Код Заражения

Глава 12.

25.05.2028.

Шустрый

Начало смеркаться. Я сидел на третьем этаже полностью выгоревшего дома и аккуратно выглядывая через щель в стене. Через дорогу, в двух сотнях метров возвышался восьмиэтажный бизнес-центр. Некогда блистающее стеклом здание, теперь превратилось в подобие неприступной крепости. Нижние этажи прикрывала грубая кирпичная кладка, а выше четвёртого – все окна в решётках.

– О, ещё один, – прошептал я и, взяв длинную щепку, сделал четвёртую отметку на плане интересующего меня объекта, наспех начерченном в саже, покрывающей белый кафельный пол ванной комнаты.

Значит, Васька не соврал – десяток снайперов держат под прицелом все подходы к базе пришлых.

Сзади донёсся шорох. Я осмотрел тёмный проём и тихо скомандовал:

– Выходи.

Перемазанный сажей Васька выбрался из-за угла и, шмыгнув носом, уставился на белёсые очертания плана. Полюбовавшись рисунком, он вопросительно хмыкнул и нагло заглянул в глаза.

– Дядь, а у тебя этажи не все нарисованы, – проворчал он и, немедля, схватив щепку, принявшись дорисовывать подземный уровень.

– Зверёныш, я же тебе приказал, за мной не ходить, – прорычал я и отобрал у него щепку.

Пацан виновато опустил голову.

– Да больно надо за тобой таскаться, – пробурчал он. Затем выудил из кармана четыре патрона двенадцатого калибра и положил их на край расколотой ванны: – Вот, это тебе, за то, что нас с сеструхой не прибил.

Я взял патроны и осмотрел кустарную закатку.

– Что внутри?

– Да фиг его знает, я их из поломанного дробаша выковырял.

Использовать неизвестный боеприпас не хотелось, но, поскольку всю годноту я расстрелял в морге, выбора не оставалось. Зарядив обрез дробовика, я вновь посмотрел на подземный этаж, пририсованный Васькой.

– Откуда такие подробности? Ты там был? – спросил я, указывая на чертёж.

– Да сто раз, там у Хирурга штаб банды раньше размещался.

Упоминание Хирурга заставило стиснуть зубы. Конечно, я решил не брать грех на душу и оставил в живых неразумных детишек, но незапланированную экскурсию по моргу я Ваське простить не мог.

– Он сдох или ещё шевелится? – поинтересовался я.

– Вроде шевелится, – неуверенно ответил Васька, снова опуская глаза в пол.

– Не корми его больше. После таких повреждений он мутирует и станет совсем другим. А как окрепнет, при первой же возможности залезет в убежище и сожрёт вас с сеструхой.

– Да я уже понял. Светка говорит, что больше его, как прежде, не чует. Жаль. Нашу берлогу, из-за него все местные чумоходы за километр обходили. Видать, чувствовали страшную зверюгу даже через стены.

Немного повздыхав, Васька вытащил из расколотой раковины огрызок зубной щётки, и ещё кое-что дорисовал на плане.

– А ты чего, реально туда хочешь залезть? – деловито поинтересовался он.

– Сначала хочу понять, кто там обитает и с какой целью прибыли. А если они нормальные, можно попытаться на вертолёт из Москвы напроситься.

– Ну, тогда тебе с этой стороны надо залазить, – уверенно заявил Васька, указав на один из пририсованных им элементов. – Там спуск на подземную парковку. Только когда к нему подберёшься, внутрь не суйся – наверняка пришлые у ворот пост выставили или камеру повесили. Но сбоку на стене кое-что осталось от пожарной лестницы. По ней можно аж до крыши добраться.

– А почему её отсюда не видно? – спросил я недоверчиво.

– Да эту лестницу даже вблизи хрена с два увидишь. Там просто ржавые крепления из стены торчат. Но вообще, дядя Шустрый, лезть туда я бы тебе не советовал. Пришлые – отмороженные беспредельщики. Валят всех без разбора на глушняк.

– Да я, Вась, как-нибудь без сопливых мутантов разберусь, – уверенно ответил я, вместе с тем прекрасно понимая, что парень прав.

Чем ближе к цели, тем глупее казалась эта затея. Если бы не внезапный разговор с Машей, я бы уже давно ушёл на окраины, где реально ходят толпы не успокоившихся зомбаков, словно специально охраняющих бывшую столицу. Теперь же меня манила призрачная надежда быстро вылететь на вертолёте за пределы Москвы.

Вытянув из рюкзака реквизированный у деточек спутниковый телефон, я ещё раз убедился, что пока связи с космосом нет. Маша говорила, что спутников, обслуживающих абонентов этой сети в автоматическом режиме осталось мало и сигнал появляется очень редко.

– Ну, тогда я пошёл. Пора крысиные ловушки у спуска в Метро проверить, – сказал парнишка и, сверкнув необычными, красными глазами, направился к выходу. Неожиданно он остановился, достал из кармана банку и протянул её мне. – На, Светка приказала тебе отдать.

Увидев банку сгущёнки, я непроизвольно сглотнул слюну. Голодный желудок жалобно заурчал. За последние два часа я выпил почти всю чистую воду и сожрал весь тростниковый сахар, но, несмотря на это, голод никуда не делся. Мысленно выругавшись, я отвёл его руку.

– Не, Васька, жрачку с вас не возьму. Светке сгущёнка нужнее.

После этих слов парень уставился на меня как-то по-другому, и я заметил блеснувшую мокроту в его алых глазах. Сделав порывистый шаг навстречу, он резко остановился, развернулся и выбежал прочь.

– Мля, лучше бы ты, Шустрый, взял эту чёртову банку и не строил из себя мать Терезу. А то пацан ещё надумает всякого, – обругал я себя.

***

Я крался по разваливающемуся зданию, аккуратно передвигаясь между грудами сырого хлама. Выглянув в проём выбитого окна, увидел въезд на подземную парковку. Васька не обманул. Осмотрев стену здания, я заметил едва различимые скобы. Прикинув, куда они ведут, нашёл узкий пролом в стене четвёртого этажа. Несмотря на наступившую ночь, я знал там сейчас никого нет.

Около часа я просидел, всматриваясь в тёмное пятно пролома, но никакого движения не обнаружил. Иногда из здания доносились приглушённые звуки. Из-за кромки крыши периодически показывалась голова снайпера. А на шестом этаже дежурил боец с включённым ПНВ.

Странно осознавать, что теперь я и сам неплохо вижу в темноте без всяких приборов. А ещё страннее чувствовать приближение людей. Интересно, надолго ли у меня такие экстраординарные способности, или это кратковременное побочное действие после победы организма над очередным штаммом вируса?

В посёлке часто шептались о странных способностях, проявившихся у некоторых переболевших. Зареченские умники просили докладывать о выявленных аномалиях. Но комендант Максимыч с майором Карповым знали – это чревато последствиями.

Говорят, до нашего с Машей появления в посёлке жила старенькая бабка, которая безошибочно предсказывала погоду и чуяла приближавшихся мутантов. Не знаю, что там за мутное дело получилось, но после того, как зареченские её забрали на медосмотр, Максимычу начал являться её призрак. Комендант божился, что видит её по ночам, но всё списывал на побочный эффект от действия зеленоватого пойла, которое гнал его самогонный аппарат из весьма подозрительной браги, рецепт которой он никому не раскрывал.

Да и наш поселковый радист тоже постоянно что-то мутил. Говорили, он чуял заранее, когда его должны вызвать, и всегда загодя включал рацию.

Мой приёмный Ванюшка тоже одарённый. Не знаю, как он это делает, но после того как мальчик поводит своими загребущими ручонками возле раны, она начинает быстрее заживать. Разумеется, нам с Машей приходится это от всех скрывать. Ибо если кто-то узнает, что он особенный, это может спровоцировать некоторых попытаться его отнять.

В голове всплыл образ сестры – она тоже была особенной и многое чувствовала. От воспоминаний о ней кулаки непроизвольно сжались до хруста.

Размышляя о своём, я внезапно почувствовал приближение людей. Юркнув за груду кирпичей, затаился. Наблюдать за улицей продолжил через заранее установленный осколок зеркала.

Патруль из четырёх бойцов пришлых, практически бесшумно вынырнул из подземного паркинга и двинулся вдоль стены. Военные тщательно обшаривали разросшиеся кусты и осматривали с помощью тепловизорных монокуляров остовы сгоревших машин.

Когда они прошли мимо, я выглянул из укрытия и оценил их амуницию и оружие. На всех четверых одинаковый чёрный камуфляж и одинаковая броня, очень напоминающая латы полицейских, разгоняющих митинги.

Головы защищали шлема, отдалённо напоминающие мотоциклетный, закрытого типа. Глухие забрала, скрывали лица. Рядом с короткими антеннами виднелись индивидуальные номера бойцов. Дополняли картину гофрированные трубки по бокам, ведущие к водяному фильтру на затылке. Именно оттуда доносилось бульканье, похожее на звук бурлящего кальяна.

Оружие – это отдельная песня. Всё самое современное, тюнингованное по полной программе. На всех автоматах и пистолетах – банки глушителей. А по забитым магазинами разгрузкам сразу видно, что недостатка в боеприпасах у пришлых нет.

Когда патруль завернул за угол, я заметил, что боец на шестом этаже куда-то ненадолго отлучился и понял – это мой шанс. Выскользнув из окна, рванул к стене здания и с разбега подпрыгнул. Металл скобы обжёг ладонь холодом. Не прошло и десяти секунд, а я уже взобрался на уровень четвёртого этажа, не издав при этом ни малейшего звука.

Заглянув в темнеющий пролом, увидел длинный коридор. Забравшись внутрь, замер и прислушался, практически перестав дышать. Этажом выше раздавались неспешные шаги, а где-то совсем далеко едва улавливался вибрирующий звук работающего генератора. Все двери в коридоре были закрыты, пол обильно засыпан мусором, а на стене висел закрытый пожарный ящик ярко-красного цвета. Странно, но, кроме всех оттенков серого, именно красный был единственным цветом, который я без проблем различал в кромешной тьме.

Сделав пару шагов, я замер. Смутное беспокойство окутало сознание, но безудержное любопытство пересилило, заставив красться дальше.

Правда, уже через секунду меня оглушил звонкий хлопок. Ослепила яркая вспышка. Вбок ударила взрывная волна, впечатав в стену. Что-то громко зашипело, и я почувствовал, как тело обволакивает клокочущая субстанция. Мгновенно затвердевая, она сковала руки и ноги, намертво приклеив меня к шершавой стене.

– Мля! Да что за нах…! – прорычал я, вертя головой.

А через несколько секунд послышался топот и треск выламывающейся двери. Среди застывших на сетчатке глаз ярких пятен появился мечущийся луч фонаря. Кто-то совсем рядом выругался на неизвестном мне языке и отчётливо заговорил на английском:

– Это семнадцатый. На четвёртом сработал заряд паутины. Один попался. Вызываю группу для извлечения объекта. – Голос звучал так, словно шёл через дребезжащий динамик, добавлявший в речь металлические нотки.

Несмотря на акцент, я без труда перевёл сказанное. Спасибо маме, заставлявшей учить английский. Дышать было трудно из-за мгновенно затвердевшей субстанции. Все конечности оказались зажаты, и только левая нога ниже колена немного шевелилась. Белёсые нити налипли на лицо, частично перекрывая обзор.

Через минуту в коридор ворвались несколько бойцов. Один из них, с номером тридцать на шлеме, отодрал затвердевшие нити с моего лица и принялся светить в глаза ослепляюще-ярким фонарём. Инстинктивно зажмурившись, я и тут же получил сильный удар в лоб.

– Открыть глаза! – рявкнул боец на ломаном английском, при этом сжимая мои скулы армированной перчаткой. Подчинившись грубому приказу, я распахнул веки, и в лицо ударил ослепительный прожектор, выжигая на сетчатке, болезненные зайчики.

– Он заражён!

Крик тридцатого, сопровождался прямым ударом кулака в челюсть. Затем лязгнул затвор, и в лоб упёрся ребристый пламегаситель.

– Отставить! – чей-то властный окрик, прозвучал как выстрел и заставил всех замереть. – Не стрелять. Объект приказываю доставить в лабораторию.

Получив приказ, тридцатый злобно выругался на немецком и только потом убрал фонарь. А через мгновение донеслось шипение распыляемой аэрозоля. Едкий, химический смрад обжёг ноздри, заставив судорожно закашляться. Я почувствовал, как липкая субстанция, начала распадаться, медленно освобождая тело.

Через минуту меня смогли отлепить от стены и грубо швырнули на пол. Затем кто-то жёстко придавил шею коленом, и по телу забегали чужие пальцы, безжалостно срывая верхнюю одежду. Затем меня заковали в наручники. Я не сопротивлялся, стараясь подчиняться каждому приказу.

Меня тащили вниз по лестничным пролётам и по коридорам, с задрапированными целлофановой плёнкой стенами. Четверо бойцов, переговариваясь на ходу, обыденно обсуждая судьбу инфицированной добычи. Судя по обрывкам переведённых фраз, будущее меня ждало короткое и беспросветное. Разумеется, я был склонен с ними согласиться и обругал себя последними словами.

В огромном, ярко освещённом зале меня усадили в железное кресло, приковали и облачили в странную сбрую из толстых лямок, густо оплетённых проводами.

В ноздри ударил резкий запах медицинского антисептика. Оглядевшись, я увидел длинный стол с мониторами и жутким набором хирургических инструментов. Рядом на треноге возвышалась цифровая камера, а сбоку мерцало огнями незнакомое оборудование.

Повернув голову, я заметил в углу груду чёрных свёртков, по форме напоминающих мешки для трупов. Судя по высоте кучи, там было свалено не меньше трёх десятков тел.

Ещё раз обведя взглядом зловещий антураж лаборатории, я остановился на четвёрке бойцов. Их новенькая амуниция ослепляла чистотой, а странная броня, состоящая из шестигранников, внушала уважение.

И всюду, куда бы я ни посмотрел, на шевронах и приборах, блестели одни и те же логотипы – перевёрнутый треугольник с красным крестом посередине. Такие же были нанесены на фюзеляжи вертолётов, доставивших чужаков сюда. Я не мог вспомнить, откуда знаю этот символ, но что-то смутно шевельнулось в памяти.

Боец с номером тридцать на шлеме подошёл к камере и что-то переключил. Красный огонёк под объективом тут же погас. Затем он извлёк из разгрузки короткий тычковый нож и решительно шагнул в мою сторону.

– Курт, не надо! – выкрикнул семнадцатый.

– Молчать! Если кому-то не нравится, он может выйти или отвернуться! – прорычал тридцатый, поднося остриё ножа к моему глазу. – Что смотришь, сука красноглазая? Судя по твоему резаному телу, тебе не привыкать к острым ощущениям. Ну ничего, я тебя удивлю. Ты у меня будешь орать как девка и просить пощады!

Выплюнув угрозу, тридцатый воткнул нож мне в область сердца и слегка провернул лезвие. Клинок вошёл всего на два сантиметра, но даже этого хватило, чтобы боль пронзила. Впрочем, она тут же отступила. В процессе экзекуции я не дёрнулся и не издал ни звука.

В чём-то тридцатый был прав. За последние два года я не раз ловил пули и осколки. Меня избивали дубинкой с гвоздями, арматурой, рубили топором, резали всевозможными ножами и заточками. Заражённые кидались камнями, кусали, рвали кожу острыми когтями. После всего этого на теле остались многочисленные шрамы – как живой слепок пережитого кошмара.

Не знаю почему, но боль больше не властвовала надо разумом, а лишь констатировала факт повреждения, после чего сразу отступала на второй план.

Оставив нож в ране, тридцатый размахнулся и ударил кулаком в зубы. Кровь хлынула из дёсен, наполняя рот солоноватой жижей.

Я посмотрел на его девственно-чистое матовое забрало, резко втянул носом воздух и плюнул. Кровавое месиво брызнуло на шлем, заставив тридцатого инстинктивно отпрянуть. Он принялся судорожно вытирать кровь перчатками, размазывая её по броне и чистой амуниции. При этом пронумерованный яростно матерился на чистом немецком. К его крикам, звучащим из динамиков шлема, примешивались металлические нотки, делая их ещё более отвратными.

Внезапно тридцатый прекратил вытираться, вырвал пистолет из кобуры и направил его на моё окровавленное лицо. Трубка короткого глушителя слегка подрагивала перед глазами, и я, блаженно улыбаясь, уставился в чёрный кругляш, при этом пытаясь угадать калибр.

– Курт! – предостерегающе выкрикнул семнадцатый.

– Бьёрн, что Курт? – прорычал тридцатый с нескрываемой яростью, и я услышал щелчок взводимого курка. – Такие же красноглазые твари, как этот, напали на мою семью! А Курт сидел на чердаке собственного дома и ничего не мог сделать! Они резали моих детей, а Курт плакал и молил бога, чтобы его не нашли! Они насиловали и рубили на куски мою жену и мать, а Курт сидел и трясся от страха, закрыв уши руками, чтобы как можно меньше слышать!

– Я не резал твою семью, – произнёс я на ломаном английском, и улыбка мигом сползла с моего лица. – Но, если тебе станет легче, можешь меня пристрелить.

Глушитель с силой упёрся в щёку, и я почувствовал, как дрожит рука тридцатого. Неожиданно дверь распахнулась, плёночные занавеси с треском раздвинулись, и в зал вошли несколько человек.

– Всем смирно! Тридцатый, оружие в кобуру! – приказал гигантского роста боец в фантастически выглядящей, тяжёлой броне.

Тридцатый тут же убрал пистолет и, понурив голову, отошёл к стене.

Топая, словно слон, гигант приблизился. При каждом его движении раздавалось слабое жужжание сервоприводов экзоскелета. Сквозь толстенный щиток его шлема стало видно покрытое шрамами лицо. Окинув зал хозяйским взглядом, гигант вырвал тычковый нож из моей груди и пренебрежительно отбросил его в сторону. После этого он сделал приглашающий жест и уставился на вошедших вместе с ним людей.

– Профессор, можете приступать. У вас есть около часа. Потом мои люди выкинут отсюда скопившийся мусор и проведут дезинфекцию.

Трое вошедших разительно отличались от всех остальных. Они были одеты в серые, противочумные комбинезоны из облегающего тела пластичного материала, кое-где усиленного жёсткими шестигранниками брони. На головах красовались аккуратные шлемы с мощными дыхательными системами и зеркальными забралами, окружёнными переливающимися огоньками.

Один из вошедших включил камеру и сел за мониторы. Самый высокий встал напротив, и принялся внимательно рассматривать моё тело. Его окуляры постоянно двигались, а огоньки весело перемигивались.

Под грубыми очертаниями комбинезона третьего угадывались женские округлости. Девушка подошла и ловко взяла несколько проб крови, волос, кожи и мышечной ткани.

– Господин полковник, можно обратиться к господину профессору? – спросил один из пронумерованных бойцов.

– Да, семнадцатый, говори, – пробасил гигант и указал на стоявшего передо мной учёного.

– Господин профессор, этот чумной говорит по-английски, – выйдя вперёд, доложил семнадцатый.

Учёный уставился на него и сложил руки на груди.

– Что у него было с собой?

Семнадцатый метнулся к стене, притащил прозрачный мешок и вытряхнул на пол содержимое. Я сразу опознал свой небогатый скарб, правда, спутникового телефона там не заметил.

Учёный поковырялся в тряпье, повертел в руках обрез дробовика, тепляк и ПНВ, потом повернулся ко мне и откинул зеркальное забрало. За прозрачным щитком я увидел худощавое лицо, обрамлённое короткой бородкой без усов.

– Давно ли ты заразился? – спросил он, явно обращаясь ко мне.

– Сейчас я не заражён, – ответил я и подмигнул профессору.

Понимая, насколько критична моя ситуация, я не собирался отмалчиваться и готов был любым способом его заинтересовать. Учёный покачал головой и, гася мои надежды, вкрадчиво заговорил:

– То, что ты умеешь пользоваться оружием, редко испытываешь приступы неконтролируемой ярости и не бродишь с толпами диких зомби, ещё не значит, что ты не заражён. Судя по ранам и укусам на теле, ты периодически контактировал с разными типами заражённых, а кровавые белки глаз свидетельствуют о том, что вирус и сейчас в твоём организме. Я уверен – анализы стопроцентно подтвердят, что ты не иммунный. Дружок, ты банален и принадлежишь к третьему типу заражённых. Вас на этой территории называют либо «Семейными», либо «Деловыми». Вы сбиваетесь в банды и нападаете на анклавы нормальных людей. Я лично считаю ваш вид одним из самых опасных и подлежащих в будущем полному уничтожению. Конечно, и среди вас бывают редкие аномалии, которые могли бы меня заинтересовать. Но ты явно не из их числа.

Прочитав короткую лекцию, учёный повернулся к девушке.

– Марта, ты взяла у пациента все необходимые нам образцы?

– Да, господин профессор.

– Хорошо. Можете его забирать, – сказал учёный пронумерованным и, явно потеряв ко мне интерес, направился к столу с мониторами.

Похоже, учёный сразу понял, чего я добиваюсь, и решил расставить все точки над «i». Опытный гад, такого не уболтать.

Бойцы отстегнули меня от кресла и снова поволокли по коридорам и лестницам. Сзади раздавались тяжёлые шаги гиганта. Через несколько минут мою тушку затащили на засыпанную мусором часть подземной парковки торгового центра. У самой дальней железобетонной стены меня подняли и пристегнули наручники к торчащему из потолка крюку, а ноги – к кольцу, закреплённому на уровне пола. В процессе я успел заметить на плите за спиной метки от пуль и характерные для места расстрелов кровавые брызги.

После этого все пронумерованные разошлись по своим делам, и лишь тридцатый остался топтаться невдалеке. Я стоял на цыпочках, а острые края браслетов постепенно врезались в запястья.

– Ну что, Шустрый, похоже, всё – отбегался, – пробурчал я себе под нос и почувствовал, как странная апатия охватывает сознание.

Окинув взглядом нутро подземной парковки, я пришёл к выводу, что около сотни бойцов к чему-то тщательно готовятся. Механики возились с частично разобранными машинами и одним БТРом, собирая из ржавого хлама нечто новое. Два десятка прономерованных разбирали содержимое пластиковых ящиков и чистили оружие. Остальные толпились у стенда, стоявшего в длиннющей, прозрачной палатке.

Раздутые стенки, словно линзы кривого зеркала, искажали перспективу, но даже сквозь эту пелену я различил пришпиленные к доске детальные схемы какого-то здания и распечатки фотографий городских пейзажей.

Десять минут спустя к тридцатому подошёл полковник, и они обменялись отрывистыми фразами. Шум работающих генераторов заглушал слова, но речь шла явно обо мне. В конце разговора гигант одобрительно покивал и похлопал бойца по плечу. Затем направился к работающим автомеханикам. После этого тридцатый зашёл в палатку, снял кобуру с пистолетом и поставил автомат в пирамиду. Снова выйдя наружу, сразу повернул ко мне.

– Мы, кажется, недоговорили, – торжественно изрёк он, подходя ближе, и с ходу впечатал кулак в рёбра.

Удар вышел каким-то нелепым, смазанным, и я почти ничего не почувствовал.

– Да, Курт, мужик должен держать слово. Особенно если этот мужик, в самом начале этого пи…деца, сумел героически просрать свою семью, – процедил я с напускной издёвкой.

Честно говоря, тридцатый вызывал у меня жалость. Поддразнивая его, я преследовал единственную цель – спровоцировать, заставить сорваться и совершить какую-нибудь глупость. Однако Курт не поддался. Он продолжил, методично, обрабатывая мою тушку кулаками, перемежая удары отборной немецкой бранью.

Вися на цепях, я старался принимать тычки на выдохе, как учил тренер, и, дабы отвлечь сознание от вспышек боли, вглядывался в виднеющиеся за плёнкой карты и планы здания. И чем дольше я на них смотрел, тем сильнее меня охватывало чувство дежавю. Догадка о цели их экспедиции вспыхнула молнией, заставив забыть о боли и задуматься о забрезжившей на горизонте надежде.

Закончив очередную серию ударов, тридцатый притормозил, чтобы перевести дух, и я тут же воспользовался моментом.

– Курт, а вы случайно, не в НИИ вирусологии собрались наведаться? – поинтересовался я, выдавив подобие улыбки.

Тридцатый замер, словно переваривая услышанное.

– Что ты знаешь об этом месте? – раздражённо бросил он, и я заметил, как его рука скользнула к рукоятке штык-ножа.

– Когда-то давно я был там частым гостем. Кстати, могу показать кое-что, чего нет на ваших планах здания, – я кивнул подбородком на прозрачную палатку. – Курт, сходи-ка, позови громилу полковника, и я ему всё подробно расскажу.

Тридцатый колебался, явно взвешивая варианты.

– Нет! – зло выплюнул он, явно приняв неправильное решение. Затем лязгнула сталь, и перед носом промелькнуло воронёное лезвие. – Сначала я закончу то, что начал, а потом ты расскажешь, кто и с какой целью тебя к нам забросил?!

Я почувствовал, как бритвенно-острый клинок прочертил линию на груди, и продолжил мучительно медленно наносить кровоточащие порезы. Пульсирующая боль накатывала волнами, и в этот момент я понял – Курт не остановится. Около десятка пронумерованных, отвлеклись от своих дел и словно зрители в театре, наблюдали за экзекуцией издалека. Судя по их невозмутимому виду, это было для них привычным зрелищем, и звать на помощь бесполезно.

Стиснув зубы, я терпеливо ждал, когда он закончит свою кровавую резьбу и сделает шаг назад, чтобы полюбоваться на своё творение. Удовлетворённо заржав, тридцатый принялся водить окровавленным ножом перед моим носом.

Да, он безнадёжен, – пронеслось в голове, и я, понимая, что это последняя минута жизни, максимально напряг мышцы, превращаясь в сжатую пружину. Пульс начал оглушительно стучать в висках, тело забила мелкая дрожь. Напрягшись до предела, я испытывал кандалы на прочность, и в тот момент, когда понял, что это бесполезно, цепочка на ногах внезапно со звоном лопнула.

Резко подобрав ноги, я со всей силы лягнул тридцатого пятками в грудь. Закованный в броню, он рухнул навзничь, как перевернувшийся жук. При этом штык-нож вылетел из руки и, звякая, покатился по бетонному полу. Всё произошло в мгновение ока, и такого эффекта я не ожидал.

– Шайсе! – взревел тридцатый, вскочил на ноги, но вместо того чтобы рвануть ко мне, кинулся к палатке. Пронумерованные, до этого безучастно наблюдавшие за происходящим, начали подходить, но тут же остановились.

Тридцатый выхватил автомат из пирамиды и, на ходу вставляя магазин, бросился наружу. Но за секунду до того, как он успел прицелиться, в поле зрения возникла фигура в сером противочумном костюме. Девушка заслонила меня и отчаянно замахала руками.

– Не стрелять! Он не заражён! Это приказ профессора! – её громкий крик эхом прокатился по подземной стоянке, но в следующий миг его заглушила автоматная очередь.