Краткосрочный курс для попаданок. Гарантия. Дорого

Глава 19. Шабаш

Домового ли хоронят,

Ведьму ль замуж выдают…

Александр Пушкин «Бесы»

Ирен осунулась и похудела, но не выглядит сумасшедшей.

— Excellence, господин Решающий, не знает, где я.

— Знает, — раздается за нашими спинами тихий голос Фиакра. — Но ждет и наблюдает. Надеется, что здравый смысл преобладает над женской глупостью. Зря.

Нинон тихо взвизгивает и снова закрывает меня собой. Какая самоотверженная девушка!

— Ты же говорил, что не знаешь, где Ирен! — предъявляю я претензию. — Говорил, что все имперские ищейки…

— Чтобы обеспечить ее безопасность, — отвечает на мои слова Фиакр. — Но, чтобы выполнить твое второе условие, пришлось действовать.

— Она ставит тебе условия? — нервно спрашивает Ирен Решающего. — Не ты ей, а она тебе?

— Долго рассказывать, как это получилось! — перебиваю я взволнованную и рассерженную девушку. — Ирен! Я волновалась за тебя. Как говорится, мы в ответе за того…

— Кого приручили… — заканчивает она мою фразу, вернее, не мою, конечно, а Экзюпери.

— Не может быть! — поражаюсь я, от радости, возбуждения и страха у меня мурашки по телу бегут. — Ты…

Ирен легким движением прикладывает палец к губам, и я замолкаю. Просто восторг! Это просто шпионский шаблон про «славянский шкаф». Да нас тут вообще много!

— Как ты догадался, что она здесь? — отвлекаю вопросом Фиакра, который стопудово не смотрел советский фильм «Подвиг разведчика» и не ждет от меня ответную кодовую информацию про «никелированную кровать». Я сама этот очень старый и совершенно черно-белый фильм смотрела только потому, что хотела сделать приятное бабушке, влюбленной в актера Павла Кадочникова.

Вот интересно, была у Фиакра бабушка? А мама? Кто-то же его родил… Или у них тут Решающие, как Дюймовочка, из цветов рождаются…

— Бернард сказал мне, что Ирен не у него, значит, она не у него, — спокойно объясняет Фиакр мне, глядя на Ирен. — А это значит, что она в доме у своего отца.

— Отца?! — удивляюсь я. — Бошар ее отец?

Нинон ахает и вдруг бросается на колени перед Ирен:

— Простите, госпожа, это я во всем виновата! Я даже не догадалась, что это из-за вас, думала, пришли еще раз арестовывать господина!

— Ты ни в чем не виновата, милая! — Ирен ласково гладит Нинон по голове.

— Видишь, что она здорова и нормальнее всех нас! — заносчиво говорю я Решающему.

— Вижу, — кивает он. — Второе условие выполнено, госпожа Лунет. До нашего венчания Ирен никто не побеспокоит. Ее будет охранять моя личная охрана. Это маги первой степени.

— Что значит до нашего венчания? — подозрительно спрашиваю я. — А что будет после венчания?

Которое не состоится… Думаю про себя.

— Я имел в виду, — терпеливо продолжает Фиакр, — что до нашего венчания Ирен лучше остаться ненайденной. Для всех остальных. Так безопаснее.

— А что ей угрожает? — пугаюсь я и тут же соображаю. — А! Не что, а кто! Бернард! Маньяк-затейник! Надеюсь, венчать нас будет не он?

— Обвенчать нас может только он, — морщится Фиакр. — При экстренных обстоятельствах, конечно, можно и без него. Но, думаю, Император будет против. Так что венчать нас будет Бернард.

— Вот уж ни за что! — радостно возмущаюсь я, с восторгом обнаружив еще одно препятствие. — Он сделает всё, чтобы навредить мне!

— Чтобы навредить тебе, надо сначала навредить мне, — устало успокаивает меня Решающий. — А главная миссия Его Святейшества — моя защита.

— Круговая порука! — смеюсь я. — Все за всех отвечают — и в результате никто и ни за что! Известная система!

Успеваю уловить едва заметную усмешку на губах Ирен. Всё точно! Она из «наших». Тогда как она могла стать дочерью Бошара?

Не знаю… Может быть, таким девушкам, как Моника-Лариса, романтичным, начитавшимся романов-фэнтези, ищущим свою единственную любовь, все это и нравится. Но я в шоке и крайней степени раздражения!

Приготовление к венчанию идет полным ходом. Весь императорский дворец стоит на ушах. Причем на моих. Каждый отметился индивидуальным визитом.

Сначала в мои покои пришел сам Император Раймунд, который был весьма доволен собой, мной, ситуацией. Он пожелал мне достойной встречи с Алтарем, сказал, что почти уверен в том, что эта встреча закончится благополучно. «Почти уверен» меня напугало до икоты. Обещал подарить свадебный портрет в полный рост, который тысячи лет будет висеть во дворце. Я, как деревенская дурочка, улыбалась ему до боли в челюстях и кивала.

Итэн, Король Восточного Королевства, рыжеволосый и сероглазый, смешливый и трогательный, видимо, самый младший, принес мне букет фиакринусов, милых мелких фиолетовых цветов, собираемых раз в год, цветущих ровно три дня и исполняющих ровно одно бытовое желание. Он пару раз не по-королевски подмигнул мне и заявил, что не сомневался в выборе Решающего.

Люсиан, Король Северного Королевства, белокурый и голубоглазый, с лукавым взглядом и ямочками на щеках, подарил мне браслет из фиакрита, вечного металла, лично им заговоренный от болезней, падений, обмороков. Набор гарантированных оберегов меня не обрадовал, но я горячо его поблагодарила.

Базиль, Король Южного Королевства, глядя на меня восхищенными черными глазами, в шутку пообещал сделать меня Королевой, если с Решающим что-то не заладится. Он преподнёс мне замысловатый ключ, достойный Буратино, и шепотом сказал, что будет очень рад, если ключ мне не понадобится, но отказался говорить, от чего он, при этом намекнул, что я и сама знаю.

Я даже не запоминала остальных по нескольким причинам: во-первых, их было много, во-вторых, мне с ними детей не крестить, в-третьих, по-настоящему замуж я не собираюсь. Аферу с узнаванием настоящего имени Решающего надо было провернуть до Алтаря. Придворные что-то говорили, что-то дарили, слов я не запоминала и подарки не рассматривала.

Готье Перье, высокий и красивый молодой человек, адъютант Адмирала флота, был почтителен и откровенно расстроен. Он несколько раз намекнул, что если венчание по какой-то причине не состоится, то он готов начать ухаживать за мной. Несмотря на то, что уже подарил мне, передав через Бошара, Великую Книгу Имен, Перье преподнес мне флакончик духов, сказав, что это индивидуальный авторский экземпляр, заказанный им у знаменитого парфюмера специально для меня, и такого аромата больше ни у кого нет.

— Вот нахал! — поражалась Нинон. — Решающий узнает — уничтожит! Духи женщине может дарить только ее мужчина. Даже отец и брат не могут. Только муж или жених! И он не может этого не знать!

— Не уничтожит! — смеялась я. — Это же система самого Решающего: не подошедшая Обещанная становится невестой подданного из свиты Их Величеств. Всё логично! А духи он дарит из чувства противоречия. Причина — глупость молодости.

Пошив свадебного платья невесте и нарядов гостям поручен госпоже Амели, в помощь которой выделены несколько сотен портных и белошвеек. Но начать работу они никак не могут — я не выбрала цвет своей свадьбы.

— Хочу зеленый! — вредничаю я, пытаясь тянуть время.

— Нельзя, моя госпожа! — вздыхает Нинон.

— Нельзя, дорогая! — улыбается Бошар. — Никак нельзя!

— Почему? — спрашиваю я. — На венчании все увидят мои зеленые глаза. Всё логично. Всё стильно.

— Зеленый цвет — цвет свадьбы Их Императорского Величества, — объясняет Первый Хранитель Империи, осунувшийся и похудевший за эти пару дней. — Чтобы венчание было в зеленом цвете, надо, чтобы вы венчались не с ним, а с Императором.

— Он не женат?! — поражаюсь я, запоздало вспомнив, что мне уже об этом говорили, и досадую на себя по этому поводу.

Да уж! Такой жених — и свободен! Смутно вспоминаю намеки Фиакра на личную трагедию Императора, которые услышала во время одного из прорывов.

То, что Император не женат, должны знать все его подданные. Удивленные глаза Нинон и Бошара заставляют меня снова перевести разговор на тему цвета.

— Может, тогда черный? — иронизирую я, но никого этим не шокирую.

— Его Превосходительство будет рад вашему выбору, — улыбается Андрэ Бошар. — Захотите черный — будет черный. Только не зеленый.

— Жаль… — притворно вздыхаю я. — Зеленые венчание и свадьба так пошли бы мне…

— Только я, наша преданная Нинон и Их Величества знают, что вы — бережно спрятанная вашим опекуном Sorcière, первая за пятьсот лет, — с особым удовольствием напоминает мне Хранитель. — Его Превосходительство, господин Решающий, сделал свой выбор, не зная этого. Их Величества находятся в состоянии предвкушения…

Ага! Конечно! Про мои зеленые глаза уже знает и Бернард, и Фиакр… Но не делиться же этой информацией с Хранителем и Нинон.

— А что Бернард? — пытливо спрашиваю я. — Что будет, когда он всё поймет? Меня развеют прямо у Алтаря? Вам не кажется, что игры Их Величеств затянулись и весьма опасны для меня? И как вообще в верховной власти Империи могут находиться люди, имеющие такие разные представления о самом важном?

— Это долгая история… — ласково поправляя локон моих волос, которые укладывает Нинон, говорит Бошар, щуря голубые глаза. — Бернард воспитал Их Величеств и Решающего. Дал им больше, чем отец. Они любят и уважают его. Но по поводу Sorcière всё-таки придерживаются той легенды, которую рассказал им перед своей гибелью предыдущий Император.

— Легенда о том, что только Sorcière может стать Destine. Только Колдунья может стать Предназначенной? — говорю я.

— Предыдущий Император свято верил сам и научил сыновей тому, что Sorcière, как порождение Тьмы, даст Решающему непобедимую силу и примерит две стихии, две сущности. Тьма перестанет противостоять Магме, — рассказывает Бошар. — И Империя будет спасена.

— А Культ Непрощенных? — вспоминаю я еще один пробел в своем информировании. — Бернард всех запугивает тем, что я его посланница.

Бошар презрительно морщится.

— Никто и никогда, кроме самого Бернарда, не сталкивался с представителями этой организации, — саркастически говорит он. — Десятки, сотни «пойманных», «допрошенных», «признавшихся». Об этом объявляется Имперской канцелярией. Никаких доказательств, кроме уверенности Его Святейшества, нет. Но Его Императорское Величество бесконечно доверяет Бернарду…

В тихом голосе Первого Хранителя Империи раздражение и досада.

— Из-за Бернарда Империя потеряла Главного Надзирающего, миссией которого было соблюдать справедливость, контролировать и направлять Решающего, — сообщает Бошар, и теперь в его голосе настоящая горечь потери. — Надзирающий — единственный, кто владел Абсолютным Знанием. Именно Оно, это Знание, долгие столетия позволяло Решающим не совершать ошибок и держать этот мир в равновесии.

У них тут просто «бандитский» магический мир! Многоуровневое устройство. Куча Последних и Первых. Все Маги. Все всё могут — и ничего не могут! Надзирающий? Правда? Вот чем не Смотрящий в уголовном мире? А кто тут у них общак держит? Наверное, и такая должность есть? Знала бы Полинка, что никакая это не сказка, не волшебство, а бюрократия и коррупция! Неужели все миры одинаковы?

— То есть с потерей Надзирающего Решающий остался один против Тьмы? — понимаю я. — А что случилось со Смотря… с Надзирающим? Его убила Тьма?

— Можно и так сказать… — вздыхает Бошар. — Во время одного из балов по невыясненной причине произошло падение защиты Императорского дворца. Надзирающий пропал прямо из дворца на глазах у Их Величеств и всех придворных. Пришел Зеленый Туман: дамы потеряли сознание, господа онемели и были обездвижены, Решающий накрыл мощным защитным куполом Их Величеств и тех придворных, кто стоял у трона. Но Надзирающий исчез. Причем из-под купола.

Триллер какой-то… Хочется сказать мне, но я, конечно, не говорю…

— Мадам Амели торопит с выбором цвета, — мягко напоминает Нинон начало нашего разговора с Хранителем. — Весь двор ждет вашего решения, госпожа Лунет!

В ее голосе слышится гордость и даже надменность по отношению ко всем тем, кто ждет решения ее госпожи.

Какие там цвета-то существуют? Надо выбрать любой. Какая мне разница? Может, революционный красный? Или нежный голубой? Или романтичный розовый? Представляю себе Фиакра в розовых панталонах и камзоле и непроизвольно смеюсь.

— Я рад, госпожа Лунет, что вы в хорошем настроении! — мрачные слова от порога моей комнаты бросает недовольный Решающий, появившийся неожиданно и вошедший без предупреждения прислуги. — Надеюсь, вы уже выбрали цвет нашего праздника?

— Праздника? — ехидно переспрашиваю я. — Что вы называете праздником? День моей неминуемой гибели у Алтаря?

Нинон испуганно охает. Бошар недовольно хмурится, но молчит.

— А разве вам, как моему жениху и неженатому мужчине, можно появляться в девичьей горнице? — плюнув на тщательный подбор лексики, спрашиваю я.

— Мне. Можно, — цедит сквозь великолепные зубы (у них тут, наверное, есть специальная стоматологическая магия) Фиакр, как всегда, одетый во всё темное и элегантно строгое.

Кивок Бошара подтверждает эту вопиющую ситуацию как действительную.

— Присоединяйтесь к разговору, мой друг! — слащаво, противно гнусавлю я. — Мы голосуем за выбор цвета. Пока побеждает розовый!

Хранитель и служанка недоуменно смотрят на меня, подмигивающую им.

— Это ваше окончательное решение? — довольно скучно спрашивает Решающий, нисколько не испугавшись (может, это его любимый цвет?). — Можно сообщить о нем императорскому распорядителю?

— Вас не смущает мой выбор? — спрашиваю я, томно закатывая глаза. — Вы считаете розовый вам пойдет?

— При чем здесь я? — пожимает могучими плечами Фиакр. — Это цвет всей свадьбы, но не мой.

— Да? — я крайне разочарована. — А почему?

— Такова традиция, — коротко отвечает Фиакр и вдруг улыбается.

Улыбается просто и откровенно. Улыбка делает его строгое красивое лицо симпатичным и… человеческим. Это меня раздражает. Фиакр продолжает улыбаться, глядя мне в глаза, всем своим видом показывая, что я и мое поведение его веселят.

— Оставьте нас, — коротко приказывает он Бошару и Нинон.

Больше всего меня удивляет то, что не только служанка, но и Первый Хранитель Империи без возражений выполняет его распоряжение. Нинон уходит в поклон, делая колокол своей пышной юбкой. Бошар целует мою руку и делает легкий, с намеком на вынужденную вежливость, кивок в сторону Фиакра.

— Довольна? — наедине возвращаясь к обращению на «ты», спрашивает «жених». — Хотела смутить меня розовым?

— Надо было попробовать, — не сдаюсь я. — В моем мире настоящие мужчины не выбирают розовый цвет. Он считается женским.

Упоминание о «моем мире» всё-таки пробивает защиту Фиакра. Он быстро направляется ко мне и, схватив за руку, буквально выдергивает со стула, на котором я сижу перед зеркалом. Крепкие объятья. Горячий шепот в мое не подготовленное к неожиданностям левое ухо.

— Продолжаешь упорствовать?

Я теперь точно знаю, что на моей шее множество волосков. Да что там! Оказывается, у меня ооочень волосатая шея — все волосики встают по стойке «смирно» и предательски топорщатся, выдавая мое смятение.

— В чем упорствовать? — нервно пищу я, дернувшись для порядка и демонстрации независимости. — В нежелании умереть в расцвете лет?

— В показном равнодушии ко мне, — он по-прежнему шепчет, совершенно меня нервируя и снова мобилизуя мои падкие на мужской горячий шепот волоски.

— Какая тебе разница, как именно относится к тебе жертва? — сопротивляюсь я.

— Жертва? — его губы растягиваются в улыбке, я это не вижу, я это чувствую собственной кожей. — Я бы назвал это почетной очередью, в которой ты стоишь первой…

Откровенное хамство и бахвальство противника придают мне сил.

— Павлин! — бросаю я ему оскорбление, вырываясь из объятий.

Судя по тому, как спокойно он реагирует, павлины здесь тоже есть.

— Ты намекаешь на то, что я занимаюсь самолюбованием? — спрашивает он, почему-то тяжело дыша.

— Не намекаю, — гордо заявляю я, сжав кулаки. — Прямо говорю. Вся ваша система поиска твоей невесты — верх лицемерия! А уж раздача непригодившихся Обещанных — просто преступление!

— Преступление? Выйти замуж за сильнейших Магов Империи? Войти в элиту? — искренне поражается Фиакр. — Да ты хоть с одной Обещанной откровенно общалась? Хоть одна из них мечтает не быть Обещанной?

Вспоминаю Ирен… Ребекку…

— У меня не было такой возможности! — возмущаюсь я. — Я не Лунет! Я Люба! И в вашем институте или школе, не помню уже, те, что для Обещанных, была не я, а она!

Новое объятие, легкое, почти невесомое прикосновение к моему подбородку. Фиакр поворачивает мое лицо к свету и внимательно рассматривает. От неожиданности забываю оказать сопротивление.

— Люююба? — протягивает он, прожигая черным взглядом. — Это твое имя?

— Паспорт показать? — спрашиваю я. — Да. Короткое имя — Люба. Полное — Любовь. Паспорт с собой не взяла. Приехала сюда зайцем. Зайцы у вас есть?

— Любовь? — переспрашивает он. — Зайцы?

— Вот видишь! — радостно констатирую я. — Ты меня не понимаешь!

— А как ты меня понимаешь? — мрачно усмехнувшись, говорит он, но в его глазах я успеваю увидеть огонек осознания.

— Понятия не имею! — честно отвечаю я. — Какой-то фокус вашей Магии!

— Через неделю венчание, — Решающий становится задумчивым и медленно-медленно водит большим пальцем по моей щеке, заставляя волоски на всем моем теле делать зарядку «сели-встали». — Я не могу назначить его через ночь или сутки: Император не позволит, чтобы его придворные не успели подготовиться. Так цвет всё-таки розовый?

— Если я откажусь идти к Алтарю, то меня к нему потащат? — не отвечаю на его вопрос, а задаю свой и вижу, как он ему неприятен.

— Алтарь не примет ту, которая не желает этого, — нехотя отвечает Фиакр.

Ничего себе! Как всё просто! А я тут целую стратегию разрабатываю! Оказывается, меня нельзя насильно выдать замуж! Какое облегчение!

— Бернард сегодня на аудиенции у Императора настаивал на допросе в Тихой Комнате, — рассказывает Решающий, наблюдая за моей реакцией.

— Сама об этом прошу! — с надеждой на избавление говорю я.

— Он уверен, что ты посланница Тьмы и твое странное поведение обусловлено тем, что ты хочешь привлечь к себе максимальное внимание. Тьма по какой-то причине теряет силы, энергию. Происходит утечка. Это началось недавно. Но наши ученые не знают, почему, — многословие Фиакра меня настораживает. — Его Святейшество более чем уверен, что ты Sorcière, которой надо во что бы то ни стало оказаться у Алтаря с Последним Решающим Империи, чтобы…

— Чтобы погубить его, а значит, и саму Империю! — легко догадываюсь я. — Но ты, несмотря на риск, выбрал именно меня?

Его палец начинает рисовать мой нос, брови, лоб. По телу проходит легкая дрожь. Кончики пальцев на ногах самопроизвольно поджимаются. Еще чего не хватало!

— Как только я узнал тебя… вспомнил… вспомнил твои приходы ко мне… — Фиакр уже не шепчет, но говорит негромко и чувственно. — Я почувствовал, что ты можешь мне подойти. Мне и Империи.

— Я не пара новых туфель, чтобы вам всем подойти! — возмущаюсь я. — И не надо думать, что ты способен обольстить всех, товарищ Фиакр!

— Обольщение и не понадобится, — ухмыляется «товарищ», проводя пальцем по моей верхней губе. — Твои глаза, твоя кожа, твое тело говорят быстрее и громче тебя. И честнее.

— Соблазнить тело просто. А ты попробуй соблазнить душу, — вспоминаю я чей-то мудрый пост в социальных сетях. — Или у вас, магов, такой субстанции в организме вообще нет?

— Слово «душа» я слышал только от тебя. Мы говорим «сущность», — улыбается он и переходит к неспешной ласке моей нижней губы.

— Это то, что обещал развеять ваш любимый Бернард? — хмыкаю я, сжав губы.

— Бернарду придется смириться, — строго говорит Фиакр. — Мой выбор никто не может оспорить.

— А мой? — тут же цепляюсь к словам. — Мой выбор может оспорить любой?

— Ты же Обещанная — значит это и твой выбор, — мягко, словно не желая ссориться, возражает он.

— Я временная гостья в этом мире, — в который раз напоминаю я «своему» твердолобому жениху. — И, кстати, представилась тебе по-настоящему: Любовь Тихомирова. А тебя как зовут?

Ласковая мягкая рука, лежащая на моем плече, становится твердой и крепкой. Решающий сжимает пальцы руку так сильно, что я вспоминаю неприятные медицинские термины «гематома», «перелом» и «вывих».

— Бернард прав! — гневно выкрикивает Фиакр. — Ты послана Тьмой или Культом Непрощенных!

Молчу, тяжело дыша и закусив нижнюю губу зубами, стараясь перетерпеть сильную боль, но не выдерживаю.

— Черт с тобой! — психую я, забыв и про осторожность, и про инстинкт самосохранения. — Думай, что хочешь! Пусть я буду послана! Тогда отправь меня в тюрьму, на плаху, к Бернарду и не тащи меня к Алтарю! Твои умственные способности не делают тебе чести! Вот просто даже интересно, как вы понимаете, что в мир пришел Решающий? Ты был подписан? Или тебя выбрали голосованием после первой пятерки за диктант?

Фиакр смотрит на меня зло и недовольно. Я продолжаю без умолку говорить, чтобы забыть про боль в плече, поскольку пальцы он не разжимает, а просить об этом я не собираюсь.

— Ты идешь к Алтарю со шпионкой? Убийцей? Той, которая вознамерилась погубить и тебя, и Империю? Какой же ты защитник? Какой же ты Решающий?

— Последний и единственный! — важно заявляет он, наконец выпустив мое многострадальное плечо. — Ты, на мой взгляд, самый удачный и самый сильный источник дополнительной энергии.

— Батарейка? Аккумулятор? — горько иронизирую я. — А как же еще одно условие легенды? А как же любовь? Легенда-то у вас изощренно иезуитская!

— Мы не равнодушны друг к другу! — растерянно и не очень убедительно парирует Решающий. — Мои эмоции и чувства к тебе совершенно необычны. А наши контакты в прошлом…

— И куда же эти контакты подевались?! — кричу я громко и некрасиво, как торговка на базаре.

— Тьма контролирует тебя, — не очень уверенно объясняет Фиакр. — Страхует тебя. Прячет твои настоящие способности.

— Откуда такое объяснение? — нападаю я. — Если я первая Sorcière за последние пятьсот лет, то откуда такая уверенность, что всё именно так, как вы себе надумали?

— Мы ориентируемся на Абсолютное Знание, которое толковал нам Великий Эквилибр, — начинает рассказывать Фиакр.

— Кто?! — хрипло спрашиваю я, чувствуя, как вся кровь отливает от моего лица. — Как ты сказал?

Бог мой! Какая ирония… Какое странное совпадение… Настоящее издевательство…

— Что с тобой? — обеспокоенно говорит Фиакр, глядя на меня.

Ноги мои становятся ватными, и я сама себе напоминаю тряпичную куклу Настю, которую сшила в школе на уроках труда по Полинкиной выкройке. Кукла не могла стоять на длинных вязаных ногах, поэтому к воротнику ее платья в горошек был пришит хлястик, на который я и подвешивала Настю, используя в качестве держателя ручку платяного шкафа. Теперь таким хлястиком и ручкой одновременно становится рука Решающего: именно его поддержка не позволяет мне просто сесть на пол на ставших «вязаными» ногах.

— Ты резко побледнела! — встревоженно говорит Фиакр. — Тебе плохо?

Фиакр, так и не дождавшись ответа, подхватывает меня на руки и бережно кладет на кровать. Он никого не зовет на помощь, а я задыхаюсь — мне не хватает воздуха. Не просто не хватает, ощущение, что его, воздуха, просто нет, и я в вакууме. Физически чувствую, как жизнь решает уйти из моего попаданского тела именно сейчас, в эту самую минуту. Желание жить помогает мне беспомощно открыть рот, но не более. Просьбу вызвать скорую помощь я выразить не могу — не получается.

Серьезное строгое лицо Последнего Решающего спокойно. Он кладет одну руку на мой лоб, другую на мой живот — и через пару секунд, назначенных мною последними в жизни Любки Тихомировой, вакуум исчезает, уступая место свежему, животворящему воздуху, начавшему поступать в сухие легкие.

— Легче? — заботливо спрашивает мой «жених».

— Ве-ли-кий Эк-ви-либр, — жадно заглатывая воздух, четко произношу я. — Кто это?

— Так в Империи принято называть Главного Надзирающего, — объясняет Фиакр. — Но Империя его потеряла…

— Знаю, — перебиваю я. — Бошар мне рассказывал… Но Эквилибром его не называл… Мне нехорошо… Я хотела бы остаться одна…

— Тебе гораздо лучше, — строго возражает Фиакр и самодовольно добавляет. — Я чувствую твое тело как свое. Ты опять забыла о том, что я один из лучших Магов Империи. Хотя… просто лучший.

— Я устала! — злюсь я. — И мы не супруги, чтобы ни на минуту не расставаться!

— Хорошо, — Решающий встает с моей кровати. — Я жду твой выбор цвета.

— Белый в черный горошек, — усмехаясь, отвечаю я, со щемящим теплом вспомнив платье куклы Насти.

Удивленно приподнятые брови — единственное, что позволяет себе Решающий перед согласным кивком и уходом из моей комнаты.

Я вскакиваю с кровати и начинаю метаться по комнате. Что за странное совпадение? Хотя… Почему странное? Слово «эквилибр» французское. Известно и используется в моем мире многими. Равновесие. Золотая середина. Справедливость и равноправие. «Великий Эквилибр». Так часто называла моего отца моя мама.

Воспоминания о потерянном доме, жизни самой обычной девушки Любы Тихомировой, родителях, нервозность, связанная с возможностью вернуться в мой мир, данной на словах Моникой-Ларисой и Еленой, — всё это приводит меня прямиком к освобождающей истерике. Я с наслаждением плачу. Сладко-горькие слезы, крупные, отборные, медленно текут по щекам, освобождая от напряжения и расслабляя.

— Ну-ну… — сморщенная старческая ладошка успокаивающе хлопает меня, ревущую, сидящую на кровати. — Просто выполни условие твоих покровителей — и мы спокойно переправимся в твой прекрасный мир!

— Ты же говорил, что я, скорее всего, из этого мира! — всхлипывая, напоминаю я.

— У меня было такое предположение, — уклончиво отвечает Франц, пряча от меня бегающие глазки. — Но потом я убедился, что это не так. Всё, конечно, именно на это и указывало, но… Последние события…

— Когда убедился? — подозрительно спрашиваю я. — Когда именно?

— Ну… — снова мычит фамильяр. — Если бы ты была из этого мира, то воспользовалась бы своей силой… Было столько возможностей…

— Я воспользовалась. В застенках у Бернарда, если помнишь! — сержусь я. — И у меня получилось!

— Это был я, — по-прежнему стараясь не встретиться со мной взглядами, нехотя бурчит Франц. — Это были мои силы.

Облегчение теплой волной опускается с горячей от волнения макушки до кончиков больших пальцев на ногах. Слава богу! Значит, просто случайности, совпадения и чудеса магии этого мира. Я нормальная! Я не отсюда! Я не Колдунья! Я Любка!

Франц поражается смене моего настроения: я вытираю слезы и улыбаюсь.

— Ты собираешься выполнить условие? — осторожно напоминает свой последний вопрос фамильяр. — Ты можешь узнать его настоящее имя?

— Дохлый номер! — искренне отвечаю я. — Я спросила — он разозлился и назвал меня порождением Тьмы.

— Плохо! — не менее искренне печалится Франц. — Надо что-то придумать! Надо как-то выведать! Это наш ключ в твой мир! Попробуй свои женские штучки!

— Что бы называешь женскими штучками? — иронизирую я. — Целоваться нам нельзя. Любовью заниматься тем более.

— Я имею в виду намеки всякие… обещания… завлекалочки… — поучает меня Франц.

— Обещать — не значит жениться! — смеюсь я сквозь слезы. — Господи! Как одинаковы все миры!

— Вот-вот! — радостно подтверждает мои слова наглый фамильяр. — Должна же ты уметь как-то завлечь его без поцелуев, без постели?

— Должна? — удивляюсь я. — И кто меня этому научил? Я из приличной семьи! Мои родители — работники прокуратуры!

— Не знаю, что такое «прокуратура», — пыхтит Франц, — но звучит значительно!

— Я молодая, — напоминаю я фамильяру, — в моем мире, конечно. В вашем вообще ребенок! Порядочная. Невинная. Мне нечего предложить Фиакру за его имя до Алтаря.

— Да… — Франц задумчиво теребит бороду. — Тебе надо посоветоваться с той, которая может вернуть тебя домой. С той, которая вас всех сюда отправила.