Коготь химеры

ГЛАВА 4

— Что ж, пора и честь знать. — Док поднял тяжелый рюкзак, перекинул его за спину, поерзал, притираясь к ноше. — Я ухожу.

«Уходи», — совершенно явственно услышал он в своей голове, словно химера произнесла слова вслух, а дальше, «на кочуме», размыто и неясно: «Если сможешь».

Поразительно, но за двое суток пребывания в логове химеры между ними наладилась телепатическая связь. Вернее, подобие ее — обрывки мыслей, слов, призрачных и далеких, химеричных, как и сама химера. Как и почему? Док не знал. Пока не задумывался над сутью явления. Собственно, эти двое суток он только и делал, что ел, пил и спал. Ел, пил и спал. На большее, даже на мысли, силенок не хватало.

Химера не мешала этому приятному, если честно, времяпрепровождению. Приятному потому, что за последние три года Доку ни разу не удалось отдохнуть по-человечески. Знавал он некогда и томную негу южных морей, и нежность декольтированных до трусов женщин, и тугую упругость смокинга, и звон теннисной ракетки, и изысканность ресторанных деликатесов, и заумный выпендреж всех степеней. То был не отдых — легкий, необременительный труд. Только здесь, в Зоне, он понял по-настоящему, что значит «отдохнуть по-человечески». А это значит досыта поесть — пусть обычной консервированной тушенки; выпить норму — пусть неразведенного медицинского спирта; и главное, выспаться вволю, безмятежно и спокойно. За семь лет в Зоне это удалось впервые. Обычно за ночь, если удавалось провести ее в надежном убежище, он просыпался раз пять-шесть. И сон был тревожен и чуток. Иначе нельзя — Зона. Этой ночью он проснулся всего один раз.

Разбудил его заунывный, тоскливый вой чернобыльского пса — предвестник близкого выброса и полнолуния. Все твари в Зоне редко подают голос, у некоторых, похоже, вообще нет голосовых связок. Но чернобыльский пес был и остается по сути собакой. Не псевдособакой — слепой, безмозглой и тупой тварью, в которой от собаки остались лишь нюх да название, — а настоящим, пусть и мутировавшим псом. Самое страшное, что основной составляющей частью мутации чернобыльского пса стала ненависть к человеку. К любому существу, которое хоть отдаленно напоминает человека. Старожилы Зоны утверждали, что стая слепых собак под предводительством, вернее, под телепатическим контролем чернобыльского пса редко атакует псевдоплоть, кабанов, крысиных волков — разве что сильно жрать хотят. Иногда атакуют снорков и кровососов, даже псевдогигантов. А вот бюреров, зомби и человека, особенно человека, слепые собаки, когда их направляет чернобыльский пес, атакуют всегда. Потому-то бюреры и предпочитают подземелья. Сказки сказками, но чернобыльский пес, как и все твари в Зоне, ощущал приближение выброса и, в отличие от других, мог выть. И этой ночью он выл.

Док очнулся и в зеленоватых сумерках, еще сквозь пелену сна, увидел, как вспыхнули два желтых пятна. Химера проснулась. Она не сочла нужным обратиться в серый туман, и Док ясно видел очертания тела. Тварь встряхнулась, сладко потянулась, зевнула и насторожилась — ее уши, два треугольных асимметричных нароста, выдвинулись из головы, словно локаторы. Она замерла на мгновение, вслушиваясь в далекий вой пса. А затем… Затем Доку показалось, что она улыбнулась. Улыбнулась — и тенью выскользнула из логова. «Удачной охоты», — буркнул вслед Док и снова провалился в черную пропасть сна.

А утром химера принесла ему кусок мяса. Славный кусок — килограмма на два; сочного, теплого, еще кровоточащего мяса. Док представил его на сковородке — аппетитный, обильно приправленный луком, перцем, чесноком — и проглотил слюнку. Сказать, что Док был изумлен, значит, ничего не сказать. Он был шокирован. Минуту, не меньше, он безмолвно созерцал кусок свежей плоти, затем встал, прокашлялся и, стараясь быть как можно убедительнее и в словах, и в мыслях, произнес:

— Спасибо, я тронут… Большое спасибо! — Он даже поклонился в пояс, чтобы подчеркнуть значимость своих слов. — Но я не могу съесть это мясо. Я не ем сырого мяса. Мне нужен огонь, чтобы его приготовить. Но если бы и был огонь, я не стал бы его есть. Потому что не знаю, чье это мясо. Я могу умереть, съев его. Понимаешь?

Химера поняла. Именно тогда Док явственно ощутил наличие некой телепатической связи. Черт ее подери, поняла! Сверкнув своими желтыми пятнами, она махом сгребла кусок мяса, швырнула себе в пасть, проглотила не разжевывая и невозмутимо улеглась в своем углу.

— Еще раз спасибо за гостеприимство. — И Док шагнул за порог убежища. По сталкерской привычке он сначала оглядел небо. Осеннее, серое и бесприютное.

Чернобыльский пес не воет понапрасну. Редкие розоватые всполохи, вспышки молний без грома на горизонте — предвестники выброса. Чем ближе время выброса, тем ярче полыхает небо. Перед самым выбросом — сплошной фейерверк. Судя по всем признакам, у него осталось двое суток, чтобы добраться до «схрона». Затем Док опытным, теперь уже трезвым, взглядом оценил окружающую обстановку. Узенькая тропинка, устланная по обочине черепами, вела от логова химеры на юг. Справа — Рыжий лес, слева — болото. Метрах в пятидесяти, по правую руку от тропинки, слегка потрескивает и искрит «электра». По левую руку, метрах в ста, — зеркальная лужица «студня». Больше ничего тревожного.

Док бодрым шагом двинулся вперед — и замер, насторожившись. Далекий долгий свист реактивного снаряда — и километрах в трех горизонт вспучился черными зонтиками взрывов. Отдельные частые хлопки канонады вскоре слились в единый грозный гул. Военные, как всегда в последнее время, работали по полной схеме — реактивные минометы модернизированной системы «Град-3» одним залпом накрывали площадь в десять квадратных километров. Гаубичная артиллерия, минимум тридцать орудий, тоже молотила по заданному квадрату.

«Сейчас в небе появятся „сушки“, — печально констатировал Док. — А потом…»

Это «потом» сквозь гул канонады донеслось едва уловимым стрекотом. Только опытное ухо могло уловить и растолковать странный звук. Вертолеты «Ка-50» — «черные акулы» — материализовались практически из ниоткуда. Вначале только едва уловимый стрекот, а после него… Девять-двенадцать крохотных, почти неразличимых точек в небе мгновенно превратились в огнедышащих монстров. Первый заход — залп из всех систем по уже обработанным минометами и артиллерией квадратам. Второй заход — из дополнительных подкрыльных пилонов, и на уже исковерканную, изуродованную, сожженную землю щедро пролился напалм «Н». Но перед этим…

«Сушки» с характерным визгом пронеслись прямо над головой Дока — и горизонт вырос сплошной серой волной. Волна, играя всеми оттенками черного и серого, неотвратимо двигалась на него.

— На хрен! — вслух выругался Док и что есть сил рванул обратно, в берлогу химеры. На ходу посмотрел на экран пискнувшего ПДА: «Всем! В квадрате 55-3, на границе Рыжего леса, начата войсковая операция!»

— Спасибо, сам вижу, — буркнул Док и нырнул под своды пещеры. Забился в свой угол, тяжело отдуваясь, искоса глянул на химеру. Та как ни в чем не бывало нежилась на своем излюбленном месте, и — черт подери! — Доку опять показалось, что она улыбается.

— Скалишься… — процедил Док и многозначительно кивнул. — Сейчас саданут по заданному квадрату — и в пыль сотрут. И тебя, и меня, и твое уютное гнездышко.

Химера зевнула, не спеша поднялась и, лениво потянувшись, мягко скользнула к черному зеву лаза. Остановилась перед ним и уставилась на Дока желтыми пятнами глаз.

— Понял, — мгновенно сориентировался тот. — Приглашение принимаю.

Верный главному сталкерскому принципу выживания «все свое ношу с собой», он сбросил рюкзак, швырнул его в лаз и вмиг юркнул следом. Ход, практически идеально круглый в сечении, был настолько узок, что Доку приходилось извиваться червяком, чтобы двигаться вперед. А еще он толкал перед собой тяжелый рюкзак. «Жить захочешь — не так расстараешься, — утешал себя Док. — Интересно, а как здесь протискивается эта… благородная тварь?»

Слава богу, метр за метром лаз становился шире и просторнее. Еще метров тридцать по наклонной покатой плоскости — и Док ткнулся носом в гладкую горизонтальную поверхность. Подтянул ноги, вывалился на пол, настороженно огляделся. Бункер! Настоящий бункер «леге артис».[5] Просторный и надежный. Квадратов пятьдесят при высоте потолка метра три. Только вместо бетонных стен и перекрытий — глина. Естественная глина. Самое поразительное — как можно было вырыть в глинистом грунте, на глубине метров в десять, подобную нору, без подпорок, перекрытий, всего того, что называется у шахтеров «крепеж». А вот поди ж ты! Факт остается фактом.

Освещение, как и в берлоге химеры, — куча гнилушек. Только чернобыльские гнилушки светятся раза в три ярче обычных древесных, и при подобном освещении можно даже читать книгу. Док выпрямился, отряхнул колени — старая, неистребимая и, по сути, ненужная привычка. Теперь, уже более тщательно, осмотрел укрытие.

Невероятно, но опять-таки факт! В одном углу сложены — не свалены в беспорядочную кучу, а аккуратно сложены — охотничьи трофеи химеры. Сталкерские рюкзаки и котомки — потертые, ношеные и совсем новенькие. Тощие и туго набитые под завязку. Полтора десятка бронешлемов — американские, японские, немецкие, китайские, отечественные — всех ведущих мировых марок. Винтовки, автоматы, пистолеты — любой системы и на любой вкус. Гранатометы — от шведского «густава» до отечественного «шмеля». И еще набор всякой всячины: ПДА, фонарики, приборы ночного видения, тепловизоры, наручные сканеры, даже аудиоплееры и цифровой фотоаппарат.

— Твою мать… С-сука, — пробормотал опешивший Док.

Но еще больший сюрприз ожидал его в другом углу бункера. Там, опять-таки аккуратно разложенные, красовались артефакты. Самые редкие и дорогие артефакты. Правда, некоторые из них не лежали на полу, а парили в воздухе, как и полагается артефактам такого типа. Три «красных сердца». Три!!! И одно «черное». «Красное сердце» залечивает практически любую рану. «Черное», наоборот, убивает — медленно, но верно.

«Куриный бог» — гладкий серый камешек, галька с дырочкой посредине. Только галька светилась изнутри мягким голубым сиянием и висела сантиметрах в десяти от пола. Абсолютная защита от любого пси-воздействия. Абсолютная! Контролер отдыхает, и даже «выжигатель мозгов» бессилен. Док только слышал об этом артефакте, но никогда не видел воочию.

Вот «пирамиду» видел. И она, изумрудная красавица, парила в воздухе рядом с «куриным богом». С «пирамидой» в кармане не страшно любое излучение. Любое! Мало того, «пирамида» наделяла владельца антигравитационными качествами. Не то чтобы он парил подобно артефакту в воздухе, но становился легче килограммов на сорок — это проверено.

Десяток конденсаторов. Мощность одного конденсатора точно замерена и достаточно велика — шесть киловатт в час. У Бармена вся система энергообеспечения работала на двух конденсаторах. Хватало на все. Освещение, бойлерная, прачечная, кухня, радар. Главное, никому не удалось определить срок годности конденсатора. С момента эксплуатации первого найденного и внедренного артефакта прошло уже двадцать лет, а конденсатор работал как ни в чем не бывало, и неизвестно, сколько он еще протянет. Может, лет сто, а может, и больше. Для транспортировки конденсатора не нужен контейнер: завернул в полиэтилен, положил в карман — и иди спокойно — током не шарахнет.

«Звезда» — вон она, крохотная, багрово-красная, как и положено пятиконечной звезде, — легко уместится на ладони. Мощнейшее магнитное поле. Правда, всего в радиусе метра от «звезды». Владельца такого артефакта можно поразить только длинной деревянной дубиной. Все металлическое, все равно из какого металла — пули, ножи, гранаты, — отражалось полем с силой, пропорциональной силе воздействия. Проще говоря, пуля, граната или осколки гранаты летели обратно. Но в рукопашную на обладателя «звезды» идти можно — в одних трусах и без металлических зубов во рту.

Два «пупсика» — эти артефакты действительно походили на маленькие фигурки негритят. В чем сила и фишка «пупсиков», Док не знал. Только стоил «пупсик» дороже «пирамиды».

Еще с десяток контейнеров. Док, конечно, в них не сунулся, но не сомневался: там тоже покоятся ценные экспонаты странной и страшной коллекции химеры.

Сама хозяйка серым облаком вплыла в убежище и замерла, выдвинув уши-локаторы. Теперь она не выглядела спокойной и привычно томной. Наоборот, желтые глаза налились красноватым пламенем, и в них полыхали злые зеленые искорки. Тело материализовалось на мгновение, и Док заметил, как напряжены мышцы химеры, тугими буграми выпирающие из-под лоснящейся кожи. «Нервничаешь, голубушка, — со злорадным удовлетворением констатировал Док. — Сейчас ты бессильна и от бессилия бесишься».

Грохот канонады не проникал в глубины подземного укрытия, но, судя по содроганию земли, бомбардировка и артобстрел шли полным ходом. При этом толчки становились все сильнее и вскоре перешли в сплошную мощную вибрацию. Земля, разрываемая килотоннами тротила и металла, возмущенно гудела, рокотала, но достойно держала удар. А затем все стихло.

«Сейчас пойдут танки, за ними — пехота. Тотальная зачистка под „ноль“, — подумал Док, прикинув расклад. — В логово химеры, если его, конечно, не разворотило, что мало вероятно, военные все равно не сунутся. Саданут прямой наводкой, потом добавят пару гранат из подствольника. Интересно, а как же я буду отсюда выбираться? Неужто похоронен заживо? Нет, у этого разумного исчадия ада наверняка есть запасные пути отхода. Подождем».

Химера между тем вновь обратилась в облако и, резво скользнув в черный лаз, растаяла.

— Куда ты, дура?! — с неожиданной тревогой выкрикнул вслед Док. — На танк с шашкой наголо?! А… поступай как знаешь… Дура.

Он с досадой махнул рукой и устроился поудобнее на полу — ожидание обещало быть долгим, если не вечным. Но химера возвратилась на удивление быстро — через час, не более. Док, почти обрадовавшись, приветствовал ее крепким словцом, а затем пригляделся повнимательнее и добавил еще дюжину непечатных нетленок. Хозяйка выглядела неважно, плохо выглядела — не нужно было иметь и медицинского образования, чтобы понять это. Левая бочина разворочена — скорее всего, крупным осколком. Сквозь рану вывалилась и свисала синеватая петля кишки. Правая задняя лапа обвисла и безвольно волочилась по земле. На этой лапе, на внутренней стороне бедра, зияла еще одна громадная рваная рана. Это не считая множества мелких повреждений по всему телу от хвоста до головы. Странно, что раны почти не кровоточили. Все равно: с такими повреждениями ни одно нормальное животное, а тем более человек не живет.

«Травма, несовместимая с жизнью, — профессионально отметил Док. — Впрочем… С чьей жизнью? С жизнью химеры? Что мы знаем о ее жизни? О строении ее тела, адаптационных способностях, живучести, наконец? Почти ничего. И еще никому не удавалось анатомировать дохлую химеру, не говоря уж об исследовании живой особи. Но! Попробуем помочь».

Он развязал затянутый в тугой узел шнурок на рюкзаке и, вздохнув, достал свою знаменитую аптечку с малым хирургическим набором. Затем осторожно — мало ли что придет в раненую долбешку? — приблизился к изувеченной твари. Медленно протянул руку, чтобы ощупать повреждения.

— Ну… если тебе больно, потерпи, потерпи… Я хочу помочь.

Конечно, она понимала, все понимала и без слов. Покорно улеглась на здоровый бок, подставив Доку раненый. Док привычно осмотрел рану: одна сквозная дырка в кишке — не страшно. Главное, кровотечения нет. Он щелкнул иглодержателем, захватив подходящую по размерам круглую иглу, зарядил нихромовую нить и обвивным непрерывным швом привычно и споро, за пару минут, заштопал дыры в кишке. За стерильностью Док не гнался — какая уж тут стерильность, — но на всякий случай плеснул на ушитую кишку антисептиком — хлоргексидином из пластикового флакона.

— Дренажи ставить не буду — и так заживет. А теперь залатаем дыру в боку. Ого!

То, что на первый взгляд казалось несложной задачей, неожиданно обернулось проблемой. Шкура, шкура химеры! С одной стороны — эластичная, легко растяжимая. Док легко свел ладонями края обширной раны и подумал: они легко сведутся даже отдельными узловыми швами. Но толщина шкуры — сантиметра четыре. И, что самое неприятное, на ощупь настолько плотная и твердая, словно лист металла. Куда там слону и носорогу!

— Хреново! — выругался Док. — Никакая хирургическая игла твою броню не возьмет. Попробую проткнуть сапожным шилом. Хорошо, что оно у меня есть.

Он продел в ушко шила нить. Шило прошло сквозь ткань — натужно, но прошло. Ощущение было странное, будто буравил толстый лист резины.

— Класс! — восхищенно причмокнул Док. — Пробить подобную эластичную скорлупу труднее, чем бронежилет. И раневой канал сразу закрывается. Просто класс!

Приноровившись, он быстро стянул края раны редкими отдельными швами, смахнул пот со лба, полюбовался работой.

— Теперь займемся ногой. Это будет, пожалуй, побольнее, если, конечно, ты испытываешь боль.

Химера испытывала боль — это Док понял по тому, как дернулось ее тело, когда он попытался руками сделать репозицию — соединить обломки перебитой кости. Мало того, тварь впервые подала голос — то ли всхлип, то ли стон. Доку вдруг стало жаль это уродливое и страшное порождение Зоны, которое, к слову, уже дважды спасло ему жизнь. Самое обидное заключалось в том, что он не знал, подействуют ли на химеру обычные человеческие обезболивающие препараты. Но попробовать все же стоило. Док вскрыл две ампулы с ультракаином, мощным местным анестетиком, и экономно, но со знанием дела обколол ткани вокруг раны. Еще вкатил химере две ампулы морфина, позаимствованные из аптечки Хомяка.

— Ну, с Богом! — Он медленно и осторожно, но со значительными усилиями — уж больно толстой и мощной была бедренная кость химеры — соединил в ране поломанные кости. После обработки раны следовало зафиксировать их гипсовой повязкой, на худой конец — обычной шиной. Но у Дока в его драгоценной и неоценимой в условиях Зоны аптечке имелось кое-что получше. Несколько пластин для остеосинтеза, специальные к ним шурупы и аккумуляторный шуруповерт. Набор, правда, рассчитан на человеческую кость соответствующего диаметра. Но можно было использовать две пластины, что Док и сделал. Две пластины, шестнадцать шурупов, десять минут работы — и обломки кости были прочно и надежно зафиксированы. Так что никаких повязок и шин не потребовалось.

Справившись с одной проблемой, Док сразу столкнулся с другой. Мышцы химеры сильно отличались от человеческих. И не только цветом. Структурой и строением! Более всего они походили на стальные тросы разного диаметра. Каждый трос четко контурирован, отделен от остальных и густо смазан вязкой слизью. Сухожилий нет — ткань мышцы на всем протяжении однородна. Но это не проблема — просто особенности строения. Сложность заключалась в том, что самый толстый трос-мышца, основной трос, был перебит. И не просто перебит: осколок или снаряд выбили фрагмент длиной сантиметров в десять. И сколько Док ни пытался свести концы мышцы, ему это не удалось. А без основного троса химере, похоже, на лапу не встать. А если и встанет, то ходок, а тем более прыгун из нее получится неважнецкий. Химера с первой группой инвалидности в Зоне не жилец — ежу понятно.

— Что же делать… — Док задумчиво потер давно не бритый подбородок. — А… будем делать аутопластику! Вот этот тросик, пожалуй, подойдет. Обойдешься без него.

Ничтоже сумняшеся, он выкроил из другой мышцы нужной длины отрезок и вшил его вместо выбитого фрагмента основной. Фрагменты, правда, не совпадали по диаметру, идеального стыка не получилось, но все равно было неплохо.

— Потом нарастишь до нужной толщины, — заверил химеру Док. — Что ж, «секанд лук»[6] — и будем штопать.

Он внимательно осмотрел рану — мышцы химеры и шкура изнутри были словно покрыты мельчайшей ажурной сеточкой. «Кровеносные сосуды или нервные сплетения, — догадался Док. — Возможно, и то и другое вместе». Научного любопытства ради он сунул руку в рану, пытаясь нащупать пульсацию сосуда. Ведь именно в этом месте у любого животного проходит бедренная артерия — один из самых крупных сосудов. Ничего, даже отдаленно напоминающего пульсацию, обнаружить не удалось. Под пальцами только кость и веревки мышц.

«Похоже, у нее совсем нет центральной сосудистой системы! — восхищенно ахнул Док. — Насос, подобный сердцу, наверняка есть, но он перекачивает кровь непосредственно в капиллярную сеть. Вот почему даже обширные раны почти не кровоточат. Неимоверно! А как же с центральной нервной системой? Тоже нет? Говорят, что у химеры три основных нервных узла, и, только поразив все три, можно ее убить. Но как же тогда головной мозг? Ведь моя подружка, без всяких сомнений, наделена интеллектом. Ладно, со временем разберемся — если получится».

Док уже механически наложил шилом кожные швы, обработал рану хлоргексидином и удовлетворенно выдохнул: «Все! Отдыхай».

Сам прислонился спиной к стене, достал сигарету и затянулся. Конечно же, с неизменным чувством удовлетворенности после тяжелой, но любимой работы. И с неизменным удовольствием, понятным только ремесленнику. А хирургия — не отрасль медицины. Как говорится, курица — не птица, а хирург — не врач. Он — ремесленник. А по глубокому, с философской точки зрения, может, и ошибочному, но чисто личному убеждению Дока, мужик, который руками не может сотворить нечто, — мужик неправильный.

Химера жила. Дышала, как любое млекопитающее. Только тяжело, медленно и натужно. Как больное млекопитающее. А была ли она млекопитающим?

Док включил свое аналитическое мышление. Ему хотелось подумать в спокойной обстановке. И он никогда в подобной роскоши себе не отказывал.

«Итак, что мы знаем о химерах? Мы?.. Сузим понятие — я. Основные параметры… Минимум три метра в длину. Масса неизвестна, но не менее чем полтонны. Сорокасантиметровые когти треугольной формы, твердые, словно алмаз, и с гранями, отточенными до остроты лезвия. Страшное оружие. Хотя даже таким когтем бронекостюм, рассчитанный на прямое пулевое попадание, не пробьешь. Но костюм не рассчитан на разрыв. Потому тактика, предположительно, проста и эффективна. Удар лапой сверху вниз — и костюм раздирается. Свободной лапой наносится смертельный удар. Всего-то дела — секунда. К тому же у химеры не две, а четыре лапы. Удивительно, но сорок сантиметров когтей легко втягиваются внутрь лапы, как у любой кошки, исключая гепарда.

Пасть — почти идеально круглая. Около метра в диаметре — за счет того, что челюсти, как у яхттерьера или таксы, размыкаются на 180 градусов. Зубы — в два ряда, мелкие, кинжально острые, треугольной же формы, акульи. Всего — триста…

Анатомическое строение изучил, но не полностью, в общих чертах. Но и того, что видел и щупал, достаточно, чтобы понять — идеал! Идеал хищника!»

Химера вздохнула глубоко, протяжно и посмотрела прямо в лицо Доку желтыми пятнами глаз. А в глазах… В глазах боль, страдание и… благодарность.

Док шмыгнул носом, выщелкнул из пачки еще одну сигарету.

— Что, будем знакомиться?

И четко, предельно четко услышал в мозгу: «Будем знакомиться».

— Я — Док. Так меня зовут. А тебя?

— Не знаю. У меня нет имени.

— Хорошо. Тогда я буду звать тебя… Чудо.

— Что означает это имя?

— Оно… оно означает нечто непонятное. Я — человек. И с человеком, правда, очень редко, происходят странные вещи.

Сталкер задумался на минуту. Химера прочла его мысли.

«Я поняла… Я могла убить и сожрать тебя, как убила и сожрала десятки тебе подобных. Но не сделала этого. Потому я — Чудо».

— Да. Именно так, — Док произнес это вслух. — Итак, познакомились. Я — Док. Ты — Чудо. А сейчас, Чудо, я сделаю тебе еще один укол — и спи, отдыхай.

В течение последующих четырех дней, пока химера выздоравливала, он сделал еще несколько практических умозаключений.

Двигается прыжками. Средняя длина прыжка — десять метров. Чудо, постаравшись, наверняка может сигануть и на пятнадцать метров. В прыжке помогает хвостом, который выполняет функцию еще одной лапы. Парапсихические способности подобны способностям контролера, но слабее и специфичнее. Контролер подчиняет человека своей воле, «зомбирует» по полной схеме. Химера этого сделать не может, да и не нужно ей это. Ужас, парализующий страх, блокирование воли к сопротивлению — вот ее «фишка».

Способность к мимикрии. Кровосос на время может становиться полностью невидимым. Абсолютная мимикрия к «заднему фону». Фактически кровосос видим, просто человеческий глаз не может его различить на фоне окружающей среды. Американцы уже разработали и внедрили защитный комбез, используя тот же принцип, но пока в единичных экспериментальных экземплярах. Шибко дорого стоит такой комбез — пол-лимона зеленых американских. Химера мимикрировать полностью, подобно кровососу, не может, но ее трансформацию научным языком можно было бы назвать «достаточной» — этакое эфемерное серое облако, абсолютно неразличимое ночью.

Что еще? Главное!!! Химера наделена интеллектом! Настоящим интеллектом, пусть не человеческим. А что такое человеческий интеллект? Лично Док затруднился бы дать полное и всеобъемлющее определение понятию «человеческий интеллект».

Вот и все. Взятые в комплексе качества химеры полностью подходили под определение «идеальный хищник». Не более того. Против танка, тем более против авиации, химера не выстоит. Даже со своими тремя дублирующими точками центральной нервной системы и идеальной кровеносной сетью с тремя же сердцами-насосами. А против ядерного взрыва выстоит — если спрячется в своем логове или любом подземном, даже самом ненадежном, укрытии. В этом пункте Док не сомневался. Так что ядерный удар по Зоне смысла не имеет. Порождения Зоны, подобные химере, его переживут, как пережили сотню выбросов, и останутся живы и при полном здравии. Теперь Док знал это твердо.

— Завтра нам нужно уходить.

Док поперхнулся тушенкой и недоуменно уставился в желтые пятаки Чуда.

— Нам?

— Да, нам.

— Куда и зачем?

Вопрос чисто риторический, философский, но жизненно важный.

— А тебе не все равно, куда и зачем?

Инфернальная кошка Зоны была права. Док не раз задавал себе проклятый вопрос: куда и зачем он идет? Ответа на вопрос не находил. Так… шел себе и шел, а куда и зачем… Но риторика вопроса касалась лично его. И только его. А Чудо ставила вопрос по-иному, и в ее телепатии явственно прозвучало понятие «Мы!»

— Хорошо, — химера смилостивилась, — вначале мы пойдем к твоему… «схрону». Там есть нечто, что тебе очень понадобится и чего нет у меня.

— Что же это?

— Деньги, доллары. А еще еда и вода. Ты ведь не можешь жить без еды и воды.

— Да, без воды и еды я жить не могу. Но откуда ты знаешь, что у меня есть грины и что они могут мне понадобиться?

Химера замешкалась, потом недоуменно вопросила:

— Что такое грины?

— Тьфу ты! — в сердцах выругался Док. — Грины, баксы, зелень — все это словесные эпитеты к долларам.

— Что такое эпитеты?

Док сокрушенно выдохнул и устало вытер пот со лба.

— Доллары — они и есть доллары. Но ты не ответила на вопрос: зачем они мне понадобятся?

— Это сложный вопрос, я не могу на него ответить.

— Кто может?

— Скоро узнаешь. А сейчас просто делай так, как я скажу.

— Ну, спасибо, родная. — Док, ерничая, низко, в пояс поклонился. — Значит, иди туда — не знаю куда. Принеси то — не знаю что. Четко поставленная задача.

— Так мы идем к твоему «схрону»?

С каким бы удовольствием Док запустил сейчас прямо в морду химеры банкой тушенки! Однако сдержался: после столь опрометчивого поступка он сам мог превратиться в тушенку. И потому лишь крякнул досадливо:

— Хрен с тобой, идем. Только завтра. А сейчас, после сытного обеда, я посплю.

Он тщательно вылизал ложку, сунул ее за голенище, подложил под голову рюкзак Хомяка, завалился на бок и через минуту захрапел сладко и безмятежно.