Куртизанка (СИ)

ГЛАВА 17

Приезд Линдси и свиты великого князя внёс в наметившийся распорядок жизни Эвана совсем не те нотки, которых он хотел, и дело здесь было даже не в намеченном визите в сомнительный дом.

Теперь, помимо обычного набора процедур, Эван имел на прогулку не более часа — за это время он едва успевал спуститься к подножиям гор, когда уже должен был возвращаться назад.

Вся публика, гостившая в Кармадоне, собиралась в это время в клубе, где, как ни старался Эван обособиться от остальных, он день за днём становился объектом любопытных взглядов — тех, кто его узнавал, и тех, кто просто догадывался о нём. Линдси, Кестер и Ольстер, к счастью, старательно оберегали его покой, но сами при этом не давали ему передохнуть своей болтовнёй. Особенно в этом деле отличились, конечно же, Кестер и Линдси, в то время как Ольстер предпочитал молчать и стоять каменной фигурой неподалёку.

Уже на второй день они завели привычку ещё и играть в бридж, причём поскольку играть вдвоём они не могли, а Ольстер в общем развлечении участия не принимал, уже на второй день Эван тоже оказался в это вовлечён, а вместе с ним и какой-то старикашка, который непрестанно чихал.

Опустошив его карманы в надежде, что тот больше не придёт, Эван намерился уже было отдохнуть, но племянники тут же нашли нового игрока. Им оказалась молодая девушка, по-своему симпатичная, но метавшая на Эвана столь красноречивые взгляды, что после первой же партии Эван испытал желание сбежать.

Он заставил племянников перебраться на бильярд, где к ним присоединилось несколько солидных дам, как минимум двое из которых смотрели на Эвана так, как голодные смотрят на пирог.

— Они все знают, кто я такой? — шепнул Эван Кестеру, улучив момент.

— Конечно, — Кестер удивлённо приподнял брови, — как же можно этого не знать.

Скрипнув зубами, Эван вернулся за стол и тремя быстрыми ударами загнал в лузы остатки шаров.

Не прощаясь ни с кем, он стремительным шагом вышел прочь и дрожащей рукой распутал шейный платок. Ему снова становилось хуже, хотя племянники и следили пристально за тем, чтобы он выполнял все предписания врача.

Но хуже боли в пылающих лёгких была другая боль в груди, которая преследовала его в эти дни — от понимания того, что все они, как стервятники, кружат над его головой, тащат ему лучшие куски — но лишь для того, чтобы откормить себе добычу пожирней. Все они с нетерпением дожидаются, когда воздух в его лёгких закончится, и сердце остановится совсем. Миловидные девушки добропорядочного нрава, зрелые дамы с блестящими глазами и даже племянники, готовые в любой момент протянуть ему носовой платок — все они казались ему скоплением чудовищ, прячущих жадный оскал за улыбками тонких губ.

«Чем они все отличаются от шлюх?» — спросил себя Эван и, дёрнув плечом, шагнул вперёд, в ночь. «Наверное, тем, — ответил он сам себе, — что не берут плату вперёд».

На следующее утро он попытался сбежать и отправился гулять вдоль озёр, цепочкой протянувшихся вдоль долины. Он нанял лодку и впервые вблизи увидел лосося, плескавшегося в воде. Впрочем, долго наслаждаться природой ему не пришлось — он едва успел отплыть на несколько метров, когда завидел племянников, машущих ему руками, стоя на берегу.

Эван стиснул зубы. Соблазн отвернуться и сделать вид, что он никого не видел, был велик, но он слишком хорошо понимал, что племянники тоже найдут лодку и отправятся за ним. И теперь уже озеро и горы, и реки, и даже туры будут принадлежать не только ему.

— Греби назад, — устало приказал он лодочнику и под многоголосое квохтанье Линдси и Кестера стал выбираться на причал.

— Вам вредно так напрягаться, князь! — частил Кестер.

— И вам опасно уходить куда-либо одному! — вторил ему Линдси.

— Хватит, — отрезал Эван. — Где ваша мадам Фузур?

— Но… — растерялся Линдси, — ещё нет и двенадцати дня…

— Советую вам известить её и подготовить всё, потому что чай мы будем пить у неё.

Дом мадам Фузур стоял на окраине поселения — так, что от крайнего дома с трудом можно было увидеть его. Эван проходил мимо него не раз и, кажется, даже замечал девушку, поглядывавшую на него из окна, улыбавшуюся ему и чертившую на запотевшем стекле какие-то знаки — но никогда не принимал её всерьёз.

Сейчас, когда на горы уже опускались сумерки, шторы оказались опущены, и только на подоконнике стояла красивая лампа с плафоном, расписанным красными цветами — хотя в доме свет её, должно быть, не был виден никому.

Участок, на котором находилось заведение мадам Фузур, был довольно большим, так что с дороги можно было разглядеть один только тонущий в зелени уголок с окном. Небольшой парк был обнесён ажурным, но высоким забором, а вход к тому же располагался с другой стороны. За воротами был разбит сад с фруктовыми деревьями и розовыми кустами, взбиравшимися вверх по склонам гор, и само это место, шуршащее листвой и наполненное пением птиц, навевало покой.

Аллея, по которой вели его племянники, закончилась живой изгородью из бересклета, откуда открывался вид на просторный газон в обрамлении буков и серебристых лип. На противоположном конце этой небольшой площади возвышался белый двухэтажный дом с массивной крышей и двенадцатью окнами вдоль фасада, ступеньками поднимавшимися там, где этого требовал склон. Если бы не эта особенность природы, заставившая архитектора проявить фантазию, и не цветущий сад вокруг, всё это строение можно было бы принять за казарму, а не за место для оказания особых услуг.

И будто бы силясь оттенить эту неуместную суровость, перед входом в дом искрился струями в тусклом свете старинных фонарей небольшой фонтан, украшенный фигурой Адониса и Афродиты, нежно поддерживавших друг друга.

Внутри дома стоял запах пирогов с абрикосом, мужского одеколона и немного — чего-то затхлого, тут же отбивавшего едва появившийся аппетит.

На первом этаже всю троицу встретил стюард, который забрал у гостей плащи и пальто и, устроив их на вешалках, повёл всех троих по лестнице вверх.

Миновав несколько площадок, они оказались в салоне, стены которого украшали гобелены, изображавшие всю ту же пару богов — на некоторых Адонис ласкал Афродиту, на других — наоборот. Впрочем, были здесь и другие полотна — где Адониса окружали лишь сатиры и амуры, а Афродиту, по всей видимости, наказывал за какие-то неведомые провинности Зевс. В углу стоял рояль, и когда скрипучие звуки его прорезали недолго царившую тишину, Эван вздрогнул, невольно вспомнив свой первый вечер в Манахате, когда, изгибаясь как дерево на ветру, извлекала из такого же инструмента звуки Мадлен. Сегодня игра не радовала Эвана совсем. Повинуясь советам племянников, он устроился за столом, и Кестер тут же направился к барной стойке — заказывать напитки для него.

Раньше, чем он успел опустить стаканы на стол, по другую сторону стола появилась дама в шляпке со страусиным пером. Присев в реверансе, она кокетливо поймала руку Эвана и коснулась поцелуем его перстня, давая понять, что узнала его. А затем опустилась на стул.

— Светлейший господин, рада видеть вас в своём доме. Меня зовут мадам Фузур.

Эван молча кивнул и дал знак племянникам оставить их наедине.

— Вы хотели бы выпить, пообщаться с другими джентльменами… или провести время в компании, которую можем предложить только мы?

— А есть те, кто приходит к вам просто так?

Мадам Фузур легко рассмеялась.

— Очень редко, — призналась она. — Не всем нравится сразу переходить к делу. Признаться, мне льстит, что вы посетили мой дом. Многих удивляет, что вы навестили наш курорт, но я надеюсь, что причина тому — не здравословные проблемы.

Эван пожал плечами.

— Я приехал отдохнуть.

— Это так радует, что с вашим здоровьем все хорошо.

— Насколько может быть хорошо у того, кто всё время проводит в четырёх металлических стенах. Ваш воздух гораздо свежее того, к которому я привык.

Мадам Фузур кивнула.

— Я слышала, вы редко появляетесь в клубе?..

— Ну почему же… — протянул Эван, — я провёл там два вечера. А теперь вот решил осмотреть и ваш дом. Надеюсь, у вас в самом деле есть что-то, чего в других местных заведениях нет.

— Само собой, — мадам Фузур натянуто улыбнулась, понимая, что дальнейшие расспросы невозможны, — скажите, вы сегодня предпочитаете розы или ирисы? Если ирисы, то вас проводят в голубую гостиную.

— Сегодня я хотел бы посмотреть ваши розы. И… — Эван постучал пальцами по столу. — Можете не беспокоить всех. Мне нужна брюнетка. Старойная молодая брюнетка.

Мадам Фузур поднялась и снова присела в реверансе.

— Пять минут. К вам подойдут.

В самом деле, раньше, чем Эван успел опустошить предложенный ему стакан виски, к столику снова приблизился стюард и с поклоном сообщил:

— Вас ждут.

Эван залпом осушил бокал и, поднявшись, последовал за ним.

Они миновали ещё одну лестницу и оказались ещё в одном салоне, тоже украшенном картинами и обставленном богатой мебелью: мягкими диванами и низкими креслами. Здесь пахло розами, и воздух показался Эвану слишком тяжёлым.

В комнате — у окна, у камина, обнимая собой фальшивые колонны, стояли, сидели на подлокотниках диванов и полулежали в креслах, раскинув ноги или, наоборот, скрестив их, девушки всех известных Эвану рас. Здесь были и типичные корсиканки с их чёрными волосами и жарким взглядом, и азиатки всех мастей с раскосыми глазами, нежными лицами и узкими плечами, и юная арабка с густыми чёрными ресницами, с тенью обиды смотревшая на своего гостя и в то же время не скрывавшая желания познакомиться с ним поближе, краснокожие дикарки с плантаций Манахаты тоже были здесь — не было только одной.

Эван даже не стал осматривать их. Разочарованно вздохнув, он отвернулся и собирался уже уйти, когда натолкнулся на выжидающий взгляд мадам Фузур, явно привыкшей к тому, что клиентам трудно сделать выбор самим.

— Вас что-нибудь заинтересовало? — спросила она.

— Нет, — отрезал Эван и попытался обойти её кругом, но ему это не удалось.

— Если бы вы уточнили пожелания, возможно, я смогла бы подобрать что-нибудь ещё. А возможно, вы просто не разглядели кого-то из них?

Поджав губы, Эван всё же бросил взгляд на это скопление сомнительной свежести цветов, но так ничего и не нашёл.

— Ваш ассортимент прекрасен, — вежливо произнёс он, — но видите ли, мадам Фузур, мне не следовало сюда приходить.

— О! Сомнения свойственны многим из наших гостей.

— Да нет, — Эван поморщился. — Я просто… Рассуждал как идиот. Видите ли, в свете много тех, кто за деньги хотел бы переспать со мной. Но мне почему-то показалось, что здесь будет честней. Но это не то, чего я хотел. Мне нужно…

Мадам Фузур прогнулась вперёд, силясь уловить теперь каждый оттенок его слов.

— Мне нужно… нечто свежее. Понимаете? Ещё не распустившийся цветок. Прохладный, как весенняя роса. С глазами синими и большими, как драгоценные камни самой чистой воды, но чтобы на дне их таилась… таилась…

Эван качнул головой.

— У меня это есть! — решительно заявила мадам Фузур.

Эван поднял бровь.

— Я поняла, чего вы хотите, — она хитро улыбнулась. — Вам нужна та, чей цветок ещё не расцвёл. Вы хотите сами его сорвать.

— Ну… можно и так сказать.

— Мои девушки не радуют вас, потому что они слишком умелы и слишком… развратны, что уж скрывать. Так?

— Так.

— Идёмте, — мадам Фузур взяла его под руку и, махнув рукой девушкам, разрешая им разойтись, сама повела Эвана к следующей лестнице.

Они миновали ещё один пролёт и вошли в коридор, по обе стороны которого тянулись ряды дверей.

Мадам Фузур подошла к одной из них и опустила в щёлочку жетон.

— Ваши племянники уже заплатили за всё, — пояснила она и приглашающим жестом предложила Эвану пройти вперёд. Сама она внутрь не вошла, и дверь закрылась у Эвана за спиной.

Эван огляделся. Комната была чисто убрана, но здесь не было ни мнимой роскоши бархатных сидений, ни картин в золотой оправе по стенам. Только кровать, сработанная из орехового дерева, покрытого блестящим лаком, усыпанная подушками и перинами так, что она казалась значительно выше, чем могла бы быть без них. Сверху её прикрывала жёлтая драпировка балдахина — не слишком тяжёлая, из сатина или вуали, но зачем-то обшитая бахромой. Рядом с кроватью стоял небольшой туалетный столик с букетом из белых цветов.

В комнате царила тишина. Эван мог бы сказать, что это покой, но это место и этот жёлтый цвет нервировали его — так же, как и салон, и дом. Всё это было не для него. Всё это не имело ничего общего с ним. И всё это было чужим.

Терзаемый этим чувством, он уже собирался было выйти, но снова скрип двери остановил его.

Обернувшись, Эван увидел перед собой девушку лет восемнадцати на вид, немного не выспавшуюся и одетую в белый ночной костюм.

Девушка чуть испуганно смотрела на гостя большими синими глазами и комкала в пальцах кончики рукавов.

— Вы пришли за мной? — спросила она.

Эван кивнул, и девушка закусила губу. Секунду она стояла неподвижно, а затем шагнула вперёд, и когда губы её оказались совсем рядом с ухом Эвана, зашептала:

— Это будет очень больно, господин?

Эван молчал.

— Пожалуйста, господин… Будьте осторожны со мной…

Эван решительно отодвинул девушку от себя и вышел в коридор, хлопнув дверью за спиной.

Ему было душно. Душно ото всего. Не обращая внимания ни на растерянно смотревшую ему вслед Фузур, ни на племянников, пытавшихся догнать его, Эван спустился на первый этаж и, миновав сад, направился прочь, к основанию гор.

Фузур проследила за ним взглядом и, войдя в комнату с жёлтыми драпировками, раздражённо хлопнула дверью.

— Ну и как это понимать? — зло спросила она.

Девушка, с которой уже слетели и сонливость, и мнимый страх, забралась на кровать с ногами и зевнула.

— Я старалась… — сказала она. — Он просто какой-то… не такой.

Фузур подошла к ней вплотную и, взяв за подбородок, оглядела со всех сторон.

— Ты становишься слишком стара, — сказала она. — Придётся отправить тебя в другой бордель.

Глаза девушки широко распахнулись, являя новую порцию страха.

— И не хлопай глазами. Со мной эти штучки не пройдут.

Той ночью Эван так и не вернулся в дом. Он с упоением представлял себе, как, должно быть, Кестер и Линдси поднимают тревогу в лечебнице и собирают людей на поиски — и не ошибся. Уже под утро, сидя в башне Кровника на подгнившей деревянной лежанке, он наблюдал через дыру в стене, как цепочка людей с факелами движется по горной тропе.

Уже на рассвете он вернулся в свой особняк, приказал приготовить ванну и, поплескавшись немного в пенной воде, позвал племянников к себе.

— Я понял, что не смогу излечиться, — сказал он.

Племянники молча смотрели на него.

— И решил написать завещание, — продолжил он.

Кестер и Линдси подались вперёд.

— Сегодня я отправляюсь обратно на Альбион. Пусть там приготовят все необходимые бумаги. Полагаю, вас обоих интересует, кому я оставлю титул, земли и концерн?

Кестер и Линдси остались неподвижны, но на лицах их красноречиво отражался волновавший их вопрос.

Эван усмехнулся.

— Что ж… Всё это получит тот, кто до конца недели привезёт мне девушку из клуба в Манахате, которая не даёт мне покоя. Она должна быть живой. Здоровой. И должна хотеть провести со мной оставшиеся полгода. Как вы это сделаете — мне всё равно. А теперь выйдите. Я хочу отдохнуть.