Кровь героев

Глава 25

Освобожденного пленника пришлось тащить на плечах. Тяжело, неудобно, но это оказалось наилучшим выходом — остаться в пещере или вернуться в западню, в которую их загнал царьградский волшебник, никто не пожелал. Пока. Гаврила не исключал, что самый короткий путь в Киев лежит все-таки через захоронку мертвого колдуна, так удачно припрятавшего в своих погребах плащ древнего героя и куски волшебной материи. Её, кстати, чтоб добро не пропало, Гаврила аккуратно сложил и теперь нес за пазухой. Проверяя действие диковины он дважды, в разных местах, заворачивался в неё, но попадал все в тот же злосчастный, набитый золотом, подвал. Под вопросительными взглядами товарищей Масленников подвел итог испытанию, бодро объяснив:

— И то хорошо… Не чёрти куда забрасывает, а всё в знакомые места. Значит, потом легче нам назад выбираться будет.

Он шел первым, иногда оглядываясь на товарищей и улыбаясь. Настроение- хоть куда! Кровь нашли? Нашли! От колдуна сбежали? Сбежали! Причем так сбежали, что тот и концов не сыщет, а у них возможность возникнуть неожиданно у него за спиной осталась. Так что повода жаловаться не находилось. Оставалось только самая малая малость — добраться с тем, что у них имелось до Киева, ничего не потеряв по дороге. Ну, а раз еще в те давнишнее времена он сумел отсюда выбраться в одиночку, то теперь-то уж и тем более сомневаться не стоит. Выберутся…

Тех, старых времен ещё путешествия, оставили в голове кое-какие воспоминания и Маслеников, посидев на камне и почиркав по нему пальцем, припомнил, что тут где. К хранителям незнаемого Бога он товарищей не повел — нечего им там было делать. Вряд ли нравы в скальном храме поменялись так сильно, что перестали жрецы задираться к прохожим и склонять их в кабалу к своему Богу. Помощи у таких просить — только время терять… Значило это то, что следует где-то как-то найти воду, еду и идти прямиком через горы. Имелись там натоптанные тропы, он помнил.

Потому, спустившись вниз, к подножью, повел он товарищей вдоль границы пустыни, отыскивая памятное ущелье, ведущее на другую сторону хребта.

Никуда оно, конечно, не делось — нашлось и, также как и в тот раз, привело к реке.

Сперва путники услышали её, потом повеяло прохладой недавно растаявшего снега, а уж затем водяная пыль показала кипевшее водоворотами русло.

Недавно, вот только что, и капле воды бы радовались, а тут — сколько хочешь. Измученные жаждой путешественники после мгновенного замешательства бросились к ней, едва не уронив спасенного узника.

Лента несущейся воды преграждала путь, ревом и грохотом предупреждая от дурных мыслей сунуться туда, не зная броду. Когда жажда исчезла, вода из дарующей жизнь, превратилась в помеху, которую следовало преодолеть.

Вытирая губы, Избор спросил Гаврилу.

— Я так понимаю, бывал ты тут в прежние времена? Как в тот раз переправился?

Тот кивнул в сторону клубящегося в паре поприщ от них, водяного облака. Там вода обрушивалась вниз водопадом.

— Вон там. Спуститься надо и за водопадом. По стеночке…

Избор покачал головой не то удивляясь, не то сомневаясь.

— Там тропа, — объяснил Гаврила. — Ходят люди-то… И мы пройдем.

Все так и оказалось, как обещал Гаврила — и водопад и неширокая — двух ступней рядом не поставишь — тропка за ним, а надо всем этим — водяной туман и завеса из брызг…

Присев на корточки Избор с недовольной гримасой потрогал мокрые камни.

— Скользко…

Припомнив недавнюю жару, Исин усмехнулся.

— Зато когда сверзишься туда — пей сколько хочешь. И мойся хоть до посинения.

— Ну, это если цел останешься…

Воевода почесал затылок, с сомнением посмотрел на девушек. Потом перевел взгляд на Гаврилу. Тот за их спинами только руками развел. Тропка узкая, и нести кого-то на руках — только помогать самому себе сорваться, однако вот иного пути не имелось. Девицы и сами смотрели оробело: ну конечно во дворцах, если что и увидишь, так фонтан или ванну, а никак не рычащую горную реку.

Чтоб вид клокочущей воды не унес собой остатки их самообладания, Гаврила первый вступил на каменный выступ. Он шел налегке. Следом — Избор со спасенным из узилища пленником. Этот-то уж точно на своих двоих не переправился бы. Обе девицы, держась за руки, скребли спинами по камню в шаге позади воеводы. Замыкал шествие хазарин.

Шаг, другой, третий.

Грохот наваливался, становился ощутим, брызги холодом жалили лицо и руки, но Масленников шел, понимая, что остановись он и принцесса с подругой встанут, а вот смогут ли после остановки двинуться дальше? Тут лучше Судьбу не испытывать. Киевлянин шел, осторожно проверяя камни перед тем, как наступить на них. Эта сосредоточенность помогала не думать о возможных неприятностях, только это их, неприятности, не остановило…

Тонкий вскрик за спиной и холодная, безжалостная мысль: «Всё….»

Обернувшись, Гаврила увидел, как за стеной падающей воды исчезает хазарин, и глаза, успевшие сосчитать всех, кто шел за ним следом, ужаснулись тому, что не только хазарин пропал, но и обе девицы тоже исчезли, а на него таращится только шедший последним Избор. В одно мгновение Гаврила увидел, как лезут на лоб воеводские глаза, как раздувается горло, рождая звериный, отчаянный рев….

Избор выхватил свое ведерко, сунул туда руку, но что толку? Никого уже не было видно. Стена воды отделяла их от товарищей. По исказившемуся лицу воеводы Гаврила понял, что он где-то там пытается ухватить, спасти, но…

Ноги приняли решение раньше головы. Они согнулись, выпрямились и бросили киевлянина следом за пропавшими за водяной завесой товарищами. Ледяной холод ударил в грудь, перехватил дыхание. Маслеников кувыркнулся раз, другой, потом холод, еще более суровый, ударил его в лицо, в грудь и гибкие струи добравшись до кожи, потащили его вперед. Его волочило шагов двести. Доспех тянул вниз, но богатырь умудрился почти сразу же вынырнуть на поверхность. За спиной грохотал водопад, кто-то, перекрывая грохот, вопил, а впереди, по стремнине горной реки неслись то появляясь в белой пене, то пропадая там, несколько голов.

— К берегу! К берегу! — заорал богатырь, только кто ж его тут услышит? Вода лезла в уши, заплескивалась в рот.

Водяной напор и его потащил вперед. Несколько раз Гаврила цеплялся за камни, пытался вновь подняться на ноги, только река не давала — сбивала, опрокидывала. И не глубоко, вроде бы было тут, однако, плюющийся белой пеной поток валил с ног. Холод уже не колол иголочками, а тисками стискивал тело, обездвиживая руки и ноги. Богатырь понял, что еще чуть-чуть и река победит его не силой, так холодом. Теперь, когда дело было наполовину, да что там наполовину — на пять шестых сделано, это показалось особенно обидно. Масленников заревел, разгоняя криком кровь, рванулся в сторону, к такому близкому берегу. Глаз ухватил цветное пятно рядом с собой, скрюченные, занемевшие пальцы разжались, цепляя за одежду Анну, и потащили сквозь холод, сквозь обманчивый призрачный свет ледяной воды…

В себя он пришел уже на берегу. Даже не пытаясь сообразить на том или на другом, он сбросил одежду и наклонился над принцессой, перевернул её лицом вверх. Жалкая и мокрая, она дрожала, тонкими, как прутики руками, прижимая к груди мешок.

— Все цело? — с трудом разжимая мерзлые губы, просил киевлянин. Дрожащими руками девушка растянула завязки, вытащила плащ.

— Це-це-це-ло… — прошептала она непослушными губами и заплакала… Слезы текли по холодным мокрым щекам. Слёзы благодарности Судьбе за то, что реликвия не потерялась. Гаврила стоял рядом, глядя, как с плаща ручейками стекает вода. Замерзшие мысли с трудом ворочались в черепе, гремели друг о друга замерзшими боками, желая донести до него что-то очень-очень важное… Он почти догадался что именно, но отвлекся, глядя как чуть дальше, ниже по течению, хазарин вытаскивает на берег Ирину. Хазарин был бледно-голубым, но гляделся молодцом, а вот принцессина подружка смотрелась мокрой курицей. Там текло отовсюду — с одежды, с волос, из глаз…

Из-за спины донеслось.

— Эвон как хазарина-то отмыло… Добела…

Избор, глядевшийся никак не лучше товарища, подмигнул Масленникову.

— Накупались. Вперед на год накупались…

Тут Гаврилу как обухом ударило. Он обернулся к принцессе и выражение его лица — недоверчивое и злое- высушило её слёзы.

— Где плащ? — с нажимом спросил богатырь. — Где?

— Тут! Тут! — радостно сказала она. Гаврила вместо ответной улыбки скрипнул зубами и со свистом выпустил воздух из груди.

— Покажи….

— Что? — насторожилась Анна. Ну, никак это не походило на радость. За спиной киевлянина вытягивалось лицо пинского воеводы. Она все поняла только тогда, когда её спаситель осторожно, кончиками пальцев поднял вверх плащ. Черная материя с алой окаемкой повисла у него в руках, тяжело колтыхаясь под порывами ветерка. От неё пахло влагой, тиной, сытыми рыбами.

— Где кровь?

Запоздало ахнув, Анна выдернула реликвию из его рук и завертела, оглядывая со всех сторон. Мокрая материя хлюпала, то слипаясь, то снова расправляясь на ветру.

Гаврила смотрел на неё, в глубине души понимая, что ничего изменить нельзя. Реку не вычерпать, не перелить в котел. Из реликвии, пропитанной кровью героя, плащ превратился в ветхую, расползающуюся от старости тряпку: никому ненужную, ничего не значащую. Чистую…. Он сжал зубы, переживая мгновенное отчаяние. Рядом тихонько, по-бабьи, завыла Анна.

Подошедший со спины Избор настороженно остановился. Уложив на камни едва не потерянного в суматохе пленника, присмотрелся. Не так ведут себя люди, только что избежавшее смерти в ледяной воде. Совсем не так.

— Я не понял… Что тут у нас?

— Ничего… — тусклым голосом отозвался богатырь. — Теперь — ничего…

Воевода глянул на него, потом на плащ, потом опять на Гаврилу… Только сейчас он сообразил, что означает это «ничего». Это было так оглушающее несправедливо, так нечестно, что Избор застыл, прикусив губу.

Увидев, как тот изменился в лице, Масленников понял, что переход от уверенности к отчаянию может стоить им дорого. Сломаются товарищи, так сломаются, что потом не склеить, чтоб дальше идти. А ведь придется…

— Ну что? Все с начала? — спросил Гаврила, через силу улыбаясь… — Вон как Судьба с нами-то играет.

— А никто и не говорил, что будет легко, — добавил Исин, чувствуя то же, что и Гаврила. — Жизнь не кончилась, да и дорог пока хватает.

Этими словами хазарин словно отрубил прошлое, отбросил его. Чего стоят сейчас переживания? Ничего… Плюнуть и растереть… Потеряли? Да. Он стащил мокрую одежду и, не стесняясь девушек, стал выжимать, показывая, что жизнь и в самом деле не кончилась — она продолжалась холодом, мокрой одеждой и надеждой на удачу. Вещь потеряли, но надежда осталась. Привычка бороться до последнего толкала их вперед, от очередной неудачи к победе.

— Мне умные люди говорили, если в одном месте отнимется, то в другом обязательно прибавиться должно, — продолжил он, глядя на застывшую от горя Ирину. — Тут потеряли — где-то в другом месте найдем.

Недолго они молча стояли, но холод брал свое, и тягучая неопределенность отступила под напором тех дел, что нужно было делать прямо сейчас.

— И куда теперь? — в полголоса спросил Избор, когда девушки отошли за камень.

— Чтоб знать «куда» надо сперва узнать «откуда»… Где мы теперь?

— А вот у людей спросим.

— Где их теперь искать, людей-то, — невесело вздохнул Избор, понимая, что надо вставать и идти. Мокрым, голодным и безрадостным. Судьба отвесила им хорошего пинка, и приходилось терпеть, ибо и не подумает Судьба мериться с ними силой и возможностями, а отвесит просто еще другой пинок, если не поймут, чего она от них хочет.

— А что их искать? — удивился Исин. — Вон они стоят…

За шумом реки они не заметили, как рядом появились фигуры воинов. Легкий доспех, мечи, более похожие на длинные кинжалы, да и сами — худощавые и тонкокостные, они не казались грозной силой. Гаврила посчитал бы их отроками, если б не оружие.

Пятеро окружили их, но смотрели невнимательно, все косились им под ноги, где ворочался освобожденный из пещеры пленник.

Гаврила кашлянул в кулак, прикидывая, стоит пускать его в дело или пока подождать и решил не торопиться. Ну вот не чувствовал он опасности. То ли эти несерьёзные мечи, то ли сами низкорослые, словно всю жизнь недоедали, человечки не показались ему опасными. Обозначая своё миролюбие, он как мог доброжелательно кивнул на шевелящегося под ногами пинского воеводы пленника.

— Ваш? Если ваш, то забирайте по хорошему — даром отдадим. Все руки нам оттянул.

Несколько мгновений пришельцы колебались — видно и они решали, обойдется тут по-хорошему или нет. Масленников покивал, подтверждая, что готов отдать оттянувшую им руки находку просто так. Даром.

Сообразив, что драки не будет, местные подобрели лицами, и через несколько мгновений на берегу появилось кресло, на которое усадили-уложили их находку. Быстрой рысью человечки, ухватившись за длинные ручки, унесли его вместе с возвращающимся к жизни незнакомцем.

— Так что… Биться будем? — на всякий случай спросил Гаврила, потирая ладошки и глядя на оставшихся. — Или как-нибудь по-хорошему разойдемся?

Пришельцы предпочли «по-хорошему». Приняв менее воинственные позы, они знаками пригласили их следовать за собой.

Избор вопросительно поднял брови. Гаврила кивнул в сторону мокрых, стучащих зубами девушек. Холодный ветер студил руки и лица. Предчувствуя приближение мерзкой дрожи во всем теле, он передернул плечами. Нужен костер или печь или, хотя бы, сухая одежда. Получить это они могли только у этих людей. Правда эти же добрые люди свободно могли их поджарить и съесть в охотку, так что было о чем подумать…

— Не съедят? — спросил Исин, продолжавший держать за руку Ирину.

— Я им съем! — тряхнул кулаком Гаврила. — Девицы, пошли греться…