Кодекс дуэлянта. Книга 4

Глава 1

Камень под ногой предательски провалился, и я полетел вниз, прямо во мрак.

— Твою мать!

Посадка была мягкой — на что-то влажное, теплое. В нос ударил тошнотворный запах гнили. Поднявшись, я понял, что стою по колено в каких-то костях и плоти. Черепа смотрели на меня пустыми глазницами, словно укоряя в глупости. Тяжелый и влажный воздух, пропитанным запахами разложения и тлена, неприятно щекотал ноздри.

Куда это меня угораздило?

Вдали слышалось мерное капанье воды, прерываемое иногда странными шорохами и писком. Что таилось во мраке, я не знал, что именно, но интуиция подсказывала — ничего хорошего не жди.

Я быстро создал конструкт, чтобы подсветить себе округу. Но магия вдруг повела себя совсем не так, как я рассчитывал. Вместо света вокруг все затрещало. Какого черта⁈

«Руда», — понял я. Она искривляет все потоки, не давая нормально развернуться конструкту. Видимо, подсветить не получится. Кто знает, может, оно и к лучшему? Смотреть что тут нет никакого желания.

Чавкая жутким месивом под ногами, я выбрался чуть в сторону.

Что произошло? Я провалился. Сорвался с крутой тропинки и оказался… Еще бы знать где. В подземелье — это точно. Ведь именно сюда я и шел. Но где именно? Это еще предстоит узнать. Как и то, есть ли отсюда выход.

Угораздило же!

А ведь Босх предупреждал, что тут они еще толком тропу не проложили, так, лишь устроили одну проходку, совсем еще не разведанную. А я, решив проверить уровень руды, который так нахваливал клех, пошел один, не взяв подкрепление. Вот и сходил на свою голову.

Внезапно темноту разрезали два красных огонька. Затем еще два. И еще. Монстры. Про них Босх тоже говорил. Сказал, что в этом районе химеры какие-то совсем дурные — огромные, сильные, свирепые. Даже клехи их боятся и не лезут на рожон.

Монстры медленно приближались, окружая меня. Я различил их в тусклом свете, падающем сверху. Огромные твари с телами размером с теленка. Их хитиновые панцири отливали маслянистым блеском, а длинные волосатые лапы заканчивались острыми как иглы когтями. Зыркала монстров горели жаждой крови.

Да, и в самом деле не похожи на тех, которые дрессируются у меня на ферме. Эти матерые. И дикие.

«Зачем я вообще поперся сюда, в это проклятое подземелье⁈» — со злостью подумал я, ругая самого себя.

Химеры зарычали, словно зная ответ на мой вопрос — чтобы стать их ужином.

Девяносто три года назад

Трепещущий огонек масляной лампады отбрасывал пляшущие тени на стены убогой лачуги. Гневан, сгорбившись над грубо сколоченным столом, нервно теребил край прохудившейся рубахи. Еще не рассвело.

Пальцы парня, покрытые угольной пылью и мозолями, заметно дрожали. Взгляд то и дело соскальзывал на бутыль, стоявшую в углу. Там покоилось мутное зелье, которое он называл «забвением». Только оно помогало ему приглушить боль в измученном теле и отчаяние, грызущее душу.

«Нет, сейчас нельзя. Еще на работу идти. Потом. Все потом. Опосля».

Гневан судорожно сглотнул, облизнул пересохшие губы.

Поднялся и, пошатываясь, подошел к окну, затянутому целлофановым пакетом — на стекло не было денег. За окном простиралась бескрайняя степь, окутанная предрассветной мглой. Скоро нужно идти на шахту, в эту ненасытную пасть земли, которая пожирала его силы и здоровье, взамен давая лишь гроши, которых едва хватало на пропитание и… «забвение».

Будь она проклята!

Гневан вспомнил, как молодым парнем пришел в эти края, полный сил и амбиций. Тогда ему казалось, что работа в шахте — это лишь ступенька к лучшей жизни. Он мечтал заработать достаточно, чтобы открыть свою лавку, завести семью и жить в достатке. Но годы шли, мечты разбивались о суровую реальность, а он так и оставался шахтером, одним из многих, чьи жизни были привязаны к этой проклятой земляной яме и к горькому зелью, которое помогало хоть на время забыться.

Взгляд Гневана упал на спящую жену. Её лицо, некогда красивое и свежее, теперь было покрыто сетью морщин, а под глазами залегли темные круги. Женщина слишком рано постарела, измученная тяжелым трудом, заботами и его пагубной привычкой.

«Это все из-за нее, — внезапно с горечью подумал Гневан. — Если бы не она, я бы смог вырваться из этой дыры!».

Он сжал кулаки, чувствуя, как гнев поднимается в нем, как черная волна. После работы обязательно устроит женушке взбучку — за то, что спит, пока он трудится.

Гневан вновь глянул на бутылку.

Ходили слухи, что в шахте нашли новую жилу, богатую драгоценными камнями. Возможно, это был его шанс, шанс начать все сначала, шанс доказать всем, что он не жалкий неудачник. Вот найти бы ее! Тогда точно бы послал все к черту, и этот дом, и некрасивую жену, и бедность.

Нет, выпить все-таки нужно. Без этого никак.

Гневан схватил бутыль, сделал судорожный глоток, чувствуя, как обжигающая жидкость растекается по телу, принося временное облегчение. Он должен быть сильным, он должен работать еще усерднее, чтобы вырваться из этой нищеты и унижения. Он не позволит этой проклятой шахте поглотить его, он найдет свой путь, даже если придется идти по головам.

Парень вышел из лачуги, вдохнув полной грудью холодный утренний воздух. Небо на востоке начинало светлеть, окрашиваясь в бледно-розовые тона. Он поёжился, плотнее запахнув рваную куртку, и направился к шахте, сливаясь с толпой таких же, как он, изможденных и угрюмых фигур.

Возле забоя уже собралась небольшая группа шахтеров, ожидая начала смены. Гневан неохотно присоединился к ним, кивнув в знак приветствия. Разговоры велись вяло, сквозь зубы, лица были у всех мрачны.

— Проклятая дыра! — пробурчал низкорослый коренастый шахтер по имени Борька Белобрысый, сплюнув на землю. — Сколько можно горбатиться на этого кровопийцу?

— Граф Борислав Агафонович Шпагин жирует в своем замке, а мы тут копейки считаем! — Подхватил другой, высокий и худой, как жердь. — Нашел жилу с камнями, а нам крохи с барского стола! Гроши платит.

— Говорят, он новый дворец отстраивает, — вставил третий, пожилой шахтер с седой бородой. — А наши дети хлеба не видят.

Гнев в душе Гневана разгорался с новой силой. Он ненавидел графа Шпагина всей душой, считал его одной из главных причин его непутевой жизни. И эти ежедневные разговоры только подливали масла в огонь.

Пришел мастер, как следует всех отматерил. Потом дал отмашку — спускаться вниз, под землю. Все нехотя поплелись к клетке.

— А эти твари подземные совсем озверели, — продолжил Борька шёпотом, поежившись. — Вчера Митьку чуть не загрызли, еле отбились. Слыхал?

— Слыхал, — буркнул Гневан, сбивая с кирки засохшую грязь.

— Говорят, они из нижних штреков лезут, — сказал высокий. — Там, где старые выработки.

— Брешут! Из новых тоже идут! Сам видел, ей-богу!

— Ядрена мать! — проворчал седой, — мало нам проблем! Еще и монстры эти!

Клетка с грохотом остановилась, выплюнув Гневана и его товарищей в сырую и холодную утробу земли. В нос ударил запах сырости, плесени и затхлости, словно здесь годами копились вздохи и проклятья всех, кто был вынужден спускаться в эту ненасытную пасть. Шахтеры разошлись по своим забоям, растворившись в полумраке, из которого доносились звуки кашля, ругательств, лязг кирок и скрип тележек.

Гневан, пошатываясь, добрался до своего места. Голова гудела, в висках стучало, словно там засели маленькие молоточки. Он сделал глоток из своей фляги, чувствуя, как обжигающее зелье разливается по телу, принося временное облегчение. Такая хитрость могла окончиться неприятностями — за пьянство на рабочем месте нещадно увольняли. Но Гневану было плевать. Уволят — так что с того? Кто им копать камни будет? Сам граф Шпагин?

Утерев рот рукавом, парень огляделся. Начинать следовало с дальней жилы, но идти туда не хотелось. Решил продолжить вчерашний квадрат. Разомнется мышца, разогреется спина — а там уже можно и на новый участок идти.

Гневан начал работу, механически размахивая киркой. Мысли его были далеко, он снова и снова прокручивал в голове разговор с товарищами, чувствуя, как ненависть к графу Шпагину разрастается в нем, как ядовитый гриб. Пытался откинуть ее, переключиться на что-то другое, но все время возвращался к одному.

«Новый особняк… ишь чего! С жиру бесятся!» — думал он, вкладывая в каждый удар всю свою злость и отчаяние. — Нашел жилу с камнями, а нам что?'.

Он ударил киркой с особой силой, словно хотел пробить не только камень, но и стену несправедливости, которая разделяла его и таких же, как он, от сытой и беззаботной жизни графа. На крупных камнях останавливался с особой радость — представлял, что это голова Шпагина. И тогда начинал молотить по ней орудием так сильно, как только мог. Это приносило временное облегчение.

Внезапно раздался треск. Гневан поднял голову и увидел, как сверху отслоился огромный кусок породы. Он замер, парализованный ужасом. Камень медленно накренился, затем с грохотом начал падать вниз, прямо на него. Ему бы прыгнуть в сторону… да только хмель ударил в голову от интенсивной работы, и парень совсем растерялся, еще толком не сообразив как поступить.

Гневан не успел даже вскрикнуть. Время словно остановилось. Он видел, как кусок породы приближается, словно в замедленной съемке, и чувствовал, как холодный пот стекает по его спине. Он закрыл глаза, ожидая неминуемой смерти.

Удар. Темнота.

Кроваво-черный туман вокруг Гневана сгущался, превращаясь в вязкую массу, которая сдавливала его со всех сторон, лишая воздуха и сознания. Боль спадала, уступая место странному ощущению невесомости, словно он парил в пустоте.

Что же это? Не убило? Жив? Или на тот свет отошел? Вот так ухнуло по котелку!

Внезапно тьма с треском раскололась, и перед парнем возникло видение. Гневан увидел странную фигуру. Пришлось даже присмотреться, чтобы рассмотреть все детали. И едва только парень сообразил кто перед ним, то едва не закричал. Страх сковал горло и изо рта вырвался лишь сиплый хрип.

Перед ним престал демон, бесовское отродье.

«Значит ухнуло! Убило меня! — с ужасом подумал Гневан. — И на тот свет. В ад меня. За грехи мои! Господи!»

Демон возвышался над Гневаном, словно статуя, грозно и надменно. Его тело, состоящее из переплетенных теней и языков пламени, постоянно меняло форму, пульсируя и извиваясь, словно живая тьма. Вместо ног — клубящийся дым, вместо рук — когтистые лапы с острыми, как бритвы, когтями, способными разорвать саму реальность. В лапах он держал небольшую клетушку, в которой лежала мертвая канарейка.

Голова демона напоминала череп хищного зверя, с огромными, загнутыми рогами и горящими глазами, в глубине которых пылал адский огонь. Взгляд монстра пронзал самую душу, выжигая все, оставляя лишь пустоту. И страх…

Из пасти демона вырывались клубы серного дыма, наполняя воздух запахом гари и разложения.

— Господи помилуй! — прошептал Гневан.

И вдруг почувствовал, как глупо это сейчас звучит. Никогда не был он богомольным, а теперь вдруг о Боженьке вспомнил, дурак! Раньше нужно было думать. Теперь поздно… Остается только смириться с судьбой своей.

— Ешь, — прошептал Гневан, опуская руки и словно бы подставляя грудь под укус. — Ешь, сволочь! Только быстро, чтобы сразу, без мучений. Ешь меня, гадина!

Демон зычно рассмеялся, сотрясая своды шахты.

— Вижу твою боль, твою ненависть, твое отчаяние, — прорычал он, пристально глядя на парня.

Такие слова, словно откровение, заставили Гневана вновь удивиться.

— Вижу, — повторил монстр.

И Гневан вдруг почувствовал… Какое-то новое, доселе не испытываемое чувство. Он вдруг словно преисполнился искрящейся благодарностью, от которой даже перехватило дыхание. Парень понял, что представший перед ним демон — дар судьбы. Он был воплощением хаоса и разрушения, но в то же время — источником темной силы и запретного знания, Гневан еще и сам не знал какого именно. Но интуитивно осознал — все не просто так. Не просто так его жамкнуло камнем по голове. Не просто так остался жив. Не просто так встретил демона.

— Гневан, — прогремел голос демона, от которого содрогнулась сама пустота.

Гневан задрожал, не в силах отвести взгляд от пылающих глаз демона.

— Ты знаешь мое имя?

Как же глупо! Как же глупо усомниться в силе демона! Конечно, он знает его имя!

— Ты страдаешь, потому что мир несправедлив, — продолжал демон. — Богатые жируют, попирая бедных, они заставляют тебя горбатиться на них, отбирая у тебя силы и здоровье.

Слова демона отзывались в душе Гневана эхом его собственных мыслей, его гнева и обиды. И это подкупало.

— Они виноваты во всех твоих бедах. Они отняли у тебя мечты, отняли у тебя будущее.

— Что… что мне делать? — прошептал Гневан, не в силах сдержать слезы отчаяния.

Он вдруг осознал, так ясно и кристально, как никогда — все, что не скажет ему сейчас демон, он в тот же миг исполнит. Скажет — кукарекай. И он закукарекает. Скажет — хрюкай. И он захрюкает. Скажет — лети. И он начнет руками махать как птица, покуда не полетит. Скажет — умри. И он сам себе вырвет сердце. Ни секунды не усомнившись в слова демона. Так надо. Это — Истина.

— Восстань! — приказал демон. — Очисти этот мир от скверны богатства! Свергни тех, кто угнетает тебя! Только так ты обретешь свободу и справедливость! Вот твоя миссия.

«Миссия… — зачаровано подумал Гневан, чувствуя, как по щека текут слезы. — Вот моя миссия!»

Слова демона звучали в голове Гневана, словно набат, пробуждая в нем решимость и жажду мести. Он чувствовал, как тьма наполняет его, даруя силу и цель. А еще она наполняла его сердце и разум, говорила с ним на беззвучном языке, рассказывая о том, что нужно делать. Давала знания.

Видение растаяло, и Гневан снова погрузился в темноту. Но теперь это была другая темнота, не пугающая и холодная, а теплая и обволакивающая, словно кокон, из которого он должен был возродиться новым человеком, очищенным от слабости и сомнений, готовым бороться за свою правду.

…Гневан очнулся от резкой боли. Голова раскалывалась, в ушах звенело, тело ломило, словно его переехали телегой. Он открыл глаза и увидел над собой встревоженные лица товарищей.

— Гневан, ты живой? — спросил Борька, помогая ему подняться.

— Кажется, да, — прохрипел тот, ощупывая голову. — Что… что случилось?

— Камень на тебя упал, — сказал высокий. — Мы думали, все… конец. Вон, кровищи сколько!

Гневан глянул на пол. Крови и в самом деле было много. А вот голова… на ней ни царапины! Зажило как на собаке.

«Нет, — подумал вдруг парень. — Это тьма помогла».

Гневан с трудом сел, опираясь на стену. Он чувствовал себя слабым и разбитым, но в то же время — странно легким. Боль отступала, уступая место какому-то новому, незнакомому ощущению. Непривычно.

— Я… я видел свет, — прошептал он, глядя в пустоту.

Какой свет? — не понял Борька, тоже глянув на стену, словно там что-то было.

— Свет… в темноте, — повторил Гневан. — И голос… голос, который говорил со мной.

Шахтеры переглянулись, недоумевая. Один из них незаметно покрутил у виска. Остальные молча согласились.

— Пойдем, брат, — сказал Борька, помогая ему встать. — Тебе нужно к лекарю. Да и отдохнуть не мешало бы.

Гневан поднялся, но тут же пошатнулся. Голова все еще кружилась. Он вновь огляделся, пытаясь понять — что же на самом деле приключилось? Неужели все привиделось? Так явственно, натурально? Он глянул на камень.

— Пошли, — настаивал Борька. — Пусть тебя доктор осмотрит.

— Нет, — покачал головой парень, отстраняясь.

— Гневан, послушай, — шепнул ему в самое ухо Борька. — От тебя бормотухой разит на версту. Если начально учует — живо выгонит. А если еще узнает, что тебя тут камнем помяло — так еще и всю бригаду накажет. Пошли.

— Я видел… — неуверенно произнес Гневан. — Не понимаю. Ничего не понимаю!

— Да чего тут понимать? Поддал — повело тебя. Ноги заплелись — вот и встал куда не нужно. А тебя каменюкой. Хорошо, что жив остался.

Гневан вдруг вспомнил, что именно дала ему тьма. И решил попробовать применить знания — а как еще проверить правда это или нет?

Он вытянул руку вперед и прошептал слова, которых не знал, которые даже не понимал — они сами лились у него с языка, словно кто-то чужой говорил за него. И вдруг камень, тот самый камень, который ударил его, поднялся в воздухе!

Борька удивленно выпучил глаза.

— Чего это? Чего это ты?

Гневан и сам до конца не верил собственным глазам. Камень медленно крутился в воздухе, словно планета. А потом вдруг резко полетел в сторону, туда, где появился мастер, чтобы разобраться — отчего бригада стоит и не работает? Камень ударил мастера точно в висок.

Хрусть!

Мастер кулем с мешком упал на пол. Гневан не сомневался — замертво. Тем лучше. Надоел он ему. Изрядно надоел.

— Я не пойду к лекарю, — твердо сказал Гневан, глянув на Борьку. — К черту эту работу. У меня есть… миссия!

Он рассмеялся и смех его жутким лязгом прокатился по сводам шахты.

— У меня есть миссия! Миссия!