Кодекс Охотника. Книга XXXVII

Глава 20

Последнее сражение показало, что человечество всё ещё не готово к приходу Многомерной Вселенной. Ну, со всей её силой, со всеми её неприятностями, и со всеми дебилоидами, которые любят власть и совсем не любят людей.

Ну, я имею в виду, не готово без моей помощи. Но основная идея в том — сделать Землю сильной и независимой, чтобы она жила и процветала без моего личного присутствия. Я делал многое для этого, в том числе вытянул Землю-2 из Равномерной Вселенной.

Однако на всё нужно время. Чёртово время, которого у нас совсем нет.

Хорошо, что начали появляться мои старые заклятые друзья. Они сильно помогут. Но, учитывая, что Михаил прямо сейчас разбирается со Скверной, глава Ордена… Да, блин, надо уже запомнить, что его зовут Теодор. Так вот, Теодор тоже бродит по Вселенной. Как я понял через Ассочку, он уже немного предавался ностальгии, глядя на свой разрушенный замок, а зная его характер, рефлексировать он точно не станет и будет действовать. Плюс моих братьев никто не отменял.

Однако это всё не то. Я не могу просто поменяться с кем-то могущественным и запереть его в этом мирке, дабы сбросить со своих плеч ответственность за мир, который стал мне новым домом. А поэтому этот мир нужно усилить. Усилить так, чтобы у любого существа или даже бога в Равномерной Вселенной тряслись поджилки при мысли напасть на Землю. А для этого нужно действовать. И действовать нужно решительно.

Все эти мысли пришли мне в голову, когда я сидел в кабинете и крутил в руках объединённый медальон, который собрался из двенадцати медальонов «детей» Галактионовых.

Да, я не занимался этой проблемой напрямую, учитывая количество других дел, которые на меня навалились, но я постоянно крутил это в голове, пытаясь разобраться, в чём замысел того загадочного первого Галактионова, который и замутил это всё.

Ответов не находилось, кроме одного. Я улыбнулся. Возможно, ответ должны найти сами двенадцать «потеряшек», которые сейчас занимаются своими делами. Что ж, пришло время отдать долг крови. Вот только компания собралась чересчур разношёрстная, а это значит, что для них нужен поводырь. И у меня есть одна прекрасная кандидатура на эту, определённо, почётную должность.

Я скользнул в тень, призвал теневую виверну и мило прокатился по нижним слоям, периодически прибивая дерзких теней-хищников, которые почему-то решили, что они здесь охотники.

— Ш-ш-шука-ш-ш-шабака! — весело сказал Шнырька, который развлекался вместе со мной.

— Как в старые добрые времена. Да, мелкий?

— Надо делать это почащ-щ-ще, — кивнул малой и уселся ко мне на плечо, крепко вцепившись мне в воротник одной лапкой, а второй достав мороженое. — Будеш-ш-шь? — посмотрел он на меня подозрительно и протянул мороженку.

— Фигасе! А что у нас случилось, что ты мороженкой со мной делишься?

— Ничего, я прош-ш-што тебя люблю, брат! — абсолютно серьёзно сказал мелкий.

— И я тебя люблю, брат, — рассмеялся я, потрепав его по жёсткой шёрстке. — Ну а теперь давай говори, потому что это вообще за гранью добра и зла. Последний раз ты признавался мне в любви перед тем, как попросить поставить на довольствие всю твою теневую семейку.

— Мош-ш-шет, я от чиш-ш-штого сердца? — скривился мелкий и засунул всё мороженое себе в рот, тщательно пережёвывая.

— Может, — сказал я, — но скорее всего, нет. Говори уже давай, скоро прилетим.

— Она ж-ж-ждесь, — задумчиво сказал шнарк, вращая всеми своими глазами, как будто в испуге.

— Вот как? — хмыкнул я, мгновенно поняв, про кого он. Я улыбнулся, осторожно расширил свою зону внимания, потянулся разумом во все стороны и заметил ровно на пределе дальности летящую за нами душу, которая тщательно подслушивает, о чём мы разговариваем. — Кто бы она ни была, но она охрененно сильна, друг мой. Если даже, находясь в бесплотном состоянии, имеет такие силы.

— А я тебе о чём, — нахмурился шнарк. — Она меня преш-ш-шледует, — подумал и всё-таки добавил: — Ш-ш-шука-ш-ш-шабака!

При этом я заметил, как шнарка, который следовал за нами, слегка передёрнуло, как будто он был недоволен тем, что услышал. Хотя почему он? Я ведь точно знал, что это она.

— Кстати, а как называют ваших девочек? Шнаркеса? Шнаркерша? Шнаркуша?

— Вот ты дятел, Ш-ш-шандр, — покачал головой Шнырька. — Шнарк не ш-ш-шклоняется. Есть шнарк ш-ш-шенского рода, а есть муш-ш-шского.

— Спасибо, что просветил, — хмыкнул я. — Так и что нужно шнарку женского рода? — громко спросил я, всё так же делая вид, что я совершенно ее не вижу.

— Ш-ш-шоб я так знал, — расстроился Шнырька. — Она не идёт на контакт. Лишь ш-ш-шмотрит и преш-ш-шледует, — зловеще произнёс он.

Я расширил свои глаза в притворном ужасе.

— Ужас какой! — согласился я. — Так, может, ей что-то надо?

При этих моих словах душа шнарка также слегка дёрнулась, как будто собираясь что-то сказать, и даже на секунду двинулась вперёд, к нам поближе, но потом передумала и снова отстала.

— Хрен её ш-ш-шнает, — пожал плечами малой. — Взяла бы и раш-ш-шказала.

— Ну, если бы вдруг она была где-то рядом, — опять громко произнёс я, — то сказал бы, что я, как душелов, а Шнырька, как шнарк, явно нашли общие темы для разговора и точно могли бы помочь этому шнарку, которая девочка, воплотить всё, что она задумала. Ну, если это, конечно, не херня какая-то. И вообще, Шнырька, может, она правда здесь? Давай-ка я просканирую пространство посильнее.

При этих словах душа тут же отстала и исчезла. А Шнырька радостно рассмеялся:

— Ши-ши-ши! Хорошее предш-ш-штавление, Ш-ш-ш-ндр. Думаешь, она поняла?

— Ну, если она не тупица, то точно поняла, — кивнул я. — Вот только… ты хоть примерно представляешь, кто это может быть и что она хочет?

— Я тут поспраш-ш-шивал у родичей, — задумчиво сказал шнарк, — и у меня есть одно предполош-ш-шение. Одно очень нехорошее предполош-ш-шение.

— Что, она настолько плоха? — тут же вскинулся я.

— Да нет, ш-ш-шовсем наоборот. Она, можно ш-ш-шказать, героический перш-ш-шонаж среди всех шнарков, которая буквально ш-ш-шпасла наш род от вымирания.

— Ну, так, а в чём проблема? Если мы можем ей помочь?

— Другие легенды ходят про её характер, — задумчиво сказал Шнырька.

— И что с ним не так?

— Всё, ш-ш-шука-ш-ш-шабака, с ним не так! — сказал Шнырька и надулся, совсем как мои обиженные жёны.

— Ладно, разберёмся в следующий раз, когда она подойдет поближе. Если не захочет говорить сама, ну, что ж, придётся ловить её душу. Впервой, что ли?

— Ш-ш-штрашна! — сказал Шнырька, и, судя по его глазам, он не шутил.

— Ну-ну, мелкий, не бойся, я с тобой. А вот мы и прилетели.

Чтобы не показаться борзым гостем, я не стал появляться прямо внутри зала, а аккуратно выскочил из тени перед самыми воротами. И тут же у меня в голове раздался весёлый смех Исиды.

— Какие люди! Сандр, а что ж ты как неродной перед порогом топчешься? Давай сразу к нам, как раз пюрешку с плиты снимаю.

Я улыбнулся и переместился внутрь усадьбы Дорничевых, которая располагалась на Сахалине.

За большим столом сидели сам Ликвидатор, снова принявший человеческий облик сурового бородатого мужчины средних лет, на мой взгляд, чересчур показательно мускулистого. Ну, если он хочет выглядеть гигачадом, то я ему точно не доктор. Кроме него, здесь были ещё его дети и жёны, но все они при моём появлении вежливо поздоровались и тут же, не менее вежливо попрощавшись, вышли из залы, оставив нас наедине. Ну и, конечно же, не совсем наедине. Исиду, как продолжение Ликвидатора, никто не отменял. Прямо сейчас она нарисовалась у меня за спиной с большой белой кастрюлькой с цветочками и половником.

Мгновение — и передо мной стоит чистая, глубокая тарелка, а половники летают один за другим, накладывая горячую, охренительно пахнущую фирменную пюрешку Дорничева.

— Спасибо, но уже достаточно.

Я прикинул, что у меня в тарелке, которая на самом деле напоминает маленький тазик, уже находится пару килограммов великолепного деликатеса.

— Да ладно, Сандр, я в тебя верю! — улыбнулась Исида и продолжила накладывать с горкой. Получилось килограмма три. Я взял ложку.

Приём пищи у Дорничевых всегда был святым. Ну, по крайней мере, первые, самые вкусные ложки, которые я с удовольствием отправил в себя в полном молчании. На первом килограмме я только почувствовал голод. На втором — лёгкую сытость. А когда залетел третий, я понял, что как раз наелся.

— Ну вот, умничка! — совсем по-матерински погладила меня по голове сидящая рядом Исида, которая всё время, пока я ел, умильно смотрела на меня, подперев кулачком подбородок. Совсем как добрая бабушка. Ну, только если учесть, что выглядела она как зрелая, чрезвычайно привлекательная и даже очень сексуальная женщина. Но посыл был однозначен.

— Ну всё, теперь я могу с чистой совестью откланяться. Гость сыт и доволен. Ты же доволен, Сандр?

— Ещё как!

— Вот и хорошо. Разговаривайте. Но не вздумай уйти, не забежав ко мне на кухню. Я вам для твоих девочек ещё пюрешки подготовлю.

— Спасибо большое, — улыбнулся я, подозревая, что если я всё-таки забуду, то мои жёны, узнав, где я был и что я не сделал, заставят вернуться меня обратно.

— Да, девочки у тебя толковые, — согласно кивнула Исида. — Ну так вот, чтобы лишний раз ноги не сбивать, постарайся не забыть.

— Договорились, — кивнул я, и она исчезла. Точно так же, как исчезла вся посуда со стола и мельчайшие крошки, вернув столу первозданную стерильность.

— Ну как ты, отдохнул? — спросил я у Ликвидатора, который задумчиво смотрел на меня, почёсывая свою шикарную бороду.

— Ты же знаешь, что семьёй невозможно насладиться никогда. После тысяч лет прозябания в пустоте, лично я никак не наемся простой человеческой радости и любви.

— Вот как, — хмыкнул я. — Ну, я не был в пустоте, но полностью тебя понимаю и разделяю, друг мой. Но сегодня я вынужден попросить тебя об услуге.

— Проси, что хочешь, — серьёзно сказал Ликвидатор. И эта фраза меня сильно удивила.

— Вот как? С каких это пор? — сказал я.

— А ты не понимаешь? — вполне по-доброму и по-человечески улыбнулся Ликвидатор в бороду. — Мы с тобой из одного мира и почти из одной семьи. Ты знаешь, у меня никогда не было друзей, но, похоже, сейчас он появился. И этот друг — ты.

— Ух ты! — неожиданно, я даже немного смутился, но быстро взял себя в руки. — Ну, хорошо. Собственно, друг мой, задание тебе предстоит достаточно ответственное.

Я достал из кармана медальон Галактионовых и положил перед ним на стол.

— Интересная вещица. С большим потенциалом, — Дорничев даже не взял его в руки, а просто посмотрел со стороны и опасно прищурился, после чего добавил: — И опасная. Что ты хочешь, чтобы я сделал?

— В этом медальоне совокупная сила всех других медальонов, которые носили детишки Галактионовых. Его создатель — ведьма… ну, или Арина Галактионова, сказала, что всё не так просто. Но, как и обычные ведьмы, сказала всё это очень пространно и непонятно. И мне нужно с этим разобраться.

— Так почему ты пришёл ко мне, а не к Моргане?

— В смысле, к Моргане? — удивился я.

— Сандр, не тупи. Ты думаешь, что «ведьма» — это обычное прозвище?

— А! О, блин! — я на секунду оторопел, я реально об этом не подумал. — Ты думаешь, что она настоящая ведьма?

— Кто знает, — пожал плечами Ликвидатор. — Я чувствую в этом медальоне такую адскую смесь заклинаний и энергии, что точно не могу рассмотреть нужное. А если кто-то и знает об этом, то это именно Моргана. С ней, я так понимаю, ты в последнее время на короткой ноге.

— Ну, не то чтобы на короткой, — протянул я. — Ты знаешь, мне кажется, я тебе дам не двенадцать, а тринадцать детей.

— Что⁈ — Ликвидатор удивился. — Ты хочешь навязать мне этот детский сад?

— Ну да. Как ты сказал, амулет этот мощный и странный, принадлежал он этим детям, которые носили его с детства. И у меня есть идея, что они сами должны разобраться, что к чему. Спасибо за мысль, поэтому я в качестве бонуса тринадцатой дам тебе Каринтию. Это дочка Морганы.

— Ты охренел, Сандр? А если с ней что-то случится?

— Вот это да! — искренне удивился я. — Великий Ликвидатор боится простую ведьму?

— Простую ведьму? — переспросил меня Дорничев с ухмылкой. — Ну, так-то её вообще все боятся. Разве это не так?

— Так, — кивнул я, — даже я её немного боюсь. Но раз тут замешана ведьма, я думаю, что это лишним не будет, да? И девочке нужно немного проветриться и убраться подальше от Костяного Скульптора, который, возможно, всё ещё имеет над ней влияние.

— Подальше убраться? То есть ты намекаешь? — замолчал Дорничев, дав мне ответить.

— Да. Вы сходите в Равномерную. Мне кажется, Хроника там немного подуспокоилась в связи с похищением Земли-2 и прямо сейчас снова начнёт думать логично. А мне не нужно, чтобы она думала логично. Мне надо, чтобы она либо боялась, либо паниковала. Ровно до тех пор, пока я не найду способ с ней справиться. Поэтому доверяю тебе молодой партизанский отряд, с помощью которого вы будете низводить и укрощать всех гадов в той Вселенной.

— Что делать? — снова удивился Дорничев.

— Эх ты, классику читать надо. А если по-русски, то нагибать и унижать. Всё, как мы любим и умеем.

— А, ну так бы и говорил, — сказал Дорничев. — А что конкретно? Будут какие-то конкретные указания?

— Конкретное указание только одно: не попасться и не пострадать ни тебе, ни детям. Если что — валите обратно. Кто-то тебе ещё нужен в качестве напарников?

— Не то, чтобы нужен, — на секунду задумался Дорничев, — но не помешал бы один паренёк, тем более я с ним неплохо сработался.

— Понял, — улыбнулся я. — Ларик пойдёт с вами. Тем более у меня душа спокойней будет.

— Так, подожди… — Ликвидатор мог обрабатывать целые массивы информации, и он только что получил абсолютно исчерпывающие знания по каждому из моих Галактионовских детишек. — Часть из них — вообще дети. А кое-кто и оружия в руках не держал. И что мне с ними делать?

— Поверь, — улыбнулся я. — У них есть множество других талантов, которые ты, как опытная многотысячелетняя сущность, точно сможешь применить на благо. Ну, а мне пора. Сами себя мои жёны твоей великолепной пюрешкой не накормятся.

— Эй, стой, Сандр, мы не договорили!

— Отлично договорили, — я на секунду задержался и посмотрел на него с интересом. — Хотя, если вдруг передумаешь, то скажи мне, я найду в качестве пионервожатого кого-то более достойного.

— Вот ты поц!!! — только и смог ответить Дорничев, глядя на меня.

— Совсем очеловечился, дружище. Ну, поцем меня может называть только один человек. Точнее, одна вредная бабуля, которая сейчас занята покорением нового мира. Но, в любом случае, я могу считать, что это «да»?

— Да, — прорычал Дорничев и посмотрел на меня недобро. Ну, на такие взгляды мне вообще похер, я привыкший.

Нужно забрать пюрешку и перенести её, пока она горячая. Пусть жёны порадуются, а то там у них, наверное, мозг кипит, какие обои сделать и в какой цветочек плиточку положить. После таких серьёзных умозаключений тратится тонна энергии. Ну, я так думаю. В любом случае, накормить любимых жёнушек не будет ошибкой.

Где-то на окраине Многомерной Вселенной

Человеческая плоть слаба…

Это была аксиома, которую Механический Пастырь знал с детства. Когда-то он тоже был простым человеком, и у него тоже была человеческая плоть, которая довольно быстро показала свою неэффективность по сравнению с металлом. С металлом, из которого, ещё будучи человеком, Пастырь начал изготавливать своих механических питомцев.

Люди считали его гением. Люди оценили его талант. И один из сильнейших людей просто посадил его на цепь, заставляя изобретать всё новые и новые механические устройства, которые мгновенно отбирал для своих личных целей, используя их по своему разумению.

Нельзя сказать, что такое положение ему нравилось, но… человеческая плоть слаба. И этой человеческой плоти при желании можно причинить много боли. Очень много боли, которая корёжит разум и душу и которая заставляет людей делать совсем не то, что бы они хотели на самом деле.

Будучи человеком, механический Пастырь понял одну простую истину: люди злы и неблагодарны, а механизмы — преданны и послушны.

В то время Пастырь, который ещё не был Пастырем, а носил глупое человеческое имя, смирился, применяя весь свой разум и навыки ради совершенствования своего ремесла. И в какой-то момент он преуспел. Однако, наученный горьким опытом, он не стал спешить требовать свободы или другого к себе отношения.

Нет.

Он просто продолжил совершенствовать свои навыки и строить других, более совершенных механизмов. И тогдашний человеческий повелитель был счастлив. Он думал, что сломал непокорного работника и смог заставить его подчиняться, получая много денег и власти. Да-да, именно власти, ведь в какой-то момент Пастырь начал делать воинов, которые сражались за его человеческого повелителя.

Вот только одной темной ночью внезапно и одновременно все механические легионы получили новую программу и убили всех людей в мире. Без остатка. Пастырь не разбирал, кто прав, кто виноват. Он просто уничтожил всех людей.

И когда в залитом кровью мире он оглянулся и увидел свои механические легионы, которые покорно стояли перед ним, сверкая на солнце, отсвечивая, с ног до головы покрытые багровой кровью, — Пастырь в первый раз улыбнулся. Именно тогда он взял себе имя. И именно тогда он решил изменить всё, потому что люди больше не могли ему противиться.

Его следующей целью были боги.

Становление богом заняло гораздо больше времени. Множество миров покорилось Пастырю, и в какой-то момент он почувствовал ту тонкую грань — грань перехода в божественное состояние. Грань, за которой он сможет влиять на чувства и поведение людей и, возможно, сможет сделать человечество немного лучше.

Но случилось то, что случилось. Это одно из самых горьких воспоминаний, оставшихся в душе у Пастыря, — когда его преображение в бога стало невозможно. Ну, точнее, этому помешали другие боги, которые решили, что он недостоин.

И тогда у Пастыря появилась новая цель. Он перестал думать о человечестве. Он начал думать о богах. Точнее, о том, как их уничтожить. О том, как заставить этих самовлюблённых ублюдков пожалеть о том, что когда-то они его не приняли в свои ряды. Тогда же Пастырь поклялся не становиться богом, но стать выше богов. Тогда он отказался от человеческой сущности… и от своей души. И тогда же началась его экспансия, которая заставила бессмертных богов плакать и кричать от ужаса.

Его Вселенная была покорена. Он оглянулся и понял, что ему здесь нечего делать. Во всей Вселенной не осталось ни одной живой души. Лишь только его неутомимые механические миньоны, которые сами строили себе подобных, сами ремонтировали себя и сами улучшались. И все как один подчинялись ему — механическому Пастырю.

Тогда он бросил взор далее и открыл, что существуют и другие Вселенные. Вот только прямого прохода он не нашёл и пошёл обходной дорогой — прямо через пустое, холодное пространство, разделяющее Вселенные.

Он шёл долго. Его поход длился очень долго, буквально тысячу лет, но оно стоило того. Он нашёл Вселенную, которая называлась Многомерной. Осталось дело совсем за малым — установить портал. И тогда в эту Вселенную хлынут его механические легионы, которые никто и ничто не сможет остановить.

Осталось только организовать плацдарм и накопить нужное количество энергии. А для этого всего лишь нужно убить побольше людей.

Поначалу всё шло хорошо, когда в один прекрасный момент пропал его охотничий отряд, который собирал людей для его энергетического реактора. Потом пропал ещё один. И ещё. И, в конце концов, до него долетела информация о странных механических существах, называемых дронами, которые успешно противостояли его великолепным механизмам.

Вот тогда давно лишённый души Пастырь в первый раз ощутил надежду, что он встретил кого-то или что-то, что близко к нему по духу. Того, кто точно так же, как и он сам, ценит механизмы, а не слабых людишек. Он захотел познакомиться. И в конце концов, он нашёл того, кого он искал.

Его звали Феликс. И он был человеком. А ещё у него, так же как и у Пастыря, не было души.

Они встретились, и поговорили. Вот только они абсолютно не нашли взаимопонимания. Это было странно, ведь их обоих обидело человечество. Хотя Пастырь с радостью вывалил подробности своего прошлого, Феликс был не настолько многословен. Тем не менее Пастырь точно знал, что это так. У них обоих не было души. Они оба верили только механизмам и любили их.

Но у них было одно кардинальное противоречие. Феликс не любил людей, но признавал их право на существование. И убедить его в обратном не получилось. Наоборот, тот разговор, как уже потом анализировал механический Пастырь, сделал только хуже. Возможно, поигравшись немного, Феликс и его Рой дронов пошёл бы дальше, но поняв до конца задумки механического Пастыря, он остался. Так же как и остался его Рой дронов, который вступил в смертельное противостояние с механическими легионами Пастыря. Не ради денег, не ради власти — ради чёртова человечества.

Миры стирались из Вселенной один за другим, не выдерживая напора стали и огня. Там, где не мог бы выжить ни один человек, механизмы делали своё дело, уничтожая друг друга, возрождаясь и снова вступая в бой.

Эта битва длилась уже… Пастырь затруднялся сказать, сколько времени это продолжалось. Он понимал лишь одно: его войска теснят. Ещё немного, и его выкинут из этой Вселенной обратно в пространство, где нет света, нет звука, нет энергии, и не будет его армии. И неизвестно, сможет ли он добраться до своей родной Вселенной, дабы вернуться с подмогой.

Всё было плохо. Очень плохо, когда в один момент на фронте наступило лёгкое… непонятное явление.

Механический Пастырь не мог подобрать слова. Вроде бы всё продолжалось как и было, вот только складывалось ощущение, что напор Роя дронов слегка угас, и действовать он начал как-то более механически, что ли.

И, кажется, у Механического Пастыря появился шанс, потому что, судя по всему, Рой дронов сейчас продолжает сражаться по инерции, лишившись своего господина.

Это не было доказано, вывод был сделан на основании аналитических данных, но механический Пастырь был уверен, что он прав. А это значило, что всем его легионам пора перейти в последнее и решительное наступление.