Книга 5_Слезы на камнях

Глава 16

Атен застыл, вытаращив глаза. Его безумно-бессмысленный взгляд тыкался то в горожан, то в стены и пол храма, не видя ничего, налетая на предметы, словно вытянутая вперед рука слепого. Рот был приоткрыт, голова время от времени чуть наклонялась вперед. Казалось, что караванщик силился что-то сказать, но не мог произнести ни слова. Единственное, что сорвалось с его губ, это дикий хохот умалишенного. Но, в отличие от безумца, караванщик понимал всю глупость происходившего. Нет, глупость – не совсем то слово, но единственным другим, приходившим ему на ум, было – сумасшествие.

Он хотел поскорее объясниться. Понимая же, что речь оставила его, стал помогать себе руками, отчаянно жестикулируя, но в нервных, беспорядочных взмахах было невозможно что-либо разобрать.

А хозяева города, толи не замечая, в какой шок повергли собеседника своим вопросом, толи осознанно стремясь увести его подальше за грань сумасшествия, продолжали:

– Мы понимаем, – Шед, встав со своего трона, приблизившись к караванщику, коснулся рукой плеча странника, заглядывая ему в глаза, и продолжал мягко доверительно, – о таких вещах не говорят вслух. Это одна из тайн, которые свято хранят, ведь она принадлежит не столько людям, сколько богам, но… Нам очень нужна помощь госпожи Айи, ибо только богиня может помочь нам в нашем несчастье…

– Но это невозможно! – наконец, вернув себе способность говорить, воскликнул Атен.

– Мы… Мы все понимаем, но… Вы только позовите Ее. Госпожа откликнется на ваш зов. Попросите Ее выслушать нас… Мы… мы попытаемся объяснить… упросить помочь…

– Это безумие!

– Надеяться на помощь богини? Хотя, конечно, – тяжело вздохнув, пробормотал себе под нос Шед, – в нашем случае безумие вообще что-то делать. Лучше просто смириться с судьбой. Но… Но мы ведь и не собираемся бороться с судьбой, и уж тем более идти против небожителя, который почему-то ополчился против нас. Мы лишь хотим узнать, в чем наша вина!

– Послушай меня, Хранитель! То, что ты говоришь – безумие! Если вы… Если вы хотя бы на мгновение готовы поверить в то, о чем говорите, вы – не в своем уме!

– Караванщик, ты и представить себе не можешь, как нам хотелось бы лишиться рассудка! Безумие – болезнь плоти, не души. И уж точно это не проклятие, которое испепеляет не временное, а вечное, не оставляя надежды на будущее…

– Теряющий рассудок никогда не признает, что он сходит с ума.

– Я уже сказал – мы были бы рады, если б все дело было в болезни!

– Что ж, раз так, вам не о чем беспокоиться.

– Но ты попросишь небожительницу…

– Кто я такой, чтобы говорить с госпожой Айей! Все, о чем вы тут говорили, существует только в вашем воображении! Моя девочка – человеческий ребенок, а не полубог! Единственное, что в ней необычное – то, что она родилась в снегах пустыни!

– Мне казалось, что закон каравана велит убивать детей, которые… – начал Шед, но хозяин каравана остановил его резким взмахом руки:

– Не дело людям города вмешиваться в жизнь каравана! Даже если он – Хранитель города! Законы снегов – наши и только наши законы! И, несмотря на все мое уважение к тебе, маг, и тебе, служитель, вы – чужаки, живущие совсем иными обычаями!

– Да. Конечно,-примирительно кивнул тот, – мы не собираемся вмешиваться в ваши дела и тем более осуждать… Только скажи: мать Мати…

– Была обычной смертной женщиной! Горожанкой, которую караван забрал из замерзавшего оазиса, встреченного караваном на пути, и которая умерла на моих руках! А, – переходя от крика на безнадежно-безразличный хрип, бросил Атен, -з Зачем я вам вообще все это рассказываю! Ерунда какая-то! Мати – дочь богини! Да, я назвал ее в честь госпожи Айи, но всего лишь потому, что, рожденная в пустыне, ей в первые дни жизни был нужен защитник от стужи, а кто может защитить лучше богини снегов?

– Никто…

– Вот именно! И вообще, если вы верите, хотя бы допускаете возможность того, о чем спрашивали меня, то я не удивлюсь, если окажется, что и все, происходящее в вашем городе, тоже не более чем фантазия, выдумка. И над городом не висит никакого проклятия!

– А как же тогда дракон? – не выдержав, воскликнул Хранитель. – Дракон, который каждую луну прилетает к нам за новыми жертвами? Почему, если мы лишь выдумали его, люди исчезают и больше не возвращаются?

– Дракон? – в груди у Атена что-то неприятно закололо, заныло, в душу пришло беспокойство, пока еще неосознанное…

– Вот именно!-плечи Хранителя поникли, голова опустилась на грудь. Теперь он выглядел всего лишь старым больным человеком, который знает, что умирает, понимает, что ничего не может с этим поделать, ибо его время пришло, что лучше даже не пытаться, и хотел лишь умереть так, чтобы смертью вернуть себе вечность сна, по неведомой причине потерянную при жизни. – Нет, мы не ропщем. Если мы заслужили это – пусть. Мы просто хотим узнать, в чем наша вина? Мы хотим спросить об этом у госпожи Айи. Если Она скажет – все так и должно быть, мы смиренно примем волю небожителей.

– Драконы не подчиняются богине снегов.

– Да, мы знаем. Он – священное животное господина Шамаша, но… Мы решили… Если мы обратимся с этим вопросом к повелителю небес, то только лишь еще сильнее Его разгневаем… Потом, Он ведь болен и не осознает, что делает, а госпожа Айя…

– Бог солнца давно исцелился.

– Откуда ты знаешь? – с удивлением воззрились на него горожане.

– Потому что мы – Его спутники по странствиям в краю снежной пустыни, – караванщик, выпрямив спину и откинув голову назад, смотрел прямо на Хранителя. В его глазах был вызов.Он никому не позволит выказывать богу солнца меньшее почтение, чем то, которого Он был достоин!

– Но сейчас… – жрец, который сразу же поверил словам караванщика, сглотнул подкативший к горлу комок. – Его ведь нет с вами… – нет, он был уверен, что узнал бы повелителя небес, даже если бы Тот принял людской облик. Божественный ореол, проникающий в самую душу взгляд, могущество, которым веет вокруг…

– У Него было дело и Он ушел.

– На подступах к нашему городу? – спросил Хранитель.

– Да, – кивнул караванщик. – И что же?

– Он не захотел входить сюда…

– Бог солнца – самый добрый из небожителей, – перебив хозяина города, с жаром заговорил Атен, – Он помогает, а не губит! И Он никогда не пошлет на город проклятие, какое бы страшное преступление ни было совершено в его стенах!

– Ты так думаешь?

– Я знаю!

– Он добр с верными, но преступившие закон…

– И в чем же тогда ваше преступление?

– Мы не знаем. Но это не означает, что мы – не преступники!

– Да что вы понимаете! Вы, которые не видели в своей жизни ни одного небожителя, которые не говорили с Ним, не стали свидетелями Его божественных деяний! Что вы знаете!

– Расскажи нам.

– О Нем? Я мог бы очень многое рассказать, горожане. Я сбился со счета, сколько раз господин Шамаш спасал наш караван. А сколько бед, о которых мы никогда не узнаем, благодаря Его заступничеству обошли нас стороной… – душа Атена горела пламенем священной воды, зажегшись которым, уже нельзя потухнуть. Караванщик считал что должен, просто обязан сделать все, чтобы горожане поняли свою ошибку.

Он не мог допустить, чтобы кто-то хотя бы в мыслях допускал, что бог солнца способен на жестокость, более того – жестокость, граничащую с безжалостностью. И ему было что рассказать. – Даже тем, чье преступление столь ужасно, что о нем и помыслить страшно Он стремится помочь. Мы были в городе, хозяин которого заключил договор с Губителем…

– Отступник! – в ужасе прошептали Хранитель и жрец.

– Но вместо того, чтобы оставить город во власти той беды, которая была ему уготована – стать второй Куфой, Он спас оазис и его жителей, позволив продолжать жизнь!

– Это…

– Это правда, Хранитель, правда, которую я видел собственными глазами! Если не веришь мне, спустись с холма, выйти на поляну, где стоит мой караван, спроси любого. Тебе расскажут то же. Потому что все видели это!

– Но дракон… – магу страстно хотелось верить словам караванщика. Да и кому хочется, чтобы тебя ненавидел самый могущественный из богов?

– Что дракон? С чего вы взяли, что он выполняет волю господина? Может быть, вы чем-то не угодили зверю и поэтому он преследует вас.

– Чем? Чем мы могли не угодить крылатому исполину, одного удара крыльев которого достаточно, чтобы разрушить город? Ведь в его глазах мы – не более чем маленькие букашки, ползущие по земле! Что мы могли сделать? Разве только осмелиться коснуться его тени, упавшей вниз…

– Не знаю, – пожал плечами караванщик.

– Но вы ведь знаете о священных животных больше, чем кто бы ни было другой из смертных!

– С чего вы взяли?

– С вами идут золотые волки! И они благосклонны к вам…

– Потому что мы – спутники бога солнца.

– Но золотые волки – слуги госпожи Айи. Повелитель небес – не их хозяин.

– Только не эти двое.

– Ты хочешь сказать, что они служат господину Шамашу?

– Да.

– Но как такое возможно? Как вообще случилось, что золотые волки не только пришли к вам в караван, но и остались в нем? Как сталось, что они служат не тому небожителю, которому сужден их род?

– Я уже говорил… – устало проговорил Атен, весь вид которого говорил: "Мне не хотелось бы повторять все вновь, но, раз уж иначе нельзя…" – Богиня снегов послала их к нам совсем крошками… Это случилось почти сразу после того, как мы стали спутниками бога солнца…

– Госпожа хотела чтобы они охраняли Его? – спросил Хранитель.

– Похоже… – кивнул караванщик. – Но это только наши предположения,-поспешил добавить он. – Ведь мы не спрашивали об этом госпожу Ай. Мы вообще никогда не встречали Ее на своем пути.

– Несмотря на то, что с вами идет Ее супруг? Они что, расстались?

– Кто мы такие, чтобы искать ответ на этот вопрос? – мягко остановил Хранителя жрец. – Смертному не следует совать свой нос в дела богов, если он не хочет обрушить гнев небожителей на свои несчастные головы и души.

– Да, верно, прости. Я забылся… Просто наш собеседник говорит о самом невероятном за всю историю нового времени событии так, словно это – всего лишь обычная дорога от города к городу.

– Для нас это и есть прежде всего дорога, – проговорил караванщик. – Ведь она – наша жизнь. Да, нам пришлось стать свидетелями великих событий. Но куда больше было повседневного… Ладно, горожане, давайте остановимся на этом. Я и так рассказал вам куда больше того, что собирался…

– Но ведь Он не запретил вам рассказывать об этом?

– Нет, – качнул головой Атен.

– Почему же вы скрываете то, о чем должны говорить без умолку?

– Одно дело легенды, другое – досужие разговоры. Так что… Если вы станете расспрашивать моих людей, вряд ли дождетесь подробностей. Да и я больше не стану ничего рассказывать, когда лишь стремление восстановить в ваших глазах уважение к господину наших душ вынудило меня открыть рот. Однако… Если вам нужны ответы… – задумчиво проговорил он.

– Кто же отказывается от знания, дарованного величайшим из богов?

– У нас есть новые летописи…

– С вами идет летописец?! – да, воистину, для горожан это был великий день. Им казалось, что на их глазах пишется история, которую будут читать в те далекие годы на другом конце вечности, когда все живущие ныне будут спать последним сном.

– Он заслужил это право. И получил благословение и повелителя небес, и госпожи Гештинанны. Такова была Их воля.

– Мы и не сомневаемся, конечно же нет, просто… Нам казалось, что мы собираемся говорить с тобой о невероятном, цепляясь за робкую надежду получить помощь. Но то, что рассказал ты… Это воистину… У нас просто нет слов… Мы не ожидали услышать ничего подобного!

Атен вздохнул, провел ладонью по длинной густой бороде, в которой с каждым новым городом становилось все больше и больше седых волос. А этот оазис если и станет исключением, то только в худшую сторону. Во всяком случае, к этому все идет.

– Мне совсем не хотелось удивлять вас, – проговорил он. – Просто я не мог допустить, чтобы вы говорили о боге солнца с меньшим почтением, чем Он достоин.

– Мы всегда почитали господина Шамаша больше, чем других богов! В наших глазах Он – величайший из небожителей… – начал Хранитель, но караванщик поспешил остановить его:

– Хорошо. Я рад за вас. Что ж, раз так я могу спокойно возвращаться к своим делам.

– Только один вопрос. Господин не сказал, когда вернется?

– Служитель, – караванщик глянул на жреца с грустной усмешкой, – тебе ли не знать, что о таких вещах небожителя не спрашивают. Даже если ты избран Им в Свои спутники. Ведь идти по дороге бога – величайшая честь, которой нужно быть достойным, доказывая это вновь и вновь, а не дар, которым пользуются по своему усмотрению… Простите, мне действительно пора идти, – и повернувшись, он быстро зашагал прочь из храма.

– Он ушел с такой поспешностью, словно камни пола горели у него под ногами, – глядя ему вослед, пробормотал Гешт.

– Возможно, так оно и есть. На долю спутников бога солнца выпадает множество испытаний…

– Во всяком случае, так он говорил…

– Так было в прошлом, во время легенд…

– Достойная судьба… – с долей зависти проговорил жрец.

– Да… Если все действительно так…

– Что значит – "действительно так"? – служитель с удивлением воззрился на своего старого друга. – Ты не веришь тому, что рассказал нам караванщик? Считаешь, что он выдумал все это, стремясь защитить себя и свою дочь?

– Никто бы не осмелился произнести подобную ложь, навлекая на себя гнев небожителей и платя за мгновение земной славы вечным мучением души.

– Тогда в чем же дело?

– Не знаю… Что-то здесь не так…

– Может быть, ты отказываешься поверить в это потому, что столько времени верил совсем в иное, а отказаться от заблуждения порой труднее, чем отринуть истину.

– А ты, наоборот, поверил так легко, словно только этого и ждал.

– Да. Ждал. Надеялся. Молил богов. Шед, ведь гнев дракона – не проклятие повелителя небес.

– Почему?

– Дракон – создание из плоти и крови…

– Наверно… Кто знает.. Какая разница? Мы все равно обречены…

– Обречены?

– Дракон – священное животное. Мы не можем идти против него, даже в стремлении защитить своих родных.

– Но…

– Ты помнишь истории караванщиков? Те, в которых говорилось о золотых волках – слугах госпожи Айи? Встретивший их никогда не поднимал на зверей оружие, со смирением глядя на смерть близких, отдавая волкам свою собственную жизнь, если им того хотелось…

– Шед, это ведь лишь смерть тела! Что такое плоть, если не временное жилище души, в котором она должна проявить себя, заслуживая вечность? А смирение – величайшая добродетель, и…

– Ты хочешь сказать, что не важно, выживет ли наш оазис и его жители или нет, главное, что, раз на нем не стоит проклятие, душам будет открыта дорога в благие земли богини смерти?

– Да! Нам не придется неприкаянными призраками бродить по земле, пытаясь исправить что-то, что, неведомое, исправить невозможно!

– А как же дети? Те, кто только что пришел в этот мир и еще не заслужил своей судьбы?

– Им будет дано перерождение.

– А им будет, где родиться? Сколько матерей могут принять души в свое лоно и облечь в плоть? Сколько осталось в бесконечности снежной пустыни городов, готовых дать новорожденным свое тепло? И сколько тех, кто ждет своей очереди, чтобы прийти в этот мир? А ведь до конца вечности, возможно, осталось уже совсем немного. И у них просто не будет другого шанса.

– Но ведь господин Шамаш выздоровел…

– Ты надеешься, что Его приход вернет тепло на землю?

– Конечно!

– Караванщик сказал тебе, что они странствуют с богом солнца уже не один год. А ведь повелителю небес достаточно одного мгновения, чтобы растопить все снега земли.

– Ты сомневаешься, что их спутник – настоящий бог солнца, думаешь, что появился самозванец?

– Если так, то подобное происходит не впервые… Легко обмануть тех, кто мечтает обмануться.

– Но если так… Тогда мы возвращаемся к тому, с чего все начали: и проклятие может быть настоящим, и причина его – в этом караване.

– Шед, – Гешт поморщился, – я чувствую себя так, словно с завязанными глазами стою на краю пропасти, в котором клокочет дух погибели! Если мы признаем самозванца – на нас обрушится такой гнев настоящего бога солнца, которого не знала земля. Да и не только Его одного, когда все небожители ненавидят самозванцев даже больше, чем вероотступников. Но если Он – истинный бог, а мы не окажем Ему должного почтения…

– Его нет в городе.

– Вот именно! Будь Он здесь – неужели бы мы, стоящие в святилище, смогли бы ошибиться? А так – все что у нас есть, это слова торговца, который уверен лишь в качестве золотой монеты, но так же далек от законов служения, как небо от земли!

– Да, – горожанин помрачнел. – Мы знаем слишком мало, чтобы что-то предпринимать, и слишком много, чтобы полагаться хотя бы на те осколки смиренного покоя, которые были у нас, когда мы не знали, в чем причина нашей беды. Что нам сделать, чтобы освободиться от власти проклятия – покарать тех, кто возносит хвалу ложному богу, или воздать должное истинным спутникам повелителя небес и искать защиты под сенью данной им великой судьбы?

– Ясно лишь одно: бог справедливости загадал нам загадку о правде и лжи. И мы должны ее разгадать… – Хранитель, нахмурившись, опустил голову на грудь, скрестил руки. Какое-то время он молча стоял на месте, затем, не глядя не отрываясь себе под ноги, медленной, по-старчески шаркающей походкой подошел к трону, охнув, словно от боли, тяжело опустился.

Прошло еще несколько мгновений, прежде чем он заговорил:

– Не знаю, что нам теперь делать…

– Я тоже, – пробормотал себе под нос служитель. – От нас скрыта не только истина, но и все те правды, что ведут к ней…

– О чем это ты?

– Мы думаем одно – выходит совсем другое.

– Не обязательно. Может быть, нам лишь кажется, что все так. Возможно, мы были правы в минувшем, а настоящее лишь запутывает нас, заставляя отступить от истины, ошибиться…

– Рур был избран для пути. Его вела истина.

– Видно, это была не настоящая истина. Ведь он искал госпожу Айю, а оказался в караване спутников бога солнца… или самозванца…

– Давай не будем повторять без конца это слово, – недовольно поморщился жрец. – Повелитель небес может слушать наш разговор и Ему не понравится отсутствие в нас веры… или столь упрямая вера в то, что мы ошибаемся… Что же до Рура, неверными были его мысли, но не путь. В конце концов, он сделал так, чтобы в город пришел этот караван, в котором разгадка…

– И что ты предлагаешь?

– Легенды. Этот торговец упомянул о них. Почему бы нам не прочесть рукописи? Хуже от этого не будет, а узнать из них мы сможем многое.

– Да… А я попробую вызвать на разговор священных зверей… В отличие от нас, которым до поры закрыт путь в божественные миры, они путешествуют по иным краям так же, как и по земным.

– Священные звери госпожи Айи должны знать многое. Во всяком случае, им совершенно точно ведомо, кому они поставлены служить в этом караване и почему…

Это не просто помогло бы нам в решении загадки, но было бы самим ответом. Вот только станут ли они говорить с чужаком?

– Мне удастся их убедить.

– Ты так уверен…

– После того, что нам поведал хозяин каравана? Да. Гешт, он ведь рассказал то, что считал тайной. Тайной, которую собирался хранить от нас. Караванщики уже не первый день в городе. Им нелегко. Видно, что что-то у них там не ладится, не все гладко… Эти повозки, которые они потеряли на подступах города… Но они не обмолвились ни словом о том, что сопровождают бога солнца в Его странствиях по земному миру, хотя одного их слова было бы достаточно, чтобы каждый горожанин бросился помогать им всем, что у его есть, без просьб, без иных слов, в единственном желании – сделать что-то для людей, которым выпала судьба служить повелителю небес.

– Может быть, караванщики тоже не до конца убеждены, кого они сопровождают…

– Может быть… Так или иначе, мы должны им помочь. И, помогая им, мы поможем себе.

– Помочь восстановить припасы, сделать повозки?

– Помочь понять, что стоит за их верой.

– Вряд ли они нуждаются в такой помощи. Даже если заблуждаются – это один из тех сладостных обманов, отказаться от которого труднее, чем расстаться с собственной жизнью. Чем дольше я думаю об этом… – умолкнув, он мотнул головой, беззвучно, одними губами прошептал слова заговора-молитвы. – Прости. Я на мгновение забыл, что служитель, а не обычный старик, стоящий всего лишь в шаге от края благих душ и вечности сна.

– Я понимаю тебя, дружище, – вздохнув, Хранитель взглянул на друга с какой-то затаенной, потерянной грустью. – Мне тоже хотелось бы верить, что нам будет дано уже при жизни увидеть повелителя небес. Целая вечность не стоит одного мгновения перед Его ликом… Но почему-то, – он горько усмехнулся, – когда привыкаешь ждать худшее, готовишься к встрече с бедой, ждешь лишь ее, все светлое, святое кажется нереальным, словно чудесные истории, которыми полнятся легенды.

– Золотые волки тоже всегда были лишь легендой, – напомнил ему жрец. – Я уж не говорю о драконе.

– Да, дракон… – вспомнив о нем, хозяин города снова помрачнел. – До полнолуния остается все меньше и меньше времени…

– Может быть, это и хорошо.

– Хорошо? – Шед взглянул на жреца широко открытыми глазами, в которых читалось недоумение. – Что тут может быть хорошего?

– Он прилетит, когда караванщики еще будут в городе.

– Да, – задумавшись, кивнул маг, – возможно… Священный зверь не пойдет против своего господина. Если, конечно, его не заразило Его безумие…

– Порой ты говоришь на языке, который мыслящий словами, не образами, не поймет…

– Да я вообще не знаю, зачем говорю это все. Ведь ты, мой старый друг, понимаешь все и без слов… На уши же других мои нынешние откровения не рассчитаны…

Знаешь, в такие мгновения, как эти, в моей душе возникает сомнение: наделяя даром речи, наградили нас боги или наказали? Сколько бед порой кроется в паре случайно оброненных или неверно понятных слов? А сколько драгоценного времени мы тратим на разговоры, вместо того, чтобы действовать?

– "Сказанное слово можно вернуть, совершенный поступок – не переделать". Так говорил легендарный Гамеш. А царю-основателю, спутнику господина Шамаша, было многое открыто и дано.

– Да… Однако, – он решительно поднялся с трона, – я – не великий царь. И не могу спокойно вести разговор, предполагая, вместо того, чтобы пытаться спасти тех, кто доверил мне свою судьбу… Пойду…

– Шед… – остановил его неуверенный оклик жреца.

– Что? Неужели есть еще что-то, что ты хочешь сказать после всего?

– Я вот подумал… Это насчет жребия. В нем ведь должны участвовать все, кто будет в городе, когда прилетит дракон.

– Да.

– Но караванщики не бросали жребий.

– Как они могли, будучи за долгие дни дороги отсюда?

– Но полнолуние застанет их здесь.

– Мы не можем перебрасывать жребий.

– Не могли. Пока в город не пришли караванщики. А теперь… Шед, в конце концов, ведь нет никакого запрета. Что требует от нас дракон? Пару каждое полнолуние. А как мы их выбираем – наше дело. Жребий был нашим выбором.

– Я что-то не припомню, останавливался ли у нас когда в полнолуние караван…

– Нет! Не было! Ни разу! Это просто удивительно, но… Недели гостей все как-то выпадали на первую и последнюю четверть. Нынешний караван – первый, который пришел…

– Наверное, они задержались в пути. Караванщики говорили, что не торопились войти в наш город.

– Это судьба! Мы должны перебросить жребий!

– А если он вновь падет на наследника силы? – маг не случайно не назвал его по имени, показывая, что не имеет никакого значения ни кто тот человек, ни как его зовут, ни даже какой жизнью он живет сейчас. Главное – его будущее, в котором он мог бы, доживи он до него, стать новым хозяином города.

– Что ж… – жрец развел руками, словно говоря: "Тогда с этим ничего не поделаешь".

– Шед, жребий – знамение судьбы. Так было всегда. Сам господин Намтар дал нам его камни. А Он – ближний помощник повелительницы смерти.

– А госпожа Кигаль – сестра бога солнца…

– Жребий – это один способ получить ответ, который ждешь от небожителей. На множество вопросов, и все сразу. Только подумай: когда решение будет принято, я пошлю помощников за камнями судьбы. Если боги не захотят, чтобы мы перебрасывали жребий, Они скроют камни от наших глаз. Их просто не найдут – и все. Мы получим первый ответ, при этом не вызывая гнева небожителей. Если камни найдутся – значит, повелители стихий не против того, чтобы мы испытали судьбу второй раз. И это не все. Как ты думаешь, что случится, если караванщики действительно спутники повелителя небес, а жребий падет на одного из странников?

– Дракон не прилетит?

– Да! – вскричал жрец.

– Ты так думаешь?

– Конечно!

– Но… Разве в легендарные времена у повелителя небес было много спутников, а не один великий Гамеш?

– Нет, но какое это имеет значение?

– Я думаю, сейчас все так же. Обстоятельства изменились, люди странствуют группами, зная, что в одиночку не дойдут и до ближайшего города. Но боги – выше обстоятельств. Они неизменны.

– Ты считаешь…

– Не все караванщики избранны, а лишь кто-то один среди них.

– Но этот человек, с которым мы говорили, считает…

– Потому что ему хочется в это верить. Легче делить судьбу избранного с другими, чем понимать, что можешь не быть тем единственным, кому она дана.

– И если жребий падет не на избранного…

– Мы так и останемся без ответа – стоять и гадать, в чем же дело. Нет, Гешт…

Конечно, мы поступим так, как ты хочешь. Хотя мне это и не особенно нравится.

Возлагать свою ношу на чужие плечи… – вздохнув, он осуждающе качнул головой. – Они решать, что мы их обманули – встретили с распростертыми объятьями, чтобы уложить на жертвенный камень…

– Но это не так!

– А кто, кроме нас с тобой, будет знать это?

– Да все! Ведь это жребий!

– Жребий, Гешт. Но жребий известен лишь горожанам. В снегах волю судьбы доносит до смертных метель. И вообще, как могут те, кто не признают силы камня…

– Не продолжай. Я понял… Что бы мы ни делали, вопросов не станет меньше. Они плодятся, словно крысы на городской свалке…

– Да. И при этом мы сейчас не замечаем даже малой их части.

– То есть?

– Когда начинаешь задумываться… Возникает такое чувство, что ты тянешь за нить, полагая, что она – коротенький хвостик, а на деле оказывается – нет ни конца, ни края… Ну, вот, допустим, что с этим караваном действительно странствует по земле повелитель небес… Допустим, что жребий падет на эту девочку… Это может быть просто потому, что такова судьба, а может, потому что она – дочь богини луны от смертного и повелитель небес ненавидит ее…

– И хочет покарать нашими руками?

– Да. Что-то вроде этого.

– Нет, Шед, нет! Если бы речь шла о другом боге – возможно. Но повелитель небес не способен на такое! Наказать – да, но не так!

– Почему не так?

– Это жестоко!

– Каков проступок – таково и наказание. Господин Шамаш – бог справедливости. А что является справедливой карой за предательство, измену?

– Нет! Подобного можно ждать от Губителя, но…

– Гешт, – Хранитель недовольно поморщился. – Я ведь предполагаю…

– Как можно предполагать то, что в принципе невозможно!

– Для богов нет ничего невозможного. Пусть это будет последняя вероятность из бесконечности, но она имеет право на существование, как и все другие, предшествующие ей.

– Ладно, старина, хватит. Так мы можем зайти в такие снега, из которых уж точно никогда не выберемся.

– Именно это я и хотел тебе сказать. Речь и предположение – ошибочный путь. Пора приступать к делу.

– Может быть, мы просто не с теми говорили и не о том… – пробормотал себе под нос жрец.

– Что? – переспросил не расслышавший его Шед.

– Да так, ничего, – Гешт махнул рукой. Вытащив из-за пояса золотой свисток, он подул в него. Негромкий, но пронзительный свист разнесся по залам храма. Прошло несколько мгновений. Звук, бившийся о стены, разбиваясь на осколки, множась на устах эха, а перед хозяевами города уже стояли трое таких же старых, как те сами, служителей.

– Ступайте в зал талисмана, – приказал им жрец, – принесите камни жребия.

Он не добавил ни слова к сухому приказу, зная, что помощники и не ждут от него объяснений и сколь бы странным им ни показалась воля жреца, они исполнят ее беспрекословно, с той точностью и быстротой, на которую только были способны.

Служители склонили на миг головы в поклоне, показывая, что все поняли, и ушли, чтобы через несколько мгновений тишины вернуться назад. В руках одного из них был мешочек, по черному бархату которого золотой нитью проходил рисунок – узор звездного неба,пересеченный словно дорогой богов линией судьбы.

Тот из служителей, который принес камни судьбы, протянул их жрецу.

– Оставь пока у себя, – отвел его руку Гешт. Он повернулся к Хранителю. – Итак, ты согласен, что мы должны поступить именно так?

– А у нас есть выбор? – горько усмехнулся тот.

– Да. Не делать ничего.

– Лучше надеяться на чудо, чем хоронить себя заживо.

– Значит, решение принято.

– Да…-Хранитель, закрыв на миг глаза, умолк, прислушиваясь к миру, окружавшему со всех сторон не его бренное тело, а храм, частью которого он был уже так давно.

– Солнце готово зайти за горизонт. Приближается ночь… Что мы выберем – полночь или полдень?

Бровь жреца удивленно приподнялась.

– Мы вот уже три года бросаем жребий в полдень, во время царствия бога солнца, миг его наивысшей власти, когда все до единой тени исчезают с лика земли. Почему мы должны менять выбор сейчас?

– Я просто подумал…

– Когда господин Шамаш рядом, Он ведет нашу руку.

– Да, я помню. Мы говорили об этом тогда… Но сейчас… Если все имеет совсем не такое значение, которое мы вкладываем в него..

– Хорошо, – жрец согласился с ним так быстро и легко, что Хранитель, привыкший к долгим спорам, в которых, как он верил, и рождалась истина, растерянно взглянул на друга. – Сегодняшний разговор, – объясняя свой поступок, который и ему самому казался странным, продолжал Гешт, – сам собой подвел нас к предчувствию…

– Да, – прервав его, понимающе закивал маг, – к предчувствию, – подхватил он его мысль, стремясь довести до конца с единственной целью, чтобы она, вырвавшись из краев сознания в мир реальности, обрела в нем жизнь, – что нашими размышлениями управляют сомнения – искусители, которые закрывают нам глаза на истину, заставляя плутать в созданном ими мраке, которого на самом деле и нет. Первая мысль, первое слово, первое побуждение – вот то, что действительно верно.

– Я согласен с тобой. Ты считаешь, что будет лучше бросать жребий в полночь – да будет так.

Хранитель хлопнул в ладоши. И тотчас на его зов в залу порывом ветра ворвался начальник стражи.

Это был крепкий, широкоплечий мужчина, в два раза, а может и того более младше мага. Хотя в его волосах уже проблескивали первые седые волосы, но они являли себя скорее знаком зрелости, чем символ приближавшейся старости.

Опустившись на колено перед своим хозяином, глядя на него верным взглядом все послушного пса, он замер, ожидая приказаний.

– Собери в храме всех воинов ближней стражи, слуг и… – на мгновение он замолчал, переведя взгляд на жреца.

– Я сам соберу служителей, – понимая, что от него требуется, кивнул Гешт.

Услышав то, что хотел, Хранитель вернулся к разговору с воином.

– Пошли гонцов. Пусть объявят всем: к полночи горожане должны прийти к храму, – заметив испуг во взгляде стража, который смотрел на Хранителя с недоумением, боясь, что тот почувствовал приближение своей смерти, Шед качнул головой: – Дело не во мне. Жребий. В свете последнего события – прихода к нам каравана – мы решили, что вправе перебросить его.

– И если жребий падет на другого…

– Мне очень бы хотелось верить, что этот человек с достоинством примет свою судьбу, не станет спорить, и…

– Нет, конечно нет! – вскричал воин, глаза которого заблестели пламенем озарения, когда он все понял. – Ведь это означало бы спасение города! Да я… Любой с радостью заменит Агдора! Ведь все понимают, что иначе нашему городу осталось не так уж много времени… – прикусив язык, он с испугом глянул на Хранителя. То, что он сейчас сказал… Об этом день и ночь шептались все от мала до велика по домам и закоулкам. И это были не выдуманные страхи, а очень даже реальные, ведь то, что Хранитель уже очень стар и скоро должен будет покинуть землю людей было для всех очевидно. Но заговорить в храме, да еще с хозяином города… Это было слишком. – Прости, – кашлянув, просипел воин, – да будут долгими твои годы…

– Они уже и так столь долги, что я стал забывать начало. Нет, Оган, не нужно лжи.

Я лучше чем ты, чем кто бы то ни было из живущих на земле понимаю, что скоро я усну. Я был бы даже рад этому, когда ужасно устал от жизни. Если бы не минувший жребий. Хранителю, которому некому передать город, мучительно больно засыпать. И сны, которое ему приснятся, будут полны кошмаров. Но все, все, хватит слов, – резко прервал он самого себя. – Итак, Оган, ты все понял, не так ли?

– Да. И все исполню.

– Ступай.

– Мы могли бы пройти по домам… – когда воин ушел, скорее просто себе под нос, чем для чужих ушей пробормотал Гешт.

– Могли бы, – спокойно кивнул Шед. – Но сделаем иначе. Приведи людей в храм.

Пусть это будет не испытание, а торжество, – он повернулся к Гешту, взглянул на него, ожидая поддержки.

– Почему бы нет? – пожал плечами жрец. Странно, но его душой властвовало безразличие. Какая разница, как все произойдет? Главное, чтобы что-то случилось.

– Ант, – окликнул он одного из служителей, – ты все слышал? Приведи остальных слуг богов. Нам всем нужно быть вместе. И не только для того, чтобы самим пройти через жребий, делая это среди первых. Но и чтобы помочь другим. Что бы там ни было, что бы люди ни думали, ни говорили, но когда все случится, по крайней мере двоим понадобится наше участие и сочувствие.

– Гешт, – кивком головы подозвав к себе жреца, задумчиво проговорил Шед.

– Что-то не так? – подойдя к Хранителю вплотную, проговорил Гешт. В его груди, возникнув неизвестно откуда, забился страх.

– Не знаю… Едва я задумываюсь над всем этим, мне начинает казаться, что мы поступаем неправильно…

– Может тогда не только говорить, но и думать об этом не стоит? Пусть все идет как идет. Хуже все равно быть не может.

– Но если… Если тот проступок, за который повелитель небес пошлет на нас проклятие, нам еще только предстоит совершить…

– Значит, так будет. И мы совершим его. Иначе не может быть. Ведь бог справедливости не стал бы наказывать невинных. И раз мы уже платим за свое преступление, то, что бы мы ни думали по этому поводу, как бы ни старались избежать, мы все равно его совершим.

Хозяева города молча глядели друг на друга и в их глазах стояли горечь и боль.