«Не стояли звери около двери...»

1

В космопорту Пулково Строганова встречал Малянов:

- Как слетали, Борис Николаевич? Как симпозиум?

- Все прошло замечательно, Дима! - Строганов приобнял Малянова. - Симона наши предложения принял полностью. А Володька Юрковский вообще загорелся желанием немедленно лететь к Юпитеру. Чеслав наш Волянецкий еле сдержал его - мол, нужно тщательно подготовиться, чтобы «пощекотать полосатика». В итоге экспедицию к Джупу наметили на начало декабря нынешнего года... Но сейчас не это главное! Ты на машине?

Малянов щелкнул по сенсору на коммуникаторе, и со стоянки к ним, сигналя, подкатил серебристый красавец «Волгарь».

- Вот и хорошо, - обрадовался Строганов. -Немедленно едем ко мне. Пока челнок в автономном полете болтался на орбите, у меня родилась одна интересная идейка!

Они загрузились в просторную кабину электромобиля, и минутой позже машина плавно влилась в разноцветный поток транспорта, который двигался по шоссе в сторону Ленинграда.

- Кстати, как там твои? - поинтересовался Строганов, расслабленно откинувшись в кресле. -Иринка, Бобка?

- Нормально, - с улыбкой ответил Малянов. - Ирина корпит в своем институте над очередной хозтемой, а Бобка по-прежнему в Лондоне. Пишет и звонит крайне редко, шельмец. Нарушает гомеостатическое мироздание по полной программе!

В небе над ними раскатисто и гулко загрохотало. Слева от автотрассы, почти у самого горизонта, приподнялся от земли и медленно стал подниматься в небесную высь оранжево-малиновый столб огня с темным пятнышком космического корабля на вершине.

- Что-то разлетались сегодня краюхинские соколы, - покачал головой Малянов. - Опять, наверное, что-нибудь грандиозное затевают... Я вас в порту ожидал не больше часа, и за это время это уже четвертый запуск.

- Чему удивляться, Дима? - Борис Николаевич пожал плечами. - Человечество постепенно становится космическим. Чуть больше полувека прошло со дня старта Гагарина, а мы уже добрались до самых границ Солнечной системы...

- Интересно все-таки устроена человеческая история, Борис Николаевич, - Малянов переключил машину на автовождение и убрал руки с руля. - Вот, к примеру, взять Краюхина... Я ничего не имею против него лично, но давайте будем объективны: он смог подняться в науке только после трагедии пятьдесят пятого года... Ну, а, скажем, если бы той катастрофы не было? Если бы ракета не рванула на старте? Останься тогда в живых Сергей Королев и Валентин Глушко, так бы и просидел, наверное, Николай Захарович в своей тмутаракани рядовым инженером в заштатном НИИ... И не было бы у нас никакого дальнего космоса!

- Категорически не согласен, Дима! - Строганов встрепенулся и протестующе тряхнул головой. - Мы бы обязательно шагнули к звездам! Страна созрела для того, чтобы всерьез заняться космонавтикой! Да, может быть, люди летали бы в космос не на атомных ракетах конструкции Краюхина, а на каких-нибудь химических ракетах...

- Ага, - Малянов хитро заулыбался в предвкушении дискуссии. Ему всегда было интересно поспорить со Строгановым. - Как я понимаю, Борис Николаевич, вы не слишком высоко оцениваете роль личности в истории?

- Напротив, - немедленно возразил Строганов, -каждый человек может очень серьезно повлиять и на судьбы других людей, и на исторические процессы в целом. Но с другой стороны, Дима, будущее человечества все-таки достаточно жестко определено всей предшествующей логикой исторических событий. Вот, например... Э... Согласись, наша страна не могла не победить гитлеровскую Германию. Эта победа была предсказуема даже в начале войны и следовала из геополитических и экономических реалий того времени...

- Жаль, что Политбюро во главе с товарищем Сталиным в июне сорок первого об этом не догадывалось, - с намеренной ехидной подначкой заметил Малянов. - Столько сил и средств вложили в организацию обороны страны!

- И правильно вложили, - заметил Борис Николаевич. - Геополитические реалии реализуются посредством правильных управленческих решений.

- Историки до сих пор спорят, - снова ухмыльнулся Малянов, - правильными ли были те управленческие решения?

- Ну, на то они и ученые, чтобы спорить, - заметил Строганов. - Нет ничего хуже, чем заскорузлые догмы в науке...

- Даже если эти догмы обусловлены мнением из высоких партийных кабинетов? - со смешком вставил Малянов и вопросительно покосился на Бориса Николаевича.

Строганов секунду помолчал, собираясь с мыслями, и невозмутимо, словно и не заметив подковырки коллеги, продолжил:

- Наша победа во второй мировой войне была неминуема. Но вот то, как и когда эта победа реализуется, тут уж все полностью зависело от человеческого фактора...

- Грубо говоря, - голос Дмитрия сделался серьезным, - простой советский солдат ценой своей крови и жизни реализовал виртуальный геополитический фактор...

По обе стороны дороги проносились ухоженные ряды невысоких деревьев. За ними поднимались плоские, островерхие и куполообразные крыши рабочих зданий в промышленных зонах и технолэндах.

- Знаешь, Дима, мне старший брат когда-то рассказал одну очень любопытную историю... - нарушил молчание Строганов. - Она как раз касается влияния человеческого фактора на ход истории. Хочешь, расскажу?

- Угу, - Малянов закивал.

- Дело было в самом начале 1942 года, - Борис Николаевич потер пальцами виски, стараясь прогнать уже накопившуюся с утра усталость. - Мы, - я и моя мама, - уехали в эвакуацию, за Урал. А отец с братом остались здесь, в осажденном немцами Ленинграде. Брат по возрасту еще не подпадал под призыв в армию, но по линии комсомола уже был мобилизован на трудовые работы. Их сводный отряд занимался тем, что разгребал завалы на городских улицах после фашистских бомбардировок и артобстрелов. Однажды несколько бомб попали в здание на Литейном, где временно располагалась детская больница. Море крови, трупы, раненые... Машин, чтобы отвозить пострадавших в другие больницы и госпиталя, катастрофически не хватает. И тут брат видит, как по Литейному катит весьма симпатичный кортежик: впереди пара пустых грузовичков, а за ними несколько новеньких «эмок». Брат, недолго думая, выходит на дорогу и поднимает руку, чтобы этот кортеж остановить. И что ты думаешь, Дима? Машины действительно останавливаются. Брат всего лишь хотел попросить, чтобы водители грузовиков помогли с перевозкой раненых. Но не успел он и рта открыть, как из вроде бы пустых кузовов машин ссыпались на землю три или четыре энкэвэдэшника в шинелях и мгновенно скрутили ему руки. А из передней «эмки» в сопровождении адъютанта вылез плотный низкорослый мужичок в теплом кожушке. Брат приподнял голову, присмотрелся... Мать честная, товарищ Жданов, организатор обороны Ленинграда, собственной персоной! «В чем дело? - спрашивает Жданов у энкэвэдэшников. - Почему мы остановились?» Те в ответ: «Вот, товарищ Жданов, какой-то типчик выскочил на дорогу и стал останавливать машину с охраной». Жданов вплотную подходит к брату. «Кто такой? Отвечай!» - спрашивает. «Старший комсомольского отделения, завалы разбираем, - брат, конечно, испугался, но сообразил, что и как нужно отвечать. - Здесь много раненых детей, а машин для перевозки в госпиталь не хватает. Думал у вас грузовики пустые, хотел, чтобы нам помогли». Жданов оценивающе окинул его колючим взглядом, взглянул на суетившихся среди развалин людей и коротко распорядился: «Ну-ка, отпустите парня!» Потом снова повернулся к брату: «Транспорт мы вам сейчас пришлем. Работайте!» Сказал, и неторопливо направился к своей «эмке». Но не успел он сесть в машину, как в воздухе пронзительно засвистело и сразу несколько снарядов ударили как раз в то место на проспекте, где остановился кортеж. Это немцы впервые дали залп по Ленинграду из дальнобойных пушек... Брата отшвырнуло в сторону взрывной волной, контузило. А Жданова и энкэвэдэшников накрыло. Прямое попадание... Вот так-то, Дима. А ведь если бы брат тогда не вышел на дорогу и не остановил кортеж, товарищ Жданов вполне мог бы дожить до самой победы. И общий итог войны в чем-то был бы уже совершенно иным...

- Ну, да, - Малянов скептически ухмыльнулся, -проживи товарищ Жданов дольше, и наши танки в сентябре сорок шестого не остановились бы в Париже и в Риме, а победным маршем дошли до самого Ла-Манша и Мадрида...

Электромобиль стремительно пересек площадь имени Лаврентия Берия и свернул на проспект Вознесенского. Компьютер машины отыскал дом, в котором проживал Строганов, и, сделав плавный поворот с дороги, въехал под высокую арку двора.

Двор жил обычной летней жизнью. На дорожках под высокими тенистыми деревьями несколько молоденьких мамочек с колясочками выгуливали младенцев. Пенсионеры Воронин и Кацман коротали время за шахматной доской в увитой разросшимся диким виноградом деревянной беседке. Шумное и многочисленное семейство Горбовских собиралось на дачу и суетливо грузилось в старенький автомобиль-пикап.

Борис Николаевич и Малянов оставили «Волгарь» на стоянке около подъезда и на лифте поднялись к квартире Строганова.

На лестничной площадке между одиннадцатым и двенадцатым этажами, присев на подоконник, неторопливо покуривал одетый в поношенный спортивный костюм и шлепанцы на босую ногу худощавый мужчина со всколоченными седеющими волосами.

- С возвращением, Борис Николаевич! - мужчина затушил окурок в металлической консервной банке, стоявшей на подоконнике, и не спеша стал подниматься по лестнице навстречу приехавшим.

- Здравствуй, Даниил Денисович, - заулыбался в ответ Строганов. - Чертовски рад тебя видеть! Вот познакомься, - Борис Николаевич кивнул в сторону Малянова, - мой коллега, профессор Малянов Дмитрий Алексеевич.

- Очень приятно, - мужчина пожал протянутую руку профессора и представился:

- А я - Строгов. Так сказать, инженер человеческих душ.

Малянов удивленно вскинул брови.

- Даниил Денисович - известный писатель, автор полутора десятка очень хороших книг, - пояснил Строганов, заметив тень непонимания на лице коллеги.

- Старик, ты вгоняешь меня в краску, - Строгов изобразил крайнюю степень смущения. - Какой там известный писатель, если даже почтальон постоянно путает мою корреспонденцию с твоей?

- Не скромничай, Данька, - досадливо поморщившись, махнул рукой Борис Николаевич. -Почтальон путает почту только потому, что у нас похожие фамилии...

- А я ведь читал ваши книги, - улыбнувшись, припомнил Малянов. - «Белый ферзь», «Свернувшийся мир» и... «Найденыш», да?

- Ага, - Строгов закивал. Ему было приятно. -Ребята, так может быть, по сто грамм коньячку за знакомство и в связи с возвращением Николаича на родную землю, а?

- Э-э-э... Видишь ли, Даня, - Строганов кашлянул и озабоченно наморщил лоб. - Есть одна интересная научная идейка, которую я хотел бы обсудить с Дмитрием Алексеевичем...

- Двести грамм коньячку - это лучшее средство для приведения в порядок мозговых извилин, -продолжал наседать Строгов. - Искусство пития, Боря, вообще является движущим фактором науки...

- Ладно, шут с тобой, давай, - хохоча, сдался Строганов. - Но сначала мы с Дмитрием Алексеевичем все-таки немножко поработаем!

- Полчаса на все про все вам хватит? - приподняв седую бровь, деловито осведомился писатель.

Борис Николаевич собрался было запротестовать, но Даниил Денисович его опередил:

- Готовьте закуску, товарищи ученые, коньяк будет за мной, - и он поспешно скрылся за дверью своей квартиры.

2

Получасовая фора, которую Строгов дал Малянову и Строганову, растянулась, однако, почти на час. Когда писатель, - тщательно выбритый, причесанный и переодетый в строгий деловой костюм темно-синего цвета, - появился в дверях квартиры Бориса Николаевича, Строганов и Малянов уже успели заполнить полтора десятка бумажных страниц, длинными и непонятными математическими формулами и торопливыми рисунками разнообразных схем и графиков.

- Перекур, академики! - Строгов прошел в гостиную и водрузил на стол две бутылки армянского коньяка, только что купленные им в гастрономе на площади имени генералиссимуса Жукова. - Борька, где закуска?

Строганов оторвал взгляд от расчетов, сдвинул очки на лоб и непонимающим взглядом уставился на гостя:

- Даня, ты? Какая закуска? Ах, да...

- Та-ак, все ясно... - Строгов разочаровано вздохнул и осуждающе нахмурил брови. - Борис, ты неисправим. Одной наукой сыт не будешь!

- Понимаешь, Данька, - Борис Николаевич близоруко сощурил глаза и виновато улыбнулся. - Очень уж интересная задачка нам с Дмитрием Алексеевичем попалась... Я и забыл о закуске... Извини, старик...

- Ладно, - смилостивился писатель и голосом, не терпящим никаких возражений, сообщил:

- Я иду на кухню готовить закуску, а вам на окончание техпроцесса - еще полчаса. Ученые, понимаешь...

Он фыркнул и, на ходу снимая пиджак, удалился в сторону кухни.

По истечению установленного срока стопка листов с расчетами и походный компьютер Бориса Николаевича были решительно вытеснены на самый край стола бутылками с коньяком, тарелками с бутербродами, колбасной и сырной нарезками и прочей снедью, которую Даниил Денисович отыскал в холодильнике у Строганова на кухне и принес из своей квартиры.

Строгов аккуратно разлил коньяк в небольшие бокалы, извлеченные из стенного бара в гостиной:

- Ну, что, мужики, вздрогнем? За возвращение Бориса Николаевича и за знакомство!

Три бокала на мгновение соприкоснулись над столом, и они выпили.

- А вы, Дмитрий Алексеевич, тоже по астрофизической части специализируетесь? - спросил Строгов, откусывая кусок от бутерброда с сыром. - Как и Борис Николаевич?

- Да, по общей теории астрофизики, - закивал Малянов, накладывая в тарелку овощной салат из похожей на широкую ладью салатницы. - Эм-полости, знаете ли, всякие там свернутые пространства... Ну, и прочая дребедень космических масштабов...

- Значит, тоже как-то связаны с космонавтикой... -лицо Строгова почему-то сразу погрустнело. - И что же, часто летаете?

- Ну, в моем возрасте уже особо не разлетаешься, -Малянов печально улыбнулся, - но пару раз на околоземную орбиту мне все же вскарабкаться удалось!

- Возраст! - скептически хмыкнул Борис Николаевич. - Какие твои годы, Димка? Ты же на десять лет меня моложе!

- По хорошему вам завидую, ребята... Вы -летаете... А я... - Даниил Денисович горько вздохнул. -Ладно, как говорится, между первой и второй -промежуток небольшой! Разливаю!

- Данька, опять начинаются твои волжские страдания? - Строганов осуждающе покачал головой и пояснил Малянову:

- Даниил Денисович имеет честь принадлежать к самой первой когорте наших межпланетников. Дима, помнишь перелет Земля - Венера - Земля в девяносто первом?

- Так это тоже были вы? - Малянов уставился на соседа Бориса Николаевича округлившимися глазами. -А я всегда был уверен, что космонавт Строгов и писатель Строгов - это просто однофамильцы!

- Были и мы когда-то рысаками, - Строгов смущенно потупился и развел руками. - Но медицина после того полета к Венере пришла к выводу, что мое место на живодерне. Летать, дескать, мне уже хватит... С тех пор я, Дмитрий Алексеевич, шагаю по жизни кривыми и глухими окольными тропами...

- Ничего себе кривые тропы! - возмущенно встрепенулся Строганов. - Лауреат Ленинской премии, член Литературной Академии, куча читателей... Поклонницы так и виснут на шее... Сына вырастил, который, между прочим, пошел по твоим стопам!

- Тоже стал космонавтом? - поинтересовался Малянов.

- Нет, тоже пошел в писатели, - Строгов криво ухмыльнулся. - Стал бумагомарателем, как и его стареющий папаша...

- Данька, да ты просто старый завистник и клеветник! - захохотал Борис Николаевич и легонько толкнул локтем Малянова:

- Мальчишка - талантище! Через год заканчивает литературный, а уже написал две книги. И какие!

- Давайте выпьем за наших детей, - тут же предложил Дмитрий Алексеевич. - За их счастье и успехи!

Бокалы снова с легким звоном соединились в пространстве над тарелками.

- Ты превращаешься в замшелого и нудного ворчуна, Данька, - Борис Николаевич дружески похлопал Строгова по плечу. - У тебя в семье рождается писательская династия, появляется новая семейная традиция, а ты...

- У меня в семье уже есть двухсотлетняя традиция, - невозмутимо сообщил писатель, аппетитно похрустывая соленым огурчиком. - Все Строговы по мужской линии обязательно получают имена, которые начинаются с буквы «Д»... Даниил, Денис, Дмитрий...

- Нет, ты только посмотри, Дима, на этого злодея! -хохотнул Строганов. - Мало того, что он взял моду закусывать прекрасный армянский коньяк домашними маринованными огурцами, так он еще культивирует махровый комплекс собственной неполноценности! Известный космонавт-герой, популярный писатель, семья у него прекрасная ... А он - киснет!

- Борька, но я же больше не могу летать... -грустные морщины залегли вокруг рта писателя. - Как ты не понимаешь простых и очевидных истин? Я - как Пегас, у которого однажды подрезали крылья...

- Зато ты пишешь отличные книги, дорогой мой литературный конь! - решительно и резко возразил Борис Николаевич. - А если еще вспомнить твои футурологические прогнозы...

- Стоп, о моих прогнозах - ни полслова, - писатель протестующее взметнул руки. - Насчет футурологии я уже зарекся, Боря...

- Это с каких же пор? - опешил Строганов.

- Мы с Сорокиным... - Даниил Денисович запустил пальцы за ворот рубашки, ослабляя галстук. - Феликс Сорокин - это мой коллега... Очень хороший писатель, кстати... Так вот, мы с Сорокиным пришли к крайне интересному выводу, Боря. В целом по поводу футурологии и в частности насчет описаний будущего... Чем лучше и ярче описан в книге мир будущего, тем меньше вероятность, что именно этот вариант развития человечества реализуется в действительности.

Борис Николаевич удивленно кашлянул и непонимающе уставился на Строгова:

- Ну-ка, поясни, товарищ писатель!

Строгов отправил в рот кусочек копченой колбасы, прожевал и начал:

- Все дело в том, ребята, что человечество никогда не хотело жить в красиво, сочно и хорошо написанном будущем. Мечтать о нем - это пожалуйста, а вот чтобы реально пожить в воплощенной мечте... В каждом из нас - глубоко или не очень - все-таки сидит непримиримый бунтарь. Жить по написанному кем-то на века вперед даже очень талантливому сценарию не захочет никто... Не любим мы золотых клеток и предопределенных дорог, понимаете? Пусть холод, пусть голод, пусть лишения, - но зато есть свобода выбора! Часто эфемерная, но все-таки свобода! Это во-первых...

Он замолчал, сплел руки на груди и принялся слегка раскачиваться на стуле. Потом продолжил:

- Ну, и во-вторых... Вы же сами знаете, дорогие мои физики, что Вселенная устроена так, что любое событие обязательно реализуется в ней одновременно во всех возможных вариантах. Ветвление миров, параллельные пространства и все такое прочее... Так вот мы - я и Филька Сорокин - считаем, что хорошо выписанный в книге мир - это и есть одна из равноценных вероятностей. То, что хорошо описано в тексте, уже не появится в реальности. Природа, так сказать, не терпит дублирования вселенных...

Строгов хитро прищурился, окинул собеседников взглядом и осведомился:

- Ну, как, физики мои гениальные, хороша теория, а?

- Любая гипотеза об устройстве мира, - пусть даже и высказанная в литературной форме, - все-таки должна иметь физическое и математическое обоснование, -заметил Малянов, задумчиво вертя в пальцах вилку. -Мы же имеем дело со вполне реальной Вселенной, Даниил Денисович! А не только с литературным вымыслом...

- Математика? - Строгов заметно оживился. - С этим как раз все в порядке, ребята. В том смысле, что теоретически кое-что можно предположить...

- Вот как? - Дмитрий Алексеевич заинтересованно подался вперед. - И как же обосновывается с математической точки зрения ваша гипотеза, дорогой товарищ писатель?

Строганов заметил в глазах коллеги лукавые огоньки.

- Хотите разбить меня на математическом поле? -Даниил Денисович расплылся в улыбке и воинственно приподнял подбородок. - А вот попробуйте, Дмитрий Алексеевич! У меня в былые годы была весьма недурная научная подготовка, так что взять парочку тройных интегралов я по старой памяти сумею!

- Вы предлагаете мне дуэль на интегралах? -смешливо прищурив глаза, прыснул Малянов. - Господь с вами, Даниил Денисович! Нисколько не сомневаюсь в ваших потенциальных математических возможностях! Просто я привык мыслить и говорить на языке математики тогда, когда дело касается устройства Вселенной.

- Горячие эстонские парни, - Строганов громко рассмеялся, скрестил на груди руки и откинулся на спинку стула, - сошлись на ристалище за честь и доблесть Вселенной! Кто кого, математика или литература? Физики или лирики?

- Ребята, с математическим обоснованием нашей с Сорокиным гипотезы все в порядке, - повторил Строгов. - Здесь работает теория вероятности. Если мы представим будущее в виде некого набора вероятных сценариев, то написание любого талантливого произведения о грядущем мире есть не что иное, как выбор именно этого варианта из перечня возможных. Если этот вариант уже выбран литературно, то он, естественно, исключается из перечня возможных сценариев. Следовательно, реальный мир уже никак не сможет сделать этот же выбор!

Малянов призадумался, оценивая услышанное.

- Ладно, литературное устройство мироздания мы потом как-нибудь обсудим, - примирительно произнес Борис Николаевич. - На досуге, так сказать... Ребята, по-моему, назрел третий тост. Естественно, за наших любимых дам.

- Дмитрий Алексеевич, - спросил Строгов, когда они выпили, - а что наш Борис Николаевич опять какую-нибудь гениальную теорию замыслил? - он кивнул в сторону стопки исписанных бумаг на краю стола. - Опять будем школьные учебники по физике переписывать?

- Борис Николаевич, предложил очень любопытную методику расчета свертывающихся пространств, - Малянов широко улыбнулся. - Учебники по физике, я думаю, переписывать пока не придется, но публикации пары дополнительных томов вполне можно ожидать...

- Ну, методику расчета, Дима, предложить не сложно, - отмахнулся Строганов. - Главное - это все-таки опыт, критерий истины. А опыт такого масштаба нам никто проводить не позволит...

- Гм... А если мы попробуем

поэкспериментировать на Луне? - предложил Малянов. -На нашем институтском реакторе? Борис Николаевич, за два-три месяца мы успеем подготовить и методику эксперимента, и техническую базу...

- Все равно это будет очень опасный опыт, -покачал головой Строганов. - Такой эксперимент вообще нельзя проводить в окрестностях Земли. И даже в Солнечной системе я бы не рискнул... Может быть, лет через сто, когда человек доберется до других звездных систем, до дальних планет...

- Жаль, что вашу теорию нельзя проверить немедленно, - сказал Строгов, с аппетитом поглощая очередной бутерброд. - Я как раз собирался внедриться в научную среду... Исключительно с целью познания мира науки и его обитателей... А если бы мне еще представился случай внести свой скромный вклад в сам процесс раскрытия секретов матушки - природы...

- Вот и внеси, Даниил Денисович, - засмеялся Борис Николаевич и озорно подмигнул:

- Ловлю тебя на слове! Ну-ка, предложи нам с Дмитрием Алексеевичем название для физического процесса, описывающего движение в сворачивающемся пространстве... Дерзайте, товарищ мастер словесности! Вам и карты в руки!

- Да нет проблем! - Строгов откинулся в кресле, несколько секунд сосредоточенно изучал потолок с лепниной, а потом по слогам произнес:

- Сиг-ма-де-ри-три-ни-та-ци-я!

- А почему не тирьямпампация? - звонко и раскатисто захохотал Малянов. - Ну-ка, объяснитесь перед научным миром, Даниил Денисович!

- Эх, товарищи ученые... Доценты-академики, - в глазах Строгова блеснули веселые искры. - А что ж тут объяснять? Все, как говорится, лежит на поверхности...

Он помолчал, пожевал губами, собираясь с мыслями, и продолжил:

- Во-первых, сей научный термин рождается в процессе некоего заседания на троих. Какой у нас сейчас язык международной науки? Английский с утра был, да? Тройка по-английски - это «тринити». То есть концовка термина готова.

Строганов обхватил плечи руками и залился смехом.

- От ваших - черт их дери, - расчетов, господа профессора и академики, - невозмутимо продолжал писатель, - мозги плавятся у любого нормального человека! Мозги мы не трогаем - они нам еще пригодятся, черта отбрасываем по эстетическим соображениям, а вот глагол «дери» оставляем. Это будет середина слова. Теперь начало...

Он отправил в рот маленький огурчик, пожевал и изрек:

- А «сигма» - это и есть сигма. Сиречь сумма. Сумма головоломных «дери»-расчетов и совместных «тринити»-усилий!

- Ну, молодец, - Борис Николаевич принялся носовым платком вытирать заслезившиеся от смеха глаза. - Ну, уважил!

- Так могём же! - Даниил Денисович растянул в улыбке тонкие губы. - Давайте, мужики, еще по бокальчику! За сворачивающиеся пространства! Чтобы однажды - раз! - и сразу с Земли и до Альдебарана, прямо через свернувшиеся пространства! Из точки А - и прямехонько в точку Б!

Он потянулся рукой за бутылкой.

- Погоди-ка, Даня, погоди, - Строганов остановил его жестом. - Как ты говоришь? Из точки А в точку Б... И через свернувшееся пространство...

Рука Даниила Денисовича замерла над столом. Он удивленно воззрился на Строганова.

- Ребята... Даня, ты погоди разливать... - Борис Николаевич пододвинул к себе бумаги с края стола и принялся лихорадочно рыться в листах с расчетами, вытащил один из листов и протянул Малянову:

- Дмитрий Алексеевич, дорогой, а ну-ка проинтегрируй вот это уравненьице, - он ткнул пальцем куда-то в центр листа. - С граничными параметрами в точках А и Б... И эффектом противодействия в мнимых единицах. Да и вот еще что: вся система в целом должна иметь постоянную энергию...

- Имеет место быть научное озарение! - Строгов шутливо поднял указательный палец. - Во время священного процесса пития! Непорядок! Но ради торжества науки, Боря, я даже готов подключиться в помощь к Дмитрию Алексеевичу.

Строганов медленно поднялся со стула, опираясь рукой на столешницу. Взгляд его был устремлен куда-то вдаль за окном.

- Мальчики, - произнес он, словно опомнившись, -вы здесь посидите, а я сейчас... Считай же, Дима, считай!

Борис Николаевич быстрыми шагами пересек комнату, прошел коридор и распахнул дверь в свой кабинет.

3

Фотография стояла там, где и всегда, - на уголке письменного стола.

Его талисман, его память, часть его души...

Когда нужно было принять важное решение или судьба зависела от милости Его Величества Удачи, он брал в руки эту маленькую фотографию в простой деревянной рамке. И словно кто-то невидимый, сильный и бесконечно мудрый становился рядом. Вдохновлял, помогал, оберегал...

Фотография... Молоденький старший лейтенант в длиннополой шинели, с лихо заломленной фуражкой. Добрая улыбка на круглом лице. Темные, чуть прищуренные глаза.

Последняя фотография брата...

Тогда, в начале июля пятидесятого, они с мамой получили по почте то страшное письмо. В сером казенном конверте, который он вытащил из ящика на двери, оказался всего лишь один лист с напечатанным на пишущей машинке текстом. Он и сейчас помнил тот текст наизусть.

«Уважаемая Александра Ивановна!

Сообщаем, что Ваш сын лейтенант Строганов Аркадий Николаевич пал смертью храбрых, защищая границы нашей Советской Родины.

21 июня 1950 года в территориальных водах СССР пограничным катером «Смелый» была остановлена японская рыболовная шхуна «Ёсицунэ Минамото». Для осмотра шхуны на ее борт поднялись старший лейтенант Перелыгин Б.А., переводчик лейтенант Строганов А.Н., сержант Синицкий Ю.П. и рядовой Федоренков В.Н. В ходе осмотра было установлено наличие на борту шхуны шпионского оборудования для радиолокационной и визуальной разведки военных объектов на территории СССР.

При попытке ареста японских шпионов, экипаж шхуны оказал вооруженное сопротивление, в результате которого были убиты старший лейтенант Перелыгин Б.А. и сержант Синицкий Ю.П.

Лейтенанту Строганову А.Н. и рядовому Федоренкову В.Н. в завязавшейся перестрелке удалось захватить капитанский мостик судна «Ёсицунэ Минамото», заблокировать управление кораблем и удерживать свою боевую позицию в течение получаса до подхода сторожевых кораблей Тихоокеанского военноморского флота СССР. В ходе боя лейтенант Строганов А.Н. получил два пулевых ранения - в грудь и в область живота, однако, из боя не вышел и продолжал отстреливаться до подхода десанта моряков Тихоокеанского флота.

Лейтенант Строганов А.Н. был немедленно доставлен в военный госпиталь, но все попытки врачей спасти его жизнь не увенчались успехом. Вечером 21 июня 1950 года лейтенант Строганов Аркадий Николаевич скончался.

Память о лейтенанте Строганове А.Н., геройски павшем при защите границ нашей Родины, навсегда сохранится в сердцах военнослужащих Н-ской части.

Командир Н-ской части полковник Черный Е.А.»

И неразборчивая подпись внизу...

«Это Аркадий, - тихо произнесла мама враз побелевшими губами. - Это наш Аркаша»...

«Да что ты, мама! - Борька взял письмо из ее рук. - Тут явно какая-то ошибка! И фамилия у этого лейтенанта не наша, и отчество!»

«Нет, - по щекам мамы медленно поползли серебристые бусинки слезинок. - Я чувствую, Боря... Аркадия больше нет»...

Он долго утешал ее, говорил, что завтра же с утра пойдет в райвоенкомат и во всем разберется.

А ранним утром следующего дня они услышали по радио заявление Советского правительства. Провокации японской военщины, говорилось в заявлении, в последние дни стали особенно наглыми и циничными. Каплей, которая переполнила чашу терпения советского народа - строителя коммунизма, стало кровавое убийство 21 июня 1950 года японскими диверсантами и шпионами советских военнослужащих - старшего лейтенанта Перелыгина, лейтенанта Строганова, сержанта Синицкого и рядового Федоренкова. Сегодня, 10 июля 1950 года, частям Советской Армии и Советского Военно-морского флота дан приказ атаковать воинские формирования империалистической Японии и в кратчайшие сроки освободить от японских оккупантов территории Китая, Кореи, Индокитая и Таиланда.

Потом Юрий Левитан зачитал указ Президиума Верховного Совета СССР о присвоении звания Герой Советского Союза погибшим при аресте японской шхуны «Ёсицунэ Минамото» советским военнослужащим...

Из гостиной доносились возбужденные голоса:

- Дмитрий, даже я своими куцыми и пропитыми мозгами понимаю, что здесь не может быть нуля!

- Н-да... Боже мой, Даниил Денисович, вот же правильное решение! Получается почти мгновенное перемещение из точки А в точку Б! И как отдача -отрицательный информационный всплеск в мнимом пространстве!

...Золотую звездочку в маленькой, обшитой красной атласной тканью коробочке и пакет с личными вещами Аркадия несколько дней спустя им привез домой лично первый секретарь Ленинградского обкома партии Кузнецов:

«Вы воспитали сына-героя, Александра Ивановна, настоящего патриота нашей Родины... А фамилия и отчество... Поймите, международная обстановка очень сложная. Идет война на Дальнем Востоке. Страна наводнена японскими шпионами и диверсантами. ЦК партии не исключает, что враг может попытаться отомстить родственникам погибших героев. Поэтому и было принято решение в официальных публикациях изменить их отчества и фамилии. В целях вашей же безопасности...»

«Я не собираюсь прятаться! - ершисто вспылил Борька. - Это мой брат, слышите? И мы всегда должны быть вместе!»

Кузнецов пристально взглянул ему в глаза и тихо произнес:

«Что же, пусть будет по-вашему...»

Через несколько дней Бориса пригласили в райком партии и под расписку выдали на руки паспорт с новыми фамилией и отчеством.

Так он стал Борисом Николаевичем Строгановым.

- Дима, вы представляете, что такое мнимое пространство с отрицательным знаком? - звенящим от возбуждения голосом осведомился Строгов в гостиной. -Это же время! Понимаете? Время с возможностью перемещения назад во временном потоке!

- Но это же не для материальных тел, Даниил Денисович! - горячо возразил голос Малянова. -Перемещаться смогут только информационные пакеты...

Борис Николаевич Строганов дрожащими пальцами гладил фотографию в застекленной рамке.

Тем же летом пятидесятого он поступил в университет на физфак. Все знали, что он - брат героя, того самого Аркадия Строганова. Поэтому ударить лицом в грязь, дать слабину для Бориса было абсолютно невозможно.

Свою кандидатскую он защитил через месяц после защиты диплома. Стажировался в Физическом институте у Капицы и Сахарова, в двадцать семь стал доктором наук, в тридцать пять - академиком. Потом была многомесячная вахта на орбитальной станции «Полюс», исследование природы серебристых облаков и космической плазмы, строительство и запуск ядерного реактора на международной лунной базе, укрощение гомеостатического мироздания...

Теперь вот сигмадеритринитация... Так, кажется, назвал Даня их новую разработку? Космические корабли смогут летать до самых дальних миров почти мгновенно.

И еще... Побочный эффект... Одновременно с пространственным переносом возникает направленный в обратную сторону импульс во времени, который не содержит материальных тел, но может переносить информацию. В том числе и модулированную. Информацию, которая попадет из будущего в прошлое. Чтобы изменить это прошлое. Раз и навсегда.

«Но прошлое нельзя изменить, - мысленно сам себе возразил Борис Николаевич. - Иначе нарушится причинно-следственная логика пространства-времени. Значит, перенос в прошлое любого моделированного пакета информации приведет лишь к разветвлению мира. Вселенная словно разделится надвое: наша, старая, и та, новая, молодая, в которой информационный пакет изменит будущее. Мы в прежнем мире никогда не узнаем, как именно изменится та вселенная и чем она будет отличаться от нашей. А для жителей новорожденного мира мы будем всего лишь неким совершенно нереальным отражением. Почти незаметной тенью. Что-то вроде мира снов или вселенной литературных героев...»

Строганов опустил взгляд на фотокарточку в руках. Брат все так же улыбался и смотрел в будущее веселыми и чуть озорными глазами.

«Хочу, чтобы в том, новом мире ты остался жив, -кровь молотом стучала в висках. - Не знаю еще, как это сделать, но ты останешься в живых, слышишь? Может быть, я отошлю вас с отцом в эвакуацию в сорок первом, а сам останусь с мамой в блокадном Ленинграде. Или не дам тебе остановить Жданова тогда, на Литейном, перед артобстрелом. А возможно просто заранее потоплю эту проклятую шпионскую шхуну со смешным названием «Ёсицунэ Минамото»... И мы будем вместе жить в том новом и совершенно не похожем на наш мире...»

- Борис Николаевич, - позвал из гостиной Малянов, - у нас с Даниилом Денисовичем получился очень интересный результат.

- Просто удивительный результат, - авторитетно подтвердил Строгов. - Стопроцентная Нобелевка...

2010 год