К Алчедару пошли короткой дорогой.
Гаврила обещал провести — хаживал уже. Лошадей покупать не стали, потому как знали, что на Руси самая короткая дорога она же самая кривая, самая кочевряжистая и самая неудобная… Так и вышло. Идти пришлось напрямик, через лес, переправляться через лесные речки по перекинутым бревнам, а то и вплавь — какие уж тут лошади.
За пять дней они прошли большую часть пути. Ночевали, где придется и как получится, разок даже пришлось на какой-то кочке в болоте ночь пересиживать, от болотников отругиваясь, но ничего, преодолели.
Болото кончилось и на пятый день, к полудню они вышли в светлый лес. Деревца тут стояли одно к одному, солнечный свет потоком обрушивался с неба, обтекая белые стволы берез и янтарные ветки сосен. По такой красоте они шли до тех пор, пока не уткнулись в здоровенную, с хороший дом, гранитную каменюку.
Откуда в этом светлом чистом лесу, где ни камней больших, ни коряг не водилось, взялась эта глыбища, и кто в ней дыру проделал, не сказал бы никто.
Ветер? Возможно. Вода? Не исключено. Люди? Вполне вероятно.
В её тени странники посидели, собираясь с силами. Солнце еще стояло высоко и теплилась у них надежда дойти до вечера до того места, где можно будет поесть и выспаться на мягком.
— Ладно… Хватит рассиживаться. Пошли.
Подавая пример Избор со вздохом поднялся. Вставать не хотелось, но если воевода примера не подаст, кто ж его уважать станет? Прихрамывая, он обошел камень, выбрался на облитую солнцем поляну. Товарищей он не видел. Конечно, посидеть на травке да в теньке — удовольствие. Это не по жаре сквозь лес тащиться, где паутинные лохмотья, труха, льнущая к разгоряченным лицам. Только сиди- не сиди, а идти все одно надо. Стоя в зарослях ежевики воевода крикнул:
— Давай, давай. Шевелись.
— Да сейчас, сейчас… — отозвался ворчливо Гаврила, — Дай хоть мешок собрать…
Масленников задержался, увязывая котомку и бурча что-то неразборчиво, а Исин, вертя головой по неизбывному своему хазарскому любопытству и лени, не стал ничего обходить и пошел прямиком сквозь камень, залитый прохладной летней тенью. Видя, как хазарин входит в тень, Избор повернулся, зашагал дальше, но невнятное восклицание заставило его обернуться.
Много чего удивительного Избор в своей жизни повидал, но такого… Только что вот и двух мгновений не прошло один был хазарин, а тут прямо на глазах, можно сказать, пару шагов только сделал и на тебе — раздвоился.
Исин и сам, похоже, не осознал что случилось. Избор смотрел как друг против друга, ухватившись одинаковыми движениями за рукояти мечей, стояло два Исина, и глаза что у одного, что у второго становились всё круглее и круглее. Именно два. Не просто один похожий на другого, а именно что два одинаковых хазарина. Волос в волос, голос в голос…
Последнее колдовство, которое он своими глазами видел, оказалось большой гадостью, так что и от этого колдовства Масленников тоже ничего хорошего не ждал. Наверняка ведь колдовские штучки… Кровь побежала по жилам, меч сам собой прыгнул в руку.
— Ого! — сказал Гаврила, вертя головой по сторонам. — Ничего себе. Откуда второй? В кустах сидел?
Если б кто знал «откуда» непременно ответил бы, но на залитой солнечным светом полянке знатоков не нашлось. Вытаращив глаза, все смотрели на явленное Богами чудо. Первым оторопь сбросил Избор.
— Исин!
— А — откликнулись оба, так и не отведя друг от друга колючих взглядов.
— Кто второй?
Оба одинаково пожали плечами. Гаврила, не приближаясь к хазарам, осторожно обошел их по кругу. Он то хазар разглядывал, то кусты, все ожидая, что оттуда кто-то вылезет — не просто же так такое вот колдовство на них выпустили? Но врагов, что удивительно, не прибавилось.
— Не отличить! — сообщил, наконец, Масленников Избору озадаченно, словно тот и сам этого не видел. Воевода не отводя глаз, отозвался.
— Один из них морок. Или колдун. Враг!
Прищурив глаза, Гаврила возразил.
— Вряд ли… Враг бы к нам половчее приткнулся…
— А что это тогда?
Киевлянин сразу не ответил, помедлил, но все-таки сказал.
— Нет. Это скорее чудо какое-то… Колдовской камень, не иначе.
— Так я и говорю. Когда ты от чужого колдовства добро-то видел? Нет. Точно. Либо враг, либо морок…
— Тогда давай разбираться.
Он разжал руку на рукояти меча, шевельнул пальцами, определив для себя, что опасности нет.
— Вы-то сами как? Не болит нигде? Не жмет? Не тянет?
Хазары одинаково пожали плечами.
— А тогда давай еще разок… — азартно предложил киевлянин. Исины одинаковым движением наклонили головы и слажено шагнули в сторону камня.
Избор в одно мгновение представил, что сейчас тут случился и заорал:
— Стой!
Потом, сообразив, что останавливать надо двоих, поправился.
— Стойте, дурни!
Гаврила удивленно поднял брови. Зло глядя на товарища, воевода спросил:
— С ума спятил? Тебе, что двоих мало? Четверых захотелось?
Гаврила понял, что погорячился, но все-таки огрызнулся.
— А чего? Каждому по Исину. И еще один в запасе… Справедливо… Да и им вчетвером веселее.
На счет веселья киевлянин явно ошибся. Весельем там и не пахло. Они все еще не сводили друг с друга злых глаз. Казалось, вокруг них, от висящего в воздухе напряжения, никнет трава, и потрескивают в воздухе маленькие предгрозовые искорки.
— Вы кто?
— Я — Исин, — хором ответили оба, а потом голоса разделились.
— Сам не видишь, что ли? — сказал один, а второй — Чего глупости спрашиваешь?
Сообразив, что могут говорить, они задали тот же вопрос друг другу.
— Ты кто?
— Я Исин!
— Какой же ты Исин, если, если Исин это я?
— Кто ты я не знаю, а Исин — это я. Вон у меня сколько свидетелей.
Он кивнул в сторону товарищей. Второй ухмыльнулся.
— Ага, ага, ага… Как же, станут мои друзья с каким-то мороком дружбу водить. Сгинь проклятый!
Голос хазарина дрогнул, дал петуха. Второй молча, чуть демонстративно вытер лицо.
— Колдуна стразу видно… «Сгинь», «Пропади», «Рассыпься»… Ежели ты не пропадешь, а за нами потащишься, Белоян тебя враз в ветер превратит.
— Да я тебя и без Белояна в прах обращу!
— Ну, попробуй, попробуй… — задиристо отозвался на вызов хазарин, скаля зубы и наполовину вытаскивая меч из ножен.
В движении двойника Исин узнал самого себя. Черт! Надо же как нелепо все получается… Ну не может же такого быть! Он набрал воздуху в грудь и бойко затараторил по хазарски, только двойник его не менее бойко отозвался. Исин запел колыбельную, что сложила когда-то его мать, и двойник подхватил, не путая слова. Когда тот умолк оба одинаковым движением почесали затылки.
— Ну, а вы? Вы чего молчите, — начал один, а второй подхватил. — Неужели не видно кто тут я, а кто колдовское наваждение…
На лицах и того и другого появилась какая-то детская надежда на справедливость. От этого Масленникову стало смешно. Он переглянулся с Избором. Тот тоже уже понял, что врагов, по крайней мере, тех, кого можно мечом усмирить, рядом нет. Были бы — уже вылезли бы из кустов или стрелами закидали. Но разобраться все-же следовало бы.
— Можно было бы одного из них просто зарезать, — серьёзно предложил Гаврила. — И вопрос решится сам собой.
— Не-е-е-е, — покачал головой воевода. — Это несправедливо будет. Пусть лучше между собой подерутся. Кто жив останется, то и Исин.
— Да какая ж это справедливость? Наш-то и драться еще толком не умеет. Только мечом машет. Морок его наверняка зарубит или загрызет. Давай так. Кто проиграет, тот и Исин.
— Тогда наш друг — покойник… — серьёзно сказал Избор. — Нехорошо это как-то. А, Гаврила? Что нам толку в покойнике?
Исины стояли как оплеванные и молчали.
— И чего делать будем?
— Головой надо думать, а не шеей!
Гаврила вернулся на место стоянки. Пригнувшись, принялся разглядывать вход в каменную арку. С каждым мгновением лицо его принимало все более радостное выражение.
— Ты что задумал? — спросил Избор. — Мне тебя и одного хватает.
— Ничего. Двум Гаврилам не бывать, а от одного не отвертишься…
Он развязал мешок и вытащил буханку. Покачав в руке ковригу, Масленников бросил её сквозь камень.
— Лови!
Буханка полетела воеводе в лицо и в какой-то момент, словно напоровшись на невидимое лезвие, раздвоилась. Одну Избор поймал. Вторая же, чиркнув по щеке, улетела в траву. Занятые друг другом Исины этого не заметили, а всем остальным это объяснило все и сразу. Колдовство. Что к чему быстрее всех сообразил Гаврила.
— Ну-ка быстро, — всполошился киевлянин, — деньги все сюда давайте, быстрее.
Самое удивительное, но первыми его послушались оба Исина. Не говоря ни слова, они бросили свои кошельки. С азартом в глазах Гаврила принялся бросать их сквозь каменную арку, наслаждаясь удваивающимся звоном. Собрав получившуюся кучу в охапку, он обежал камень и швырнул все разом. Зная, чем все это кончится, Избор бросил:
— Не снесешь столько…
— Что не снесу — закопаю, — серьезно отозвался Гаврила. Он не смотрел по сторонам, а поглаживал и пересчитывал кучу кошельков.
— Уймись, богатей. Лучше предложи, что с этими делать?
Масленников его не услышал — огорчение заткнуло ему уши. Только вот сейчас он сообразил, что ошибся — жадность подвела. Бросать следовало только золотые монеты.
Ничего страшного. Вовремя остановился.
Высыпав содержимое кошельков на землю, он стал рыться в монетах, словно петух в куче зерна, отбирая золото.
Воевода толкнул его, отвлекая от денежных мыслей.
— А что тогда?
— Пока не знаю…
Засыпав в кошелек золото, он бросил его сквозь камень и побежал на другую сторону- проверять что вышло.
По его лицу Избор понял, что все получилось.
В полной тишине он отрезал горбушку от одной краюхи, потом от другой, пожевал, прикрыв глаза и прислушиваясь к ощущениям. Хлеб как хлеб… Настоящий. Про золото и спрашивать не приходилось — Гаврила продолжал бросать кошельки, только звон по поляне прокатывался.
— Что ж…
Исины вытянулись. Костяшки пальцев на рукояти мечей побелели.
— Придется нам обоих терпеть…
— Как обоих? — в один голос воскликнули хазары и переглянулись, словно ища друг в друге поддержки. Только ни Гаврила, ни Избор не обратили на это внимания. Гаврила даже оторвался от своего занятия и спросил.
— А различать как их будем?
Воевода почесал затылок. Вопрос…
— Слушайте, сотники… Привыкайте, что вас теперь двое. Значит каждому по имени должно быть. Придумывайте.
— Я свое имя никому не отдам, — упрямо сказал один, а второй кивнул в подтверждение, что думает точно также.
— Считай, что брат у каждого появился.
— Брат? — скал обиженно один из Исинов, — Старший брат- одно… Младший — другое…
— Брат близнец, — оборвал их маяту Избор. — Близнец!
— Что ж, выходит мы оба Исины?
Один хазарин незаметно подмигнул Избору.
— Ладно. Спорить не буду. Только давай так. Я Исин — первый, а ты — Исин — второй.
— А почему это ты первый? — набычился Исин.
— Потому что я и есть первый, — заявил Исин. — Скажи спасибо, что я «единственный» не сказал!
— Я тебе сейчас так спасибо скажу…
Избор тряхнул головой и вздохнул. Только второго Исина это не остановило.
— Ну, уж нет. Первый и единственный это я. А ты приблуда какой-то. Откуда взялся?
Они стояли друг против друга разгоряченные спором, готовые доказать свою правоту чем угодно. Даже и собственной кровью.
— Ну, хорошо. Один будет «Исин-красный», другой — «Исин-синий»!
— Это почему красный?
— Почему ж это синий?
Одновременно окрысились хазары, шевеля пальцами на рукоятях мечей.
Они бы и еще что-нибудь сказали, но Гаврила остановил их жестом. Золотая куча стала такой, что намахавшийся киевлянин остановился отдохнуть и прислушался к разговору.
— Не договорятся они, — сказал он, потирая натруженное плечо. — Тут на двоих один характер и два упрямства. Надо что-то придумать.
— Ладно, — сказал Избор. — Помогу вам, пока вы друг друга не порезали.
Он отошел на пару шагов в сторону.
— Идите сюда. Становитесь рядом со мной…
Кто бы ни был второй, а уважение к воеводе в нем оказалось не меньше, чем в первом. Ни о чем не спрашивая, хазары подошли, встали рядом. Напротив.
— Ну, ближе… Ближе…
Избор кивком обозначил куда встать. Исины насторожено глядя друг на друга, встали по бокам.
— Хорошо встали? Удобно?
— Стоим… — с одинаково напряженной интонацией отозвались оба Исина. — Дальше-то что?
Избор повернул голову.
— Ты от меня справа. Значит, теперь ты будешь Правый. А ты слева. Значит…
— Почему это я — Левый? — недослушав возмутился левый. Спор готов был разгореться с новой силой, но тут Гаврила шепнул что-то на ухо левому и тот, торопясь, выкрикнул:
— Согласен. Я- Левый!
Посматривая друг на друга с высокомерием, словно не считали себя равными друг другу, они разошлись по краям поляны.
— Что ты ему сказал? — поинтересовался Гаврила, отрываясь от пересчитывания кошельков. — Я уж думал, что все по новому кругу пойдет.
— Сказал, что Правая рука хоть и сильнее, зато Левая ближе к сердцу.
Он похлопал себя по груди.
— Ладно. Давайте двигаться. А то нам теперь двух хазар кормить, а они оба прожорливые… Тут на одного еды не напасешься…
Избор вдруг замер, и не слова не говоря, уставился на Исинов. Гаврила посмотрел на него с удивлением, и только тут до него дошло, что произошло на самом деле на этой поляне. Он уселся, где стоял и, потянув за куртку, усадил рядом Избора.
Оба поняли, что думают об одном и том же.
Они сидели и улыбались. Наступил тот сладостный момент, когда удача уже ухвачена за хвост. Она еще трепыхается, но всем уже, и в том числе и ей тоже, ясно, что как не трепыхайся, а ушло время. Не вырваться, не выскользнуть, не сбежать, а только сдаться на милость победителей. На их милость. Они могли просто посидеть никуда не торопясь, с удовольствием поглядывая то друг на друга, то на ошалевших Исинов и насладиться моментом. А могли говорить, кругами похаживая вокруг самого главного и даже посокрушаться притворно своей глупости и недалекости…
— А ведь с этими с обоими чуть мысль не пропустили. Ведь ушли бы.
— Да нет. Вспомнили бы. Только когда? Да и еще возвращаться пришлось бы…
— Да, — подтянул ему Пинский воевода. — Точно… А может и не вспомнили бы даже… Мы ж дураки тут все.
— Дураки, — вздохнул Гаврила. — Точно. Все мы тут дураки. Дураки-дураки-дураки….
— И не говори, — согласился Избор.
Теперь ничего не понимали только Исины.
— Что это вы, — спросил осторожно левый. — А?
Гаврила небрежно, словно вещь совсем уж малонужную уронил в траву мешочек с золотыми.
— Вы чего, — спросили Исины и переглянулись.
— Не поняли? Не сообразили, братья близнецы? — хмыкнул Гаврила вроде как с удовлетворением каким-то. — Ну, вы даете… Видно, у вас рук-ног больше стало, а мозги пополам поделились…
Радостное возбуждение переполняло его.
— Нам теперь не пятьдесят, а всего один богатырь потребен! С таким вот камнем мы из одного богатыря хоть пятьдесят богатырей сделаем, хоть сто! С каждого по чашке крови — и все в порядке! Все живы, а врагам — большой кукиш и посрамление!
Исины переглянулись. Дошло и до них. Левый яростно зачесался.
— Неужели не найдем? Одного-то?
Несколько мгновений все четверо переживали то мгновение счастья, которое редко выпадает на долю простых людей. Непосильная задача, решение которой в голову не приходило р-р-раз — и решилась!
— А дальше что? — спросил вдруг Левый Исин. Посреди всеобщей радости вопрос звучал как-то нехорошо…
— Как это что дальше? Дальше найдем богатыря, размножим его, снимем заклятье с терема и…
— И…? — присоединился к Левому Правый.
В этом правоисиновском «И» крылось что-то загадочное, и Избор задумался.
Отчего-то воевода представил себе сотню одетых в одинаковые доспехи конных рыцарей. Про своих богатырей он не думал — не осталось на Руси богатырей, поэтому представились они ему в доспехах, при длинных двуручных мечах, как это принято у рыцарей Вечного города.
Кровушки с них нацедить — нацедим сколько нужно, а потом что? Поубивать их что ли? Нехорошо как-то получается — у кого рука на палачество поднимется? Значит отпускать? Тоже нехорошо выйдет. Так у врагов один богатырь, а станет несколько сотен. Этого еще не хватало. В темницу? Выход, конечно, но опять же как-то нехорошо выходит…
Мысль его скакнула в сторону. А вот если все-таки удастся кого-нибудь из своих богатырей найти, ну вдруг удача улыбнется?
Ну, хорошо… Станет их штук двести — триста.
Конные рыцари в его воображении почему-то превратились в Муромцев. Наверное, потому что слышал, что характер у Ильи Ивановича оказался нелегкий, а сотня или две сотни таких людей могли нанести урон не только врагам, но и своим. И хотя разговора об Илье быть не могло никакого — он все-таки остался в княжеском тереме — любой попавшийся им богатырь мог оказаться характером куда хуже.
А если из своих кто-то попадется, тогда как? Нужно будет как-то с женами для них определиться, с деревеньками, и вообще. Из таких не каждый и родного брата вытерпит. Это вот Исины как-то меж собой договорились, а ну как иные, кто попадется, что у них за характеры будут…
Так и не найдя ответа на вопрос он все-таки ответил.
— Наше дело кровь достать, да заклятье снять… А от остальном пусть князь да Верховный волхв думают.
Исины переглянулись. Масленников поморщился. Избор и сам понимал, что неправильно это.
— Тем более, может и не понадобятся нам богатыри. Мы сейчас из самих себя братьев-родственников понаделаем, да к Алчедару за рубахой Святогоровой.
— А потом что? — спросил Гаврила. Понятно, что из любопытства спросил, а не для того, чтоб возразить товарищу.
— Так неужто мы сами с собой не договоримся?
— Договоримся конечно, только давайте-ка еще разочек попробуем… Дай-ка две монетки… В одну сторону мы пробовали, так чего в другую не попробовать?
Избор понял его с полуслова.
— Погоди. Давай, чтоб уж все по-честному.
Он отошел за волшебный камень и оттуда бросил медную монетку. Та послушно раздвоилась в воздухе. Одна упала под ноги киевлянина, вторую, переругиваясь, отыскали в траве Исины. Гаврила кивком поблагодарил их и, сложив обе монеты орел к орлу, скрепил хлебным мякишем и бросил их воеводе. Медь тускло блеснула на солнце, влетев в дыру и, так и не разделившись надвое, прилетела тому в ладонь. Одной монетой.
Избор понял медяшку, показывая всем.
— Зря золото пожалел…
Гаврила посмотрел недоуменно.
— У нас Исин-то не человек, а чистое золото!
— Да уж… — поддакнул Правый поеживаясь. Понятно было, что вслед за монеткой туда придется лезть ему самому.
— Да ладно вам… Сам-то он, может и золотой, а лоб у него медный.