Краткосрочный курс для попаданок. Гарантия. Дорого

Глава 7. Портрет

Не волноваться, а волновать.

Мэрилин Монро

«Женщина, которую не соблазняли, не может гордиться своей порядочностью». Не знаю, кто сказал, но ведь молодец!

Сижу рядом с прелестной (теоретически прелестной, поскольку золотая вуалетка на месте и закрывает лоб и глаза) воспитанницей господина Хранителя Лефевра, которая держит спину прямой, подбородок вздернутым, грудь колесом, ну и так далее. Прекрасная Ребекка (сегодня же попрошу в подарок Великую Книгу Имен!) нервно кусает узкие малиновые губы. Волнуется… Еще бы! Наслушалась, когда подслушивала, да насмотрелась, когда подсматривала! Было, из-за чего расстроиться!

Дело было так…

Чем-то разозленный и расстроенный Фиакр утащил меня из темного узкого коридора в сад, благоухающий ароматами цветущих растений и совершенно пустой. Ни одной гуляющей парочки, ни одной парочки, целующейся на лавочке.

— Что задумал Бошар?! — змеем шипел Фиакр, насильно усаживая меня на изящную кованую лавочку.

— Насчет чего? — вежливо уточнила я. — Насчет меня?

— Насчет меня! — иронично сдвинув брови домиком, возмутился Фиакр. — Бошар поклялся, что после Ирен не возьмет ни одной воспитанницы!

— Кому поклялся? — живо поинтересовалась я.

Как всё здесь интересно и запутанно! Интриги, многоходовки, зависть, ненависть…

— Вам лучше знать! — несправедливо обвинил меня Решающий. — Это же ваша с ним игра!

— Позвольте! — решила возмутиться я, Любовь Тихомирова. — Вы, господин Решающий, разговариваете с невинной девушкой, которая готовилась к встрече с Вашей милостью сначала в Институте, потом под опекой Хранителя Бошара! Вы обвиняете ее в интригах?

Фиакр удивленно уставился на меня и стал как-то слишком внимательно, пристально вглядываться в мою красную вуалетку, словно хотел увидеть сквозь нее.

— Для невинной девушки, воспитанной в любви и вере, вы чрезвычайно бойки! — иронично возразил Решающий, снова построив брови домиком.

— Для единственного на всю Империю Решающего вы чрезвычайно заносчивы и неадекватны! — парировала я.

— Неадекватны? — переспросил он, и я поняла, что такого слова он не знает, иначе спросил бы «Неадекватен?»

Надо быть осторожнее.

— Зачем вы прогнали Хранителя? — я вопросом увела мысль Фиакра в другую сторону. — Мне нельзя находиться здесь одной!

— Никуда он не делся! — насмешливо ответил Решающий. — Сидит в карете под воротами дворца и смеется надо мной!

— Почему? — искренне спросила я. — Разве над вами можно смеяться?

— Конечно, нельзя! — важно отреагировал на мой вопрос Фиакр. — Но Бошару закон не указ!

— Почему? — я продублировала свой вопрос.

— Потому что слишком много воли дали ему Император и Король! — фыркнул несолидно Фиакр.

— За что? — меня раздирало от любопытства.

Чем больше я узнаю об этом мире, тем быстрее найду способ отсюда убраться.

— А вы не знаете? — подозрительно сощурился Решающий.

— Откуда? — беспечно пожала я плечами. — Господин Хранитель не ведет с мной светских разговоров.

— Тем лучше для вас! — отрезал Фиакр. — Я выберу сегодня сотню. Вы в нее войдете. Но! Не надейтесь на дальнейший выбор!

— Почему? — упорствовала я.

Вот ведь гаденыш! Привязался ко мне сам, а выбрать меня не хочет! Это почему?!

— Не выбрать вас я не могу! — с досадой сказал Решающий. — Слишком много внимания вы привлекли. Да и оскорбить первого Хранителя я не могу, хотя очень хочу. Прямо руки чешутся!

— Язык, — машинально поправляю я его.

— Что язык? — схватив меня за плечи и приблизив к себе, спросил Фиакр, пристально глядя на мои губы.

— Язык должен чесаться, — поправила я его. — Так говорят грамотные люди. Чтобы оскорбить — чешется язык. А руки чешутся перед дракой. Что для Вашего Превосходительства явный перебор!

— Никогда не встречал таких дерзких Обещанных! — возмутился Решающий.

— Может, потому, что ни с одной близко не общался? — разыграла я святую невинность. — Или всё-таки опыт близкого общения есть? А как же их главный козырь? Невинность?

— Не просто дерзкая! — горячий шепот обдает страстным дыханием мои полураскрытые губы. — Нахальная и напрашивающаяся!

— На что напрашивающаяся? — напрашивалась я откровенно.

— Вы сделали ставку на соблазнение? — усмехнулся Решающий. — Вы думаете, что это так просто? Хорошенькая мордашка. Вызывающие манеры. Соблазнительные позы. Нескромные обещания. И всё? Я поддался?

— А вы не поддались? — наступила моя очередь ухмыляться. — Почему же бросились вслед за нами?

— Чтобы досадить Бошару! — очень быстро ответил Фиакр. — Я выставил его из дворца. Не такое уж простое это дело — отправить за ворота первого Хранителя Империи!

— Почему господин вас послушался? — удивилась я. — И так быстро?

— Я умею быть убедительным, — прошептал Фиакр, снова приближая свои губы к моим. — И даже очень!

Боковым зрением я увидела появившуюся в конце аллеи воспитанницу Хранителя Лефевра. Стройная белая фигурка, затянутая в ленточный корсет. Зрелые молодые грудки, сочными яблочками выпирающие из этого самого корсета. Шуршание бальных атласных туфелек по гравийной дорожке. Сначала девушка осторожно пробиралась по направлению к нам, старательно избегая попадания под свет многочисленных садовых фонарей, потом и вовсе скользнула в кусты и пошла бочком вдоль них всё ближе и ближе к нам.

— Пока неубедительно… — шепчу я, позволяя Фиакру поцеловать себя.

Точнее, не позволяя, а провоцируя. Опыт целования у меня небогатый, но имеется. Первый поцелуй в губы состоялся в шестом классе, когда мой одноклассник Илюха признался мне в любви и клюнул меня в губы неловко и даже больно.

Второй поцелуй произошел только через пять лет на выпускном вечере. Это был объект моей и Полинкиной симпатии — парень из параллельного, занимающийся бальными танцами. Всегда широко улыбающийся, загорелый, поджарый, с плоским животом, твердость которого я почувствовала, когда он во время танца эффектно прижал меня к себе.

После танцев и одного бокала шампанского, официально выделенного на одного выпускника за вечер, мы с Олегом убежали в парк возле ресторана целоваться. Это было очень по-взрослому и очень приятно. Всё испортила Полина, нашедшая нас и вспугнувшая.

— Ты захватила его в нечестной борьбе! — ругала меня она, сунув в руки зеркальце и помаду, чтобы я накрасила губы.

— Почему нечестной? — возмущалась я, тщательно нанося помаду и блеск на чуть вспухшие от взрослых поцелуев губы. — Он сам меня выбрал!

Справедливости ради надо отметить, что на этом выпускном мы успели поцеловаться с Олегом обе. Полинка смазала свою помаду, когда, гуляя по набережной, они с Олегом уединились под развесистой ивой.

Утром, заявившись спать ко мне домой, мы с подругой еще пару часов проболтали в постели, вспоминая поцелуи и хихикая от восторга.

— Парни рассказали, что Олег дал себе слово на выпускном перецеловать всех девчонок из трех классов, — поделилась добытой информацией Полинка.

— Силен! — констатировала я, нисколько не расстроившись. — Целуется он улетно!

Придя к общему выводу, что Олег — классный парень и его будущей невесте, несомненно, повезет, мы заснули в обнимку на моей кровати.

Поцелуй Фиакра в скромном рейтинге моих «настоящих» поцелуев должен занять первое место. Во-первых, Решающий очень-очень взрослый. Во-вторых, очень-очень опытный. В этом даже я во время прорывов смогла убедиться воочию. После моего окончательного попаданства искрить между нами перестало, но своей харизмы красивый мужчина на потерял.

То, что произошло потом, сначала удивило, потом потрясло.

Теплые губы Фиакра легко коснулись моих. Один раз. Второй. Словно мотылек задел крылышком. Расслабившись и закрыв глаза, а перед этим увидев, что конкурентка находится за соседним кустом, я ждала ласкового продолжения. Нападение оказалось неожиданным и вероломным. Мои губы попали в пиратский плен окончательно и бесповоротно. Их забрали себе, казалось, навсегда и стали невыносимо приятно терзать и наказывать. Наказывать за что-то, известное только Решающему. Но это наказание было потрясающе великолепным. Все мои вопросы к Ирен, Сюзет, Селестине отпали сами собой. Как бы не подсесть на эти поцелуи и не стать такой же зависимой, как вышеупомянутые дамы!

— Нет! — внезапно оттолкнув меня, выкрикнул Фиакр. — Тебе меня не соблазнить!

— Больно надо! — вытирая губы тыльной стороной ладони, обиженно фыркнула я. — Я вас не трогала! Это вы! Сами!

— Как вас? Лунет? — презрительно спросил Решающий, положил руку на грудь и прислушался к стуку собственного сердца. — Идол? Бошар решил меня заколдовать? Смешно!

— Ага! Именно! — засмеялась я свободно и искренне.

— Меня невозможно заколдовать! — напряженно и угрожающе произнес Решающий. — Бессмысленно и опасно. Не для меня!

— Больно надо… — проворчала я, из-под вуалетки наблюдая, как воспитанница Лефевра возвращается обратно тем же путем, что и пришла.

— Вас используют вслепую? — предположил Фиакр, давно отпустивший меня, но так не убравший руку со своей груди. — Бошар и их Величества?

— У вас паранойя? — ласково поинтересовалась я.

— Опыт и ум! — польстил самому себе Фиакр. — Надо возвращаться в зал. Мое отсутствие скоро заметят.

— Уже заметили, — проворчала я. — Еще как заметили!

— Вы про Ребекку? — холодно усмехнулся Решающий. — Про ту девушку, которая наблюдала за нашим поцелуем из кустов?

— Поцелуй предназначался ей? — расстроенно догадалась я, но очень постаралась, чтобы мое разочарование не было понятно Фиакру.

— Поцелуй был способом понять вас, — пожал плечами Решающий. — И средством намекнуть Ребекке, что у нее есть соперницы.

— А то она не знает! — воскликнула я. — Из этой толпы вы выберете сотню на три месяца. До следующего бала. Если не определитесь с избранницей окончательно. Вы хотели ее подразнить?

— Лефевр такой же наглый и самонадеянный Хранитель, как и Бошар! — рассерженно отреагировал Решающий. — В последнее время их конкуренция просто утомляет! А их воспитанницы становятся всё активнее и настойчивее.

— А вам нужно сто скромных и безмолвных овечек? Мечтаете о роли пастушка? — сыронизировала я, злясь на собеседника.

Злилась я и на судьбу, забросившую меня сюда, на этот конкурс невест, которых и без меня достаточно. И не просто достаточно! Их больше сотни, если что! И почему именно сто? Это тоже интересно. Надо было спросить у Франца. А то Решающий удивится моему вопросу. Лучшая ученица Института, воспитанница самого Бошара — и не знает, почему Обещанных сотня!

— Вы уверены, что хотите быть Обещанной? — подозрительно глядя на меня, спросил Фиакр. — Судя по вашим вопросам, я вас раздражаю, если не сказать больше! Мне сказали, что вы сирота, воспитанная добрыми людьми. Тяжелая судьба?

— Непростая! — огрызнулась я. — Но не настолько, чтобы вы делали такие выводы! И кстати! Если вы уже сделали свой выбор, то к чему весь этот маскарад?

— Традиции. Обязанности. Требования их Величеств, — коротко, рвано ответил Фиакр.

— Это означает, что сам Решающий не свободен в своем выборе? — нагло спросила я.

— Это означает, что мы задержались здесь. Действие моего наложения скоро закончится, — почему-то устало объяснил Фиакр и, как будто увидев мои удивленные глаза, хотя это невозможно, терпеливо ответил. — Пришлось немного импровизировать, когда пошел за вами.

— Вы всех заморозили? — вспомнила я всеобщую неподвижность, людей с пустыми взглядами в храме во время венчания.

— Не заморозил и не всех, — неожиданно улыбнулся Решающий. — просто внушил почти всем, что вы с Хранителем Бошаром не уходили, а я не отправился за вами.

— Почти всем? — переспросила я, обмахиваясь белым веером.

— Их Величества, — коротко напомнил мне Фиакр, и я поняла, что Решающий не имеет права или не может воздействовать на Императора и Короля.

— И как вы будете объяснять им свои действия? — поинтересовалась я.

— Придумаю. Не в первый раз! — беспечно ответил Фиакр, вставая со скамьи и предлагая мне согнутый локоть.

— Нет. Благодарю! — отказалась я категорически. — Мне бы хотелось вернуться в зал без вас. Для конспирации.

— Никто, кроме их Величеств, не понимает, не осознает нашего отсутствия, — пожал плечами Решающий. — Конспирация не нужна. Пойдемте во дворец и покончим с этим дурацким вечером! А то Бошар сдохнет от смеха в своей вычурной карете!

— Вы уверены, что он смеется? — спросила я недоверчиво. — Но почему?

— Он думает, что обхитрил меня, поймал на крючок, — усмехнулся Фиакр. — А я уже сделал выбор.

— Это невежливо по отношению к нам, претенденткам! — укорила я его довольно искренне.

Мне не нужен Решающий, но, приняв условия игры в этом мире, я погрузилась в роль и теперь хочу справедливости. Пусть победит сильнейшая! Или хотя бы умнейшая! Или, на худой конец, красивейшая! Выбрал он! Ага! И кого, интересно?

— Я встретил девушку, которая мне не просто предназначена. Она мне нужна больше, чем кто-либо еще, — потеряв ко мне интерес, Фиакр посмотрел сквозь меня и погрузился в свои мысли и фантазии.

— Особенная Обещанная? — продемонстрировала я свою осведомленность. — Целуете меня, волочитесь за сотенкой Обещанных, а выбрали ее? А разве вы имеете право на это? Меня учили, что выбор может произойти только на балу. Она здесь?

В черных глазах Решающего вспыхнуло настоящее чувство, сильное, мощное, легко угадываемое. Это страсть мужчины к женщине. Не поддающаяся никаким доводам. Даже жутковато стало от силы и глубины его ощущений, которым он почему-то позволил выйти наружу при мне.

— Я не знаю. Думаю, что нет. Не здесь. Я бы почувствовал, — тихо ответил Фиакр, усилием воли гася порыв страсти.

— Чудесненько! — ехидно воскликнула я. — Мечтаем об одной, а с поцелуями лезем к другой. Она не ревнива?

Решающий недоуменно посмотрел на меня и нахмурился.

— Или у вас свободные отношения? — не сдалась я, разозлившись, ревнуя его к самой себе. — Вы со мной обжимаетесь, а она сейчас с кем-то другим?

— С кем-то другим? — прорычал Фиакр так грозно, словно хотел заставить меня замолчать одним своим вопросом.

— Не боитесь, что я всем расскажу, что происходит? — попыталась я напугать Решающего.

— Не боюсь, — доверительно сообщил он, кладя мне руку на шею сзади.

Сворачивать будет, поняла я и испугалась по-настоящему.

— Шутка! — хрипло выкрикнула я. — Конечно, не расскажу!

— Не сможешь, даже если захочешь, — переходя на «ты», нахамил мне последний Решающий. — Я наложу на тебя обет молчания на все темы, касающиеся меня.

— Не надо! — попросила я, умоляюще глядя на него, совершенно забыв, что он не видит моих глаз. — Давайте дружить! Вместе держаться в этом злом мире. Пока вы ищете свою… особенную женщину, а я устраиваю свою судьбу. На вас я не претендую. Только целоваться больше не лезьте!

Сейчас, сидя в малом зале на предназначенной для меня скамеечке рядом с пышущей гневом Ребеккой, я жду начала выступлений Обещанных, которые прибыли на свой второй бал. Они в платьях самых разнообразных цветов и без вуалеток.

Церемониймейстер объявляет первую выступающую. Милая голубоглазая девушка-блондинка садится за рояль и играет неизвестную мне мелодию, бодро и даже пафосно. Вторая, тоже блондинка, только сероглазая, читает на французском языке какое-то стихотворение, мягко вибрируя звуком «р» и слегка закатывая в экстазе глаза.

— Что будете исполнять на следующем балу? — шепчет, прикрываясь веером Ребекка.

— Рэп, — отвечаю я, показывая зубастую улыбку и оставляя собеседницу в полном недоумении.

Пусть теперь мучается, что такое «рэп».

Послушав игру на самых разнообразных музыкальных инструментах, стихи и песни, посмотрев на танцы и даже фокусы, я прихожу к выводу, что если не рэп, то что-то очень значительное должна буду придумать для своего второго бала. Иначе не выделиться на фоне таких талантливых и интересных девушек.

После концерта для Решающего, который смотрит и слушает его стоя рядом с сидящими Императором и Королем, всех Обещанных приглашают в большой зал. Их Величества проходят вдоль строя как полководцы, желая каждой претендентке удачи.

— Да нас человек двести! — с удивлением думаю я, ожидая, когда эти красавцы подойдут ко мне.

— Госпожа Лунет! — бархатный тембр голоса Короля Базиля окутывает вечерней лаской. — Желаем вам быть выбранной! Вы этого достойны!

— Не продрогли в саду? — хитро шепчет сам Император и даже мне подмигивает.

Фиакр с физиономией директора кирпичного завода пренебрежительно кивает мне, не говоря ни слова.

После мучительно долгой церемонии приветствований и пожеланий их Величества садятся на троны, а Фиакр быстро идет мимо претенденток на его руку, отвешивая поклоны или церемонно целуя руку Обещанным. Постепенно я понимаю, что поцелованные и есть отобранные. Мило! Любопытнее всего, как Фиакр запомнил имена всех претенденток? Это тоже своеобразный фокус?

Избранные плачут от радости, снимая вуалетки и бросая их на пол. Невыбранные плачут от досады. Эмоции зашкаливают у всех: у участниц, их сопровождающих, у зрителей.

— Госпожа Лунет! Позвольте вашу руку! — просит Фиакр, и я решаюсь нарушить тягостную атмосферу церемонии.

Я прячу обе руки за спину и отрицательно мотаю головой. В зале поднимается гул. У Фиакра поднимаются брови. Их Величества поднимаются с тронов.

— Госпожа Лунет?! — решив напугать меня строгостью и громкостью, почти кричит Фиакр. — Что-то случилось? Вам плохо?

— Я не чувствую в себе силы быть в сотне лучших! — причитаю я, отступая на шаг назад.

— Вашу руку! — по-звериному скалится Решающий, хватая меня за руку и подтаскивая к себе.

Охи и ахи в зале.

— Не дам! — сопротивляюсь я, прикладывая недюжинные усилия, чтобы не дать ему поцеловать себе руку.

Ревность к самой себе придает мне силы.

— Госпожу Лунет можно понять! — раздается чей-то громкий голос. — Она, наверное, не может оправиться от шока, который испытывает, получив ужасную новость.

— О чем вы говорите, господин Лефевр?! — гремит императорский голос под сводами большого зала. — Извольте объясниться!

— Ваши величества! — глубокий поклон тщедушного второго Хранителя Империи. — Ваше превосходительство!

— Говори! — стискивая мою руку, цедит сквозь зубы Фиакр.

— Только что пришло известие, что опекун госпожи Лунет найден мертвым, — выпрямляясь и прожигая меня взглядом через вуалетку, отвечает Лефевр. — Найден изуродованным, сжимающим в руках портрет воспитанницы Лунет.

Я охаю от боли, так сильно прижимает меня к себе Фиакр.

Портрет Лунет? Вот это везение! А я так и не выяснила, есть ли в этой офранцуженной Империи гильотина…