Куртизанка (СИ)

ГЛАВА 9

— Как зовут тех, кто обидел твою сестру? — спросил Эван ещё прошлым утром, когда Ольстер провожал его в клуб.

— Лукас Огостини — я ведь уже говорил.

— Он был один?

Ольстер качнул головой. Какое-то время он молчал, видимо, собираясь с силами, чтобы ответить, а затем медленно, будто говорил сам с собой, произнёс:

— Их было трое. Лукас Огостини. Матео Пазолини. Пьетро Таскони. Когда сестру нашли, её тело было истерзано в клочья… Будто они резали её изнутри. Разве такой может быть любовь?

Эван не обратил внимания на последний вопрос. Он не слишком-то верил в любовь.

— Почему ты не пошёл в полицию?

— Дело закрыли. «Не хватило улик».

— А к местным Аргайлам?

— Никто не хочет верить в то, что я вам рассказал. А сам… — Ольстер облизнул губы, — видите ли, князь Аргайл, Пьетро Таскони — сын владельца «Нью Хаус Экселент». Эти ребята думают, что здесь всё принадлежит им.

Аргайл замедлил ход.

— Почему до сих пор не сказал?

Он оглянулся на Ольстера, и тот зло посмотрел на него.

— Это имеет значение, да? Неужели даже Аргайлы боятся…

— Замолчи, — Эван перебил его и, остановившись, уставился перед собой. — Эти дела надо решать не так. Я переговорю с его отцом.

— И простите его?

— Посмотрим. А чего бы ты хотел?

Ольстер сжал кулак.

— Мой враг не он. Лукас Огостини должен умереть. Остальные… Остальные просто должны страдать.

Эван задумчиво потеребил краешек пиджака.

— Для начала хочу посмотреть на него. Ты знаешь, где их искать?

Ольстер усмехнулся.

— Там, где горячо, наркотики и кровь. Каждый вечер они собираются в порту, у скрещения ветров.

Эван кивнул.

— Сегодня я занят. Завтра жди меня у ворот. Кестеру не нужно ничего знать. Найди того, кто нас отвезёт.

Элена чувствовала себя разбитой с самого утра. Накануне, вернувшись в апартаменты, она была приятно удивлена, что Чезаре не только погладил простыни, но и сам догадался положить грелку ей в постель.

Впрочем, белоснежное и гладкое тёплое бельё только создавало для Элены в эту ночь лишний диссонанс. Она ворочалась до самого утра, то и дело вспоминая лица корсиканцев, никак не желавших отставать от неё, и гаденькое чувство, которое испытала, нащупав на штанах конгрессмена выпуклый бугор — как будто случайно пощупала скользкого червяка.

Она пыталась настроить себя на позитивный лад и думать о том, как использует случайный приз — но в голову ничего не приходило.

Заснула Элена, только когда первые сизые лучики голубоватого солнца заглянули в окно, и спала, пока звонок Жоэль не разбудил её.

— Уже двенадцать часов.

— У меня выходной?

— Бегать нужно всё равно.

Элена вздохнула и принялась выбираться из кровати. Ополоснувшись под душем, натянула на влажное тело футболку и спортивные штаны и, пошатываясь, слегка спросонья стала выбираться в коридор. Чезаре нигде не было видно, но Элена не очень-то его и искала. Зато, едва она миновала поворот, как нос к носу столкнулась с Констанс, которая, казалось, специально её поджидала.

На Констанс тоже была спортивная форма, но, судя по розовым щекам, она своё уже отбегала.

— Элена… Ливи тебя искала.

— И что? — Элена поморщилась. После вчерашнего она видеться с Ливи абсолютно не хотела.

— Зайди к ней после тренировки. Я тебя прошу.

Элена поджала губы и окинула взглядом Констанс. Не то чтобы она симпатизировала ей, но если кто-то из работниц клуба и вызывал у неё сочувствие — то только Констанс и Жоэль. Первая — потому что была единственной, кто попал сюда не по своей воле. Губернатор заинтересовался ей пару лет назад, а мать с радостью отдала едва достигшуюо совершеннолетия дочку состоятельному мужчине в бессрочную кабалу. Конечно, МакКензи не мог и не хотел держать свою игрушку при себе, и потому Констанс была определена в клуб, где, как и все, обучилась элементарным вещам — этикету, риторике, игре на фортепиано и умению подбирать правильное платье. Констанс абсолютно определённо было здесь лучше, чем дома — она была одета и обута, и хотя изрядная доля денег, выделенная на её содержание, по настоянию матери уходила в семью, в целом могла быть вполне довольна собой.

Элена не считала, что то, что происходило с ними в залах клуба, можно было расценивать как несогласие — все они сами выбрали судьбу. Какими бы ни были их поклонники — красивыми или уродливыми, молодыми или старыми — Элена отлично знала правила игры. Она могла отказать любому, кто ей не нравился — но Жоэль могла заставить её провести время с любым, кто был нужен ей или тем, кто находился выше неё. Всё решалось легко. Элена знала это, когда пришла в клуб, и хотя в отдельные минуты могла о чём-то жалеть, в целом тоже была довольна судьбой.

Она могла заставить себя перетерпеть несколько часов с тем, к кому не испытывала ничего — это была работа не хуже любой другой.

Куда болезненнее было видеть, как люди, которые ей нравились, исчезали, забывая о ней, как о забытой игрушке. Как, например, Сабир. Или как МакКензи о девушке, которую купил.

— Ну, хорошо, — сдалась Элена. — Только потом. Очень устала за эту неделю. Может, после пробежки в себя приду.

Констанс кивнула.

— Зайди к нему, — сказала она и исчезла за поворотом.

Элена, которой после этой встречи стало ещё более тошно, спустилась на второй этаж и выскользнула на улицу через чёрный ход.

Разминалась она торопливо и едва успела вставить в ухо наушник и сделать вдоль берега несколько шагов, как заметила Лэрда, стоявшего в тени тополя, прислонившись спиной к стволу и убрав руки в карманы. Лэрд пристально смотрел на неё, но подходить не спешил.

— Чёрт, — выругалась Элена, мгновенно вспомнив, что не только не пришла на встречу, но даже об этом не сообщила. Поколебавшись недолго, она двинулась к капитану и остановилась в паре метров, спрятав руки в задние карманы штанов и закусив губу.

Какое-то время они молча смотрели друг на друга.

— Я думал, ты опять не придёшь, — мрачно произнёс Лэрд.

Элена поморщилась — обвинения, на которые она не могла ответить, не столько смущали, сколько раздражали.

— У меня вчера появились дела. Я бы позвонила — но ты не оставил мне телефон.

Лэрд продолжал мрачно смотреть на неё.

— Можем сегодня повторить… В смысле, попробовать ещё раз, — Элена пожала плечами.

— Я не привык, чтобы со мной так обращались, — перебил её Лэрд.

Элена хмыкнула.

— Ну, как знаешь, — она отвернулась и собралась было продолжить пробежку, когда рука Лэрда накрыла её плечо.

— Я заеду за тобой, — сказал он.

Элена молчала.

— Только скажи куда.

Элена закусила губу.

— Давай здесь? У водохранилища, в восемь часов?

— Только не забудь.

Лэрд отпустил её, и Элена продолжила путь.

Неприятное тянущее чувство в груди не пропадало, и она никак не могла понять, с чем следует его соотнести. Она сделала два круга, потянулась ещё раз и, вернувшись в клуб, поднялась на третий этаж.

Элена остановилась на какое-то время около двери Ливи, раздумывая, зайти ли сейчас или сначала принять душ, однако, пока она размышляла, дверь открылась у неё перед носом. В проёме показался юноша-абориген, который служил Ливи, а из глубины комнаты донёсся мрачный голос самой хозяйки:

— Заходи.

Элена вздохнула и вошла.

В спальне Ливи стоял тяжёлый запах розового масла. Массивные пурпурные шторы, напоминавшие занавес в Оперном зале, даже сейчас, в полдень, почти полностью скрывали окно.

Широкая кровать с витыми ножками из чёрного дерева и изголовьем, украшенным серебром, стояла в самом центре, будто гигантский алтарь, на котором хозяйке комнаты приносили жертвы — или в жертву приносили её.

Элене не нравилось здесь всё. Дурманящий аромат вчерашнего секса, смешанный с запахом цветов, бархатные драпировки и гобелены, изображавшие купающихся античных богов. В этой комнате обитало тление, и она сторонилась его, опасаясь, что однажды оно перекинется и на неё.

— Видела, тебе тоже подарили раба, — произнесла Ливи. Она лежала на постели, закинув руку за голову — то ли ещё не вставала, то ли уже снова легла. — Поздравляю. Выходишь на новый виток.

Элена поморщилась.

— Не подарили, я сама его купила.

— Сама… Или купила Жоэль?

— Тебе не всё равно?

— Всё равно, — Ливи поднялась с кровати и, придерживая у груди шёлковое покрывало, шлейфом тянущееся за ней по полу, побрела к окну.

Элена какое-то время молча смотрела на неё, прежде чем задать вопрос:

— Ты хотела со мной поговорить?

Ливи кивнула и, привалившись виском к стене, посмотрела на неё. Элене показалось, что та приняла что-то — то ли гашиш, то ли алкоголь, слишком нетвёрдо Ливи держалась на ногах.

— Мадлен, о чём вчера с тобой говорил господин Аргайл?

Элена пожала плечами.

— Тебе-то что?

Ливи облизнула губы.

— Скажи, что ты будешь делать, когда тебе здесь… надоест?

Элена пожала плечами.

— То же, что и отец.

Ливи хрипло рассмеялась.

— Ты не сможешь… Ты никогда не сможешь вернуться в Лонг Айленд, — она замолкла, а затем продолжила уже совсем другим голосом: — А впрочем, продолжай верить в это. И оставь Аргайла мне, Мадлен.

Элена подняла бровь. Она спрятала руки в карманы и, чуть расставив ноги, опустила голову, так что теперь смотрела на Ливи изподлобья.

— Странный каприз, — сказала она.

— Элена… Я здесь последний год.

— Меня зовут… — Элена запнулась и, помешкав, спросила: — Что значит — последний год?

Ливи кивнула непонятно чему.

— Так сказала Жоэль.

Элена молча смотрела на неё.

— Всё! — повторила Ливи громче, и в глазах её блеснула злость, — мне двадцать пять лет. Оказывается, это слишком много, чтобы соблазнять мужиков!

— Ливи…

— Пошла ты к чёрту, Мадлен! Никто не разрешал тебе так меня называть!

— Джил, перестань. Ты помиришься с Жоэль, и всё будет хорошо.

Ливи покачала головой.

— Ты знаешь, Элена, отсюда две дороги — в богатый дом или на панель.

— Это и есть панель!

— Ты никогда не торговала собой в порту, да, Мадлен?!

Ливи хотела добавить что-то ещё, но только опустила голову и замолкла.

— Джил, если бы я и хотела… Он даже не помнит, как тебя звать. Он никогда тебя отсюда не заберёт.

— Это ты во всём виновата! — Ливи рванулась вперёд, роняя на пол одеяло, и Элена с трудом успела перехватить её запястья, когда та вскинула руки. — Я видела, как он смотрит на тебя!

— Но я-то тут ни при чём! Я ему так же безразлична, как и ты. Он камень, Джил, камень, как ты и сказала! Он не чувствует ничего! Он презирает всех нас — большего, чем презрение, ты от него не добьёшься!

Теперь, вблизи, запах роз и пота заслонил запах плациуса, который исходил от Ливи. Руки её тряслись.

— Пусти! — выдохнула она.

— Проспись! — резким усилием Элена швырнула её на кровать и, не дожидаясь, пока Ливи поднимется на ноги, вылетела в коридор — ей мучительно требовался кислород. Она боялась, что Ливи погонится за ней, и потому быстро свернула за поворот и скользнула за дверь. Захлопнув её за спиной, она привалилась к стене.

Запах фиалок, стоявший в её собственной спальне, сейчас тоже душил её, и, метнувшись вперёд, Элена распахнула окно. Она глубоко вдохнула пахнущий пережженным плациусом воздух Манахаты, закашлялась и тут же замерла не дыша, увидев в открытом окне второго этажа, оказавшемся к ней под прямым углом, равнодушное и холодное лицо Аргайла.

— Ненавижу тебя, — прошептала она, и то же самое ответили ей глаза шотландца — как и всегда.

Элена отошла от окна и тут же обнаружила перед собой Чезаре.

— Вы примите ванну? — спросил тот. — Всё хорошо?

— Я хочу душ, — стягивая на ходу футболку, Элена шагнула в сторону ванной и замерла, увидев, что ванна, наполненная молоком, уже ждёт её.

— Я знаю эту процедуру, молодая госпожа, — сказал раб, — ваша кожа превосходна. Но вы должны ухаживать за ней каждый день, чтобы она оставалась такой.

Элена закрыла глаза. На секунду она показалась самой себе поездом, несущимся по рельсам — всегда только вперёд. Хочет она того или нет. Вагоны первого класса комфортны и в них всегда тепло, но стоит попытаться свернуть, как ты отправишься за борт — и твой же поезд тебя сметёт.

Она глубоко вдохнула и ровно произнесла:

— Хорошо.