Красный тряпочник (СИ)

Глава XXVI. ПОДМОСКОВЬЕ, ТОВАРИЩИ!

— Где мы?

— Рубеж между жизнью и смертью, некая зона. Здесь ветошь прошлой жизни, убогие руины наших привычек и чувств.

— И любое зеркало в мире может привести в эту зону?

— Очень возможно. Но мне совсем не хочется остаться здесь. Впрочем, я обо всем знаю не больше, чем вы.

Из х/ф «Орфей» (1950).

! (важное)

От: russianlovecraft@atommail.ind

Кому: double-fallout@atommail.ind

Тема: «МОЛНИЯ! Все подробности в теле письма!».

Ял, здравствуйте! Совершенно важное и неожиданное предложение. Постараюсь быть кратким, хотя из-за стиля самой моей деятельности подобное может не выйти.

На меня вышла некая Екатерина (уж не знаю, настоящее ли это имя или нет), но эта женщина говорит и утверждает, что готова сдать милиции всю схему с ЗИЛами и рассказать, как со всем этим может быть связан Красный тряпочник. Всё это она готова сделать в обмен на гарантии безопасности и значительное снижение будущего тюремного срока, так как сама она является непосредственной участницей этой преступной схемы.

Екатерина серьёзно опасается за свою жизнь и не хочет встречаться где-либо в пределах Москвы, так как боится, что потенциальные «оборотни в погонах» смогут вычислить её при помощи «Ока» быстрее, чем Экспериментальный отдел. Она хочет встретиться на некоей конспиративной квартире по обозначенным координатам. Я уточнил координаты. Беда в том, что согласно им конспиративная квартира располагается в глубине «Мёртвого кольца», что чревато для жизни и здоровья.

Ял, я ни в коем случае не настаиваю, чтобы вы туда лезли. Наше издание собаку съело на этом «Мёртвом кольце», но в итоге так и не смогло докопаться до истинной сути его роли и происхождения. Будьте предельно внимательны, так как данное письмо вполне себе может являться провокацией наших общих врагов, чтобы заманить вас в ловушку! Я дал вам информацию, как ей пользоваться — решать исключительно вам. Если всё-таки отправитесь туда, отпишитесь хотя бы в кратких деталях, чем всё закончилось.

P. S. Переписку с Екатериной и спутниковый снимок расположения конспиративной квартиры высылаю во вложении. Это одно из многочисленных брошенных поселений «Мёртвого кольца», и в официальных источниках никак не отображается.

С уважением,

Вю.

— Поворот так поворот, — недобро нахмурился Боровиков, снова перечитывая распечатанное на бумаге письмо от Приставалова. — Штирлицы хреновы. Ты всё ещё уверен, что этому твоему источнику можно доверять?

— Я убеждён, товарищ полковник, — в полном спокойствии ответил Ярослав. — Другого шанса поставить точку в этом деле у нас просто не будет.

Вентилятор в прозрачном потолке едва слышно жужжал, вновь освежая воздух внутри «стекляшки», снаружи больше напоминающей огромный аквариум. Важный разговор снова было решено перенести сюда. Зал, в котором располагался параллелепипед «Завесы» утопал во мраке, и казалось, что Боровиков и Коломин располагаются на освещённой сцене затенённого театра.

— Я бы задействовал авиацию, организовал бы целую операцию с участием нескольких подразделений. У нас есть спецназ, вертолёты и самолёты. Но понимаю, что времени нет, и поднимется очень много шума. «Крыса» опять навострит свои уши и сможет расправиться с девчонкой быстрее, чем мы успеем до неё добраться. — Боров скулой облокотился на толстый кулак. — Ещё это чёртово место. Много нехорошего я о нём слышал, но, говорят, это вроде только слухи.

По аналогии с Кремлёвским, Бульварным, Садовым, Третьим транспортным кольцами и Ржавым поясом Москвы «Мёртвым кольцом» или «Мёртвым поясом» в Ближнем Подмосковье называли необитаемую зону отчуждения, раскинувшуюся вокруг столицы. История «Мёртвого кольца» являлась смутной, загадочной и противоречивой, покрытой разного рода домыслами и легендами. Правительству СССР в своё время так удалось всё засекретить, что практически никто не мог точно ответить на вопрос, что представляло из себя «Мёртвое кольцо».

Можно было сказать наверняка, что пояс необитаемой земли вокруг столицы крупнейшей в мире страны возник вследствие военных и научных экспериментов советского руководства. Они определённо были связаны с атомной энергетикой или оружием, так как в основном «Мёртвое кольцо» состояло из непроходимого каскада прожигающих радиоактивных пятен. Из-за зашкаливающих «рентгенов» и «зивертов» в большинство мест пояса оказывалось попросту невозможно попасть. Кроме того, своё отвоёвывала обратно природа, образуя непроходимые чащи и стены из буераков. Меньшая площадь зоны отчуждения загрязнялась химически. О случаях биологического заражения до сих пор пока не упоминалось.

В зону отчуждения «Мёртвого кольца» попадали бывшие деревни и сёла, воинские части, бункеры, объекты транспортной и энергетической инфраструктур вроде депо или электрических подстанций. Поговаривали, угодили в неё и несколько малых городов, покинутых местными жителями, но не военными и спецслужбистами. Любителей поживиться брошенным имуществом и узнать тайны ничейной земли отпугивали военными патрулями, собаками, боевыми роботами, турелями, колючей проволокой, датчиками, видеокамерами, сенсорами и даже минными полями — линия разграничения «нормальной» территории и «Мёртвого кольца» больше походила на государственную границу.

Тем не менее, несмотря на высшую степень секретности и охраняемости, в пределы «Мёртвого кольца» посторонние постоянно умудрялись проникать с самыми различными целями. В силу огромной площади зоны отчуждения невозможно было поставить стража или защитное устройство на каждый метр. Поэтому вокруг радиоактивного пояса выросла целая индустрия проводников, охранников, посредников и торговцев, готовых предложить самые разные товары и услуги, связанные с «Мёртвым кольцом». Использовать в своих целях зону отчуждения пытались многие, начиная от обычных бандитов и заканчивая службами внутренней охраны крупнейших предприятий страны. Одни пытались здесь укрыться от врагов и «переждать бурю», вторые искали уникальные приборы и машины, третьи просто мародёрствовали в покинутых поселениях, четвёртые — самые ненормальные — просто ради романтики пытались исследовать данную территорию и раскрыть её тайны. Всех людей, на постоянной основе посещающих эти пределы, называли экспедиционерами.

На территории Советского Союза земли вроде «Мёртвого кольца» располагались не только в Подмосковье. Похожие, но площадью поменьше места располагались достаточно часто и раскидывались от Северного Урала до пустынь Туркменистана, от Карпат до тундры Чукотки. Их объединяли две вещи — отчуждённость и массовое радиоактивное заражение.

— Значит, просить содействия у военных не будем? — уточнил Ярослав.

— Исключено. — Боров помотал головой. — Ты знаешь, кто заказывал «зилки» с «секретом». Не исключено, что крот или его сообщник пасётся и в Минобороны. Ты будешь сам по себе. Карту ты получил?

— Так точно, Таня мне уже передала. Вещица достаточно старая… — немного посетовал Коломин.

— Это вспомогательный, а не основной инструмент. Твоим главным орудием остаётся «Зевс». С его помощью ты построишь идеальный маршрут, избежишь патрулей, мин и мародёров. Держись линии Гнёздно — Ивантеевка — Дубравино. Ни в коем случае не выходи к карьерам, иначе моментально обнаружишься дронами. Дозиметр — твой второй лучший друг после «Зевса», не нахватайся там гадости. Всю снарягу, включая антирадин, антихимин и микобактериовирусофаг, мы тебе выдали. «Эссанс неттуайянт» и «Антимикробин-1990» — средства эти тебе знакомы. Из всей поддержки у тебя — мы по спутнику и рации, а также отряд Пасечника. Он и ребята будут ждать у заброшенного КПП, точка «Эдуард», чтобы эвакуировать тебя и девчонку. Максимально уклоняться от встреч с людьми, стрелять только в случае крайней необходимости: в штатском там могут бродить армейские или КГБшные. В общем, задача не сложнее упавшего чукотского атомолёта. — Полковник побарабанил пальцами по столу, прищурился. — Тебе не кажется подозрительным, что информатор прислал тебе это письмо именно в тот момент, когда всплыла подробность про эту непонятную француженку и выяснилось, что чудо-режиссёр в своём экстравагантном музее прятал «наш» ЗИЛ?

— А ещё я собирался наведаться домой и на работу к убитому академику. — Ярослав привстал, собираясь уходить. — Время не терпит, товарищ полковник. Засада, не засада, ловушка, не ловушка — смогу узнать только по ходу дела.

— Ты, как всегда, справишься, но будь предельно осторожен, — на прощание пожелал Боровиков. — Не один храбрый и подготовленный человек сгинул в этом чёртовом «Мёртвом кольце». Я бы туда никогда добровольно не сунулся…

***

Колёса зелёной электрички мерно отстукивали свой ритм. В окошке проносился пейзаж загородной России: деревни с покосившимися домиками и заборами, бедные сёла, малые города, будки стрелочников, разъезды и переезды, перроны с покрошившимися бетонными краями, горящие и погашенные светофоры, пустые полустанки, пристанционные склады и гаражи, малые и большие депо, одинокие электровозы на вспомогательных путях, жёлто-седые поля, огороженные решётчатым забором лесные чащи, чёрные речки, заросшие озёрца, пруды и болота, деревянные и металлические столбы, бегущие вперёд рельсы (какие-то — блестящие от наката, какие-то — потемневшие от ржавчины) и электрические провода. Вакуумнодорожная колея всегда являлась символом бесконечного русского пути — почти всегда рефлексивно драматического и очень часто трагического. Ей сопутствовало небо — то с хмурящимися грозными тучами, готовыми в любой миг извергнуть из себя ливень, то с яркими солнечными просветами райской красоты, будто и вовсе не свойственными для этой местности. Центральная Россия средней полосы в её широколиственных и хвойных лесах проплывала за слегка мутноватым окном.

«Гвоздино», «Леспромхоз», «Фабрика имени Ильича», «Дачная», «Дачная-2», «Разъезд», «ЦНИИ АГРОПРОММАШ», «Выселки», «Речкино», «Маменьки», «Сосновая», «Сосенки» — очень часто подобные названия встречались на русских просторах. И в то же время, несмотря на явную повторяемость чувствовалось в них что-то уникальное, единственное в своём роде, родное и знакомое.

В это время на данном направлении людей в поезде оказалось мало. Из электротермоса пил чай неброско одетый парень, похожий на туриста. Дремала полная женщина средних лет со слишком завитыми золотистыми кудрями, сильно похожая на бухгалтершу или кадровичку. Пожилой мужчина, носивший визор для корректировки зрения, читал Гёте в старом, но твёрдом переплёте. Двое работяг играли в полувиртуальные шахматы на раскладном столике. Добрая старушка, имевшая три зелёных «киборгских» глаза — два вместо обычных человеческих и на лбу, поправив платочек в крапинку, тоже любовалась пейзажем и время от времени поглаживала АК-47-Э в брезенте и авоське, словно это была её кошка. Перевозить оружие таким способом не воспрещалось.

Электричка начала тормозить, и снаружи стал проноситься пустой, открытый всем ветрам перрон. Кроме Ярослава, больше никто выходить не собирался.

— «Гнёздно», — приглушённо объявил механический голос.

Не без интереса взглянув на Коломина, трёхглазая бабуля хитро улыбнулась, точно добрая Баба-яга. Ярослав двинулся в душный тамбур. Проход в следующий вагон по непонятной причине оказался заблокирован. Тяжёлые двери с надписью «Не прислоняться» на стёклах несимметрично разъехались в стороны.

«Эта бабуля даст может дать фору многим электроотморозкам с их маниакальным желанием всеми правдами и неправдами изменять своё тело», — вдохнув залетевший свежий воздух, Ярослав сделал шаг наружу. В лицо тут же отчётливо ударил холод.

Зима в этом году хотела наступить раньше, нежели обычно. Ещё не успели опасть красные и жёлтые листья, а на земле, ветках и кронах многих деревьев уже лежал снег. Местами он растаял, местами — не успел и порой образовывал практически непроходимую кашу из себя и земли. Порой нехило дул северный ветер, пробирая. Слегка бултыхалась застоявшаяся вода в канаве под пустым перроном, на котором не располагалось ничего, кроме указателя с названием остановки и проржавевшей, разрушенной временем билетной кассы. Гибко подрагивали провода. Высоченная ель, словно наблюдательный пункт лесного разбойника, значительно возвышалась над ближайшим массивом деревьев. Низкое небо заволокло уже не дождевыми, а снеговыми тучами. Тихое межсезонье застывало полутуманным маревом и заиндевевшим стазисом.

Ярослав по кривой железной лесенке спустился с перрона, огляделся и по хлипкому деревянному мостику пересёк пристанционное болотце, одновременно заросшее и покрытое тончайшим льдом. Был одет он в очередную разработку Экспериментального отдела — гибкий костюм химбиорадиозащиты «Пантера-3», частично скрытый под полевым плащом и при необходимости интегрирующийся с «Зевсом». Ничего из местного пейзажа не говорило, что где-то рядом находится таинственное и опасное «Мёртвое кольцо».

Судя по кассе на перроне, «Гнёздно» когда-то являлся востребованным остановочным пунктом. Однако сейчас вокруг не встречалось ни души. Под торжественное молчание леса, прерываемое лишь ветром-озорником в кронах, не представляющее собой ни приветствие, ни одобрение, Коломин спокойно прошёл меж срезанных кем-то прутьев забора. Обычно подобные проходы создавались безбилетниками, желающими окольными путями обойти кассы и турникеты, однако одинокий полустанок вряд ли сейчас был кем-то востребован. Вдохнув морозно-сырой воздух, Ярослав двинулся сквозь кусты вглубь чащи.

Где-то далеко позади загудел поезд. Не оборачиваясь, Коломин, пару раз попрыгал по кочкам и неглубоким оврагам. Горели ягоды рябины, по пути попадались немногочисленные несъедобные грибы. Вскоре меж дубов, осин, елей, пихт, ольх, сосен и достаточно редких берёз показался просвет. Ярослав, не выходя из зарослей, различил поле шириной в полкилометра, в стародавние времена, видимо, являвшееся большаком. А далеко за полем виднелся уже новый, очень высокий забор с двойными мотками колючей проволокой на верху.

«Вот и барьер “Мёртвого кольца”. Здесь, под Гнёздно, это достаточно старый участок зоны отчуждения. Новых устройств здесь быть не должно. Делать круг и плавно идти к тому месту, где “нормальный” лес соединяется с лесом “Кольца”, у меня нет времени. Ползти по полю — тоже. Значит единственный способ — трусцой», — рассудил Ярослав.

Вспышка. «Зевс» не показал в ближайших местах и времени возможных неприятелей, способных выследить Коломина на открытой местности. Шлем-балаклава выросли из воротника, мигом покрыв почти всю голову и оставив лишь прорезь для глаз, на которых удобно покоился «Тиресий». Осторожно выйдя из леса, Ярослав умеренным бегом сквозь поле устремился к ограждению «Мёртвого кольца». Небо стало хмуриться меньше, и стало возможно отличить очертания большинства облаков. По середине бывшего тракта Ярослава встретил ржавый остов Москвича-408Л. Как детище АЗЛК умудрилось угодить в такую глушь?

Коломин быстро достиг барьера. Жёлтые знаки с красными ободками предупредительно гласили о радиационной, химической опасности, запрещённом проходе, запретной зоне и массовом минировании. Несмотря на его внешнюю трёхметровую неприступность, одинокий путник сразу нашёл лаз, некогда пропиленный какими-то экспедиционерами. Военные почему-то восстанавливать забор в пределах дыры не стали, а лишь плотно загородили её плотным мотком колючей проволоки. Этим и воспользовался Ярослав: умело достав кусачки, плотно висевшие на рюкзаке, он оперативно срезал проволоку, аккуратно прошёл на другую сторону и для вида «восстановил» общую форму ограждения, чтобы издали не было видно, что сталь оказалась перерезана. По ту сторону мгновенно защёлкал дозиметр. Ну вот оно, легендарное «Мёртвое кольцо». Человек достал АЕК-971-Э со спины и приготовил его к стрельбе.

— Внимание, опасность! Возможно негативное развитие будущего, — вдруг произнёс «Асклепий» через наушник.

Вспышка. Хоть камер, вышек, боевых турелей и датчиков на этом участке барьера не находилось, активность патрулей вроде бы являлась нулевой, да и на проволоку не подавалось напряжение, охрана совершенно не поскупилась на мины. Неподготовленный человек без карты минных полей и опытного проводника пройти бы здесь не смог и погиб бы буквально через пару шагов. Даже с «Зевсом» Ярославу стоило быть предельно сосредоточенным и осторожным.

«Заложили так, будто ждали тут целый вражеский полк. — Коломин, слегка пригнувшись, шаг в шаг, вообще не спеша, при помощи “Зевса” прокладывал безопасный маршрут и медленно перемещался по оставшейся части поля, что уже являлось частью зоны отчуждения. — Раз, два, раз, два, три. Раз, два, три. Здесь влево, тут опять влево, влево, прямо, вправо, северо-восток, север, север, запад, запад, северо-запад…»

Хоть заминированным оказалось не только часть поля, но и ближайший лес, Ярослав умудрился благополучно сманеврировать и выбрался из опасной зоны. Внезапно истерично стал щёлкать дозиметр, и лазутчику пришлось сделать приличный крюк, чтобы обойти маломальский овраг. Только ему удалось выйти к малой просеке, как впереди со включёнными мигалками пронеслись два аэроцикла военной милиции. В следующий момент пешим показалось пехотное отделение. Они шли прямо навстречу Ярославу.

— Бойцы, несанкционированное проникновение в сектор «Виктор-шесть-шесть»! Готовность максимальная. Бегом! — Командир повёл за собой группу. Постепенно военные стали удаляться от того места, где незаметно залёг Коломин.

«Это не по мою душу. Сектор, где я проник, называется совершенно по-другому, — дождавшись, пока последний солдат скроется из виду, Ярослав встал и продолжил свой путь. — Но для зоны отчуждения здесь становится что-то слишком многолюдно».

Продолжая укрываться в лесной посадке, Коломин на умеренной скорости двигался вдоль заросшей сельской дороги. Несмотря на неухоженность, над её асфальтированным покрытием спокойной могли перемещаться аэромобили. Нужно было держать ухо в остро — «Мёртвое кольцо» являлось крайне подлым и коварным местом. Выйдя к трухлявому поваленному дубу, Коломин заметил выгоревшие руины кирпичного нежилого дома. От здания остались только южная и западная стены — всё остальное, включая крышу, давным-давно обвалилось. Внутри путник нашёл очень старое кострище, фольгу, пустые пластиковые и стеклянные бутылки, несколько отстрелянных гильз. В глубине леса мерно застучал дятел.

«Несмотря на вроде бы обширное загрязнение, природа в “Мёртвом поясе” постепенно восстанавливается. — Ярослав покинул руины и вышел к опушке леса. Среди равнины он увидел совокупность одноэтажных построек. — Держаться линии Гнёздно — Ивантеевка — Дубравино, не выходить к карьерам. А это что за место?»

Вспышка. По дороге едет непрерывная колонна белых аэробусов ЛАЗ-699Л с парными мигалками. Окна их заклеены белой лентой изнутри, на крыше находятся какие-то странные короба, похожие на вентиляционные. Внутри них раскручиваются какие-то винты, будто перегоняя воздух, и некоторые трубы коробов уходят в салоны машин. Водители сидят в изолированных кабинах и одеты в военную форму. Колонну сопровождают армейские аэроциклы. Об оконное стекло ближайшего аэробуса изнутри ударяется рука человека, будто получившего ожоги третьей и четвёртой степеней в пожаре. Вспышка.

Ярослав резво пересёк новое поле и через пять минут оказался около центрального въезда в комплекс зданий. «Машинно-транспортная станция Колхоза имени сорокалетия Октября», — гласила выцветшая надпись на ржавой табличке. Готовясь встретить опасность, Коломин перешагнул через рухнувший участок бетонного забора и двинулся к ближайшему строению. Окна его оказались выбиты, двери — выломаны. «Зевс» молчал, ни о чём не сигнализируя. Внутри здания навсегда застыли два десятка тракторов ДТ-54Л и Т-40Л, частично уцелевшие, частично разворованные на детали и металлолом.

В полумраке Ярослав прошёл вдоль рядов сельскохозяйственной техники, словно глава колхоза перед крестьянами. Было крайне тихо. Инфракрасный фонарик постоянно выявлял витающую в воздухе крупную пыль. В комнате дежурного побили стёкла, разбили о стену телефон, разворовали содержимое шкафов. Коломин, вначале заинтересованный агитационным плакатом о технике безопасности, обратил особое внимание на расписание водителей и закреплённой за ними техники, случайно высвеченное прибором ночного виденья «Тиресия». Последняя отметка датировалась первого сентября 1971 года.

«Это интересно. Или не успели обновить расписание. Или инцидент, приведший к созданию зоны отчуждения, действительно случился первого сентября 1971 года, — подумал Ярослав. — Пятнадцать лет до Чернобыля, а информации ноль».

Вспышка. Тёплый солнечный день, на машинно-тракторной станции активно идёт деятельность. Одни сельскохозяйственные рабочие загоняют технику вовнутрь, другие копаются в ней, третьи собираются выезжать. Дежурный раздаёт указания по мегафону. Внезапно в здание вбегает красивая женщина с девочкой на руках и направляется к одному из работников.

— Дима, Дима, беда! — обращается женщина к мужчине.

— Папа, папочка! — испуганно восклицает девочка.

— Милые мои! Надя, что случилось?! На тебе лица нет… Почему Яна не в школе? — Дима отшатывается от трактора, в двигателе которого только что менял кое-какие детали, и, не обращая внимания на грязные руки, бежит обнимать родных.

— Дим, я всё равно объяснить ничего не смогу, нужно срочно уходить. — Надя поторапливала супруга. — Лида ждёт снаружи на машине, я успела погрузить кое-какие вещи, пожалуйста, пойдём!

— Любимая, да куда и зачем я пойду? У меня смена начинается… — нервно хохотнул Дима, сняв кепку цепкой хваткой. Сердцем он ещё отказывался верить, но умом понимал, что грядёт беда.

Некоторые коллеги Димы оторвались от работы и уже начали внимательно прислушиваться, о чём говорит пара. До кое-каких сотрудников машинно-тракторной станции тоже стало доходить что-то нехорошее.

— Окунев, твой выезд через пять минут, — объявил голос через мегафон. — Окунев, повторяю: тебе выезжать через пять минут. Не забудь приготовить технику и готовься выбираться в поля!

Надя обернулась и увидела дежурного, разглядывавшего их через стекло. Тот, наверное, подумал, что жена прибыла отвлекать мужа по всяким бытовым житейским мелочам.

— Милый, ты же помнишь, что у Лиды Паша в ИИ-2 работает? — шёпотом Надя попыталась убедить мужа. — Так вот, я ничего в этих научных вещах не понимаю, но он сказал, что что-то пошло не так, беда какая-то приключилась, авария. Сказал, всем срочно уходить, километров за пятьдесят, лучше, за сто, пока не успели всё перекрыть.

— Вот те на… — ещё до конца не понимая, что может произойти, Дима сел на стальную ступеньку, ведущую в кабину трактора. — Так, Лидка здесь. А Пашка — чего, он сам-то где?

— Пытается компенсировать возможные последствия аварии. Он не поедет, — ответила Надя.

— Надя, Янка, привет всем. Чего Димаса отвлекаете? — один из коллег Димы тоже подошёл к трактору и расслабленно облокотился на капот. — А чего все побелевшие, словно привидение увидели? У «иишников» опять какой-нибудь котёл перегрелся? Они со своими опытами нам пострашнее Хиросимы и Нагасаки что-нибудь устроят, хе-хе.

Речь работника прервала резкая вспышка снаружи, будто на небосвод зашёл сразу десяток солнц. Затем у всех зазвенело в ушах, а спустя секунду сквозь здание прошла мощная волна, чем-то похожая на ударную. Грохнуло так, будто эпицентр грознейшего грома находился непосредственно над крышей МТС. Злющий поток воздуха ворвался вовнутрь, разбивая стёкла, вынося двери и оконные рамы, сбивая с ног людей и всякого рода плохо закреплённые предметы. Где-то неподалёку истошно завыла сирена гражданской обороны. Люди вокруг моментально поддались панике и, тут же забыв о всех своих обязанностях, в острейшем желании спастись стали разбегаться в стороны. Большинство уцелело, но кое-кто пострадал весьма серьёзно.

Мощная железная глыба трактора сберегла Диму, Надю и Яну от каких-либо последствий катаклизма. Мужчина и женщина, держа девочку на руках, немного переждали и тоже двинулись прочь из здания. Изображение «Зевса» начало подрагивать и искажаться, словно в телевизоре, из которого начали постепенно отсоединять антенну. Вспышка.

«”ИИ-2”? Что же всё-таки тут могло стрястись?»

На небольшой площади между зданиями МТС асфальт оказался усеян несколькими чернеющими воронками, достаточных размеров и полученных будто от стодвадцатимиллиметрового орудия. Края их давным-давно покрошились, на дне застыли зеленоватые лужицы. При подходе к воронкам дозиметр предупреждающе защёлкал. Недоверчиво поморщившись, Ярослав от греха подальше обошёл дыры и покинул сельскохозяйственное предприятие через очередную дыру в северной части забора. Он снова попал в поле, где через полкилометра горизонт опять перегораживал лес.

Вспышка. Коломин схватил с пояса противогаз, интегрируемый с «Зевсом» и «Пантерой», и своевременно надел его на голову. Поле местами переходило в обширный марш, но марш не совсем обычный и безопасный. Водно-болотное угодье резко выделялось непрозрачным ядовито-синим цветом, а от поверхности его исходили не вывязывающие доверия пары аналогичной раскраски. Большая часть растительности погибла, кое-где точечно стояли полностью иссохшее, полуобвалившиеся стволы мёртвых деревьев. По хлипким прогнившим мостикам, вдыхая очищенный через фильтры воздух, Ярослав без особой спешки, но в достаточно размеренном темпе покидал загрязнённую территорию. Время от времени тут и там раздавалось зловещее бултыхание, а на поверхность отравленного водоёма всплывали пузырьки опасного газа. Уже знакомой, но странной модификации ЛАЗ-699Л, некогда бывший белым, с заклеенными изнутри стёклами, наполовину утопал в болоте. Его передняя часть, словно морда живого существа, как будто молила вырвать его из цепких лап трясины. Тем не менее проверить его содержимое не представлялось никакой возможности.

Лес словно отгородился от загрязнённой зоны плотинами из цепких коряг и плотного мусора. Даже его ближняя к маршу часть выглядела вполне нормальной, если не считать явно синеватой земли вокруг ближайших деревьев. Ярослав углубился в красно-жёлтый массив, желая поскорее убраться с открытой местности.

— «Внимание», опасность! Возможно негативное развитие будущего, — снова произнёс «Асклепий. — Требуется панорамный обзор для уточнения носителю.

— Ну хочешь панорамный, будет тебе панорамный. — Коломин поднял руку и стрельнул «Кошачьей лапой» в крону самой высокой на ближайшем расстоянии сосны. Трос дерзко завизжал, поднимая своего хозяина в вышину. Ярослав немедленно подтянулся под крону сосны и встал на наиболее толстую ветку. Противогаз можно было пока снять.

Вид оттуда был, конечно, великолепный, а взору наблюдателя открывались почти все без исключения окрестности. Вон на северо-востоке застыли огромные белые сферы, возвышающиеся на железобетонных параллелепипедах, и трапеция между ними — похоже, элементы полноценной радиолокационной станции и, вероятно, системы противоракетной обороны Москвы. Интересно, работали ли они до сих пор? Далеко восточнее РЛС, циклопический даже по меркам текущей дистанции, над макушками деревьев застыл гигантский многокомпонентный радар — по всей видимости, огромный радиотелескоп местной обсерватории. Мог бы он использоваться в рамках единой системы вместе с РЛС, функционировал ли также до нынешнего момента? Обнаруженные объекты, безусловно, являлись примечательными, но сейчас наверняка могли охраняться армией, и соваться в них однозначно не рекомендовалось.

В брошенной деревне Ивантеевка, располагавшейся на севере, развилась какая-то слишком бурная активность. Военная милиция выставил на въезд в бывшее поселение контрольно-пропускные пункты; по деревне постоянно перемещались патрули и курсировали бронеаэромобили. Согласно официальной информации, без прохода через Ивантеевку невозможно было попасть в Дубравино, а затем через него — в безымянную точку встречи. На северо-западе Ярослав различил разгромленную аэрозаправку, похожее на филиал типичного советского НИИ заброшенное здание с немаленькой территорией, включая неухоженный парк и заросший прудик, закрытую для гражданских вакуумнодорожную ветвь и громадные карьеры, над которыми, точно жадные до добычи осы, постоянно летала различная техника. «Мёртвое кольцо» не являлось таким мёртвым, каким оно казалось и описывалось на первый взгляд.

Однако по спирали через густую чащу на северо-востоке, похоже, обойти Ивантеевку представлялось возможным. Практически поглощённые растительностью, в лесу попадалось всего лишь пара — другая заброшенных зданий. Ярослав напряг зрение. Вроде никаких обширных радиационных полей, зон химического заражения или просто непроходимых болот и буреломов.

— Мусора что-то чрезмерно активизировались, — внезапно внизу послышался мужской голос с явной наглецой. — Уж не по нашу душу?

— А чё сразу по нашу душу? — возмутился второй голос. — Это другой кто-то накосячил. Меж Гнёздно и Ивантеевкой всё высосано давно подчистую. Говорят, под филиалом НИИ есть чем позолотиться. Только в подвалы его никто ещё проникнуть не смог: то ли гермозатвор толстенный неподдающийся, то ли психотронная пушка на атомном реакторе там, то ли и то, и то. Вечно работающая выжигающая разум фигота, понял, да?

— Да понял я. Выбраться бы теперь отсюда. И так хабар скудный, всех затратишек не окупит, — посетовал первый. — В следующий раз надо всё-таки попробовать сунуться в больничку.

— Перекрестись и никогда больше не поминай всуе это название! Так, идти будем до полустанка по привычной схеме. Сначала через «Синее море», потом — через «Трактора». Местность открытая, так что молись, чтоб мусора на аэромопедах не явились. Чтоб, как Старого тогда, патруль прям перед электричкой не цапнул!.. — второй бросил окурок и со всей силы вдавил его сапогом во влажную землю. — В общем, перекур сделали, языком почесали и двинули. Понял, да?

Полукриминальная парочка в капюшонах на головах, в плащах и бронежилетах, вооружённая укороченным «Калашниковым» и охотничьей двухстволкой, двинулась в ту сторону, откуда пришёл Ярослав. Слава богу, они даже не мыслили взглянуть наверх, где в кроне самого высокого дерева напряжённо застыл незнакомый им человек. Вскоре, прошуршав, экспедиционеры исчезли в кустах.

«Так значит загрязнённый водоём они называют “Синим морем”, а МТС — просто “Тракторами”? И что за больничка, которую нельзя поминать всуе? Интересно-интересно», — прождав ещё минуту, Коломин пролетел при помощи «Кошачьей лапы» над деревьями и спустился вниз только около обочины. Он спешно пересёк дорогу и устремился в чащу, скрываемый от возможных взоров соглядатаев из Ивантеевки.

Какое-то время Ярослав углублялся к сердцу леса. Ветви деревьев и кустов лезли в лицо, запах перегноя, смешанного с ранним снегом, размеренно отдавал в нос. Свет с трудом доставал до земли сквозь тесные кроны. Преодолев почти высохшее озерцо и пару глубоких оврагов, Коломин вышел к некогда второстепенной дороге. На западном направлении, что вело в Ивантеевку, навсегда застыл ЗАЗ-966Л. Страшная сила сбросила «Запорожец» ольхового цвета в придорожную канаву, в которой он полулежал одним из своих боков. Восточное направление же оканчивалось тупиком. Здесь за местами прогнувшимся железным забором зияли провалы окон двухэтажного детского сада типовой советской постройки. Ярослава встречал миниатюрный неработающий фонтан и две статуи танцующих детей, взявшихся за ручки. У мальчика частично оказалась разбита голова.

«Что ж, жуткий детсад так жуткий детсад. Придётся пройти сквозь него, если не хочу нарезать девять кругов по ближайшим зарослям». — Коломин потянул на себя приоткрытую калитку. Та противно заскрипела чуть ли не на всю округу.

Удивительно, но главный вход — толстые деревянные двери с мутными стёклами ромбиками — кто-то успел плотно закрыть. Ярослав от греха решил просто обойти здание, так как внутри можно было легко столкнуться с последствиями обветшалости, но тут же предупредительно защёлкал дозиметр. Присмотревшись, Коломин стрельнул «Кошачьей лапой» в карниз и быстренько подтянулся на крышу бывшего дошкольного учреждения. Пролетая вверх на тросе, путник не заметил в помещениях ничего, кроме запустения и безжалостного влияния времени — пыль, грязь, трещины, битое стекло, гниль, плесень и отсырелости являлись князьями этих богом забытых площадей. Единственной жутковатой деталью оказался одноглазый пластиковый заяц, стоящий на одной из парт по середине помещения второго этажа.

Иногда сквозь дыры под ногами можно было увидеть внутреннее устройство помещений. Избегая наиболее неустойчивых и разрушенных участков, Коломин преодолел крышу и при помощи «Кошачьей лапы» спустился обратно на землю. Здесь радиация не зашкаливала, и он спокойно смог покинуть мрачную территорию детского сада, так и не заходя в само здание.

Вдруг внутри здания что-то грохнулось, звякнув металлом о прогнивший паркет. Присев, Ярослав укрылся за пустой бетонной клумбой и прицелился из автомата в сторону тёмных оконных провалов. Сейчас вновь стояла идеальная тишина. Вспышка. Нет, никакой мистики, гипотетических мутантов или затаившихся в засаде врагов — просто изгрызенный сыростью и временем шкаф завалился под собственным весом. Движения Коломина по внешней поверхности, видимо, вызвали какие-то микроколебания, которые спровоцировали это падение мебели.

Ярослав стал взбираться по крутому холму, также расположенному среди леса. Будучи сосредоточенным, чтобы не споткнуться о выступающие тут и там толстые корни, он без проблем достиг вершины, на которой сквозь могучие стволы открывалась ещё одна точка обзора. Перед лицом пролетел пожелтевший дубовый лист. Скрытая чащей, где-то на западе осталась занятая военной милицией Ивантеевка. А восточнее, на равнине, похоже, виднелось самое Дубравино. Коломин сделал увеличение при помощи мощных линз «Тиресия», и не увидел в брошенном поселении ни души. Лишь золотился в лучах редко выглядывающего солнца крест на небольшой белой церкви в центре села.

Однако между холмом и Дубравино располагалось последнее препятствие. Очень большое здание — вернее, целый комплекс зданий — тёмно-серое, пятиэтажное, многоуровневое — ждало смелого духом путника. Сверху своей формой оно напоминало половину каббалистической пентаграммы, а сбоку создавалось ощущение, что ленивый и бесталанный архитектор просто слепил несколько муниципальных поликлиник в одну. Да, это была больница или госпиталь, но напоминала она по своему виду, скорее всего, не лечебное учреждение, а танатологический центр, в котором занимались погибшими насильственной смертью. «Уазики» и «Волги» «скорой помощи» небрежно остались припаркованными на территории госпиталя, некоторые — с открытыми дверьми, будто бригады в спешке бросили их. На асфальте вновь виднелись странные воронки средних диаметров, что уже встречались Ярославу на машинно-тракторной станции.

Однако самым странным и пугающим оказалось не это. Большую часть окон госпиталя намертво заклеили противоэпидемическим герметичным брезентом, надёжно прилегающим к бетону стен. На каждом участке он усеивался значками биологической опасности. Из некоторых брезентовых барьеров с определённым чередованием выходили гибкие временные трубы, начинающиеся где-то в глубине здания и кончающиеся в также герметичных, добротно сделанных контейнерах большого объёма. Значки опасности тоже наносились на эти большущие резервуары с, вероятно, смертельным содержимым.

Кроме того, картину омрачали контрольно-пропускные пункты, размещённые по технологии быстрого развёртывания, со встроенными системами дезинфекции, второй, более новый военный забор с тройным рядом проволоки, на которую, видимо, когда-то подавалось электричество, и многочисленные армейские палатки и кунги, находящиеся как на военных машинах, так и просто на земле. Грузовики прежние хозяева также, спеша, бросили, а на большинстве кунгов, являвшихся герметичными, красовался красный крест на белом кружке. Да, вокруг госпиталя успели разместить целый лагерь, если не маленькую базу.

И, разумеется, не обошлось без аэробусов Львовского завода со странной конструкцией на крыше, заклеенными изнутри окнами и возможным жутким внутренним содержимым их салонов. Было их тут всего три штуки, но припарковали их более аккуратно в отличие от остальных машин.

Вспышка. Попробуешь обойти лечебное учреждение слева — хватанёшь лишних рентгенов. Вспышка. При «прогулке» справа вообще будешь светиться, как новогодняя ёлка. Вспышка. Ярослав взбирается при помощи «Кошачьей лапы» на крышу и чуть ли не попадает сапогом в полутвёрдую синюю гадость, чем-то похожую на ту, что уже встречалась ему на заболоченном марше. Ей усыпана вся крыша, и едкие разъедающие пары плотным, почти прозрачным саваном упорно витают на своём собственном посту. Вспышка. Коломин идёт по тёмным страшным коридорам заброшенного госпиталя, но не заболевает никаким смертельным вирусом. Неведомая болезнь сошла на нет или вообще не было никакой эпидемии? Вдруг врачи и военные попросту ошиблись, изолируя лечебный комплекс?

«Ладно, если нет иного выхода, кроме как пройти сквозь это дрянное здание, я сделаю это. Но на обратном пути я усиленно просканирую “Зевсом” альтернативные пути до точки эвакуации. Екатерину через все эти декорации фильмов ужасов будет вести весьма затруднённо», — зная, что «Эссанс неттуайянт» и «Антимикробин-1990» принимаются уже после возможного заражения, Ярослав прямо сквозь специальное отверстие в «Пантере» при помощи инъектора из аптечки вколол себе «Биопрофилактин Нео». Средство это снижало вероятность заразиться опаснейшими бактериями, вирусами и грибами к минимуму.

Ярослав трусцой спустился с холма и минуты через три оказался у бокового входа в госпиталь. Противогаз вновь был надет на голову. Дверь в кабину дежурного на контрольно-пропускном пункте выломали, а система дезинфекции не заработала, когда Коломин прошёл сквозь неё. Путник без единой трудности попал на территорию лагеря и решил оперативно изучить её. Он прошёлся сквозь пару полузакрытых палаток, изучил военно-медицинские принадлежности вроде аптечек, хирургических инструментов и боксов-капсул длиной с человека, осмотрел открытые кунги, включая жутковатые полевые операционные, почитал некоторую документацию. Особых намёков на инцидент не попадалось, что являлось достаточно странным, ведь военные всегда тщательно фиксируют любые мелочи. Может, самую основную информацию успели вывезти? Преодолев некоторые опасения, Ярослав попытался «Ключом от всех дверей» открыть один из ЛАЗов с заклеенными окнами, но к таинственному аэробусу требовалась электронная карта-пропуск, вставляемая в специальное отверстие у двери, а также сложный, массивный, явно изготавливаемый на заказ ключ, сымитировать который устройство из Экспериментального отдела явно бы не смогло. Окна аэробусов, похоже, являлись пуленепробиваемыми и взрывостойкими, так как при попытке Ярослава выломать одно из них тяжёлой мусорной урной стекло лишь слегка поцарапалось.

«Защищён, как ракета какая-то. Как будто они внутри оружейный плутоний перевозили…» — Коломин оставил попытки проникнуть внутрь ЛАЗа и подошёл ко входу в госпиталь. Тот оказался заварен толстенным стальным листом.

Вспышка. Солнечный день, лучики игриво проглядывают сквозь сосны на холме. Им всё равно на людские проблемы и их вечную больную суету. В лагере оживлённо, повсюду занимаются своими делами военные и гражданские врачи. Многие из них одеты в костюмы химбиорадиозащиты уже устаревшего сейчас образца. На вышках дежурят снайперы и пулемётчики. Летают примитивные дроны позапрошлого поколения. На контрольно-пропускных пунктах строго проверяют входящих и уходящих, всех без исключения заставляют проходить через системы обеззараживания. Плотная изоляция уже наложена на госпиталь, но белых ЛАЗов на стоянке ещё нет. Тут из-за угла выходят двое — доктор, похожий на профессора Преображенского, с белоснежными усами и бородой, и старший офицер, лицом напоминающий маршала Жукова.

— Полковник, быть может, противоэпидемические меры были излишни? — на ходу вопросил врач, разводя руками. — У меня имеется стойкое ощущение, что мы имеем дело с классической лучевой болезнью! Мне кажется, мы зря тратим ресурсы, включая самый драгоценный — время, на карантинные мероприятия и дополнительные проверки.

— Профессор, я бы рад с вами согласиться. Но где вы видели последний раз в вашей многолетней практике, что накопленная радиация передавалась подобно вирусу? А потом, при появлении ещё непонятного нам катализатора, распадалась, вернее, выпадала, как осадок, в эту синюю дрянь?! — Скулы на, казалось, каменном лице полковника надулись. Он отвернулся и продолжил путь, желая оторваться от пожилого доктора.

— Хм, пока из сто процентов наверняка подтверждённых мы имеем лишь несколько феноменов… — ненапряженно протянул профессор.

— Эти «несколько феноменов» переполнили инфекционное отделение и сейчас уверенными темпами переползают в хирургическое! — прорычал полковник. — Профессор, да поймите вы наконец, что ситуация намного хуже, чем мы думали. Мне до сих пор не сообщили, что же всё-таки конкретно произошло в ИИ-2 и каковы истинные масштабы катастрофы. Мы пытаемся проводить обсуждения и строить предположения буквально на пылающей воронке от уже сброшенной ядерной бомбы!

— Что именно вы хотите эти сказать? — Профессор уже не выглядел таким уверенно-оптимистичным.

— Через пару — тройку дней здесь начнётся сущий ад. Вы и сами это прекрасно понимаете, хоть и пытаетесь сделать вид, что это просто промышленная авария средненького масштаба. Вроде утечки хлора из единичной цистерны, — выдохнув, тихо, чтобы подчинённые не слышали, ответил полковник. — У меня протокола даже нормального нет, чтобы адекватно реагировать на такую ситуацию. Поэтому я вызвал «Лямбду».

— Что?! — взвился, казалось, по темпераменту сангвинический, а не холерический профессор. Мгновенно посуровел: — Полковник, я не отдам им своих пациентов и буду грызть землю зубами за каждого, слышите?! Только через мой…

— Профессор, не бросайте зря пафосных слов на ветер. Не забывайте, я офицер медицинской службы, а значит, они и мои пациенты тоже, — снисходительно улыбнулся полковник.

— Вы солдафон, и от вас за километр отдаёт казёнщиной, — прошипел доктор. — Не дай бог бы попасть к вам на операционный стол!

— Ну будь вы моим подчинённым и не будь вы главврачом этого богом забытого госпиталишки… Свернул бы вам шею и записал бы как несчастный случай на фоне внезапно разыгравшейся депрессии. Знаете, как иногда вешаются солдатики, которых внезапно оторвали от мамкиной сиськи. — Полковник грозно навис над профессором, но и доктор буквально вбурил взгляд в переносицу собеседника, не отступая. — Вы будете спасать пациентов вместе со мной, профессор, или будете против меня. Тогда я депортирую вас вон вместе с подчинёнными за барьер, который как раз сейчас формируется. На что имею полный карт-бланш. А теперь прочь с дороги, и не смейте мне больше мешать!

С этими словами полковник отмахнулся от профессора, словно от надоедливой мошки, и через боковой ход ушёл вглубь тёмного госпитального коридора.

Пожилой доктор остался стоять посреди лагеря в тяжёлых размышлениях. Ведь правда, что судьба всех находящихся здесь будет трагичной?