Лед

Эпилог

Под колесами поезда стучат стыки рельсов Закаспийской военной железной дороги, я еду в ссылку, иначе это не назовешь. Почетную конечно, и завуалированную под выполнение «особо важное задание правительства», но всё же…Оправил меня в эту экспедицию Великий князь Владимир Александрович Романов, регент при новом Российском Императоре Михаиле II. Старший брат императора, Георгий, отрекся от престола в пользу младшего брата из-за болезни, а сам царь пока несовершеннолетний.

Причина ссылки проста и понятна абсолютно всем — это гибель «Полярной звезды» и цесаревича с Великим князем Алексеем. Их признали погибшими официально, хотя тел так и не нашли. Я ведь молчать не стал, хотя, наверное, следовало, я откровенно и без прикрас рассказал прессе, еще в Австралии о том, как была организована русская экспедиции, и кто виноват в гибели больше чем трёх сотен человек — членов экипажа и пассажиров «Полярной звезды». В Петербурге теперь, должно быть до сих пор шумят — газеты продолжают муссировать тему гибели императорской яхты, но по большей части не моей вины ищут, а громкого скандала. Репутация императорской семьи пострадала сильно, а я оказался удобной фигурой, которую можно отправить подальше. Я был слишком упрям, слишком откровенен, слишком громко говорил о том, о чём «в приличном обществе» принято молчать.

Задача моей новой экспедиции — осуществить план Пржевальского, который он не успел реализовать из-за своей смерти в 1888 году. Мне было предписано провести исследование Тибета. По плану я должен выйти из Каракола осенью 1898 года, во главе хорошо вооружённого и обученного отряда из пятнадцати военнослужащих, через Тянь-Шань — на Аксу и по Хотанской реке в Хотан, далее через Керию в Черчен и в Гас. Весной и летом 1899 года исследовать северо-западный Тибет к югу и юго-западу от Гаса и в начале осени двинутся к Лхасе (Хлассе). Если в Лхасе встретят недружелюбно — вернуться в Цайдам и весной и летом 1900 года, смотря по обстоятельствам, исследовать северо-восточный или западный Тибет, и завершить путешествие поздней осенью 1900 года. Паспорт от Китайского правительства на путешествие, и охранная грамота на моё имя уже лежали у меня в саквояже. Таким образом меня на два года сослали с глаз долой раздраженной моим поведением императорской семьи.

Поезд грохотал по раскалённым рельсам, за окнами тянулись степи — выжженные солнцем, безлюдные, бескрайние. Я смотрел на них и думал о том, что мои дороги теперь пролягут по тем же безжизненным пространствам, только уже не в ледяной пустыне Антарктиды, а в каменной пустыне Тибета. Какая ирония — меня вновь отправляют туда, где нет людей, где каждый шаг даётся ценой жизни, и где люди умирают так же быстро и незаметно, как тухнут свечи на ветру.

Я ожидал чего-то подобного, поэтому обратно в Россию особо не торопился.

После нашего возвращения с Южного полюса в зимовье, уже на следующий день была организована спасательная партия под командой Игоря Паншина. В её состав вошли Галицкий, Скворцов и четыре инуита. Загрузив нарты продовольствием, основу которого составляло тюленье и китовое мясо с жиром, медикаментами и необходимым снаряжением, Игорь незамедлительно отправился в путь, так толком и не рассказав мне об итогах своего летнего похода. Мы торопились, ведь я знал почти наверняка, что Нансену помощь понадобиться, а англичанам, которые возможно идут по его стопам, так вообще…

Нансена нам удалось спасти, а вот англичан — нет. Адамс не внял голосу разума, и предпочел возвращаться с полюса, куда он всё-таки дошёл третьим, по своим же следам. Это его и сгубило. Не имея собак, испытывая недостатки в продовольствии и снаряжении, он двигался слишком медленно и в итоге изменчивая погода Антарктиды решила, что с неё хватит. Жуткие метели и бураны накрыли плато, продвижение англичан замедлилось, и сил им хватило только чтобы спуститься с перевала. Адамс и его группа замерзли насмерть, израсходовав весь керосин. Да и Нансен чуть не погиб, и только благодаря Игорю и его команде без потерь добрался к нашему зимовью.

Изможденных норвежцев спасательная команда нашла стоящих лагерем на восемьдесят третьем градусе южной широты. У них уже не осталось собак, да и сил двигаться дальше уже не было. Галицкий прямо на месте оказал им медицинскую помощь, а два инуита и Скворцов на следующий же день отправились назад на базу, сопровождая Нансена с командой. Ну а Игорь с Семеном и оставшиеся два эскимоса пошли дальше, в надежде найти англичан.

Игорь дошел аж до подножья перевала, так и не обнаружив следов английской экспедиции. О судьбе Адамса и его команды мы узнали позже, уже в Австралии, куда в итоге добралась «Виктория», эвакуировав английский базовый лагерь.

«Вега» вернулась за нами пятого января 1896 года. Корнеев и его группа потрудились на славу, корпус корабля был покрашен свежей краской, а на его мачтах белели новые паруса и такелаж. Тратить наши сбережения Егору почти не понадобилось, за ремонт и оснащение корабля заплатила русская община, насчитывающая в Австралии больше двух тысяч человек. В Хобарте русских было довольно мало, и все они были потомками каторжников, осужденных за преступления в Англии и отравленных в Тасманию, однако среди них нашлись меценаты, которые вошли в положение Корнеева, и списавшись с представителями общины в Сиднее и Мельбурне, организовали сбор средств.

Пятнадцатого января «Вега», погрузив к себе на борт нашу и норвежскую команду, забрав оставшихся собак и научное оборудование, отправилась в плавание к мысу Ройдс, чтобы доставить Нансена с командой на его базу. Попутно мы должны были снова обследовать льды, в поисках следов экипажа «Полярной звезды», так как второй спасательный выход Паншина, результатов не принёс, не было обнаружено даже новых тел погибших моряков.

Семнадцатого марта 1896 года «Вега» и «Фрам» вошли в порт Хобарта, и весь мир узнал о покорении русскими Южного полюса, а также о жутких подробности полярной гонки к нему.

Двадцать пятого марта, я покинул экспедицию, передав её под команду Арсения Фомина, мне нужно было подумать о возмещении своих затрат, и о закрытии долгов.

Эксклюзивные права на публикацию материалов о Русской полярной экспедиции я продал лондонской газете «Daily Chronicle» представительство которой имелось в Сиднее. Мой гонорар составил полторы тысячи фунтов. По условиям контрактов, заключенных мною с моей командой, именно мне, принадлежало исключительное право публикации отчётов и дневников всех участников экспедиции. Они не могли публиковать что-либо без моего согласия три года.

В течении полугода я путешествовал по Австралии, Новой Зеландии, Аргентине и Бразилии с целью чтения публичных лекций, попутно занимаясь написанием книги, на публикацию которой уже тогда был заключен контракт. «Вега» же прямым ходом отправилась домой.

В Петербург я попал больше чем через год, успев побывать ещё и в Англии, Франции, Дании и Норвегии. Вернулся я богатым человеком, офицером Почетного легиона Франции и английским рыцарем. Хотя в Англии ко мне и относились неприязненно, однако оценили наши усилия и попытку спасения экспедиции Адамса. Среди вещей погибших, обнаружившие их англичане нашли и наши, и норвежские письма, где мы прямо предостерегали Адамса об опасности возвращения тем же маршрутом и предлагали помощь. В своих записях сделанных перед смертью Фредерик горько жалел, что не воспользовался нашим предложением, и предавал мне благодарность за заботу.

К тому времени моя книга, под название «Южный полюс» уже вышла в свет и была опубликована в США, Англии и Франции, а вот в России она была запрещена цензурой. Наверное, будь на то воля Князя Владимира, меня бы костре сожгли, собранном из поступивших в продажу изданий, но поступить так с героем, побывавшим первым на обоих полюсах, спасшим норвежскую экспедицию и обласканным венценосными особами соседних государств он не мог… И вот, я снова в дороге, мои приключения продолжаются!