Короткая победоносная война

Глава 8

Линейный крейсер «Непобедимый» лег на курс и начал набирать ускорение. Капитан Маргарита Домье, ничем не проявляя напряжение внешне, сидела в командирском кресле, руководя учебными стрельбами временно сформированного дивизиона. Но Хонор догадывалась, что внутренне она гораздо менее спокойна, чем снаружи: атмосфера в капитанской рубке «Непобедимого» была накалена до предела.

Хонор почесала Нимица за ухом, стараясь сохранить безучастное выражение лица. Она сидела позади командирского кресла и молча сравнивала команду Домье с собственной. Домье уже более года руководила «Непобедимым», и ее люди действовали с такой отработанной четкостью, к достижению которой команда «Ники» могла пока только стремиться. Но не это было для Хонор главным. В отличие от команды «Непобедимого», дивизион работал из рук вон плохо.

Это не было виной Домье. Собственно, ничьей вины в этом не было. Ни один из трех кораблей никогда прежде не участвовал в совместных маневрах, и им, естественно, трудно было координировать свои действия. «Нетерпимый» попросту не заметил изменение курса флагмана и продолжал двигаться в прежнем направлении с ускорением триста восемнадцать g больше девятнадцати секунд, прежде чем капитан Тринх понял, что произошло.

Хонор была очень рада, что находится сейчас не в той капитанской рубке и не видит его реакции. Она уже приготовилась к тому, что Сарнов свяжется с несчастным нарушителем и оторвет ему голову. Но адмирал только поморщился и стоял, молча глядя на экран, пока Тринх сломя голову возвращался в строй.

Это была самая впечатляющая, но, конечно, не единственная ошибка за день. Большинство просчетов обычный наблюдатель попросту не заметил бы, но они были совершенно очевидны для тех, кто пытался выполнить задание. Несмотря на большие размеры, линейные крейсера были слишком легко вооружены, чтобы противостоять стене линейных кораблей отвечая залпом на залп. Имея дело с более мощным противником, они должны были полагаться на абсолютное превосходство в тактике маневрирования. Те же качества требовались им и в схватках с меньшими по размеру кораблями, их обычными жертвами, потому что крейсера и эсминцы развивали большее ускорение и были быстрее в управлении. К несчастью для капитанов адмирала Сарнова, их способность действовать как единое целое была заметно ниже обычных стандартов флота, как бы хороши они ни были по отдельности.

Исключение составляли «Ахиллес» и «Кассандра», но это, как с сочувствием подумала Хонор, должно было еще больше огорчить капитана Домье. Боевой дивизион коммодора Изабеллы Бэнтон уже больше стандартного года работал в паре, и это было особенно заметно, когда она разворачивала корабли, подчиняясь сигналам Сарнова. Они двигались так, будто и вправду были единым целым, их четкость исполнения маневра только подчеркивала неуклюжесть остальных отрядов. Если бы дело дошло до настоящего боя, два корабля Бэнтон, вероятно, одолели бы три корабля Домье, отчего последняя никакой радости не испытывала.

— Выходим на линию огня, мэм. — Голос старшего тактика «Непобедимого» прозвучал немного натянуто, спина напряглась так, будто он физически сопротивлялся желанию адмирала Сарнова заглянуть ему через плечо.

— Свяжитесь с дивизионом, — сказала Домье. — Запросите подтверждение готовности.

— Есть, мэм. — Офицер по связи склонилась над своей приборной доской. — Все подразделения подтверждают готовность, капитан, — доложила она через минуту.

— Благодарю вас. — Домье откинулась на спинку кресла и сложила руки.

Было что-то почти молитвенное в ее позе, и Хонор с трудом удержалась от сочувственной улыбки, понимая, что истолкуют ее, скорее всего, неправильно. Она понимала, что Домье предпочла бы подчинить огонь орудий «Агамемнона» и «Нетерпимого» системе управления огнем на «Непобедимом», но не это было целью учений. Сарнов уже понял, что корабль Домье обладает замечательными огневыми качествами. Но он хотел посмотреть, как действует весь дивизион — на высокой скорости, малом расстоянии, малом времени огневого контакта — самостоятельно, вне единой тактической сети эскадры. Хонор подозревала, что ответ ему не понравится.

— На боевом курсе, — объявил старший тактик. — Начинаем поиск маяков. Поиск… поиск… контакт! — Он подождал еще секунду, не отрывая глаз от экрана, на котором замерцали установленные на астероидах маяки, имитирующие вражеские корабли. — Цель опознана! Прицел взят, капитан!

— Огонь! — резко скомандовала Домье, и тотчас прогремел бортовой залп «Непобедимого».

Хонор почти автоматически перевела взгляд на дисплей. В обычных условиях он был бесполезен для наблюдения за ходом битвы, но на такой короткой дистанции…

Ужасающий беззвучный шквал пронесся через весь экран — лазеры и гразеры обрушились на беззащитный железоникелевый пояс астероидов «Ханкока». Некоторые мелкие астероиды просто исчезли, испарившись под ударом, другие, когда в них вонзились потоки лучей, вспыхнули, словно крошечные звезды. Затем маленькими страшными солнцами засверкали первые ракеты, и Хонор ощутила нечто похожее на благоговейный трепет.

Она видела и более серьезные разрушения, причиненные единственным бортовым залпом. Она сама когда-то наносила их, будучи тактическим офицером, на КЕВ «Мантикора». Но «Мантикора» была супердредноутом, огромным, медленным, громоздким, неповоротливым кораблем, который благодаря своей мощи был способен выдержать сокрушительный удар кораблей стены. Здесь был другой почерк — крейсерский. В эскадре Сарнова мощь и смертельная опасность сочетались со стремительностью и резкостью маневра.

Она не сводила глаз с экрана, стараясь не видеть Сарнова. Корабли тем временем заканчивали стрельбы, а БИЦ*[9] анализировал результаты. Один из кораблей (кажется, это был все тот же несчастный «Нетерпимый»), запутавшись, атаковал не свои маяки.

Если бы перед кораблями Сарнова находилась сейчас не учебная цель, а вражеская эскадра, то один из ее кораблей остался бы совершенно неповрежденным. Он не только избежал бы любого ущерба, но его орудийные расчеты, не связанные угрозой огня противника, могли беспрепятственно открыть ответный огонь в упор. Как на учебных стрельбах. А это означало бы, что один из кораблей Сарнова почти наверняка был бы уничтожен.

Плечи капитана Домье напряглись. Тишина в рубке тянулась бесконечно — до тех пор, пока Сарнов не откашлялся.

— Мне кажется, у нас проблемы, капитан, — заметил он.

Домье повернула голову, чтобы встретить его взгляд.

— Кто это был? — спросил он через минуту.

— Боюсь, «Нетерпимый» целился в маяки «Агамемнона», сэр.

Спокойный ответ Домье не имел в подтексте ни оправдания, ни осуждения действий корабля Тринха, и Хонор мысленно одобрила ее.

— Понятно… — Сарнов заложил руки за спину и стал медленно прохаживаться по сектору тактиков. Он внимательно просмотрел подробные сводки данных и вздохнул. — Я полагаю, это только начало. Нам надо учиться, капитан.

— Так точно, сэр.

— Отлично. Собирайте дивизион, капитан Домье. Положите нас в дрейф относительно пояса, пока не прибудет коммодор Бэнтон. Я хочу посмотреть, как действует ее подразделение.

— Есть, сэр. Проложите курс.

— Слушаюсь, мэм. — Голос у астронавигатора был таким же ровным, как у его капитана, но ни одна из них не ждала ничего хорошего от предстоящего безмолвного урока.

Едва адмирал Сарнов вошел в кают-компанию «Ники», эскадренные и дивизионные командиры Пятой эскадры линейных крейсеров и прикрепленных к ним подразделений прикрытия встали по стойке смирно. Хонор и капитан Корелл следовали за адмиралом, ощущая разлитую в воздухе напряженность. Сарнов в первый раз собирал всех офицеров вместе. Коммодор Прентис, командующий Пятьдесят третьим дивизионом, и его КЕВ «Дерзкий» прибыли менее шести часов назад, поэтому Прентису не пришлось участвовать в последних учениях, но выигрыш получился сомнительный. Конечно, его послужной лист эти учения не испортили, зато теперь он оказался чужим, отделенным от всех остальных. Он единственный из присутствовавших офицеров не ждал сейчас адмиральской нахлобучки по поводу недавних маневров.

— Садитесь, леди и джентльмены, — приказал Сарнов, усаживаясь в свое кресло во главе стола.

Хонор и Корелл сели справа и слева от него. Большинство присутствующих от неловкости смотрели прямо перед собой. Один безукоризненно одетый капитан, сидевший позади коммодора Ван Слайка, командующего Семнадцатой эскадрой тяжелых крейсеров, внезапно посмотрел на Хонор и тут же отвел глаза. Он показался ей знакомым, однако она была уверена, что никогда не встречала его. Интересно, кто бы это мог быть?

— Итак, ребята, — после паузы заговорил адмирал, — кажется, мы нашли себе работу. К счастью — я намеренно употребил это слово, — адмирал Паркс в ближайшее время не планирует для нас никаких сложных задач.

Его тон был легким, почти шутливым, но что-то похожее на внутреннюю дрожь охватило присутствующих, и капитан Тринх вспыхнул.

— Думаю, нельзя никого ругать за наши недостатки, — продолжал Сарнов. — Однако ответственности с нас это не снимает. Сегодня мы начнем с чистого листа, но все, что произойдет далее, придется писать набело. Ясно?

Все закивали головами, а он улыбнулся одной из своих улыбок, выбрав которая посвирепей.

— Хорошо! Всем все ясно, леди и джентльмены? Я не ищу козлов отпущения и не держу зла на людей за прошлые ошибки, но я также могу быть такой сволочью, какую вам не дай бог встретить. И тот факт, что адмирал Паркс наблюдает за каждым нашим движением, ничуть не улучшает моего настроения. Любая новая эскадра сталкивается с проблемами. И я, и адмирал Паркс, мы оба знаем это. И наша снисходительность к этим проблемам будет определяться усилиями, приложенными для их преодоления. Я думаю, вы нас не разочаруете.

Все снова закивали головами, на сей раз более решительно, и Сарнов откинулся на спинку кресла.

— В таком случае, давайте начнем с анализа ошибок. Капитан Корелл и капитан Харрингтон приготовили разбор недавних учений, и я уверен, что нам всем понравится их выступление.

Каюту наполняло журчание голосов, а хрусталь тихо звенел, когда слуги наполняли пустые бокалы. Гости адмирала Сарнова стояли небольшими группами или двигались, словно увлекаемые водоворотом. Хонор заставляла себя улыбаться и кивать всякий раз, когда броуновское движение подносило к ней кого-нибудь на достаточно близкое расстояние.

Ей приходилось нелегко, потому что она не любила подобные сборища. Всю жизнь не любила, но, по крайней мере, она научилась имитировать довольный вид, который требовался от хозяйки.

Она высмотрела на подносе с бутербродами веточку сельдерея, отщипнула и протянула ее Нимицу. Кот, как всегда сидевший на плече, с наслаждением вздохнул, схватил лакомство и, покачиваясь на четырех задних лапах, начал жевать. Глаза Хонор заблестели — она чувствовала эпикурейское наслаждение своего друга. Лениво почесала ему грудку. Между блестящими офицерами неприметно скользил МакГиннес, внимательно наблюдая за другими стюардами «Ники». Хонор поблагодарила Бога за то, что у нее есть Мак. Кстати, если уж благодарить Бога, то одна-две молитвы за старпома тоже не помешали бы. Коммандер Хенке двигалась плавно, с грацией сфинксианского альбатроса, и не слишком уж высокое звание никак не вязалось с ее осанкой. И конечно, с родословной, подумала с улыбкой Хонор.

Из толпы выбрался коммодор Стефан Ван Слайк и негромко обратился к Сарнову. Хонор не знала Ван Слайка, но то, что она слышала о нем, ей положительно нравилось. Он был сложен, как борец, с бычьей шеей, черноволосый, кареглазый, с бровями даже гуще, чем у Сарнова, но быстрый в движениях. И хотя его замечания во время заседания командиров не отличались блеском, но зато были практичными и уместными.

Тот шикарно одетый коммандер, который странно посмотрел на Хонор во время совещания, следовал за Ван Слайком. Когда оба флагманских офицера отошли в сторону, на лице этого красавца появилось почти болезненное выражение. Он с минуту оглядывался, затем его светло-карие глаза остановились на Хонор и сузились.

Она спокойно выдержала взгляд, пытаясь понять, в чем дело. Он был тонким, как оса, и двигался с вялой показной грацией, свойственной некоторым аристократам, а эта манера Хонор никогда не нравилась. Она служила с офицерами, которые выглядели даже более вялыми и занудными, но кое-кто из них на деле оказался весьма сообразительным. Она совершенно не понимала, почему им нравится скрывать свой ум за вызывающей пижонской маской. Она бы предпочла, чтобы они этого не делали.

Офицер смотрел на нее, не в упор, но более пристально, чем того требовала вежливость, а затем подошел.

— Капитан Харрингтон? — Его хорошо поставленный ровный голос тотчас напомнил ей кого-то, только она никак не могла сообразить, кого именно.

— Коммандер? — сказала она. — Боюсь, мы не представлены, так много новых офицеров, что я не запомнила вашего имени.

— Хаусман, — ответил коммандер. — Артур Хаусман, начальник штаба коммодора Ван Слайка. — Я полагаю, вы знакомы с моим кузеном.

Хонор почувствовала, как улыбка на ее лице застыла, а Нимиц перестал жевать свой сельдерей. Артур был ниже Реджинальда Хаусмана, лучше сложен, но фамильное сходство было очевидным.

— Да, я встречала его, коммандер. — Она сделала ударение на звании, и офицер вспыхнул, расслышав явный намек на то, что она старше по рангу.

— Я так и думал… мэм.

Пауза была оскорбительной, и она поджала губы. В глазах ее появились льдинки, она шагнула вплотную к Хаусману и понизила голос, чтобы никто не смог ее услышать:

— Поймите одну простую вещь, коммандер. Мне не нравится ваш кузен, и я не нравлюсь ему, но к вам это не имеет никакого отношения. Если, конечно, вы не пожелаете изменить это положение, но я не думаю, что вам этого захочется. — Она обнажила зубы в улыбке, и нечто похожее на тревогу мелькнуло в его глазах. — Я полагаю, невзирая на ваши личные чувства, вы будете соблюдать надлежащий воинский этикет не только по отношению ко мне, но и к каждому члену моей команды, коммандер Хаусман? — Взгляд Хаусмана, избегая Хонор, заметался между Ван Слайком и Сарновым, и улыбка Хонор стала еще холоднее. — Не беспокойтесь, коммандер. Я не буду посвящать в наши дела адмирала Сарнова или коммодора Ван Слайка. Полагаю, в этом не будет необходимости, не так ли?

Он бросил на нее быстрый сердитый взгляд, и она выдержала его. Затем Хаусман сглотнул, и поединок закончился.

— Что-нибудь еще, коммандер? — спокойно спросила она.

— Нет, мэм.

— Не смею вас задерживать, — сказала она.

Его лицо снова на миг застыло, но он вежливо кивнул и отвернулся. Нимиц на плече Хонор задрожал от ярости, и она подняла руку, чтобы погладить и успокоить кота, наблюдая, как Хаусман исчезает в толпе. Она могла бы управиться и получше, но ее смутило высокомерие Хаусмана. Любой офицер — независимо от семейных связей (Хонор допускала, что их у клана Хаусманов предостаточно), — который искал ссоры с капитаном, офицером более высокого ранга, заслуживал наказания. Но она понимала, что теперь его неприязнь только усилилась, и сожалела об этом. Вероятно, избежать конфронтации ей бы не удалось, но она была капитаном флагманского корабля адмирала Сарнова. И частью ее прямых служебных обязанностей было бороться со всем, что могло помешать нормальной работе эскадры. А она даже не попыталась исправить ситуацию. Более того, ей и в голову не пришло, что она обязана стремиться уладить конфликт до тех пор, пока не достигнет результата.

Она молча вздохнула и прислушалась к тому, как Нимиц с хрустом грызет сельдерей. В самое ближайшее время ей предстоит научиться обуздывать свой характер.

— Разрешите угадать, о чем вы думаете, леди Хонор, — пробормотал чей-то голос. Она быстро подняла глаза: ей улыбался адмирал Сарнов. — Я тут все гадал: и как же вы встретитесь с коммандером Хаусманом? Вижу, он остался в живых.

От его иронии щеки Хонор вспыхнули, и Сарнов усмехнулся.

— Не беспокойтесь об этом, капитан. Артур Хаусман — убежденный либерал с больным самолюбием. Если вы прижмете его — а он, несомненно, нуждается в том, чтоб его прижали, — а я решу, что вы зашли слишком далеко, я обязательно предупрежу вас.

Румянец Хонор схлынул, и Сарнов наклонил голову.

— Обязательно. Как я уже сказал, леди Хонор, вы — мой флагманский капитан, и я надеюсь, что вы достойно сыграете свою роль. А это значит, что у вас не будет проблем из-за какого-то младшего офицера, который к тому же заносчивый, самодовольный франт, обиженный на вас за то, что вы доказали, что его кузен — трус. К сожалению, он действительно хорошо работает. Я полагаю, что именно по этой причине коммодор Ван Слайк его терпит, но вас это ни к чему не обязывает.

— Спасибо, сэр, — тихо сказала она.

— Не благодарите меня, капитан. — Он слегка коснулся ее локтя, его глаза поблескивали весело и вместе с тем предупреждающе. — Когда вы правы — вы правы. А если нет — голову долой.

Он снова улыбнулся, и Хонор почувствовала, что улыбается ему в ответ.