Каменный клинок

Глава 33 Геннадий Соломин

Стемнело рывком, как обычно бывает в южных странах — словно кто-то, посмотрев на часы, взял и выключил свет. Огромные звезды, отражающиеся в гладком, как стекло, океане, выглядели россыпью фонариков на новогодней елке и сияли приблизительно так же. Глядя на рисунок созвездий, Соловей задумчиво потягивал из бокала дикую смесь из соков тропических фруктов, сварганенную по спецзаказу Кошака и периодически поглядывал в сторону верхней палубы, на которой продолжалась попойка. Разошедшийся не на шутку бизнесмен со своей благоверной каким-то образом умудрился убедить в необходимости расслабиться родителей Гали Киселевой, и после трехчасовых возлияний хмельная компания перешла к танцам, которые получались все более откровенными. Судя по технике телодвижений, молодая жена души компании провела всю свою юность в ночных клубах. Причем не факт, что простым посетителем — отдельные элементы ее «обязательной программы» здорово отдавали сценой стриптиз-баров. У госпожи Киселевой такого опыта, видно, не было, но благодаря врожденной пластике и чувству ритма она мало чем уступала своей подруге: оба разгоряченных выпитым спиртным мужчины посматривали на своих половинок с все возрастающим желанием. Что, по мнению Соломина, должно было вскоре поставить крест на затянувшейся попойке…

Киселева-младшая, зачем-то отправленная спать в половине восьмого вечера, слонялась по яхте в компании Леньки, и, появляясь в прямой видимости Соловья, то и дело краснела: судя по ее лицу, в таком состоянии своих родителей она видела впервые. Кошак, совершивший свое первое погружение, напрочь забыл про ее «крокодилистость», и, усиленно жестикулируя, грузил расстроенную девчонку какими-то историями.

Остальных отдыхающих не было видно: пожилая супружеская пара удалилась в каюту, как только запахло пьянкой, а армянская бизнес-вумен со своей подругой пропали из виду еще до ужина. Если не считать усиленно опекающего его стюарда, отвлекать Соловья от мыслей было некому…

А подумать было над чем: во-первых, здорово напрягала навязчивость обслуги — на палубах практически постоянно находились как минимум трое матросов. Если не присматриваться внимательно, то они занимались очень важными делами — заправляли скутеры, готовили акваланги к завтрашним погружениям, драили полы или мотались по очень важным поручениям, но такая их активность действовала на нервы. Вторым пунктом, раздражающим Соломина, являлось количество обслуги — по его подсчетам, их на яхте находилось не меньше двенадцати человек. Многовато даже для такого крупного корабля. В-третьих, от одного из официантов ощутимо попахивало оружейным маслом — чего-чего, а спутать этот запах с чем-нибудь иным Геннадий смог бы наврядли. Да, будь стюард мотористом, можно было бы подумать, что он ковырялся в машинном отделении, но представить себе официанта, протирающего промасленной ветошью какую-нибудь деталь двигателя у Соломина не получалось.

— Приплыли… — мрачно думал он, глядя на верхние звенья якорной цепи, матово поблескивающие сквозь толщу воды. — Что делать-то, блин? …Легкий плеск за иллюминаторами заставил Соловья вскочить на ноги, посмотреть на часы и осторожно выглянуть из-за занавески.

— Интересное кино! — подумал он, глядя, как от борта яхты отходит забитая под завязку надувная лодка. — И куда это они собрались? Почему на веслах?

Внутренний голос от ответа воздержался. Видимо, не знал, что сказать.

Тем временем к первой лодке присоединилась вторая, и Геннадий с удивлением понял, что на борту яхты, скорее всего, никого не осталось: в двух суденышках, уходящих от дрейфующего корабля, находилось аж четырнадцать человек!

— Ни хрена не понимаю… — еле слышным шепотом пробормотал Соломин и взъерошил себе шевелюру: — Если на борту не осталось команды, то зачем были все эти телодвижения? Не решили же они, в самом деле, взорвать яхту к чертовой бабушке?

Дорогая, блин! Пойти, что ли, прогуляться и посмотреть?

Убедившись, что лодки возвращаться не собираются, Соловей на ощупь нашел заброшенный в угол пакет с кроссовками и, присев на корточки, вытряхнул их на ковер:

— Шлендрать босиком меня что-то не прет, так что, господа хозяева, вам придется закрыть глаза на такое нарушение этикета…

В это время за дверью послышался легкий шорох, и Гена, замерев на месте, превратился в слух.

В коридоре явно кто-то был. Причем, судя по всему, не один. Осторожно встав на ноги и посмотрев вслед уже почти скрывшимся в темноте лодкам, Соломин обалдело уставился на дверь: если от корабля отплыла вся его команда, то кто же шарился в коридоре?

— Может, нас кому-то продали? — подумал было он, и, завязав шнурки на правом кроссовке, подтянул к себе второй. Однако натянуть его на ногу не успел: еле слышно щелкнул замок на двери, и в полумраке дверного проема показался еле различимый силуэт человека с какой-то странной хренью в правой руке. А через мгновение за его спиной материализовалось еще одно тело. Движущееся так же бесшумно!

— Понеслась… — успел подумать Соловей, срываясь с места и вкладываясь в удар пальцами в горло замершему над кроватью Кошака мужчины.

Среагировать на его движение незваный гость не успел. А вот его напарник оказался подготовлен гораздо лучше: не успел Гена проломить трахею своему первому противнику, как пришлось уклоняться от искрящегося и потрескивающего предмета, тянущегося к его плечу.

— Шокер! — обрадовался Соловей, скручивая корпус и пропуская оружие мимо себя. — Что ж, не так страшен черт, как его малютка…

Следующие несколько секунд в каюте кипел настоящий бой: ничуть не деморализованный видом поверженного Соломиным товарища, хозяин электрошока на хорошей скорости атаковал упорно не желающего подставляться под удар Соловья. И несколько раз чуть не добился своей цели: уворачиваясь от его правой руки, Геннадий пару раз здорово приложился о стены конечностями, и один раз чуть не нарвался на контакты лицом.

— Шустрый, сука… — процедил он, отправляя в сторону противника торшер. А через мгновение еле сдержал рвущуюся наружу похвалу: проснувшийся Кошак, умудрившийся сориентироваться, прямо из положения лежа врубил хозяину шокера неплохой «мае-гери».

Куда-то в район одиннадцатого ребра. И увернулся от ответного удара.

— Марш за мной! Молча! Быстро! — выдергивая из тумбочки сумку с документами и деньгами, прошептал Соловей, добивая пропустившего удар в затылок «гостя».

— Что тво… — начал было Кошак, но, увидев перед своим лицом кулак тренера, прервался на полуслове. И, даже не посмотрев в сторону разложенной на стуле одежды, метнулся следом за учителем к дверному проему…

…В коридоре было тихо. На цыпочках двигаясь вдоль полуприкрытых дверей в гостевые каюты, Соловей прислушивался к каждому шороху, и сжимал в руках экспроприированные у нападавших ножи. Надеяться на то, что одетого в бронежилет человека можно успокоить касанием шокера, у него не получалось. Добраться до лестницы, ведущей на левый борт, удалось без проблем, а вот дальше пришлось замедлиться: где-то рядом чувствовалось чье-то дыхание. Подняв вверх сжатый кулак, Гена вспомнил, что вместо напарника у него обычный мальчишка и скривился, словно от зубной боли: язык жестов Кошак знать не мог! Однако, к удивлению Соломина, Ленька замер на месте практически мгновенно, и утвердительно кивнул головой, показывая, что понял!

— А, кино… — промелькнувшая по краю сознания мысль заставила Соловья криво улыбнуться и сосредоточиться на планировании следующего шага. Однако удача была на их стороне: на палубе раздался шорох, и силуэт, промелькнув перед готовым к броску парнем, бесшумно двинулся в сторону кормы.

На то, чтобы оказаться за его спиной и полоснуть по горлу ножом, ушло секунд пять. И еще десяток, чтобы аккуратно положить на палубу бьющееся в агонии тело. …На корме было тихо: еле слышно хлюпали волны, ударяющиеся о днище обоих скутеров, дрейфующих рядом с яхтой, и похлопывал флаг, полощущийся на легком ветерке. Ощущения того, что рядом кто-то есть, не было, и Соловей, поманив к себе крадущегося Кошака, кивнул ему в сторону водных мотоциклов.

Не понять бешеной жестикуляции возмущенного до глубины души подростка не смог бы, наверное, разве что даун: растопырив пальцы, он усиленно объяснял Соловью, что кроме них двоих, на корабле еще девять отдыхающих!

— Послал Господь героя, блин… — чуть не взвыл Соломин, и, скорчив страшную рожу, снова приказал пацану плыть в сторону утлого суденышка.

Поняв, что поработать в паре с учителем ему не удастся, Ленька понуро кивнул, сполз в морскую воду и, стараясь не делать резких движений, поплыл к ближайшему скутеру.

— Что ж, пройтись на разведку не помешает… — отгоняя прочь мысли о том, что совершает глупость, подумал Соломин, и, кинув еще один взгляд на голову плывущего мальчишки, сделал шаг назад. И замер, стараясь вжаться в борт: на самой верхней палубе раздался недовольный голос госпожи Карины. Только говорила она на чистом французском языке!

Мужской голос, отвечавший ей, был Соловью не знаком, но властные интонации, то и дело проскальзывающие в нем, свидетельствовали о его привычке командовать: — …вас не касается… Вы сделали свою работу. Этого достаточно. Не лезьте не в свое дело…

Возмущенный голос женщины, попытавшейся что-то возразить, прервался короткой неразборчивой фразой на повышенных тонах еще одного мужчины, видимо, находящегося чуть дальше, чем его командир.

— Они не могли далеко уйти! К скутерам! — выругавшись, прошипел Главный, и перегнулся через планшир, вглядываясь в темноту. — Вон один! Быстрее…

Тень, ласточкой метнувшаяся в воду прямо с верхней палубы, ушла в глубину так профессионально, что у Соловья вдруг вспотели ладони: судя по всему, человек, плывущий к оседлавшему водный мотоцикл пацану, получил подготовку подводного пловца, а, значит, справиться с ним в воде шансов почти не было!

— А вот хрен ты угадал… — подумал Соломин, и, осторожно сдвинувшись назад, без единого плеска ушел под воду…

На то, чтобы стащить Леньку в воду, у боевого пловца ушло секунд десять. Три четверти из которых он потратил на то, чтобы доплыть до скутера. На вопли и бултыхание пытающегося сопротивляться мальчишки он обращал не больше внимания, чем на искорки горящих над ночным океаном звезд: споро зажав горло жертвы локтем левой руки и перевернув Кошака на спину, пловец, загребая правой рукой и ногами, поплыл к яхте.

— Прими… — выдохнул он через минуту, подтягивая наглотавшегося воды, но от этого не менее буйного мальчишку к борту. И посмотрел на наклонившегося над водой товарища.

Клинок вынырнувшего рядом с ним Соловья ушел в его глазницу, а через мгновение, вырвавшись оттуда, полоснул по горлу не успевшего отпрянуть помощника…

Подстегивать Леньку не пришлось — перепуганный до смерти, плывущий, как спринтер на чемпионате мира по плаванию, мальчишка добрался до все еще качающегося на воде скутера чуть ли не быстрее самого Соломина.

— В какой стороне остров, помнишь?

— Какой остров? Где наш отель? — растерянно посмотрел на него Ленька. — Нет, конечно…

— Где днем гуляли… — поморщился Геннадий, помогая мальчишке забраться на сидение.

— Да. Вон там вроде темнеет…

— Дуй туда. Я догоню… — отталкиваясь от легкого суденышка, чтобы чуть побыстрее добраться до второго, приказал Соловей, и подтянул к себе плавающее неподалеку тело одной из своих жертв: вероятность того, что вслед начнут стрелять, была довольно высокой, а труп боевого пловца мог оказаться неплохим подобием бронежилета…