Корабль неспасенных

Глава 18. Призраки прошлого

Павел сказал, что нужна помощь. Любое осмысленное действие делало Женю живой. Если откликнется на собственное имя, то с каждый жестом, словом, шагом мутная пелена исчезает, а тело перестает казаться душной шубой.

Жить в новом мире было страшно и одновременно увлекательно. Стоило умереть, чтобы очнуться в глубоком космосе. Похоже на приключение из книжки: летишь сквозь вихрь смерти и попадаешь в компанию существ, которых и в природе-то быть не должно. Здесь роль Дровосека играл Павел, а на месте капризной и опасной волшебницы была Наиль.

Главное не думать, насколько слабо ее собственное сознание держится за тело. Не дать себя столкнуть в темный колодец к злобному Марку. Прятаться от Игоря. Его голос постоянно царапал сознание. Заставлял оборачиваться, прислушиваться.

Павел отвел в новое помещение. Огромнейший зал под росчерками светящихся линий делился по кругу на уровни с пустым пространством в центре. Оно походило на арену амфитеатра, на середине которой висел мостик, а вверх и по кругу разворачивались сидения с пультами управления. Место для большого количества людей, которых здесь не было. Женя оглянулась, надеясь на объяснение. Но Павел с таким же растерянным видом смотрел на капитана Граува, стоящего в компании розовоглазой валькирии.

– Евгения, вы нужны для одного эксперимента, – суховато сказал Граув. – Наш корабль у аномалии, которая подбросила вас на борт челнока.

– Мы у облака?!

– Вы хотите отправить меня обратно?!

Они с Павлом воскликнули в один голос. Граув поднял ладони и мотнул головой, пытаясь их успокоить. Ирта же напротив, с надменным пренебрежением сложила на груди руки:

– Людишки, как безмозглые голубаты, машут крыльями от одного только писка. Раньше меня это раздражало, теперь даже кажется милым. Интересно почему, Тим?

– Не надо было становиться женщиной, – ядовито кинул он ей через плечо и продолжил: – Да, мы вернулись к газопылевому скоплению. И нет, Евгения, мы не собираемся отправлять вас обратно. Мы отправим кое-что другое, а вы поможете.

Павел шагнул ближе, обхватывая ее за плечи. Даже теряя связь с телом, уступая место Марку или Игорю, Женя чувствовала себя под защитой. Угадывала в Павле упорство человека, который решил, как ему поступать, и не будет слушать никаких возражений. А может это упорство сама придумала, глядя на его широкие покатые плечи и походку борца тяжелого веса в отставке.

– Капитан Граув, я требую не подвергать Евгению лишним испытаниям, – с нажимом произнес Павел.

– Судя по записи бортового журнала вы ее уже кое-чему подвергали. Испытания воспоминаниями она переживет?

– Воспоминания для землян, как шелест жуков под корой. На охоту не влияет, сытости не дает, а они все прислушиваются. Просто жить без них не могут.

Ирта говорила фразу, будто вторя собственным мыслям, а капитан мрачнел. Сжал в кулак пальцы левой руки и резким движением распустил.

– Воспоминания — это даже хорошо для меня, – торопливо кивнула Женя.

– Скажу честно, я не оставил бы вам выбора, – сказал капитан. – И это будет не слишком приятно.

Она для него не больше чем вещь, с которой он пытается вежливо обходиться.

На середине мостика, в окружении стоек с датчиками и экранами разместился Граув. Трехмерная карта космоса окружала его высокую фигуру. Он вращал пространство вокруг себя, приближая то одни, то другие звезды, менял масштаб разных частей. Его явно интересовало огромное, бледно светящееся веретено непонятных космических объектов. То самое скопление.

Женю усадили на уровень выше в удобное, плотно охватывающее фигуру кресло. За спиной зачем-то стояла Ирта. Оборачиваться или спрашивать, что она собирается делать было страшновато. Ну не удушит же в конце концов своими лианами вместо волос. Беспокоило, что Павел с Наиль оказались на противоположной стороне «амфитеатра».

– Есть ли вероятность, что скопление нас атакует? – с тревогой спросил Павел.

– Это вряд ли, пока оно не созрело. Мы хорошо прикрылись, оно нас воспринимает как часть собственной структуры. А разоблачить обман, пока не хватает ума.

– И что дальше?

Синие глаза задержались на Жене в коротком раздумье. Капитан явно колебался, хоть и не хотел показывать. Коротко провел по подбородку, и на лице проступила решительность.

– Евгения, вам придется довериться, а вам, господин Воронцов – не вмешиваться, что бы ни происходило. И свою цифровую напарницу придержите, – нахмурился и добавил: – хотя я вам все равно не позволю вмешаться. Начнем, Ирта.

От последней фразы и от того, как напряженно подался вперед Павел, стало неуютно. За спиной Женя ощутила движение, дернулась, но живая плоть сиденья сдавила ее, фиксируя. По плечам поползли горячие жгуты.

– Не мельтеши, фальшивая землянка. Замри, закрой глаза и вспоминай.

– Что именно?! – вскрикнула Женя, теперь желая вырваться и оказаться подальше.

– Особенную охоту из твоей коротенькой человечьей жизни.

Под черепом что-то звонко треснуло, будто сухое дерево от удара. Она услышала далекий возмущенный крик Павла. И после короткой, рвущей боли в висках очнулась под ярким солнцем.

***

Сверху она видела лапы ели и как шевелились от ветра кудряшки на чей-то рыжеволосой макушке. А макушка торчала над столиком. Похоже маленькая девочка рисовала во дворе. Любопытно что именно? Как ни вытягивай шею – не видно.

– Осторожно, упадешь же!

Женя отпрянула от заросшего хмелем ограждения. Суются всякие со спины, больше пугают, чем помогают. Сзади, опираясь на руль спортивного велосипеда, стоял молодой парень. Ехал бы себе дальше, не засматривался.

– Не упаду, не маленькая. Просто хотелось посмотреть, как это выглядит сверху. Поезжайте спокойно мимо, уважаемый, – язвительно протянула она.

– И как выглядит? – заулыбался тот во всю ширь белозубой морды.

Не красавец, конечно, подбородок с ямочкой, нос широкой картошкой с веснушками, глаза неясно какого цвета. Разве что накачен, как какой-то маньяк-спортсмен.

– Нормально. Как на горе стоишь. А внизу под каждым камнем люди живут. В домиках без крыш.

– Так ты же на горе и стоишь.

Незнакомец удивленно захлопал густыми ресницами, и Женя возвела очи к завешанным белесыми разводами небесам. Вздохнула. Тут не поспоришь.

Парень подкатил велосипед поближе и тоже свесился.

– И никаких домиков тут не видно. Части террас и то не везде.

– А ты такой прямой и перпендикулярный, значит? Совсем без воображения. Я образно сказала.

От собственного раздражения стало неуютно, оставалось только повыше задрать подбородок и ждать, что ее оставят наконец в покое. Но приставучий парень вдруг сам смутился и покраснел:

– Извини, если отвлек и помешал. Я сейчас уеду.

Теперь ей стало неловко. Женя торопливо покачала головой и протянула руку:

– Нет, все нормально. Я утром не с той ноги встала. Меня Женя зовут.

Тот сразу засиял и аккуратно обхватил ладонь своей лапищей.

– А меня – Петя. Приятно познакомиться. А про ногу – это тоже образно?

Точно прямо перпендикулярный. Женя фыркнула:

– Есть такое выражение. Ты что не знаешь? Не иначе как в вашей экобашне народ со странностями живет.

Он завис на несколько секунд, будто мысленно перебирал всех местных знакомцев.

– Правда? А я не знал. А ты, значит, не отсюда?

Женя рассмеялась. Чудак-человек, что тут скажешь. Или типа юморист.

– Не-е, я из обычного квартала, из центра города. Предки считают, что незачем в эти новомодные конструкты переезжать. А мне кажется здесь прикольно. Вот захотелось пройтись по райончику.

Тот закивал со всей серьезностью и пониманием. Как будто одиноко дефилирующие и любопытствующие девицы обычное явление здесь.

– У нас правда хорошо, если хочешь я тебе покажу.

– Сверху уже насмотрелась. Чужие макушки и висячие сады на любой вкус. Живете в густо заселенном муравейнике, а будто бы в пригороде. Мне понравилось.

– Здесь гребной канал есть. Хочешь прокатиться?

– Давай. А потом сходим в глубину экобашни.

Петя снова захлопал пушистыми ресницами, но после очередных раздумий заулыбался. Тормозной парень, хотя явно постарше Жени. Оставил свой первый курс далеко позади, да и вуз, наверное, тоже. Но, видимо, пока не занят судорожным построением карьеры. На велике катается, веслами орудует.

Греб он ритмично, быстро и прямо-таки излучал удовольствие от процесса. Колени расставил и раскачивался всем корпусом, как ответственный раб на галерах. Водяные искры рассыпались по бокам байдарки, но на Женю не попадали. А хотелось почувствовать на коже колючую свежесть, а для большей радости плеснуть в довольное лицо напротив.

– Ты что, профессиональный гребец?

– Вовсе нет. Почему ты так решила?

Опять заморгал и даже замедлился. Есть в его внешности что-то симпатичное. И цвет глаз все же интересный, не зеленый, не карий, а словно золотистой в крапинку. Женя вытянула ноги, изящно положила одну на другую. Оперлась руками и чуть откинула корпус.

– Ну-у, если не гребец, – протянула задумчиво. – Значит, любишь скорость. Сначала в одиночестве гонял на велике, теперь со мной гоняешь на байдарке.

Петя явно смутился и будто бы даже порозовел, но при этом еще больше ускорился. Такой прямо старший брат, а ведет себя как неуклюжий первокурсник.

– Люблю скорость. Когда что-то делаешь быстро, больше успеваешь. Увидеть, услышать, пощупать. На все хватит времени.

– О боже-ж ты мой! Странные вещи говоришь. У нас же целая жизнь впереди, чтобы увидеть и пощупать. Моему отцу вот уже все успело надоесть.

– Со мной этого не случится.

Он явно помрачнел, замедлил махание веслами.

Больше хочет успеть. У каждого свои тараканы. Она вот, например, тащилась из Пресненского района Москвы в Бирюлёво, чтобы лазить по уступам экобашни, рассматривать чужие беседки в садах и макушки владельцев квартир. Ну не идиотизм ли. Такие конструкты по всем окраинам налепили, после того как стали делать сверхпрочные материалы. Человеку теперь боги по плечу, новые вещества ваяет, наращивает клеточки в таблице Менделева.

Экобашни могут и в центральных районах начать строить, если народу понравятся эти высоченные агломерации: квартиры-усадьбы с выходом на склоны и сердцевина из промышленности и инфраструктуры. Живи, работай и в пробках стоять не придётся.

– А знаешь, что здесь приятно? – спросила Женя и сразу ответила: – Внешние прогулочные тротуары. То шагаешь среди деревьев, то над ними, то ныряешь в туннель с поворотами и ответвлениями. А в какой-то момент вообще не понимаешь, на какой ты высоте и с какой стороны башни.

– Так можно и в обычных кварталах потеряться без навигации.

– Не-е, там распахнуто и далеко видно. Тут все кучно. Без пространственного мышления не сообразить.

Он улыбнулся и пожал плечами, будто бы соглашаясь и будто бы нет. Женя опустила руку в прохладную воду. Канал уютный, три лодки разойдутся, а в широких изгибах и все пять.

– Если хочешь, мы можем на этой пристани выбраться, – предложил Петя. – Тут тротуар-траволатор вглубь и большой лифт.

Они больше двух часов мотались по экобашне. Скоростные лифты, витражные перекрытия траволаторов, уютные парки под световыми панелями, стальные офисные корпуса, идущие вверх сквозь уровни. Петя тараторил как заправский экскурсовод про больницы, лаборатории, заводы и энергетические блоки.

Под конец прогулки от этого муравейника уже подташнивало, и Женя предложила посидеть в кафе с диорамой из мультяшных киногероев. Услышав слово «кафе», новый приятель застыл в нелепой позе, будто под его ногами оказался лед, а вместо обуви – коньки.

– Ты что, не любишь кафе?

– Вовсе нет! – торопливо возразил он. – Просто думал, ты хочешь посмотреть здесь все интересное. А так мы не успеем.

– Ну и ладно. Не успеем и не надо. Лучше, съедим что-нибудь сладкое. Не волнуйся, я за себя заплачу.

Следом за Женей он доплелся до мягкого кресла, опустился медленно, как старик с больной спиной. И вдруг сказал:

– У меня тоже есть деньги.

Не предложил заплатить или разделить траты, а просто сообщил о факте. Женя пожала плечами и развернула электронное меню.

– Возьму фисташковый рулет с мороженным. А тебе?

– Мне ничего, просто посижу.

– Ты же полдня носишься, как робот без копыт. Давай, возьмем тебе хотя бы сок.

Он смотрел в сторону, на лице застыла отчужденная маска. Показалось, что сейчас встанет и уйдет.

– Спасибо, не нужно. Выпью только воду. У меня сейчас особая диета.

Белковая не иначе. Все эти спортивные парни вечно себе что-то сушат или растят, будто в собственности у них не тело, а сельскохозяйственные угодья.

– Хорошо, как скажешь. Если не секрет, а чем ты занимаешься?

– Сейчас ничем. У меня закончился контракт, и я как бы отдыхаю и живу здесь.

– А почему именно здесь?

– Выделили квартиру, ну… от работы, – пожал он плечами и растерянно улыбнулся. – В принципе без разницы, где жить одному.

Спустя неделю Женя снова приехала потусоваться с Петей. Он встретил ее на северной парковке квартала, махал издалека рукой, как флагом на демонстрации. Шевелюра в этот раз стояла торчком, не иначе как наэлектризовалась от радости встречи. Такой здоровенный, взрослый, а смешной. Натянул оранжевую толстовку в цвет глаз.

– Привет! Как дела?

– Все хорошо. А у тебя?

– Как обычно. Пары надоели, родичи достали. Готова даже смотреть, как ты орудуешь веслами.

Он засиял на целую роту зубов. Снова начнет гонять ее по своей любимой экобашне. Но лучше беготня по уровням, чем факультативное занятие с андроидом-полиглотом. Придумали же бред.

– Любишь экстремальные покатушки?

– Ого. У меня пока нет прав.

– Они и не понадобятся. Главное – крепко держаться за руль.

И потащил ее внутрь горы, как тролль добычу.

Отец в голове занудел, что острые ощущения – последнее, за чем нужно гоняться, и важно всегда понимать, во что ввязываешься. А она водится с очень странным парнем и не рассказала о нем никому.

Радостное возбуждение Пети передавалось как вирус. Когда распахнулись лифтовые стеклянные двери, опасения куда-то рассеялись, и Женя сама взяла его руку. Он с удивлением покосился, но крепко сжал ладонь.

В просторную кабину вошло человек десять, все с лицами утомленных клерков и начищенными для офиса башмаками. Значит, до экстремальных покатушек не доедут. Двери открывались и закрывались, наверное, раз пять. В какой-то момент Женя с Петей остались одни и полетели так, что уровни сливались в цветной калейдоскоп.

– Почему только мы с тобой наверх?

Он небрежно пожал плечами, внимательно рассматривая их сцепленные руки.

– Начало рабочего дня. К тому же мы поднимаемся по второстепенной ветке.

– Ты не спрашиваешь, почему я не в универе?

– А ты должна быть? Это обязательно штука – универ?

Женя буквально онемела. Ну ничего себе, просто странный знакомый.

– Петя, откуда ты такой взялся? Как человек с другой планеты.

– Я мало что знаю об универах. У меня было специальное обучение.

– Ага, закрытая спортивная школа-тюрьма.

Двери распахнулись, впуская прохладу, и вместо вопросов у Жени вырвалось:

– Вау! Как здорово!

Вид с вершины экобашни захватывал. Под сводами гигантских пещер или храмов ползаешь, как восторженная букашка. А величественный простор под ногами, и из букашки превращаешься в торжествующего властелина. Хочется раскинуть руки и кричать что-нибудь громкое и бессмысленное.

– Смотри, как красиво переходит свет с полей на лес. А пригород отсюда – просто свалка подарочных коробочек от бижутерии.

– Мне тоже нравится смотреть сверху. Одно время я ходил сюда каждый день.

– А потом перестал?

– Ага. С высоты мир будто всегда одинаковый. Застыл. Во всем мелком много жизни и движения. А в большом – ничего. Отпечаток вечности и гробница времени.

– Да ты философ. И поэт. Мои однокурсники бы оценили.

– Прошлый раз ты говорила, что я спортсмен.

– И это. Значит, многосторонне развитая личность, хоть и миновал универ!

И они заржали, как кони, пьяные от свежего воздуха.

Он привел ее не к гоночным карам или планерам, а к велосипедам. Опять! На склоне у вершины горы торчала небольшая прокатная площадка с автоматической выдачей и лучащимся приветливостью андроидом.

Женя как-то спрашивала мать, зачем нужны роботы в местах, где со всем прекрасно справляются программы и механика. Та ответила, что для создания атмосферы человеческого участия. Торчать в одиночестве на такой высоте не слишком уютно, тут и компания похожей на человека машины согреет.

– Петь, здесь же почти километр высоты. Почему я не мерзну?

– На площадке и по всей трассе генерируется микроклимат.

– По трассе? Только не говори, что ты хочешь спустить меня вниз со своей дурацкой горы на этом идиотском велосипеде.

– Не буду говорить, мы просто поедем.

Это ему просто, гонщику. А она вообще чужда спорту. Но влезла в пневмокостюм и оказалась на спуске.

Идеальная дорога к подножью жилого квартала. Черное с серой рябью полотно, будто прошитое ниточками. Снизу на нее мчится весь мир, зеленый, солнечный, обжитой человечками. Но Женя почти на него не смотрит, ее реальность – это стежки на трассе и ветер, который пробивает даже плотную ткань на лице. Руль, очень послушный, но попробуй, успей его повернуть на вылетающие то справа, то слева изгибы дороги.

Она вопила от ужаса и восторга. Разогналась так, что притормозить страшно – улетит птицей впереди двухколесного демона.

– Петя!

А тот мчится впереди, вроде как даже педали крутит на поворотах.

Женя качнулась в седле, и руль заплясал, вырываясь из судорожного захвата.

Не успела рухнуть, как кожей почувствовала, что надувается с головы до пят. Удар, и закрутилась, попрыгала мячиком под уклон, весело обгоняя скользящий на боку велосипед. Вау! Попрыгушки-то покруче покатушек!

– Женя, Женя! Ты как?

И откуда только этот спортсмен взялся? Спиной назад что ли подкатил?

– Офигительно!

– Поедешь дальше? Я сдую снарягу?

– Зачем? – хохотала она. – Я могу колобком спуститься.

Она приезжала на прогулки с Петей еще три раза до того, как это произошло.

Они гуляли, болтали о фильмах и книгах. Удивляла его наивность в некоторых вопросах и то, что он ни разу не попытался поцеловать. Это даже обижало. Она вполне красотка, и он тоже ничего себе. Старше ее, а смотрит так, словно не знает, как подступиться, да и не решится никогда. Попробовал бы поцеловать, и она… возможно, бы позволила.

Или пригласил бы ее домой на пару бокалов вина вместо того, чтобы таскать по каналам и развлекательным центрам. Рассказал бы что-нибудь о себе, покрасовался. Так делали все парни. Но для Пети романтические отношения, похоже, остались неизведанной страной. На что он только жизнь тратил?

Наверное, однажды Женя бы просто не приехала. И все бы постепенно забылось. Сначала короткие звонки, а потом тишина. И не случившийся роман стал бы обычным прошлым.

В тот день не было ни сил, ни времени на сложные развлечения. Она приехала всего на часок, чтобы посидеть со сластями и коктейлем в любимой мультяшной кафешке. Вечером ее ждала подготовка презентации по учебному проекту.

Петя молчаливо ковырялся ложкой в мороженном, и Женя злилась. Будто ему неприятно здесь находиться. И зачем только вечно спрашивает о следующем приезде. Вроде как на свидания зазывает, вот только она одна на них и бегает. Студентка к здоровенному лбу.

– Давай, в следующий раз ты сам приедешь в город. Сходим на бои роботов без правил, например.

От ее предложения он как-то сдулся. Уперся в вазочку вдруг заострившимся носом и пробурчал:

– Не могу. Это очень далеко от дома.

– Что?! – она чуть не задохнулась от возмущения. – Я приезжаю, а тебе далеко? Ты же вроде нормальный, не инвалид и без психических отклонений. Или нет?

Тот загреб пятерней под челку и дернул плечом:

– Нормальный. Ну-у в том смысле, в котором ты думаешь.

Вот ничего себе! А в каком она думает? Разговор с неуверенным семиклашкой, который вымахал до размера медведя.

– Почему тогда боишься спуститься со своей горы?

Он уставился напряженным взглядом:

– Не боюсь. Не могу. Извини, что так вышло.

Что-то обреченное просквозило в интонации. Петя выпустил из пальцев ложку и медленно убрал руки под стол. Хмурился, словно подбирал в уме правильные слова, но при этом поджимал губы, похоже, не хотел лишних объяснений. И Женя уже угадывала, как после коротких сомнений он встанет, попрощается и уйдет.

– Как, по-твоему, вышло? Сейчас же объясни!

Не получится у него так просто ускользнуть. Надоели эти вечно сбегающие руки и глаза!

– Просто, просто…, мне бы не хотелось отвечать на твои вопросы. Лучше бы тебе поехать домой, Женя.

Он неестественно, как-то механически, дернул головой, уводя взгляд в сторону. Догадка буквально взорвалась в голове.

В прошлом году они с мамой смотрели голографическую презентацию последних периферийных андроидов. Обычных андроидов всегда делали с машинными элементами тела, чтобы не вводить людей в заблуждение. А периферийные были продолжением конкретного человека. Их внешность воспроизводила хозяина в его идеальной форме. Мама тогда назвала эти устройства парадным макияжем. Можно красивой прийти на вечеринку, оставаясь в постели. Был только один изъян: на большом расстоянии контроль разума человека за пластикой копии ослабевал.

Женя вскочила на ноги и обогнула стол. Петя неловко пытался отклониться, но она без малейших сомнений отогнула его ушную раковину. Вот оно – крошечное клеймо производителя.

– Петя! Почему ты не сказал? Так не поступают с друзьями. С девушками не встречаются, спрятавшись за робота!

Она с силой ударила кулаком по плечу чертового андроида и оглянулась. Оригинал, конечно, не сидит за соседнем столиком и выяснить отношения не подойдет. А хотелось бы. Заодно и пнуть его от злости. Развлекался, невидимый козел, тестировал свой «макияж». Вот наверняка где-то прячется прыщавый подросток, захотевший выглядеть красавцем-спортсменом в глазах взрослой девчонки. А она-то дура!

– Немедленно веди меня к оригиналу! – потребовала Женя, глядя в испуганно хлопающие глаза. – В смысле веди к самому себе.

– Это не очень хорошая идея.

– О, отличная! Нечего врать и увиливать. Хочу посмотреть в глаза того, кто уже три недели водит меня за нос. Иначе…

И она грозно скрестила руки на груди. Собственного, что может быть иначе, Женя понятия не имела. Ничего криминального так называемый приятель вроде не сделал, и угрожать тут нечем. Только избиением найденного обманщика.

– Что на них смотреть, глаза такие же, – промямлил он.

Ну хоть это радовало. Хотя, если периферийный андроид делался не по лекалам хозяина, его телом было сложнее управлять. В микродвижениях угадывалась бы машина.

– Поверь, лучше бы нам не встречаться лично, Женя. Если тебя это не устраивает, просто больше не приезжай.

Если бы она знала, насколько он окажется прав, то побежала бы на общественную парковку и ни разу бы не обернулась. Остался бы в ее памяти странноватый, немного неловкий приятель, любитель гонок на велосипедах, который заврался и не стоил ее дружбы. Но Женя уперлась и добилась желаемого.

Когда они оказались у двери на пятьдесят седьмом уровне, движения андроида стали механическими. Видимо, хозяин разорвал соединение и перевел его на автоматику. Но открывать дверь с зеркальным покрытием не спешил. Женя провела рукой по датчику еще и еще раз. Если этот врунишка думает, что отсидится, то напрасно. Она не уйдет, пока не увидит чью-то смущенную рожу и не заставит извиниться лично.

Дверь отъезжала в проем медленно и нехотя. Женя взглянула в глаза по ту сторону. Действительно, знакомые, лишь слегка выцветшие, вот только…. Тяжело опираясь на костыль перед ней стоял вовсе не прыщавый дуралей. Этот "Петя" был лет так на пятьдесят старше. Морщины вокруг рта, высокие залысины на месте когда-то русой шевелюры, узловатые пальцы, вцепившиеся в дверной косяк.

– Извините, –пробормотала она. – Я совсем не думала, что…

– Что я окажусь таким старым и страшным, – тяжело вздохнул он и с тоской посмотрел на свою застывшую на пороге копию. – Извини, Женя, поэтому я не хотел тебя приглашать.

– Нет, это вы извините, что я…, – замотала она головой.

Неприятно. Надо бы развернуться и уйти, но вид старика был настолько расстроенный, что Женя испытала необъяснимое чувство стыда и затопталась на месте. Нужно предложить какую-нибудь помощь, сделать что-нибудь правильное, прежде чем показывать спину.

– Может зайдешь? Я тебя угощу чаем? – глухо предложил тот. – Ты только из кафе, но больше нечего предложить.

Она заткнула возражающий в голове голос матери, кивнула и перешагнула порог. После того, как сама напросилась, отказываться от приглашения – хамство. Хотя и врать – хамство.

Тот тяжело захромал впереди по забранному стандартными панелями коридору. Они вошли не в кухню, а в довольно большую гостиную. Помещение выглядело пыльным и захламленным. У дальней стены стояло широкое бордовое кресло с брошенной гарнитурой.

Понятно такое пристрастие к спорту. Если бы у Жени была негнущаяся нога, она бы упросила родителей обзавестись своей дорогущей копией. Хотя лучше бы быстро вылечить ногу. Сейчас же не проблема зарастить травму. Может не для пожилых?

– А вы сами не выходите из квартиры? – осторожно спросила она.

– Обращайся ко мне по-старому, – он поморщился и вздохнул. – Раньше выходил, теперь реже. Ноги болят, спина болит, не могу бегать как андроид.

– А в нем не болит?

– Нет, чувствую младшего, как собственное тело. Гарнитура полностью переключает ощущения. И это здорово.

– Может, вам нужен врач?

– Давай на «ты», Женя, пожалуйста, как раньше – сказал он обиженно. – И забудь о врачах. Представь, что я не такой уж и старый. Просто такой вид человека, внешность инопланетянина.

Ага, конечно. Что за бред? Избегает взгляда, пялится в угол на брошенную гарнитуру и слегка покачивается на костыле, будто и правда сомневающийся подросток. А ресницы такие же пушистые, как у молодой копии.

– Хорошо, я попробую, но мне будет трудно, – нехотя согласилась она.

Он кивнул.

– Ну так где твой обещанный чай?

Женя добавила в голос веселый вызов, старик сразу обернулся и заулыбался. Глаза полыхнули знакомыми солнечными искрами.

– Сейчас мое второе «я» все сделает. Петя, организуй чай и угощение.

Переведенный в режим обслуживания андроид отправился на кухню. Женя проследила взглядом за идеально плавным, стандартным ходом машины. Легко представить, что ее друга заколдовали и взяли в рабство. Вот этот высокий худой дед на костыле.

– Знаешь, у тебя беспорядок. Даже негде сесть.

Простая фраза теперь ощущалась, как грубость малознакомому человеку.

– Извини, ты права. Настоящий срач. Я не ждал никого в гости, как ты догадываешься.

Вот уж точно. Поверхность стола почти не просматривалась под грудой хлама: здесь были мотки проводов, покрытый пылью трехмерный принтер, упаковки от еды, кожух какого-то устройства и даже модель подводной лодки, наверное, на том же принтере и изготовленная. На большом диване напротив полиэкрана сбились в комок сразу три пледа, на одном из которых почивало блюдо с остатками печенья. Петр с трудом наклонился над диваном и сдвинул все в один угол.

– Падай, Женя, сюда. Сейчас младший прикатит столик.

– Только без сластей. После кафе не хочется.

– У меня их и нет. Не особо много съедобного.

Петр с трудом уселся, Женя опустилась на краешек, оставив между ними пару ладоней свободного места.

– Я.., как бы это сказать, совсем не хотел тебя обманывать. Просто так получалось. Каждый раз думал, вряд ли ты снова приедешь. А потом сказать: знаешь, я такой старый с виду было как-то позорно.

– Ну да, на твоем месте я бы тоже не решилась.

– Особенно после того как мы залезли в чужой огород за яблоками.

Он скрипуче рассмеялся, Женя поежилась. Перелезть с верхнего уровня на нижний ради мешка чужих яблок, пусть и фантастического размера, сомнительно приключение. Особенно для девушки из приличной семьи и старика. Тогда хулиганское поведение Петра вызвало почти восхищение, а теперь пугало.

В коридоре загремело и в комнату заехал потрепанный сервировочный столик: медная оборка вокруг ножек висела набекрень, край поверхности был помят. Запах смородинного листа умиротворяюще поплыл по комнате. Такой чай любила заваривать бабушка. Женя покосилась на своего соседа и устроилась на диване глубже и удобнее.

– На самом деле я не пользуюсь сервировочными столиками, этот случайно попал ко мне.

– С соседского уровня?

– Не совсем. Я… как бы это сказать, тестировал своего Петеньку.

– Успешно?

– Ну, почти. Немного не рассчитал силушку.

В этот раз они рассмеялись вместе.

Фотография на стене привлекла внимание и, оставив душистый напиток, Женя подошла рассмотреть ее поближе. На фоне моря и уходящего вдаль широченного пирса стояли три офицера. В том, что был посередине, Женя узнала своего друга.

– Это кто из вас двоих на фото?

Петр или Петя, – развела их мысленно.

– Конечно, я. Андроидам, к сожалению, не присваивают звания. Не то что другим...

И расстроенно цокнул языком, будто еще тогда был готов поменяться местами со своей копией. Женя тронула пальцем глянцевую поверхность. Было в этой картонке что-то неестественное, она казалась даже фальшивой, вот только не ясно почему.

– Значит, вы – военный?

– Опять выкаешь? Думаешь, сильно приятно чувствовать себя развалиной? Знаешь, в зеркало не смотрюсь, ни одного в доме нет. Только входная дверь зеркальная. Там я другим отражаюсь.

– Буду стараться на «ты», –вздохнула она. – А какое у тебя звание, не пойму по форме.

– Штурман, но не военный, работал на глубоководных исследовательских аппаратах. Уже не гожусь для этого, вышел из строя. Могу только яблоки воровать и на велике гонять. И то не сам. Хорошо вот выделили андроида, за верную службу.

В последней фразе угадывалась горечь и подавленное раздражение, как будто вместо настоящей собаки жадные родители подсунули плюшевую.

– Но у тебя же была классная жизнь. Долгая, с множеством приключений. Ты видел глубоководный мир. Большинству людей его только в фильмах показывают.

Петр долго молчал, водил ладонью по костлявой коленке. Потом нехотя проскрипел:

– Да видел. И призрачные глубоководные ущелья, и плантации кораллов, и чудовищных рыбин в темноте. Только это и видел. Мне не хватило обычного. Хотелось бы нагнать, хоть немного успеть.

Ерунда какая-то, не с младенчества и до старости же он в батискафе? Стариков все же трудно понять, даже таких, которые иногда говорят как дети.

Несмотря на странности, Петр перестал вызывать у Жени опасения, и они общались еще два летних месяца. Чаще с его молодой версией, с Петей. По-прежнему гоняли по горному спуску на великах, ходили развлекаться в игровые туннели и концерт-холлы, устраивали щекочущие нервы вылазки то в промышленные секторы, то в чужие сады. Один раз ради битвы роботов Петя даже появился в городе, и заметно притормаживал в общении.

Женя перестала разделать хозяина и его периферийное воплощение, просто двуликий друг, но с какой стороны ни глянь – все он. Только романтические чувства пропали без следа. Слава богу, что в начале знакомства не случилось поцелуев с машиной. Настоящий Петр почувствовал бы каждое движение их губ и языка, и эта мысль жутко напрягала.

Однажды Петя неуклюже отвертелся от предложения посидеть у него дома и устроить небольшой видеосеанс. Стал уговаривать сходить в городе на панорамный кинопоказ. Следующие их встречи прошли будто под девизом – как можно дальше от моего родного захламленного логова. Женя не любила подозрительные манипуляции. Но терпела.

В их последний день андроид реагировал на все с подозрительной задержкой, хотя они всего лишь гуляли по променаду экобашни. Спустя тринадцать минут их тормозного общения Женя решительно заявила, что идет в гости к Петру. Намерена в конце концов проверить, выходит ли его захламленный сарай хотя бы на крошечный клочок земли на склоне. Если да – посадит пару розовых кустов и синюю ель.

На попытку остановить ее, вырвала руку из мягкого захвата и потопала по уже знакомому адресу. Пусть ворчун бухтит в спину сколько хочет.

В этот раз зеркальная дверь в принципе не желала открываться. Андроид совсем затих, стоял рядом, вперив глаза в пол, и чуть покачивался. На ее требование открыть дверь не реагировал. Связь со стариком, похоже, оборвана. К мыслям стал липнуть страх и желание позвать кого-нибудь на помощь. Полицию, отца, соседей, лишь бы вломиться в чужую квартиру.

Помогла идея обшарить Петины карманы. Внешний электронный ключ оказался в штанах. И она влетела внутрь. Промахнула коридор и ворвалась в гостиную.

Старик потерял сознание. Откинул голову, закатил глаза и не двигался в своем дурацком кресле. Гарнитура сползла набок и отогнула ухо. В углу рта скопилась некрасивая белизна.

– Петр, Петр, очнитесь, что с вами?!

Жутко смотреть на восковое неподвижное лицо. Таких Женя никогда не видела. Таких не могло быть у ее друзей, потому что… потому что…

– Нужен врач, просто нужен врач, – она ударила по коммуникатору на руке и лихорадочно затараторила: – Соедините, пожалуйста, срочно со скорой помощью.

Молодой мужчина, одетый и в полупрозрачный медицинский халат, медлил, рассматривал ее, явно не хотел ничего говорить.

– Вы та девушка, что вызвала скорую помощь? Друг Петра Иволгина?

– Да. Как он? Ему лучше?

– Мне очень жаль.

– В смысле жаль?

Сердце ускорилось так, что зашумело в ушах.

– Он умер. Мы ничего не смогли сделать?

Невозможно. Никто не умирал, не мог умереть из близких. Сейчас не вшивое начало тысячелетия, если успеть вовремя, всегда можно спасти. А они точно успели.

– Когда вы приехали, он же был жив! Даже очнулся. Смотрел на меня, пытался что-то сказать. Я не поняла, что именно.

– Увы. Мы не могли остановить процесс, не в этом случае. Никто бы не смог. Это просто должно было случиться неделей раньше или позже.

– Что должно было случиться? Он давно был болен?

Конечно, он был болен, едва таскался на своем костыле. А она, дура, не отправила в больницу старого чудака.

Врач рассматривал ее с задумчивым сомнением, поджимал губы.

– Вы знаете кто он такой?

– Петр? Мой друг. Он работал на подводных лодках и жил один. Вам нужно связаться с родственниками? Но я, к сожалению…

– У него нет родственников и не может быть, – резко оборвал врач ее бормотание.

Растер тонкими пальцами нахмуренный лоб. Что-то очень неприятное, похоже, пряталось под ним. Не хочет объяснять, а Женя, наверняка, не захочет услышать.

– Я сейчас откопирую вам кое-то и вернусь. А вы почитаете, но сначала доберитесь домой. Вы все равно уже не сможете ничем помочь своему другу. Его тело, его похороны – не ваша забота. Извините.

Дорога домой прошла как в тумане. Тонкий пластид одноразового планшета жег руку, будто лист крапивы. Выбросить бы в ближайший уличный утилизатор. Петру все равно не помочь.

Где-то на пятьдесят седьмом уровне в темной квартире, в каком-нибудь пыльном углу стоит неподвижный Петя, андроид с золотистыми глазами. Он уже не будет с серьезностью говорить всякие глупости, расспрашивать о непонятной ему учебе и удивленно хлопать пушистыми ресницами. А если и будет, то совсем не так, а, возможно, и не с таким лицом. Новый хозяин – новая пластика. Да и не с ним она дружила, а с умершим в больнице стариком.

Женя не выбросила чертов носитель, прочитала чужую жизнь от строки до строки. За три следующих года учебы у нее получилось многое забыть: прогулки с Петей, запрокинутое на спинку кресла серое лицо, свое недолгое сидение в реанимации и разговор с врачом. Но первые строки с планшета буквально впечатались в память:

«Петр Иволгин – высокоорганизованный клонированный организм, серия АСВ, дата создания январь 2346 года. Прогнозируемый срок функционирования 15 лет. Специализация – глубоководные погружения. Личностные характеристики: коммуникабельность, потребность в новых впечатлениях, склонность к взвешенному риску, способность к одиночной, требующей высокой концентрации внимания работе».

На предложения с сухим описанием подводных экспедиций Петра и полученных результатов капали слезы. Расплывались на гладкой поверхности бесформенными пятнами и их приходилось стирать. Этот старик был младше ее на три года. Не зря она представляла его прыщавым подростком.

Высокоорганизованные клоны по сути ничем не отличались от людей. Также чувствовали, также думали. Разве что обладали заранее спроектированными качествами и способностями. Появлялись они на свет сразу взрослыми, проходили трехлетнюю накачку необходимыми навыками и знаниями и отправлялись на службу. Вот только жили на порядок короче. Когда вырабатывался запас жизненных сил, тело сгорало за какие-то полгода. Рабочие лошадки технологически развитого общества. Взрослые дети. Не нужно годами растить, воспитывать, давать системное образование. Новые генные и химические технологии, и вот тебе – очередное позорное пятно на репутации человечества.

К моменту их с Петром встречи производство высокоорганизованных клонов было под запретом уже несколько лет.

До тех пор пока в обществе модельного права их определяли как искусственно созданные организмы, никаких проблем не было. Но все изменил иск группы правозащитников. Они потребовали переквалифицировать таких клонов из "организма" в "человека", пусть и искусственного. Для этого были все основания. Способность к творчеству, эмоциональность, саморефлексия – весь набор человеческого.

Стоило поменять термин, как вся система использования высокоорганизованных клонов стала противоречить модельному праву. Следуя формализованным процедурам, их запретили. Осталась возможность эксплуатировать клонов с минимальным уровнем точности копирования. Почти биомассу с примитивными навыками и без самосознания. Но толку от этих созданий было мало, разве что отправить в магазин за покупками. И жили они от силы месяц.

Женю тошнило при виде таких домашних рабов, но использование их – дело законное.

Сразу после смерти Петра она взахлеб прочитала все по этой теме. Высокоорганизованных клонов еще много доживало в предоставленных государством квартирах. А периферийные андроиды – стандартная подачка власти использованным солдатам.

Почему Петр не рассказал Женя правду? Искалеченному человеку было стыдно признаться в чужой вине. Или не хотел, чтобы жалела. А она бы жалела, приезжала бы каждый день, придумала бы что-то особенное, путешествие к морю, например. Нет, морей он насмотрелся до отрыжки, а вот видел ли пустыню или Луну?

Эта дурацкая фотокарточка на его стене. Все верно, она выглядела слишком свежей для "семидесятилетнего деда". И какие поцелуи в его случае? Может, ему никогда и не приходилось соединяться губами с другими людьми. Но он хотел, читалось в брошенных на нее взглядах.

Как он тогда сказал? "Просто такой вид человека, внешность инопланетянина". Как бы она себя почувствовала, если бы оказалась таким же "видом"? Какое счастье, что с ней такого не случится. Она никогда не будет вещью, которой просто удобно пользоваться.

Она чувствовала себя измученной, а заплаканные глаза не желали разлепляться.

– Ты считаешь, это ее настоящие воспоминания, Ирта?

Женя замерла от неожиданно произнесенных слов.

– Эта жалкая самка так сама думает. Глупые мечты спасти слабые органические формы, остановить умирающие трансформации. У нее в голове падающие с крыш человечки, бумажные коробки и лепестки с буквами на полках. Моча пещерных червей! Это печально хныкающее в собственной голове создание считает себя женщиной. И это сильная половина землян?!

– Не важно. Значит, все совпадает?

– Не знаю. Скучно слушать эти короткие беспокойные мыслишки, а заодно и чьи-то чужие из темных углов. Твои были куда вкуснее, Тим.

– О чем вы говорите?! Эта тварь залезла ей в голову! – ворвался злой голос Павла.

– Большой вопрос, кто здесь тварь, – холодно отчеканил Граув. – Ирта – изорморф с планеты Орфорт. Прорастать внутрь и считывать мысли для нее как бы, хм, естественное занятие. И да, я попросил это сделать. Флэш-запись и ваши слова – хорошо. Но третья проверка лишней не будет.

– Теперь удовлетворены?

Женя осторожно открыла глаза. Все трое стояли над ней и ее не замечали. Волосы Ирты двигались, а полные губы насмешливо изгибались:

– О! я весьма удовлетворена, взволнованный человек.

Она грациозно поднялась и двинулась к выходу. В последний момент обернулась:

– Подробности сообщу тебе лично, дорогой капитан Тим. Но не думай долго, когда отдавать долг. Ждать я не умею.

Граув заметно смутился. Пару секунд спустя прочистил горло и заявил с нарочито деловым видом:

– Никакого вреда вашей спутнице не нанесли. По-хорошему, она не должна была даже заметить.

– Это было больно, – решительно возразила Женя.

Оба мужчины склонились над ней как по команде. Один обеспокоенно щурился яркой синевой, а второй раздувал ноздри и недовольно жевал губами.

– Как вы себя сейчас чувствуете, Евгения? – спросил капитан Граув.

– Сейчас почти нормально. А что со мной происходило?

Она с усилием оторвалась от липнущего к спине сидения и увидела внизу уже знакомый кусок космической сферы. Только вот бледное веретено над капитанским мостиком словно кто-то погрыз с разных сторон. Оно зияло просветами, и туманные клочки висели меж далеких звезд.

Мог бы Петр отправиться не под воду, а в далекий космос, если бы жил сейчас?

– Вы нам помогли в важном деле, Евгения, – полыхнул улыбкой капитан Граув.

– В каком же?

– Поймать в ловушки кусочки душ.

В ловушки воспоминаний? И в них снова оказалась ее собственная.