Краткосрочный курс для попаданок. Гарантия. Дорого

Глава 22. Началось…

Дружба — это искусство дистанции,

тогда как любовь — искусство близости.

Зигмунд Граф

Что это? Елена шантажирует и Бошара? Она так всесильна?

— Ваш подарок должен быть образцовым! — усмехается Его Императорское Величество Раймунд. — Как жаль, что вы не хотите сделать его публичным!

— Госпожа Лунет слишком скромна, чтобы принять этот подарок даже при таком скромном количестве свидетелей, — мягко парирует Решающий, крепко беря меня за локоть.

Мимику Бошара трудно описать словами: брови подергиваются, ноздри раздуваются, подбородок дрожит, глаза умоляют.

Фиакр тянет меня из зала в какую-то боковую дверь — и мы оказываемся в небольшом помещении, похожем на музыкальный салон.

— Ты хочешь знать мое имя? — шепчет он, легким дыханием освежая уголок моих губ. — Ты разве не знаешь, что это невозможно?

— Я в курсе… — растерянно бормочу я.

Похоже, что мой жених и не собирается выполнять обещание. Уединился, чтобы вежливо отказать? Я могу не переживать за миллионы уничтоженных Тьмой? Мне теперь переживать только за свою погубленную жизнь? То есть у меня просто одни сутки на остаток моей жизни или жизни моих родных, если не моей?

Фиакр вглядывается в мое растерянное лицо, мягко, некрепко взяв меня за руку.

— Ты прекрасно знала, что так и будет, — негромко говорит он.

— Ты увел меня от Их Величеств, чтобы не смущать меня? — догадываюсь я, поразившись его деликатности.

— Скорее, чтобы не развлекать их! — тихо смеется он, слегка меня разочаровывая.

— Но ты же не можешь нарушить слово? — по-детски спрашиваю я. — Ты же Последний Решающий Империи!

— А кто узнает, что я его нарушил? — совершенно спокойно отвечает он.

— Это нече-честно! — нервно икая, шепчу я.

— Это безопасно для Империи, — резонно отвечает он. — Если ты попросишь что-то другое, я с радостью подарю это тебе!

Что теперь попросить? И просить ли? Пошел он со своим подарком!

— Завтра мы обвенчаемся у Алтаря, — напоминает он о самом страшном. — И жизнь для всех в Империи изменится. Появится шанс на ее спасение. Настоящий шанс!

— Ага! — горько иронизирую я. — Завтра ты станешь вдовцом, не успев стать мужем! И Империю свою не спасешь! И меня без семьи и жизни оставишь!

— Если это так, то зачем тебе мое имя сейчас, сегодня?! — вдруг резко спрашивает он, снова взяв меня за локоть, но теперь не только крепко, но и больно. — Если ты та, за кого себя выдаешь, если не Колдунья, то зачем? Почему у тебя зеленые глаза? Почему ты Лунет, если не Лунет? Почему на втором свидании между нами произошел обмен энергией, если, как ты говоришь, у тебя ее нет?

Он забрасывает меня вопросами, черные глаза горят каким-то святым огнем, делая его похожим на войнического Овода из старого черно-белого советского фильма.

— Я тебе всю правду давно рассказала! — морщась от боли в локте, огрызаясь, вру я. — У тебя пара сотен Обещанных. Нет! Тебе Sorcière подавай! Короче! Обойдусь без подарка! Завтра от меня у Алтаря все равно ничего не останется. Зачем ничему подарки?

Мы возвращаемся к гостям злые, молчаливые, всем своим видом демонстрируя желание распрощаться с ними и друг другом. Предвенчальная вечеринка заканчивается пожеланиями спокойной ночи всем ото всех, ухмылками на лицах Их Величеств, растерянностью в голубых глазах Бошара.

— Завтра самый главный день в истории Империи! — Император Раймунд широко улыбается. — За последние пятьсот лет — точно!

— Желаю тебе хорошего отдыха сегодня ночью, — хмуро прощается Фиакр. — Завтра тебе понадобятся все твои силы.

Гордо вздергиваю подбородок, глотаю подступившие к горлу слезы и стискиваю зубы, чтобы не отвечать. Фиакр передает меня Бошару и уходит с Их Величествами.

— Дорогая… — дрожащим голосом начинает говорить Андрэ, когда мы оказываемся одни в моих комнатах. — Дорогая Лунет…

— Чем она вас шантажирует? — резко спрашиваю я. — Чем?

— Она? — голубые глаза наполняются испугом и растерянностью. — Кто она?

— Зеркало! У вас в руках было ее зеркало! — наступаю я на него. — Вы специально показывали его мне! Как вы можете! Вы же Первый Хранитель Империи! Вы же предатель!

— Я не понимаю… — бормочет побледневший Бошар.

— Откройтесь мне! — я хватаю руки Бошара и прижимаю их к себе. — Она вас точно шантажирует, как и меня! Чем же?

— Мною! — в мою комнату стремительно заходит Ирен.

Я не видела ее больше недели. Она по-прежнему красива, изящна, утонченна. Как я могла забыть о ней?

— Что она может сделать? Чем угрожает? — спрашиваю я свою недавнюю соперницу за руку и сердце Фиакра. — Отдать тебя как иномирянку Бернарду? Убить?

— Вернуть меня домой, — выдыхает она, ласково взяв Бошара за руку и успокаивающе похлопывая по ней.

— Домой? — теряюсь я.

— В наш с тобой мир, — просто и коротко объясняет она. — Вернуть. Изъять отсюда навсегда.

— Рассказывайте! — жестко требую я, садясь на пуфик и сложив руки на груди. — Ничего не понимаю! Как ты можешь быть дочерью господина Бошара? Как стала Обещанной? Почему не вышла за Фиакра? Чем не приглянулась Алтарю?

Ирен и Бошар садятся напротив меня, они похожи на нашкодивших учеников, вызванных на беседу к директору школы.

— Вы знаете? — ловлю взгляд Хранителя и не отпускаю его. — Вы знаете, что я из другого мира? С какого времени?

— Со времени получения данных расследования о пропаже семьи господина Пэти. Но я не знал. Я предположил. Но я сомневался. Вы смогли применить заговор для смены окраски радужной оболочки глаз. Вы привлекли внимание Господина Решающего. Вы справились с обменом энергией, — лихорадочно перечисляет Бошар. — Ирен убеждала меня, что вы из ее мира. Но я никак не мог в это поверить. У самой Ирен никогда не было таких способностей!

— Из ее мира? — выхватываю я слова из потока его речи. — Но как тогда…

— Ирен — моя любимая и единственная дочь. К сожалению, приемная, — выдыхает взволнованный мужчина.

— Жертва курсов для попаданок? — понимающе спрашиваю я нервно возбужденную девушку.

— Можно и так сказать… — тяжело вздыхает она. — Мне было тринадцать лет, когда я вместе со старшей сестрой пошла к одной гадалке. Она так меня поразила… Сестре не понравилось нагаданное и обещанное ей, она взяла с меня слово, что я никому не расскажу, куда мы ходили, я пообещала, но сама вернулась к гадалке на следующий же день…

— Дай угадаю! — перебиваю я. — Гадалка была потрясающе красива и постоянно меняла цвет своих глаз?

— Нет, — понимающе кивает Ирен. — Это была не Елена. Это была очень старая и очень полная цыганка с противным, каким-то сырым голосом и помятым морщинами лицом. Накануне она показала нам с сестрой этот мир в зеркале. Я увидела Фиакра… Поэтому и вернулась…

— А сестра?

— Она решила, что это какой-то технологический обман, виртуальный трюк, была крайне возмущена, — устало отвечает Ирен. — А я не смогла забыть… Господина Решающего.

— И как же ты сюда попала? — спрашиваю я, лихорадочно соображая. — Есть способ сюда попасть от нас? А вернуться этим же путем?

— Я каждый день ходила к цыганке. Потратила все свои накопления. Один раз даже украла у сестры несколько тысяч, и всё, чтобы…

— Чтобы увидеть Решающего? — подсказываю я.

— Я не знала, что он Решающий, — глаза Ирен наполнились тоской. — Я видела только красивого мужчину, который пришел в мои сны и фантазии, поэтому, когда деньги закончились…

— Появилась Елена? — легко догадываюсь я.

— Да, — кивает Ирен. — Дальше как во сне. Какие-то ритуалы с ее стороны, какие-то обещания с моей.

— В моем доме Ирен появилась в день сильного магического урагана, — тепло вспоминает Бошар. — Тьма схватилась с Магмой. По всей Империи расползлись лазутчики. Магические семьи вступили в борьбу все вместе, встали на защиту Империи. Решающий не спал больше месяца. Все были напуганы. Перед исчезновением Западного Королевства была похожая ситуация.

— Я помню, что заснула в глубоком кресле в доме цыганки, — вспоминает Ирен. — А очнулась на скамье в каком-то саду.

— В моем саду, — Бошар целует руку Ирен, — на огромной скамье сидела маленькая худенькая девочка-подросток в совершенно мокром и очень странном платье. Она дрожала и повторяла: «У меня получилось! У меня получилось!»

— Тебе переместили сюда, когда тебе было тринадцать лет?! — поражаюсь я. — Ты влюбилась, будучи ребенком и осознанно выбрала этот мир? Ты бросила навсегда собственную семью?

— Я влюбилась и думала только о нем. Днем и ночью. И стремилась к нему всей своей детской девчоночьей душой! — горячо прошептала Ирен.

Так горячо, что я отчетливо поняла: это чувство нисколько не угасло, не утратилось со временем.

— И что дальше?

— Я забрал ее домой. Она несколько дней была без сознания, — вздохнув, отвечает Бошар. — Бернард после каждой магической бури обыскивает всю Империю в поисках лазутчиков. Только мой вес и влияние при дворе не позволили ему обыскать и мой дом.

— Но как вы объяснили всем появление почти взрослой дочери? — поражаюсь я.

Бошар нервно скрещивает руки на груди, словно защищаясь.

— Во время бури погибло много магических семей. Несколько дочерей из этих семей, оставшиеся сиротами, стали моими воспитанницами и воспитанницами Лефевра. Одна из семей погибла полностью, вместе с детьми. Я смог оформить документы о том, что младшая дочь якобы осталась жива, и тайно удочерил ее, — объясняет Первый Хранитель.

— Почему же тайно удочерили? — допытываюсь я.

— Хранители не могут сделать своих дочерей Обещанными, — вздыхает Бошар. — Это запрещено законом.

— То есть ради Ирен вы нарушили закон Империи? — уточняю я.

— Да. Ради дочери я его нарушил, — кивает взволнованный Бошар. — Ее желание выйти замуж за Решающего не изменилось за эти годы, только окрепло.

— И вы ей помогали, — я не спрашиваю, а констатирую. — Продолжая нарушать законы Империи. Именно этим Елена вас и шантажирует. А заодно и Ирен тем, что отправит ее домой и она никогда больше не увидит Решающего.

— Я люблю Ирен как дочь. Искренне и глубоко! — шепотом возмущается Бошар. — Ее любовь к Решающему так искренна и глубока, как и безумна!

— Но он на ней не женится, — сочувственно перебиваю я. — Он пробовал — Алтарь не пустил. Эту часть истории я знаю.

— Алтарь не пропускает иномирянок и тех, кого считает недостойными Решающего, — соглашается Бошар. — Мы попробовали его… обмануть… но…

Хранитель закашлялся, явно испытывая неудобство и стыд.

— Чего же ты хочешь от Решающего, если Алтарь тебя не принял? Почему не воспользуешься любезным приглашением Елены и не вернешься домой? — допытываюсь я. — Так велика любовь твоя?

— Не смей смеяться надо мной! — обижается Ирен, ее голубые глаза необыкновенной красоты вспыхивают, изящная фигурка напрягается, плечи гордо расправляются. — Решающий не может жениться по любви.

— Но он должен жениться именно по любви! — подхватывает Бошар. — Вот такое противоречие было заложено в законы Империи. Когда-то эти законы передал от своих предков и оформил Главный Надзирающий, владевший Абсолютным Знанием.

— Вашу Империю надо было назвать Великое Причастие! — сержусь я. — Решающий, Надзирающий, Владеющий…

Ирен понимающе улыбается.

— Надзирающего как-то профукали. Великого и бессмертного. Решающий у вас Последний. Слабенький какой-то, нуждающийся в дополнительной энергии, для этого сотню за сотней невест перебирающий. Невест этих толпы, образованные, специально подготовленные и пачками достающиеся придворным Императора. Западное Королевство уничтожено. Империя в постоянной опасности. Император и Короли неженатые и бездетные. Бернард чокнутый, помешанный на поиске Sorcière и членов Культа Непрощенных. Хранители соревнуются в отборе невест. Все ждут свадьбы Решающего на Sorcière, надеясь на чудесное спасение Империи. Очень странный и запутанный сценарий у вашей истории! В моем мире хватило бы на многотомник фэнтези, — накручивая себя, говорю я. — Без хеппи-энда! И завтра я погибну у Алтаря!

— Почему погибнете? — пытается успокоить меня Бошар, вспомнив, что он мой Хранитель. — Алтарь вас просто отвергнет — остынет.

— Что просит у тебя Елена? — неожиданно спрашивает Ирен, пока я мысленно представляю, как Алтарь-утюг становится Алтарем-холодильником. — Имя Решающего?

— И у тебя просила его же? — догадываюсь я.

— Да… — Ирен обхватывает себя руками, словно внезапно замерзла. — Но я решила, что не буду…

— Ага… — иронизирую я. — Не буду, потому что Решающий нужен тебе самой. Это понятно.

Ирен нисколько не смущается, а только гордо вскидывает голову.

— А вы? — нападаю я на Бошара. — Вы помогали мне или всё-таки мешали? Сейчас я и не знаю, что думать, Господин Первый Хранитель Империи.

— Я всегда был искренен! Всегда! — очень достоверно изображая искренность, восклицает Бошар. — И когда думал, что вы Лунет Пэти, и когда узнал, что вы Sorcière, и когда оказалось, что вы из того же мира, что и моя дорогая Ирен!

— Елена запугала вас смертью Ирен? — не сомневаюсь я.

— И этим тоже… — вздыхает Бошар. — А еще местом Первого Хранителя.

— Вот ведь всесильная суч… тетка! — восхищаюсь я. — Кто она на самом деле? Sorcière?

— Не думаю… — медленно отвечает Бошар. — Если бы вы были настоящей Sorcière, тогда для вас она была бы совершенно не опасна. Силы ваши были бы равны, и запугать ей вас не удалось бы!

— Я не Sorcière — и силы точно неравные. Она передвигает людей из мира в мир, как пешки на шахматной доске! В моем мире она поставила эту деятельность просто на конвейер! Я же в свой мир вернуться не могу и помочь своим близким не в состоянии! — возмущаюсь я.

— На конвейер вряд ли… — сомневается Ирен. — Она ищет прямые подходы к Решающему. Ищет ему избранниц в других мирах. И всё для того, чтобы узнать его имя до Алтаря.

— А можно поточнее про имя? — прошу я. — Запугали всех его именем! Что в нем такого? Почему такая тайна? Это пароль? Код?

— Доподлинно неизвестно, — пожимает плечами Бошар. — Великий Надзирающий вещал, что для сохранения Империи в безопасности и для соблюдения равенства Тьмы и Магмы, надо держать имя Решающего в тайне. Иначе Тьма мгновенно его уничтожит — и Империя останется беззащитной.

— Только в ту минуту, когда Алтарь примет Решающего и его избранную, прозвучат настоящие имена обоих. Именно настоящие! — подхватывает Ирен. — Решающий получит огромную силу. А если избранницей будет Sorcière, то совершенно необыкновенную силу. Это часть древнего ритуала. Ее нельзя заменить.

— Имя, произнесенное раньше, позволит уничтожить Решающего, — добавляет Бошар. — Так говорил Великий Надзирающий.

— Понятно… — чувство отчаяния снова охватывает меня, несмотря на то, что теперь у меня есть те, кому я могу рассказать о своей беде. — Слушайте, с кем можно посоветоваться? Может, у вас тут какой-нибудь Смотрящий завалялся? Тот, который всё разруливает? Общак держит?

Ирен слабо улыбается:

— Есть. Решающий. За спокойствие Империи и само ее существование отвечает именно он.

— Дело табак! — с отчаянием говорю я. — Моя семья в опасности! Она дороже мне всей вашей Империи!

— Как бы наша Империя не стала твоей! — горько шутит Ирен.

— Есть один выход! — осеняет меня. — Решающий! Я всё ему расскажу! Про родителей, брата и Елену, которая хочет их уничтожить!

— Он не согласится! — несколько надменно заявляет Ирен. — Кроме того, выдаст тебя, как иномирянку, Бернарду!

— С чего это? — грубовато спрашиваю я. — С какого перепугу? Он знает. И до сих пор как-то не выдал.

Лица Бошара и Ирен вытягиваются так быстро и так синхронно, что я непроизвольно хихикаю.

— Да. Знает, — добиваю я внимательных слушателей, застывших в одинаковых позах с раскрытыми ртами. — И про мой мир. И про мое попадание в этот. И про мою семью, которую я бесконечно люблю и к которой стремлюсь вернуться.

— А он? — едва выдыхает Ирен.

— Он? — я пожимаю плечами. — То верит, то не верит. Но от венчания не отказывается. Видимо, прижало вашу Империю!

Ирен и Бошар обмениваются странными взглядами.

— Что? — не понимаю я. — Что не так?

— Да всё не так! — взволнованная Ирен вскакивает и начинает мерять шагами мою диванную комнату.

Кстати, одну из тех двадцати пяти, что выделил для меня Король Базиль. У меня, по словам Нинон, сама я не проверяла — лень, есть и чайная комната, и кофейная, и три зимних сада, и семь спален, и библиотека, и комната для музицирования, и даже фонтанная. Если застряну в этом мире навсегда — схожу на экскурсию.

— Он знает и ничего не предпринимает?! — Ирен не может упокоиться. — Как же так?! И всё равно хочет вести тебя к Алтарю?

— Как-то так… — устало подтверждаю я. — Сядь! Не мельтеши! Голова уже кружится!

— Я говорил тебе, родная! — Бошар нежно берет руку резко севшей обратно рядом с ним дочери. — И я, и Их Величества это видят и чувствуют! Тебе придется смириться!

— Что чувствуете вы и Их Величества? — подозрительно спрашиваю я.

Ирен закрывает блестящие каким-то непонятным чувством глаза, а Бошар, продолжая гладить ее руку, отвечает тремя словами:

— Господин Решающий влюбился.

— Да ладно! — фыркаю я. — Господин Решающий три горошка на ложку хочет! И девушку, которая приглянулась, и Империю, которая погибает, и меня переиграть и переспорить!

— Подумать только! — по-бабьи начинает причитать Ирен, что совершенно не вяжется с ее утонченной и интеллигентной натурой. — Он знает, но всё равно ведет ее к Алтарю!

— Он знает, но всё равно подвергает меня опасности! — по-другому объясняю я. — Видимо, прижало вашу Империю основательно!

— Ты хочешь рассказать ему про Елену? Опомнись! — Ирен нервно и картинно заламывает руки, что идет ей гораздо больше, чем бабьи причитания. — Она всех нас уничтожит!

— Вот мне интересно… — лихорадочно соображаю я, посчитав, что до венчания осталось меньше шести часов. — Если она такая всесильная, что угрожает вам и мне, причем шантажирует меня жизнью близких, находящихся в ином мире, то почему она не шантажирует самого Решающего?

Мои слова приводят в ужас Бошара:

— Что она может ему сделать? Он самый сильный Маг Империи! Пока она не узнала его имя, он в полной безопасности!

— Хорошо устроился! — возмущаюсь я. — Как с гуся вода! Тогда вы помогайте! Мне нужно вернуться домой и не дать Елене погубить мою семью!

— Что же мы можем сделать? — мягко спрашивает Бошар.

— Но вы же тоже Маг! — эмоционально напоминаю я. — Есть же у вас какие-то сильные ритуалы? Может, мне заболеть? Можете меня чем-нибудь заразить? Свадьбу отложим — выиграем время!

— Я, конечно, Маг, — высокопарно говорит Первый Хранитель, — но не такой сильный, как Решающий и Их Величества. Мое заклинание, наложенное на вас, они почувствуют мгновенно и так же мгновенно снимут его.

— Что мне делать? — растерянно спрашиваю я. — Что?! Замкнутый круг! До венчания имя свое он не назовет — моя семья погибнет. И на венчании не назовет, потому что мне надо называть свое имя первой, настоящее мое имя! Так и говорить — Любовь Сергеевна Тихомирова?! Или Лунет Пэти?! Алтарю пофиг! Оба имени он не примет! Я никак не могу спасти свою семью!

— Я была в такой ситуации, — тихо, контрастно моему крику, говорит Ирен. — У Алтаря… Это страшно и очень больно. А еще… стыдно…

— Зашибись! — отпускаю себя эмоционально. — Вот за что?! Наплевать на стыд! Но боль и страх я не заслужила!

— К моему большому сожалению, дорогие мои, — вздыхает Бошар, вставая, мы ничего не можем с вами сделать! Давайте положимся на судьбу и Магму, которая, возможно, поможет нам!

— Ну уж нет! — не соглашаюсь я с таким исходом. — Кроме вас, у меня помощников нет. Поэтому вы мне и поможете!

Благоразумно помалкиваю по поводу наличия у меня фамильяра. Но от него тоже как от козла молока!

— Что вы можете как Маг? — резко спрашиваю я у Бошара. — Чем промышляете? Можете менять внешность?

— Мой дар — читать людей, как книги! — горделиво сообщает Бошар. — Этот дар передается в моей семье из поколения в поколение! Когда-нибудь у меня будет сын…

— Да? — поражаюсь я, но не информации о сыне, которого еще нет, а словам о даре. — Ну-ка, меня почитайте!

Бошар смущается:

— Сначала я не мог этого сделать, потому что был уверен, что вы — Обещанная, — терпеливо объясняет Хранитель. — Закон Империи запрещает Хранителям читать своих подопечных.

— А потом?

— А потом, когда я понял, что вы, как и Ирен, не из нашего мира, — Бошар нервно сглатывает. — Я пытался… Честное слово… Но… Ничего… Только шум… Никаких мыслей и никакой информации… Простите…

— Сомнительный комплимент… — нервно шучу я. — Мымра Борисовна была бы рада тому, что ваше и ее мнение обо мне совпадают! Она мне частенько говорила, что у меня пустая черепушка. И это я была ее самой лучшей ученицей!

Увидев недоумение в глазах обоих, объясняю только Ирен, Бошар всё равно не поймет:

— Училка моя по математике.

Ирен вяло улыбается.

— Всё равно выхода у меня нет! — констатирую я. — Буду пробовать применить то, что придумаю! Мне нужно ваше принципиальное согласие мне помогать!

— Мы поможем! — уверенно обещает Ирен, а Бошар неуверенно кивает.

Оно и понятно! Ирен избавляется от соперницы, а Бошар переживает, чтобы не навредить ей, а не мне.

Когда я остаюсь одна, появляется Франц.

— Ну? — деловито интересуется он, заглядывая мне в глаза. — Придумала, как узнать его имя?

— Нет, — вздыхаю, — но я придумала, как потянуть время.

Черные глаза-пуговки Франца заметно увеличивают свой скромный размер.

— Ты решила так рисковать?! — поражается он.

— Слушай! — сержусь я. — Тебе-то зачем отправлять меня к Алтарю? Так ты со мной только в гости к Тьме попадешь, а не в мой мир, так тебя привлекающий!

— Я за превентивные меры… — ворчит он. — Я надеялся, что ты добудешь имя до венчания!

— Это и буду делать! — с удовольствием обманываю я Франца.

Ему на мою семью наплевать. Такого помощника можно использовать только вслепую.

Все дальнейшие действия я обдумываю несколько раз, прикидываю и выбираю всю ночь, всё утро, не обращая внимания на хлопочущих вокруг меня служанок.

Наряд невесты в горошек прекрасен, явно необычен. Мадам Амели и ее помощницы готовят меня к венчанию. Нинон добилась права заниматься моей прической. С нее, с Нинон, я и начну воплощать свой план в жизнь.

Букет фиакринусов, подаренный королем Итэном и исполняющий одно бытовое желание, уходит у меня на Амели и ее портняжек. Нинон, выпучив свои детские голубые глаза, пораженно смотрит на то, как, деловито суетясь, Амели достает из огромной коробки нежно-зеленое платье и начинает примерять его на меня, восторгаясь и причитая:

— Как жаль, что глаза ваши, госпожа, карие, а не зеленые!

— Что они делают? — панически ужасаясь, спрашивает меня Нинон.

— Все в порядке! — как можно спокойнее отвечаю я взволнованной служанке, примеряя браслет из фиакрита, подаренный королем Люсианом.

Очень надеюсь, что вечный металл, из которого, по словам Люсиана, сделан браслет, хоть чуть-чуть убережет меня от болезней, падений и обмороков, как и было обещано.

— Я как раз хотела вам напомнить, что пора еще раз провести ритуал изменения цвета глаз! — шепчет преданная служанка. — Они зеленеют на глазах!

— Глаза зеленеют на глазах! — непроизвольно смеюсь я над такой игрой слов, внимательно рассматривая флакончик духов, подаренный адъютантом Перье.

Стеклянный пузырек темно-рубинового цвета играет всеми гранями, явно провоцируя использовать его содержимое.

— Не надо, госпожа! — волнуется Нинон. — Господин Адъютант не должен был делать такой подарок! Так нельзя!

Поскольку план мой состоит из нескольких пунктов и все с названием «Нельзя», я только успокаивающе улыбаюсь и наношу капельки нежно пахнущей жидкости на виски и запястья.

— Господин! — Нинон бросается к Бошару, появившемуся в дверях. — Госпожа Лунет…

— Всё в порядке! — Бошар успокаивающе гладит Нинон руки, которые она к нему протягивает в умоляющем жесте и, обращаясь ко мне, говорит:

— Надеюсь, вы знаете, что делаете…

— Господин Первый Хранитель Империи! — кудахчет Амели. — вы только посмотрите, как госпоже Лунет идет зеленое!

Бошар нервно сглатывает и обреченно кивает.

— Но… — Нинон пробует побороться с нами еще. — Весь двор будет в горошек! Все будут в белом в черный горошек!

— Не волнуйся! — улыбаясь, отвечаю я. — Сюрприз будет!

Нинон обреченно вздыхает и заканчивает с моей прической.

Итак, я в зеленом и с медленно, но необратимо зеленеющими глазами стою перед зеркалом в пол. Передо мной странная юная девушка с распущенными волосами, украшенными живыми белыми цветами, в зеленом платье фисташкового оттенка с тоненьким фиолетовым браслетом на запястье левой руки.

— Я должен предложить вам драгоценный комплект, — спохватившись, вспоминает Бошар, открывая шкатулку, которую принес с собой. — Мой долг Хранителя — привести вас к Алтарю в украшениях, предназначенных для выбранной Решающим невесты.

Бошар показывает мне колье из очень красивых, но несколько странных камней: они настолько бесцветны и прозрачны, что, если бы у этой россыпи камней не было легкой филигранной нити, собирающей их в рисунок, похожий на паутину, их сложно было бы заметить вообще.

— Его надевают в храме в момент передачи невесты от Хранителя Решающему, — печально улыбается мне Бошар.

— Ирен тоже надевала? — догадываюсь я.

— Я одевал ей… — ностальгически вздыхает Бошар.

— А если не надеть? — спрашиваю я. — Вот взять и не надеть? Такое возможно?

— Нет, конечно! — пугается Бошар. — Это вызовет вопросы, на которые у нас не будет ответов.

— Ясно… — вздыхаю я, вычеркивая из плана только что вставленный в него новый пункт.

Через час, сопровождаемая Первым Хранителем Империи и Капитаном королевской гвардии, бравым мужчиной с пепельно-седыми волосами и совершенно непроницаемым лицом, но только до того момента, как он увидел мое зеленое платье и мои ярко-зеленые глаза. В этот миг его лицо вытянулось, а круглые карие глаза стали овальными. Пышные, как пишут в книгах, пшеничные усы его как будто наэлектризовались и встали по стойке смирно. Капитан стал похожим на опереточного певца-гусара. Да… моя личная трагедия в этом странном магическом мире стремительно превращается в фарс… Перед выходом на улицу на меня накидывают длинный белый плащ в черный горошек с огромным капюшоном.

Свадебный кортеж состоит из десятка открытых белоснежных карет. Карета невесты тоже белая, но закрытая.

— Я знаю, вы волнуетесь, дорогая, — негромко говорит Бошар, слегка косясь на капитана, находящегося здесь же, в моей карете. — Сегодня самый важный и самый счастливый день в нашей с вами жизни, милая моя воспитанница!

Кротко киваю, как и положено невинной и скромной невесте самого Последнего Решающего. Капитан королевской гвардии еще не пришел в себя и сидит, словно пораженный электрошоком или пришибленный сковородкой разгневанной жены.

Улицы, ведущие к Главному, ой простите, Великому Храму, заполнены людьми, каретами. На площадь перед Храмом, оцепленную гвардией, пускают только придворных. Наша белая карета, как и черная карета Решающего, проезжает до самого крыльца с помпезной лестницей, украшенной живыми цветами, белыми и черными, напоминая ткань в горошек.

Вот я вижу Фиакра, торжественно красивого, в черном одеянии, заходящего в Храм. Бошар помогает мне выйти из кареты, и, сопровождаемая им и капитаном гвардии, я иду, закутанная в плащ, внутрь здания.

Храм полон празднично одетыми людьми: женщины в горошек, мужчины в однотонном и темном.

— Придумайте же что-нибудь! — шепотом восклицаю я, обращаясь к Бошару. — Не может быть, чтобы ничего нельзя было сделать!

— Я не спал всю ночь, — шепчет мне в ответ мой Хранитель. — Но… увы… моя дорогая… Я не всесилен! Абсолютным знанием обладал только Главный Надзирающий… Империя лишена его силы после его гибели. Вся надежда только на брак Его Высокопревосходительства Последнего Решающего с той, что даст ему непобедимую силу. Ни Их Величества, ни Решающий не откажутся от такой возможности никогда.

Ладно… Сердце стучит громко. Виски ломит от перевозбуждения. Я должна и обязана остановить этот спектакль! Мне надо выжить и спасти своих родных, которые мне дороже собственной жизни и этой проклятой Империи! Если у меня получится сорвать венчание, Елена ничего не сделает моей семье, потому что она так и не добьется цели, а жертву, находящуюся ближе к Решающему, чем я, ей вообще пока не найти. По крайнем мере, мне очень хочется в это верить… И других надежд у меня просто-напросто нет…

Бернард в золотой… бог мой… рясе с лицом директора кирпичного завода (а у директора кирпичного завода, как известно, лицо должно быть похоже на его же продукцию) ждет новобрачных у серой каменюки (то есть у Алтаря). А что? Каменюка и есть… Серый, странной формы, неприглядный какой-то… Тоже мне… портал между Тьмой и Магмой…

Бернард смотрит на меня строго, как когда-то Мымра Борисовна, но с каким-то уважением и одновременно досадой… Прикольно…

Их Величества стоят рядом с Алтарем, нарядные, довольные, как люди, выигравшие главный спор в своей жизни. И Лефевр здесь. Хмурый, расстроенный. Конечно! Не его воспитанница у Алтаря! Кстати! Если бы сегодня реально состоялся удачный брак Решающего и его избранницы, оба Хранителя лишились бы работы! Нет ли здесь коррупционной схемы?

— Позвольте, дорогая, я сниму с вас плащ, — слышу я негромкий голос Бошара и подчиняюсь.

По главному залу Храма разносится недоуменный гул, похожий на восхищение и негодование одновременно. Гордо вскидываю голову, оглядывая зал. Как сказали бы в моем мире, все в шоке.

— Sorcière… Sorcière… Sorcière… — эхом разносится по залу. — Это Sorcière…

Император Раймунд победно улыбается братьям, те, фигурально выражаясь, потирают руки от удовольствия. Бернард бледнеет, зеленеет, краснеет, в общем, благодаря богатой золотой рясе, похож на вип-Деда Мороза, показывающего фокусы. В глазах Лефевра, тонкого, поджарого, злого, совершенно неожиданные для меня эмоции — удивление, восхищение, сочувствие… Взгляд выхватывает и несчастную Ребекку в очаровательном платье (конечно, белом в черный горошек!), ее лицо время от времени морщится от горя и досады. Вот прямо сейчас бы с ней поменялась местами! Да кто ж даст…

Фиакр, строгий и холодный, ждет меня у Алтаря, сейчас глядя на меня пораженно, чем несколько портит торжественность собственного вида.

— Не… нельзя! — тихо, но строго говорит Императору Бернард. — Она… она…

— Госпожа Лунет — надежда Империи на спасение! — мощный бас Раймунда сотрясает стены старинного храма, придворные, уже все увидевшие меня без плаща, то ли стонут, то ли молятся — не понять. Но зал наполняется странными звуками, похожими на невнятное бормотание кого-то горько плачущего.

— Вот они и отпоют меня… — нервно и глупо шучу я, обращаясь к Бошару.

Его вид пугает меня больше, чем сама ситуация: он мертвенно бледен и странно напряжен. Его голубые глаза полыхают гневом и буквально скрещиваются взглядом со спокойным, твердым взглядом черных глаз Лефевра.

— Случилось что-то еще? — пугаюсь я и снова неловко шучу. — Что с вами, Господин Хранитель меня?

— Верные наши подданные! — обращается ко всем Император, заставляя странные звуки мгновенно исчезнуть. — Наша Великая Империя ждала этого дня сотни лет! Согласно Великой Легенде и знаниям Великого Надзирающего, отдавшего жизнь за спасение нашей Империи, венчание у Великого Алтаря Последнего Решающего и… Sorcière…

Раймунд, словно мхатовский актер, делает эффектную паузу, пережидая еще один коллективный вздох-стон…

— Да! Этот момент, наконец, настал! — подтверждает Император, и придворные с благоговейным ужасом одновременно делают глубокий поклон.

— Я даю свое Императорское разрешение на венчание этой пары! — продолжает Раймунд.

Я поправляю браслет из фиакрита, почти молясь своему богу и надеясь на удачу.

Бледный, словно тяжело больной, Бернард обращается к Решающему, который не отрывает от меня горячего черного взгляда. Взгляд этот странно меня волнует и заставляет переживать по поводу задуманного.

— Ваше Высокопревосходительство! — выдыхает Бернард, надо признать, очень красивый в своей золотой рясе. — Вы уверены?

— Да! — негромко отвечает Фиакр, но это его «да» под сводами храма звучит почему-то намного мощнее, чем громкие слова Императора.

— Можно спросить и меня! — тихо, чтобы не услышали многочисленные подданные, но твердо говорю я.

Бернард смотрит на меня и совершенно неожиданно поддерживает:

— Разумеется, госпожа! Алтарь спросит у обоих.

Алтарь? Он еще и разговаривает? Нервно хихикаю, как настоящая молоденькая невеста.

— Ваше волнение понятно! — Раймунд улыбается мне по-отечески. — Мы все сегодня свидетели величайшего события! Sorcière и Excellence, Колдунья, первая за пятьсот лет, и Последний Решающий!

— Империя спасена! — подхватывает слова брата Король Базиль, хитро улыбаясь и не по-королевски подмигивая.

Просто труппа бродячих актеров, уверенных в своем недюжинном таланте и благосклонности многочисленных зрителей.

— Пора начинать церемонию! — твердо и строго говорит Бернарду Раймунд.

Голубые глаза Бернарда мечут молнии.

— Я не могу позволить вам, Ваше Императорское… — начинает говорить он, но Император Раймунд твердо возражает:

— Вы не можете что-то не позволить своему Императору! Приступайте к церемонии!

— Вы не ведаете, что творите! — Бернард в ужасе сопротивляется. — Я не могу пойти против Великой Справедливости и позволить Культу Непрощенных дать Тьме неограниченную силу! Вы губите Империю!

По залу снова разносится тревожный гул: публика, собравшаяся на венчание тысячелетия, переходит от удивления к восторгу, а от него к ужасу.

— Не сметь! — звонкий голос Короля Базиля опережает реакцию Императора. — Выше Высокопреосвященство! Ни слова больше! Начинайте церемонию!

— Вы можете поторопиться? — неожиданно в разговор вмешивается Решающий.

Ага! Тысячу лет ждали, теперь пару минут подождать не могут! Бесят все!

Меня трясет мелкой противной дрожью. Явственно холодеют пальцы ног в атласных туфельках.

— Я не буду проводить церемонию! — гневно сверкая голубыми глазами, громогласно, на весь храм произносит Бернард.

— А я не буду вас уговаривать! — громоподобный бас Раймунда отправляет в обморок несколько придворных дам. — Взять Его Высокопреосвященство под стражу!

Начальник Императорской стражи с невозмутимым выражением холеного лица отдает резкие приказания своим подчиненным. Бернард вскидывает вверх руки, но тут же опускает их в настоящем отчаянии.

— В храме магия невозможна, — спокойно напоминает ему Решающий. — Отец! Будьте благоразумны! Поверьте! Всё будет так, как надо! Венчание должно состояться прямо сейчас! У Империи появился шанс.

Бедный Бернард с выражением муки и бессилия смотрит на меня и восклицает:

— Я успею уничтожить тебя! Помни о том, что в момент принятия Алтарь сделает беззащитным не только Решающего, но и его избранницу!

— Вы одержимы! — Раймунд недоволен и хмурится. — Вас не останавливает даже арест! Вы начнете церемонию или нет?

— Да! — твердо произносит Решающий.

— Нет! — еще тверже говорит Бернард.

— Да! — неожиданно нервно выкрикивает Бошар.

— Нет! — смелею и я.

— Да! — в унисон реагируют Базиль, Итэн и Люсиан.

— Нет! — еще более неожиданно к нашей странной перекличке подключается Второй Хранитель Империи Лефевр.

— Да? — Император меняет интонацию с восклицательной на вопросительную.

— Нет! — звучит под сводами храма до боли родной голос.

Этот голос знаком мне всю жизнь. Все мои девятнадцать лет. Он уговаривал меня не плакать, когда больно, не злиться, когда обидно, не нервничать, когда тревожно. Этот голос так часто говорил мне, что любит меня, что сейчас, здесь, в этом странном чужом мире, за несколько минут до гибели мне мерещится именно он.

— Ваше… Ваше… Ваше… — заикание Бернарда в невероятной тишине насмешило бы меня, если бы не последующие далее слова. — Ваше… Сиятельство… Главный Надзирающий!

Распахиваю глаза и почти кричу от счастья и испуга:

— Папа!