Капитали$т. Часть 5. 1991

Глава 23

Приватизация фактически еще не началась, хоть о ней и трубили в газетах и журналах… еще не началась, но собственность уже делили. Конечно же, не только мы. Все, кто сидел на ресурсе, старался этот ресурс прибрать к рукам в той или иной форме. «Крепкие хозяйственники» — советские директора активно занимались переводом собственности из государственной в другие формы. Пока, преимущественно, в коллективную. Заводы превращались в акционерные общества, где каждому сотруднику от директора до уборщицы полагался определенный пакет акций — доля в будущей прибыли. Естественно, все это делалось не для того, чтобы уборщица тетя Дуня получила свой дивиденд, но только для того, чтобы товарищ директор со своим окружением получил возможность самостоятельно распоряжаться произведенной продукцией, без контроля всяких Госпланов. Самая заветная мечта у красных директоров последних дней СССР была проста и понятна — торговать на экспорт за валюту. Где-то в Москве еще заседали члены Политбюро ЦК КПСС, придумывали какие-то странные резолюции, еще велась подковерная межфракционная борьба, но все это не имело уже почти никакого значения.

Советский Союз заканчивался. Без войны и большой крови, без интервенции и оккупации. Он заканчивался потому, что в него перестало верить большинство людей. Буквально на глазах он исчезал, стирался из общественного сознания — именно так исчезают страны и даже целые империи — в них просто перестают верить. Даже Раису Максимовну почти перестали ненавидеть — чета Горбачевых не по дням, а по часам теряла свое значение, в них перестали верить еще раньше. Верить начали совсем другому человеку, который открыто говорил о том, что лично ему стыдно пользоваться правительственными дачами, распределителями и прочими благами. И даже написал об этом небольшую книгу, на которой наши ушлые коллеги-кооператоры, связанные с издательствами, зарабатывали огромные деньги — в эти золотые дни об авторском праве имелось представление самое смутное, а разметали книжку нового всеобщего любимца — куда там горячим пирожкам!

И, конечно, шел раздел всего — имущества, товарных потоков, сфер влияния, денег… Уже начали стрелять — бандиты друг в друга, партнеры по бизнесу — друг в друга. Интересно то, что по большому счету стреляли друг в друга из-за копеек — каких-то коммерческих палаток и автомобилей. Реально большие деньги зарабатывались «красными директорами» и банкирами-комсомольцами. На административном ресурсе и государственных деньгах. Каждый завод был облеплен кучей малых предприятий, наших коллег, через которые шла поставка сырья, реализация товаров, оказание разнообразных услуг. Там тоже были свои «разборки», в некоторых из которых нам удалось поучаствовать…

Назначить нового директора химкомбината обошлось гораздо дороже, чем снять старого. Впрочем, это смотря как посчитать… Председатель облисполкома Сергей Иванович Ленцов в этом вопросе выступал посредником и озвучил сумму. Триста тысяч. Долларов, естественно. При этом, своего человека мы назначить не могли. Могли только выбрать любую кандидатуру из нескольких предложенных.

— Ничего нельзя больше сделать, — сказал недовольно Сергей Иванович, когда мы снова заседали у него на даче. — Комбинат — это вам, ребята, не жук начхал! Это серьезно! Утверждают на таком уровне, что страшно сказать! А вот зама — ставьте кого хотите.

Я скептически усмехнулся.

— А че? — не понял Ленцов. — Получается, что вы покупаете право согласования. Плохо разве? Ну а как ты хотел, парень? Назначать руководство предприятия регионального уровня? Тебе дают возможность согласовать кандидатуру — вот и согласовывай. Ребята там толковые, пообщайся со всеми, повыбирай.

Я вопросительно посмотрел на Бориса Борисовича. Тот пожал плечами и кивнул.

— Деньги вам отдавать? — спросил я с безразличием в голосе.

— Средства держи в наличии, — важно сказал Ленцов. — От меня подъедут люди, им все передашь.

— Договорились, — кивнул я.

— А раз договорились, — торжественно объявил он, — тогда выпьем! За благополучное разрешение всех проблем! Давай!

Коньяк обжег желудок. Я закусывал и думал о том, как прекрасна жизнь позднесоветского чиновника. Куда там бандитам и всяким кооператорам! Большие дяди просто срубили триста тысяч долларов, поставив несколько закорючек на каких-то бумагах. И не нужно никого стрелять и взрывать, ездить по «стрелкам» и устраивать погромы. Просто несколько закорючек. Рядовая сделка. Эти же ребята уже набрали кредитов в государственных же банках, скупили все, до чего смогли дотянуться, захапали все товарные потоки… А ведь по сути еще ничего не началось даже!

— Да, Сергей Иванович, пока не забыл, — сказал я. — Есть у нас еще одна тема.

— Какая? — поднял мохнатые брови хозяин дачи.

— Мои ребята тут нефтебазу присмотрели, — улыбнулся я. — Бесхозную. На балансе облнефтепродукта. Сейчас не используется. На кой бес Нефтепродукту нерабочая нефтебаза? Мы бы в аренду забрали. Поможете?

Сергей Иванович важно засопел.

— Отчего не помочь хорошим людям? Давай мне прямо завтра весь расклад — что за база, сколько готовы платить. Позвоню, поспрашиваю!

— Отлично, — кивнул я.

Товарищ Ленцов с блаженной улыбкой на лице опять потянулся за бутылкой…

Матвей был тяжело дышал и был сильно возбужден. Он шумно ввалился в мой кабинет, в то время, когда я, попивая кофе, спокойно играл в «Тетрис», и бессильно рухнул в кресло.

— Что?.. — выдохнул я.

— Базу нахлобучили! — выпалил Матвей.

У меня екнуло сердце.

— Водочную?

— Ее. ОМОН, «бэхи», все как полагается… Мне повезло, что в отъезде был, нужно было в одно место заскочить. А вот пацаны…

— Кого повязали? — спросил я быстро.

— Почти всю «основу». Малыша, Мамонта… Надо вытаскивать пацанов, Леха! Сейчас им будут шить все на свете. У нас же на базе еще этот абрек в подвале сидел…

— Водки много на базе оставалось?

— Порядочно, — кивнул Матвей. — С утра был завоз, как обычно. Половину мы по точкам отправили. Где-то половина оставалась. Ящиков пятьсот-шестьсот. И бабки водочные…

— Стволы? — спросил я.

— Было, — кивнул Матвей. — Правда, стволы хорошо приныканы, в тайниках. У пацанов максимум газовые. Надо че-то делать, Леха! Как так вообще? Ты же гвоорил, что с ментами все ровно?

— Говорил… — повторил я мрачно, вспоминая, что с Николаем Николаевичем у меня связь пропала. Да и деньги я ему выделять перестал после того, как он самоустранился во время нашего конфликта с чеченами. — Тогда так было, а сейчас так.

— Ну менты козлы! — взъярился Матвей. — Сколько мы им всего давали! И бабки, и тачки, и электронику. Райотдел у меня вторую зарплату получал и хоть бы одна сука предупредила!

— Я боюсь, — сказал я задумчиво, — что менты начнут раскручивать это все и выйдут на завод… На наши дела с Никитой-директором.

— И это тоже, — сказал Матвей. — И пацанов вытаскивать нужно! Звони, Леха! Не сиди! Пацанов сейчас прессуют, показания выбивают!

— Подожди, — сказал я раздраженно. — Дай подумать!

Милиция хлопнула нашу базу. Наверняка, решение принято на самом верху. Николай Николаевич? Без него не обошлось — сто процентов. Может быть не только он, но… и он. Обиделся на то, что его обделили деньгами? Или заказ от недоброжелателей? Недобитый Абхаз, который, вроде бы, куда-то пропал? Или — бери выше? Его московский покровитель? Напрасно так со мной, Николай Николаевич… Ох, напрасно… Могли бы поговорить и по-хорошему разойтись… Ладно. Если по-хорошему не получается, то будем как всегда…

Я ткнул в кнопку селектора.

— Люся! Постарайся найти Борисыча! По служебным или по домашнему! Срочно!

— Сделаю, — пообещала Люся. А я уже набирал номер городского прокурора. Номер рабочий, по которому, как мы договорились, можно было звонить только в самом крайнем случае. К счастью, прокурор оказался на месте.

— Доброго здравия! — поздоровался я. — Очень нужно встретиться.

— Срочно? — с недовольством в голосе спросил прокурор.

— Очень, — заверил я.

Он задумался на минуту.

— Ну… вечером.

— Вечером может быть поздно, — с нажимом сказал я.

— Даже так? — удивился он. — Ладно. Перезвоню в ближайшее время. Ты у себя?

— У себя, — подтвердил я.

— Все. Жди звонка.

Судя по голосу, прокурор не был в курсе погрома нашей базы. Значит сработали наши славные органы.

— Че говорят? — спросил Матвей, который начал потихоньку приходить в себя.

— Погоди. — Я по памяти набирал служебный номер Николая Николаевича.

— Слушаю, — донеслось из телефонной трубки.

— Николай Николаевич у себя? — спросил я.

— Кто спрашивает? — было мне ответом.

— Алексей Петров. Он знает.

В ответ мне прозвучало высокомерное:

— Николай Николаевич сейчас не может ответить!

— А зря! — сказал я. — Нет, вы трубочку не вешайте! Передайте шефу, что лучше бы ему объявиться в самое ближайшее время. Для всех лучше.

Ответом мне были короткие гудки.

— Ну, сука! — выругался я, теряя самообладание.

— Ты сиди здесь, — на ходу бросил я Матвею. — А я в бухгалтерию.

— А как же… — начал Матвей. Но я прервал его:

— Позже!

В бухгалтерии царил Семен Моисеевич. Благообразный дедушка, на вид — мягкий и добродушный. А на самом деле — компьютер в человеческом обличии. Лучший спец в бухгалтерском учете, в том числе и в «черной бухгалтерии». Человек с огромными связями во всех финансовых и околофинансовых инстанциях.

Семен Моисеевич восседал за своим столом, заваленным бумагами и что-то сосредоточенно писал. Увидев меня, он недовольно нахмурился.

— Вообще-то, здесь люди работают. Между прочим.

— Семен Моисеевич, срочное дело, — с порога заявил я. — Сколько у нас сейчас денег?

Семен Моисеевич моментально перестроился на деловой лад и, совершенно не думая, выдал:

— Два миллиона сто сорок одна тысяча двести восемьдесят три… Если говорить о наличке.

— О ней, родимой, — кивнул я. — Большая просьба — срочно все подготовить к транспортировке. Скажите кассиру, хорошо?

Семен Моисеевич без лишних слов величественно кивнул.

— Большое спасибо! — искренне поблагодарил я бухгалтера.

Мои компаньоны уже знали о возникших проблемах.

— Че делать будем? — спросил Серега. Вид у него был встревоженный.

— Сейчас Семен Моисеевич подготовит деньги, — сказал я. — грузи и вывози отсюда к чертовой матери. Найдешь, где спрятать?

— Без проблем, — кивнул Серега.

— Теперь ты, Валер… Черный кейс помнишь?

— Это который спрятать нужно было? — спросил Валерик. — Помню, конечно.

— Он далеко сейчас?

Валерик пожал плечами.

— У матери. А че? Съездить, забрать?

— Езжай, — ответил я. — Остаюсь здесь, на связи.

— Там, кстати, Афганец подъехал. В приемной у тебя сидит, ждет. Уже все пронюхал, наверное. Такой прикол — Матвей в кабинете, а Афганец в приемной, — усмехнулся Валерик. — Ты их хоть вместе не своди сейчас, Матвей весь на нервах…

— Разберемся, — сказал я. — Со всем разберемся… Давай за кейсом, только быстро!

— Я пулей, — заверил Валерик.

Черный кейс был ценностью. Возможно, гораздо более значимой, чем вся имеющаяся у нас в офисе наличка. И даже — не только в офисе. В черном кейсе лежало несколько простых газетных свертков. И на одном из них была надпись красным фломастером — «Н. Н». Сверток был посвящен товарищу моего отца, начальнику городской милиции Николаю Николаевичу. Несколько кассет с записями наших разговоров. Конверт с фотографиями, на которых мы мило общаемся с Николаем Николаевичем. Как раз на вот такой случай.

— Все знаю, — сказал Миша Афганец.

Мы стояли в коридоре возле окна. Снаружи был теплый и солнечный день. Дребезжал трамвай. Пожилой мужчина с орденскими планками на потертом пиджаке выгуливал старую овчарку. У пивной бочки небольшая толпа жаждущих. Идет небольшая стайка школьников явно пионерского возраста, но без пионерских галстуков.

— И что думаешь? — спросил я.

— Че тут думать? — усмехнулся Миша. — Абхаз. Не сто процентов, но… девяносто.

— Точно уверен?

— Девяносто процентов, — повторил Миша. — Заплатил ментам и… А может и ничего не заплатил, просто продавил через свои связи…

— Мы ему дали время на то, чтобы уехать… — сказал я задумчиво.

— Дали, — подтвердил Миша. — И свое решение он принял.

Мы помолчали немного. Смотрели в окно. На улице в «Волгу» грузили сумки. В сумках наличка. Миша укоризненно покачал головой.

— Напрасно вы такой переполох устроили, — сказал он, скептически глядя на суетящихся снаружи сотрудников. — Если вы в разработке, то… проедут они пару улиц, не больше. Неужели все, а, Алексей? Вилась-вилась веревочка, да и оборвалась…

— Нормально все будет, — сказал я с уверенностью. — Сейчас дозвонимся к нужному человеку. Подтянем общественников, прессу. Прокурор подъехать обещал.

— Да, да, — сказал Миша рассеянно. — Прокурор это хорошо. И общественность, и пресса. Вообще, хорошо иметь друзей… Если это действительно друзья.

— Ты о чем? — спросил я.

— Я о том, — ответил Миша, — что друзья — они потому и друзья, что в трудную минуту рядом. А если их рядом нет… кому такие друзья нужны? Так, что ли? Вот мы сейчас — рядом. А где все эти прокуроры — я не знаю. И ты не знаешь.

— Ладно, — сказал я. — Это все позже. А сейчас…

Люся в приемной спокойная, но собранная. На мой немой вопрос она ответила, что звонит каждые десять минут. Ни один из телефонов не отвечает.

Я выругался в полголоса. Борисыч вне зоны доступа.

Мы в кабинете втроем — я, Матвей и Миша Афганец. Все на нервах и в напряжении, пьем кофе и говорим о каких-то пустяках, чтобы не говорить о важном. Новостей нет ни от кого, и в любую минуту за нами могут прийти. Матвей явно недоволен присутствием Афганца. Миша с Матвеем подчеркнуто вежлив и дипломатичен. Так вежливы и дипломатичны со своими не бывают, только с чужими…

Телефонный звонок заставляет меня вздрогнуть. На связи Серега.

— Все нормально? — спрашиваю я осторожно.

— Ништяк! — жизнерадостно отвечает Серега. — Все ништяк, капуста на складе! Как у вас там?

— Без изменений… — выдыхаю я.

— Понял! Сейчас подъеду.

— За тобой там… никто не приглядывал? — спрашиваю я.

Серега мгновенно настораживается.

— За мной? Вроде нет. А что?

— Ничего, — отвечаю я. — Подъезжай. Ждем!

— Я пулей, — заверяет Серега.

Я вешаю трубку и практически сразу звонит телефон. Вот это уже теплее, мелькает быстрая мысль.

— Алло, — говорит прокурор. В голосе его неприкрытое недовольство.

— Раж вас слышать, — говорю я почти искренне, но он пропускает это мимо ушей.

— Я из машины звоню, — говорит он. — Подъехал.

— Где-то рядом с офисом? — уточняю я.

— Возле «Промтоваров» встал, подходи. Пошепчемся немного.

— Может лучше вы к нам?

— Нет, — отвечает прокурор. — Не лучше.

И это плохой признак.

Матвей и Миша смотрят на меня вопросительно, и я спешу их успокоить:

— Все нормально, парни! Прибыла кавалерия!

— Какая кавалерия? — недоумевает Матвей.

— Прокурор, — с улыбкой объясняю я. — Но только в офис к нам заходить не хочет, стесняется. Ну а что? Мы люди не гордые, сами выйдем.

— Если гора не идет к Магомету… — улыбается Миша.

— Во-во! — подтверждаю я. — В общем, я на разговор, а вы здесь ждите!

— Вместе пойдем, — говорит Матвей решительно. — Вдруг подстава и тебя там повинтят сейчас?

— У нас с товарищем прокурором не те отношения, — улыбаюсь я, поглядывая на Мишу. Миша невозмутим. — Не будет он со всеми разговаривать. Будет со мной.

Матвей качает головой, но не отвечает ничего.

На выходе из офиса, почти в дверях, я сталкиваюсь с Борисом Борисовичем. Мы быстро здороваемся.

— Мне сказали, что из «Астры» звонят, весь телефон оборвали, — заявил Борис Борисович. — Я не стал перезванивать, решил сразу подъехать. Случилось чего? Неприятности?

— Есть такое дело, — кивнул я. — Пацанов наших повязала милиция. И товар. И денег какое-то количество. С минуты на минуту ждем гостей, Борис Борисович.

Борис Борисович сжимает кулаки. В его глазах — праведный гнев.