизмы побеждают, вызывая постоянную боль и слабость. Но если я пойму, какие именно, я подберу правильные лекарства.

— Почему же Роберт об этом не знает? — фыркнул Александр. — А другие лекари в вашей академии?

Я стушевалась, растерявшись и не понимая, как правильнее ответить. Не объяснить им, что я из другого мира, где наука шагнула далеко вперед. Да, здесь есть магия, она очень сильно облегчает жизнь, но жутко тормозит технический и научный прогресс.

Минут через тридцать каждый из мужчин по очереди приникали к окулярам микроскопа, и я поясняла про паразитов — стрептококков, если по-нашему. Они находили их быстро и громко восклицали о своей находке, один герцог все мрачнел и мрачнел.

— Вы знаете, как это вылечить? — спросил он последним, когда все вдоволь наудивлялись увиденному.

— Да, — кивнула я.

— Я позабуду про боль, про лихорадку, мне не придется жить возле камина? — уточнял он.

— Позабудете, единственное, я не могу с уверенностью утверждать, что лекарство поможет раз и навсегда. Вы долго мучаетесь с этой болезнью, она могла перейти в хроническую стадию, — не стала обещать невозможного, — но с правильным образом жизни боль уйдет.

— Хорошо, Саммер, — казалось, что герцог делает над собой усилие. — Я вам верю. Какое лекарство?

И тут я выпала в осадок. В моем мире антибиотики доступны всем. Настолько доступны, что любой житель без проблем покупал их и принимал без назначения врача. А ведь с выздоровлением они несли и какую-то побочку, привыкание. Дошло до того, что продажу антибиотиков запретили на законодательном уровне.

Но как антибиотик воссоздать в Терралии? Не скармливать же Его Светлости любую плесень?

— Его пока нет, — пролепетала я. — В смысле, я знаю, чем вас лечить, возможно, догадываюсь, как его сделать, но лекарства пока нет.

— Очень жаль, — заключил хозяин дома. — Как много усилий вы приложили, а лекарства нет. Что же, тогда не смею никого задерживать.

Он вышел первым, а по лицу я не поняла, расстроился герцог или уже привык. Я не медиум, и в душу ему лезть не стану.

По мне, мы совершили невероятный прорыв. За Его Светлостью гуськом потянулись младший брат, его сын и верный помощник. Я никому не мешала. Мне надо было остаться наедине.

Лихорадочно вспоминала первый и второй курс мединститута, труды Флеминга и их описание. Я не славилась отличной памятью, но на лабораторных мы пробовали взрастить полезные грибы.

Спустившись на кухню, я подхватила в закромах куски черного хлеба, а в запертых ящиках отыскала едва ли не бесценный апельсин. Цитрусовые в Лавенхейме стоили как слиток золота.

Сложив хлеб в одной чашке и накрыв ее крышкой, я нашла сосуд для апельсина. Положила, запечатала магией реагенты и принялась терпеливо ждать.

К счастью, и Уэйд, и Его Светлость, а особенно господин Уоррен посчитали, что опасность опасностью, а пропускать службу в госпитале мне не стоит. Роберт все-таки чуть-чуть начал мне доверять.

Жаркое лето завершилось, и ему на смену пришла золотая осень, практически ничем не отличающаяся от осени в моем мире. Осадков было поменьше, температура потеплее, но все же на Лавенхейм обрушились дожди и пробирающий до костей ветер.

Из-за погоды много людей обращалось к нам, жалуясь на насморк, боли в горле и ломоту в теле. Тенденция меня не радовала, я боялась, что может начаться настоящая эпидемия простуды, но старый лекарь предупредил, что для Лавенхейма дело привычное. Он же и провожал пациентов с простейшими случаями ко мне.

Александр Бриленд буквально заперся в своих покоях и редко выходил, превозмогая нахлынувшую боль. На мои предложения ему помочь неизменно отвечал отказом.

— Мэтисон, а ты действительно переехала? — спросил меня целитель, когда госпиталь опустел. — Тебе не кажется, что это неприлично? Как ты, вообще, согласилась на подобное? Ты незамужняя девушка, родителей нет. О тебе и так постоянно судачат.

Отвлекшись от поиска противокашлевой настойки, я изумленно воззрилась на своего коллегу. Да он ревнует. В смысле, что нервничает из-за счастья своей дочери. Вроде образованный человек, а все туда же.

— Откуда вам известно? Его Светлость сказал?

— Пф, — фыркнул господин Уоррен, — Александр бы обязательно поделился. Но он занят.

— Понятно, — я поджала губы. — Слуги донесли? А вам не кажется, что это несколько неэтично? Они служат у герцога, а несутся к вам с любыми сплетнями.

Меня раздражал интерес Роберта и его вопросы. Какое ему дело? Его Светлость не маленький мальчик, а я не напрашивалась жить в доме аристократа. Странно, что это до ушей и разума сплетника не дошло.

— Они заботятся о нем, — продолжал хмуриться коллега. — Характер у Александра сложный, слабостей в себе он не терпит, а других, — мужчина обвел меня уничижительным взглядом, — напротив, чересчур опекает. Веди себя благоразумнее.

— Благоразумнее? Выскажите, пожалуйста, свои претензии не мне, — я осклабилась, — а тому, кто все затеял.

— И выскажу, как только мы увидимся. Негоже позорить девушку, пусть эта девушка и штучка из столицы, — едко отметил господин Уоррен.

Кто о чем, а лысый о расческе. Впрочем, с его стороны это можно было назвать своеобразной, навязчивой, токсичной, но заботой. Я достаточно распознала характер целителя. Он, естественно, переживал за свою дочь, но был поборником морали и старых традиций. Его возмущало мое близкое нахождение с Его Светлостью не потому, что я способна «увести» мага, а потому что это не принято в их обществе.

В конце дня на крыльце меня поджидал Уэйд. Забывшись, что я не одна, и что Роберт закрывает ключом здание, не удержалась и спросила:

— Как он? — имела я ввиду его хозяина. — Так и сидит у себя? Не выходил?

— Ничего не изменилось, Саммер, — пробурчал господин Блэк, который тоже волновался за друга.

Это слова не укрылись от Уоррена.

— Что? В смысле? Ему стало хуже? Мэтисон, дурная твоя голова, почему ты не сказала? Я отправляюсь с вами.

— В этом нет нужды, Роберт, — попытался отвертеться Уэйд. — Если бы Алекс хотел, он бы тебя позвал.

— Ага, позвал, когда окончательно захворает? Когда у него отнимутся ноги? Чего он добивается?

Удивительно, но в это мгновение я неистово поддерживала лекаря. Терпение — штука хорошая, но когда терпение перерастает в идиотизм, последствия становятся страшными. Вечно превозмогать себя невозможно, боль влияет не только на физическое самочувствие и настроение, но и на центральную нервную систему. Боги, да ему до инфаркта недалеко, я же уже утвердилась в том, как называется его болезнь.

Игнорируя все возражения, пожилой мужчина первым уселся в карету и скрестил руки на груди. Всю дорогу он ругал меня и Уэйда за опоздание и преступное молчание. Я бы хотела ему ответить, защититься, но Роберт прав. Следовало сказать. Раз Его Светлость не слушает меня, вдруг послушает своего друга?

В поместье мы разделились. Я пошла в лабораторию, чтобы проверить, что с моей плесенью, попутно придумывая, а как из нее сделать таблетки. Вот этой технологии я не знала, и вряд ли бы из этой затеи вышло бы что-то путное. Я сочла, что главное — это улучшить отвратительный вкус и придать плесени какую-то форму и цвет, лишь бы она меньше походила на протухшие продукты.

Но я и шагнуть в свою обитель не успела, как туда пролез Роберт.

— Так вот чем ты здесь занимаешься, Саммер? — в голосе звенела обида. — Что это за колдовские примочки? Что за артефакты?

— Вы же к господину Бриленду шли, — осторожно произнесла я.

— Верно, — кивнул он, — шел. Александр попросил подождать, и я решил, что отправлюсь к тебе. Так что это? Какой очередной чепухой ты занимаешься? Умоляю, не говори мне, что из этого, — взмахнул он ладонью, указывая на запечатанные чаши Петри, — ты планируешь создать какое-то лекарство. Ты целительница или мошенница с большой дороги? Чему тебя учили в академии? Ты, небось, по кабинетам миловалась с преподавателями, а не об учебе думала.

Недооценила я ревность Уоррена. Если за дочь и ее семейное будущее он едва ли волновался, то за свой авторитет боролся до конца. Видел во мне чуть ли не врага, которого предпочел герцог.

Но я тоже была хороша. Обиделась не меньше, и во мне тоже взыграла гордость. Я многое пропускаю через себя, чтобы не затевать скандал на пустом месте. Но называть меня мошенницей, той, кто за оценку будет «миловаться» с ректором... Да я его сейчас в порошок сотру!

— Уйдите, я не разрешала вам входить, — рассвирепела в одно мгновение. — И да, из этого будет сделано лекарство, а вы слишком тупы и ограниченны, раз не осознаете, что ваше лечение не помогает.

— Вздорная девчонка, — выпалил он в бешенстве. — Тебя в темницу мало отправить, да тебя лицензии надо лишить.

Договорив, он вытащил из-под стола мусорное ведро и приготовился смахнуть туда все плоды моих стараний. Я не осталась в стороне, подбежала и повисла у него на спине.

— Слезь с меня, нахалка, — принялся он вертеться по комнате, словно игрушечный волчок.

— А вы уйдите, иначе... — я задыхалась от гнева, — иначе...

Понятия не имела, что сделаю. Но сделаю, и это будет страшно. Да воздух в комнате загустел, с трудом поступая в легкие.

— Что здесь происходит? — раздалось у двери. — Леди Мэтисон, Роберт, вы, что, подраться решились?

Мы оба остановились, узнав интонацию Его Светлости. Ситуация нас обоих не красила, но никто и сдаваться не собирался.

— Алекс, выстави ее вон! — зарычал старый лекарь.

— Попробуйте, — не осталась я в долгу, — вылетите из помещения, как из пушки.

Испытывала ли я стыд перед господином Брилендом?

Очевидно, да. Я и так навсегда останусь в его памяти, как самая проблемная выпускница лекарской академии Брекенриджа, главная скандалистка. Зато не буду страдать, что не смогла за себя постоять.

Роберт ни во что меня не ставит. Всячески показывает мою никчемность и профессиональную бесполезность. Это ранит куда больнее, чем остроты его дочери. А мне надоело его терпеть. Не получается дипломатией, в ход пойдут руки... и ноги. Хотя я утрирую, конечно.

— Хватит! — оборвал нашу перепалку герцог.

Выглядел он болезненно, побледнел. Взял трость и укутался в плед, накинутый ему на плечи. По лицу пробежала едва уловимая судорога от боли.

Он потер переносицу, прикрыл глаза.

— Роберт, сделай два шага вправо, отойди, бога ради, от Саммер. И никогда не притрагивайся ни к чему в ее кабинете.

— Что? — опешил старый маг.

— Да вы только его и защищаете, — сорвалось с моих губ, но я хлопнула по ним ладонью. Совершенно не ожидала, что Его Светлость поддержит мою сторону. — Извините, — добавила более тихо и пристыженно.

— Я неясно выразился? — сдвинул брови аристократ, игнорируя мой возглас. — Что из сказанного тебе непонятно?

— Да все, — скривился господин Уоррен. — С каких пор ты «сдружился» с этой... некроманткой? Не доверяй ей. Она загонит тебя в могилу.

Кем? Некроманткой? Он назвал меня некроманткой? То есть имел в виду, что я убью его пациента, а после воскрешу?

— Роберт, — не дал мне ответить новой колкостью Александр, — леди Мэтисон у меня в гостях. И что бы она ни делала, что бы ни творила, все совершается с моего позволения. Буду честен, во многом я с ней согласен.

Ох, зря он так сказал, потому что мой коллега не удержался, разъярился и чуть ли не до потолка подпрыгнул от гнева.

— Согласен? Александр, я тебя не узнаю. Она кашеварит на манер злой ведьмы, пользуется какими-то домыслами и способами древних бабок, а ты во всем полагаешься на нее. Ты, что же, отчаялся? Поверь, мы найдем выход из твоего положения.

Я переводила взгляд с одного мужчины на другого. Мысли лихорадочно взметались в моей голове, как стая голубей, но ни к чему не приходили. Мне надо было ждать и лучше всего помалкивать.

— Роберт, — протяжно вздохнул хозяин поместья и сделал шаг к нему, — я не отчаялся. Отчаялся я несколько лет назад, когда осознал, что твои снадобья мне не помогают. Я смирился, а Саммер мне доподлинно показала, в чем состоит проблема. И сейчас из ее ладоней я приму даже яд.

Замерли все, включая меня.

Мы не разговаривали после моих научных изысканий, почти не виделись. Я отчего-то предположила, что Его Светлость мне не поверил, и ошиблась. Он не просто поверил, он будто бы надеялся, что я ему помогу. И, о боги, помочь я действительно могла. Да это знание меня окрылило, вдохновило.

Все наши распри перестали иметь значение. Он мне доверился, а это многого стоило.

Я кашлянула.

— Господин Уоррен, — посмотрела на Роберта и смилостивилась, — я могу показать и вам. У вас ведь не было микроскопа.

— Не буду я ничего смотреть, — вспыхнул «коллега», наплевав на мои слова. — Раз тебе так дорога леди Мэтисон, — вернулся он к герцогу, — раз ее методы ты считаешь надежными, Алекс, пусть она тебя и лечит. Но моей ноги в этом доме больше не будет.

Произнеся свою отповедь, он топнул каблуком, прошел мимо нас, и через несколько мгновений я услышала сердитое топанье по коридору и лестнице.

Первым порывом было броситься за ним, объяснить, что не так страшен черт, как его малюют, что ему следует один раз взглянуть, но я стойко сдерживалась. Сдержался и Его Светлость, обратив свой пытливый взгляд на меня. Что-что, а мысли он читать умел.

— Не следуйте за ним. Господин Уоррен — гордый человек.

— Я знаю, — закатила я глаза, — и эта гордость мешает ему изучить что-то новое и неизведанное. Ничто не стоит на месте, даже медицина.

— Вот и забудьте. Вы ему ничего не докажете, — говорил господин Бриленд отстраненно. — Вы можете объяснить все мне, если хотите, конечно.

Наблюдая за движениями Александра, я не очень-то стремилась разговаривать. Огромное поместье, даже при наличии магии, полностью отапливать невозможно. Для меня разница в температуре несущественна — я накинула на плечи шаль, а для человека, чьи суставы буквально «пожирали» бактерии стрептококка, у которого заболевание пришло в хроническую стадию, эта разница была мучительной.

Здоровый, крепкий мужчина держался, не выказывал слабости, но я-то осознаю, что все напускное. Вижу через магическое зрение, как «горят» его стопы, как ноют колени, как каждое движение отзывается болью. Увы, но мои жалость и сочувствие Его Светлость не примет.

— Садитесь, — повернулась к кушетке.

— Зачем? — не понял моей команды герцог.

— Ну, вы же сказали, что примете из моих рук даже яд, — я пожала плечами. — Это будет не яд, но полезно.

Он присел, и я устроилась рядом. Размяла пальцы, сосредоточилась и коснулась колена Его Светлости. Он охнул, но не отстранился, что уже можно было посчитать успехом.

— Саммер, я об этом не просил. — Кажется, я слышала смущение.

— Знаю, будем всем говорить, что я вас заставила, — улыбнулась я.

Волшебство полилось из моих рук, снимая напряжение с пострадавших конечностей. Теперь я доподлинно знала, что Бриленду легче, что боль уходит, и что нормальное расположение духа к нему вернется. Отчего-то меня напрягало, когда герцог запирался в собственных комнатах. Тогда словно все поместье погружалось в печальную тьму.

— Вы рискуете лишиться сил, — произнес он через минуту.

— Тогда вы рискуете тем, что вам придется волочить меня в комнату, — отшутилась я, но смех был натужным, фальшивым.

Живо представила, как оказываюсь на руках у господина Бриленда. И эта картинка вызвала волнение.

Чтобы справиться с напавшим на меня стеснением, неожиданно окрасившим щеки в алый цвет, я быстро проговорила:

— Спасибо за защиту перед Робертом.

Отличный повод сменить тему.

— Я не лгал. Вы отличный целитель, леди Мэтисон, — бархатистый голос Его Светлости завибрировал в тишине. — И я давно это признал. Мне жаль, что Роберту не хватает храбрости. Он собственник, видит в вас молодого конкурента. Не держите на него зла.

— Стараюсь, — согласилась я, втянув в легкие спертый воздух, — одним богам известно, как я стараюсь.

И опять между нами возникло неловкое молчание. Я почему-то сильно засмущалась... Почувствовала, что малое расстояние между мной и Александром, его речи до этого, его защита перед лекарем — они вызвали, кажется, странное влечение.

Старалась думать о чем-то другом. Вызывала в памяти образы из прошлого, как общалась с другими мужчинами, как флиртовала с ними. Не могла объяснить себе это явление, но в моем мире, куда более раскрепощенном, чем вся Терралия, а в особенности Лавенхейм, подобных эмоций я не испытывала.

Сейчас я сидела рядом с Брилендом, не трогала его за упругие мышцы, не гладила по мускулистым плечам, ничего не шептала на ухо, просто держала за колено и лечила... Он сидел смирно и не двигался, тяжело дышал, был серьезен и мрачен.

И все же... Я отчетливо ощущала, как покрываюсь красными пятнами, как мурашки стройным рядом вышагивают по спине от волнения. Теперь и не знаю, кто из нас больше болен.

Мы оба не произнесли ни слова в течение десяти-двадцати минут, и эта тишина была не гнетущей, а будоражащей. Черт, неужели, за год (меньше, чем за год) строгие порядки страны отпечатались в моем характере и поведении?

— Саммер, я... — подался вперед герцог.

— Ваша Светлость, вы... — сорвалось с моего языка одновременно.

Естественно, я уступила.

— Простите, вы начали первым, — понурила взгляд, в котором плескались стеснительные искорки.

Я кое-что ему не простила, и пока он в благодушном настроении, пока мы не планируем друг друга убивать, намеревалась затребовать ответа. Но, видимо, для Александра Бриленда мои планы слишком явственно читались.

— Я хотел извиниться, — начал он.

— Извиниться?

Взмолилась, чтобы мы думали об одном и том же.

— За мои действия перед свадьбой, — угадал мои мысли Его Светлость. — Понятия не имею, что на меня нашло. Меня оправдывает лишь то, что вся семья Граем мне не нравится.

Ах, понятно, он просит прощение, за то, что запер меня. Ну да, ведь ранее не случилось ничего важного...

Это не такие извинения, которые я бы желала услышать. А уж наветы про семью Граем меня и вовсе возмущали.

— Что они вам сделали? Елена мне очень помогла после нападения гончих, а Джайлс создал прекрасные, невероятные артефакты. Без них я бы никогда...

— Именно, — перебил меня господин Бриленд. — Зачем они остаются в нашем захолустье? Я бы мог понять, если бы Джайлс рос в Лавенхейме. Но Елена прибывает в город наездами, путешествует по всей стране. Для ее сына мой город не является основным пристанищем.

— Какое вам дело? — я поморщилась.

— Прямое, Саммер, самое прямое, — упрямо повторил Александр, — но я не об этом. Вы примете мои извинения?

Я их хотела и ждала, а получив, почувствовала пустоту, будто я заставила мужчину их произнести.

Простила ли я? Точно нет. Это было некрасиво и преступно, по-собственнически, и эти инстинкты Его Светлость не объяснял. Приняла ли?

Любое извинение должно быть искренним, должно быть направлено от всего сердца. Человек, кто их приносит, осознает, зачем это делает и кается за прошлые обиды. Бриленд не каялся. Он это сделал, чтобы я прекратила смотреть на него исподлобья, чтобы не отвечала язвительно на любой комментарий. Может, в благодарность, но не по той причине, ради которой извинения и созданы.

— Принимаю, Ваша Светлость, — проговорила вежливо и убрала свою кисть с его колена. — Надеюсь, впредь, вы не позволите себе ничего подобного.

О произошедшем между нами поцелуе он разумно умолчал. Сдается мне, не посчитал его важным. Подумаешь, всего-то коснулся губами какой-то девицы. На войне все средства хороши.

— Но вы ведь злитесь, — отстранился он. — Зачем мне лжете?

— Потому что это прилично, — склонила голову набок, — потому что того требуют обстоятельства.

— Я прошу от вас честности.

— Серьезно? — изумилась я. — Честности?

Какие только эпитеты не вертелись на языке. Совсем нелестные, очень грубые.

— Меня второй раз за день не понимают. Я плохо изъясняюсь? — выгнул Его Светлость одну бровь.

И меня понесло. Он сам напросился, он сам проговорился о честности. Встав с места, заходив взад-вперед, ломая локти и срывая голос, я запричитала:

— Вы меня использовали! Поцеловали, рассчитывая на что? Чтобы я заткнулась? Как я потом должна себя ощущать? Если вам привычно раздавать поцелуи налево и направо, то мне нет. Для меня это событие. Я думала, что я виновата, что я... боги... Что я...

Он тоже поднялся и остановил меня. Его рука мягко, но уверенно легла на моё запястье, словно держала хрупкого воробья, готового сорваться в небо. Я успела только моргнуть, прежде чем он оказался настолько близко, что его дыхание обожгло мои щеки.

— Я не использовал, — сказал он хрипло. — И сам удивился тому, что сделал, но ни в чем вам не солгал.

Время будто свернулось в тугую спираль, и я не знала, как выбраться из неё. Весь мир застыл.

Александр притянул к себе, наклонился... Я до последней секунды не верила в происходящее. В мыслях держала парочку острот, но... Они мгновенно растворились, едва его губы коснулись моих. Это было как внезапный теплый ливень в знойный день, сбивающий дыхание и разум.

Его поцелуй был неосторожен и настойчив — как будто кто-то попытался украсть у меня что-то важное, но вместо возмущения я почувствовала лишь бурю противоречий внутри.

Ахнула, инстинктивно упираясь ладонями ему в грудь, но мои пальцы предали меня — замирали, чувствовали, как его сердце бьётся под тканью. Сопротивление таяло, словно снег под утренним солнцем.

Когда он отстранился, я несколько секунд стояла, не в силах вымолвить ни слова. Мои губы словно вспоминали что-то, чего я сама не смогла понять. Это была кража. Сладкая, оглушительная кража. И мгновение спустя, я осознала: верни этот момент мне — я ни за что не позволила бы ему закончиться.

— Это ошибка, — вымолвила и сбежала прочь, сгорая то ли от стыда, то ли от унижения.