Как я стал хозяином странного замка в другом мире. Книга 3

Глава третья

Прошла целая вечность, пока лысая башка прижимающего меня к земле чудовища не опустилась ниже, жадно щёлкая жвалами. Секунды три, а то и все четыре — за которые я успел освободить левую руку, потянуться вперёд и ухватиться за щетинистую ногу, стоящую на правой руке. Ладонь, кажется, оказалась пробита насквозь и боль была почти нестерпимой! Отвык от подобных ощущений, приключаясь в Полуночи, отвык. Зато всё остальное из родного замка я принёс с собой.

Например, бешеную силу оборотня, работающую даже без подкрепления лунным светом.

Я сжал ладонь в кулак, ощущая, как хитин крошится под пальцами, а затем рванул вражескую конечность в сторону. Правой руке сразу стало посвободнее, а монстр зашипел — кажется, несколько недоумённо. Он не оставил планов мной пообедать, но это была большая ошибка — теперь уже правый кулак, скользкий от крови, врезался точнёхонько в скулу почти человеческого лица. Та резко дёрнулась назад — тоже вполне по-человечески, и давление на меня заметно снизилось. Недостаточно для того, чтобы вылезти из-под белёсой туши, но чтобы выдернуть из кобуры давно ожидающий револьвер — вполне.

БАХ!

Выстрел раскатился подобно грому, и мне оставалось лишь надеяться, что здешняя звукоизоляция справится и не пропустит его в основной зал. Следующие секунд пять я потратил, отмахиваясь и отплёвываясь от праха паукосколопендры, пока наконец не поднялся на ноги. Хорошие новости: выстрел не привлёк внимание никого со стороны бального зала. Плохие новости: в этом поганом коридоре водилось гораздо больше тварей чем хотелось бы.

Второй представитель паукосколопендр — тот, что раньше прятался за столбом — оказался лишь одним из целой плеяды чудовищ. У них всех было что-то общее: белёсые тела насекомых или членистоногих, смешанные с частями человеческих тел. Не всегда головы или лица. Напротив меня стоял, покачиваясь, громадный бледный богомол, опирающийся на обнажённые человеческие ступни. К левой стене коридора прижималось нечто, напоминающее двухметровую гусеницу — с пальцами вместо ног насекомого. Все они молча смотрели на меня — кто людскими глазами, кто фасетчатыми буркалами. В них читался ненасытный голод.

Я неторопливо поднял с пола мобильник, не сводя ствола Райнигуна с толпы напротив. Как и в прошлый раз, откуда-то пришло осознание: невообразимые страшилища когда-то были… нет, не людьми, но разумными созданиями. Обитателями этого места. И не просто сырого пространства с бетонными стенами, а целого мира — до того, как его захватили, осквернили и свернули в кольцо на потеху публике, для удобства и развлечения посетителей из девяти других миров. И всё, что осталось прежним жителям — потерять остаток рассудка, забиться в самые дальние углы, в технические тоннели, пожирая друг друга и лишь изредка нападая на заблудших гостей.

Они вызывали жалость. Но вовсе не настолько, чтобы я добровольно стал их обедом.

Райнигун прогремел ещё дважды — когда богомол и паукосколопендра бросились в атаку. Гусеницу я угостил точным пинком, увернулся от ещё одного монстра, напоминающего муравья с человеческими руками, и рванул в открывшийся промежуток. Проблема была та же, что и на балу — у меня не хватало пуль на всех желающих, а голыми руками можно драться лишь до определённых пределов. Сила оборотня помогала, да и сквозная рана на правой ладони почти зажила, но враг безбожно давил числом. Здесь не было спасительной луны, не было почти материнской опеки Полуночи, лишающей боли и дарующей бессмертие. Только я, оголодавшие монстры и Анна где-то впереди, живая… или мёртвая.

Я пытался не задумываться об этом варианте.

Некоторые из насекомовидных тварей бегали явно быстрее меня, но на моей стороне был эффект неожиданности и резкий старт. Промчавшись мимо двух знакомых бетонных столбов, я свернул за третий, выключил фонарик мобильника, выдохнул и накинул «Вуаль». Спустя минуту раздался громкий плеск воды, что разлеталась в стороны под десятками ног, и меня миновала целая орава преследователей. Я здорово рисковал — приспособленные жить в кромешной тьме, они могли полагаться на слух, обоняние или другие органы для выслеживания добычи. С другой стороны, маскировка «Вуали» защищала даже от безглазых мимиков, а у здешнего мобья глаза всё же водились. Не до конца, видать, изменились, не отвалились как атавизм.

Дождавшись, пока звуки погони стихнут впереди, я скинул невидимость и продолжил путь. Телефон остался лежать в кармане — фонарик скорее привлекал ненужное внимание, чем помогал, а моей ориентации без света как раз хватало, чтобы не натыкаться на стены. Свежеобретённое знание окружающей местности подсказало, что без ориентира я мог скитаться по этим тоннелям годами, пока сам не обращусь в подобие бледной твари.

Думать об Анне. Думать об Анне. Думать об…

В этот раз переход на новый уровень оказался более простым и куда менее приятным, чем обычная дверь. Пол под ногами вдруг резко наклонился, я поскользнулся на мокрой поверхности и покатился вниз и по спирали. Кажется, я угодил во что-то вроде громадного жёлоба, который вскоре выплюнул меня в новое помещение с бетонным полом и стенами. И хотя по логике оно должно было находиться строго под сырыми тоннелями, здесь оказалось на удивление сухо.

Закулисье – шепнул чужой внутренний голос. Область, где шла подготовка к балу и отдельным его элементам. Подготовка длилась весь год, и включала в себя тысячи деталей. Отлов и «обучение» танцоров, выращивание и мутацию музыкантов. Наложение на основной зал множества слоёв защитных, иллюзорных, некротических, а также десятков других видов чар. Готовка еды, если этот извращённый процесс можно было так назвать. Изготовление марионеток для большого представления…

Я уцепился за эту мысль, невесть как возникшую у меня в голове, поскольку от неё пахло Анной. Как мысль могла пахнуть и как одно было связано с другим — не столь важно, с такими мелочами придётся разобраться потом. Вооружённый мыслью, я вновь бросился вперёд, прочь из бетонной коробки, по коридорам, где стены были обшиты красным деревом, а освещение обеспечивали старинные бронзовые лампы. Здесь не водились монстры, но театральный реквизит местами загораживал путь не хуже баррикад. Я карабкался на груды бутафорского оружия, проползал под декорациями, проламывался там, где не мог пройти иначе. Грандиозное представление в честь Князя в Жёлтом обещало захватить весь необъятный зал. Гости становились актёрами, а помогать с ролями должны были…

Марионетки.

В первую деревянную фигуру ростом два метра с гаком я попросту врезался на полном ходу, заставив ту отлететь и сложиться на полу. Впрочем, она тут же поднялась, словно подвешенная на невидимых нитях, медленно повернув в мою сторону нарисованное лицо. На нём выделялись две щели для глаз и провал рта, всё остальное — выцветшая краска поверх старого дерева.

Это что, костюм?

Марионетка склонила голову набок и приложила ладони ко щекам — жест наигранного удивления. Я ожидал, что она бросится на меня или хотя бы поднимет шум, но вместо этого нелепая двухметровая кукла осталась стоять на месте, лишь поворачивая голову вслед.

Дальше они стали встречаться чаще — иногда группами по трое-четверо. Они перетаскивали реквизит и одежду из небольших помещений, передвигали декорации и в целом изображали бурную деятельность. Изображали ровно до того момента, как не замечали меня — тогда они бросали любое дело и «удивлённо» прикладывали ладони ко щекам. Марионетки отличались лишь рисунком лиц, в остальном оставаясь неизменными. Каждое их движение выглядело так, будто сверху висела огромная рука, дёргающая за нити. Я бежал мимо, изо всех сил надеясь, что успею найти Анну до того, как поднимется большая тревога. Эти куклы, похоже, не представляли угрозы, но здесь явно водились не только они. Моё вторжение в закулисье не могло остаться незамеченным для по-настоящему опасных ребят.

Обычно подобные надежды разбивались вдребезги примерно через пять минут после того, как я о них вспоминал. Но сегодня удача была на моей стороне.

Одна из закрытых дверей, почти сливающаяся со стеной, вдруг взорвалась изнутри, разлетевшись дождём из щепок. Сломанная марионетка вылетела из проёма со скоростью пушечного ядра, врезалась в стену и осталась лежать без движения.

Я затормозил и осторожно заглянул внутрь.

До этого момента мне казалось, что все комнаты здесь были сравнительно маленькими, но это помещение впечатляло. Огромный зал, не уступающий бальному, представляющий из себя нечто среднее между цехом по сборке, творческой мастерской и пыточной камерой. Марионетки и части марионеток были повсюду — неудивительно, поскольку именно тут их и собирали. Большая часть зала тонула во мраке, так что о всех деталях процесса оставалось догадываться, но немногие освещённые участки давали достаточно информации.

В открытую деревянную форму, усеянную изнутри тысячами тонких игл, добровольно шагает одурманенная танцовщица. Форма хищно захлопывается и падает на бесконечно длинную ленту конвейера, после чего та уносит её в темноту. На одном участке форму окунают во что-то, напоминающее дымящуюся кислоту, на другом, отсекают и заново пришивают все конечности. Покуда на выходе не возникает двухметровое пугало, подвешенное на невидимых колдовских нитях.

Я не успел сходу осознать непередаваемое сумасшествие этого процесса. Во многом потому, что в зале царил хаос сверх необходимого — и источник этого хаоса оказался мне знаком. Бенедикт, помощник Анны, в своём неизменном старинном костюме и низко надвинутой шляпе-котелке, расшвыривал марионеток, словно те были сделаны из бумаги. Расшвыривал он их не просто так — за его спиной, в дальнем углу сидела сама Анна, свернувшись в защитной позе, словно смертельно напуганный ребёнок. Деревянные фигуры наступали и тянулись к ней, не обращая ни малейшего внимания на её грозного защитника.

Заметив меня, Бенедикт ухмыльнулся — ещё шире обычного — и на пару секунд ускорился настолько, что обратился в тёмный вихрь, сметающий всё на своём пути. А затем он исчез, как исчезает вихрь — почти бесследно, оставив лишь медленно оседающую на пол тёмную пыль. В радиусе десяти метров от Анны не осталось целых марионеток, а остальные застыли, повернувшись в мою сторону и прикладывая ладони к щекам.

— Анна! — я бросился к ней, не обращая внимания на жутких кукол с чёрными провалами глаз. — Анна, ты цела⁈

— Виктор… Вик…

Она подняла на меня заплаканное лицо, и только сейчас я заметил, что на ней больше не было карнавальной маски. Изысканное вечернее платье было изорвано до состояния жалких лоскутов. Мой собственный костюм, хорошенько потрёпанный людьми-насекомыми по дороге, на контрасте с ней смотрелся как новенький.

К счастью, кроме рваного платья, а также нескольких видимых ушибов и царапин Анна не пострадала. Я помог ей подняться, стараясь не задерживать взгляд на обнажившихся соблазнительных формах. Не место и не время — мягко говоря.

— Идти можешь?

Она слабо кивнула, я подставил плечо, и мы пошли к выходу, мимо всё ещё остолбеневших марионеток.

— Что стряслось? — наконец спросил я, не в силах сформулировать более внятный вопрос.

— Я… я не рассчитала, когда создавала маски. Переоценила свои силы. Когда началась подготовка к представлению меня автоматически посчитали не гостем, а слугой. Расходным материалом, что можно выдернуть из зала и поместить… в это место.

Анна ощутимо содрогнулась от отвращения, и я инстинктивно приобнял её за плечи.

— Что с Бенедиктом? Как он сюда попал?

— Он воплотился, когда им почти удалось… — Анна снова вздрогнула. — Когда моя жизнь была в опасности. Он защитил меня, но перестарался. Скоро они поймут, что подготовка сорвалась.

— Нам надо выбираться отсюда.

— Рано, — прошептала она.

— Ты с ума сошла? Чудо, что меня не засекли до сих пор, а из тебя вообще попытались сделать одну из этих хреновин!

Я раздражённо кивнул в сторону ближайшей марионетки — та всё ещё не делала попыток сдвинуться с места.

— Другого шанса не будет, — повторила она то, что говорила ещё на балу. — Дверь где-то рядом.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю.

И чужой внутренний голос подтвердил — она права.

— Так что, блин, за этой дверью?

Мы выбрались в коридор, и Анна уверенно повернула налево — туда, где я ещё не был. Было видно, что каждый шаг даётся ей с некоторым трудом — видимо, я неверно оценил её повреждения. Но останавливаться она явно не собиралась.

— Источник силы, — наконец сказала она, когда мы отошли от входа в «сборочный цех». — Бесценный подарок от спонсоров для всех гостей, запланированный на торжественный финал бала.

— Но нам он, понятное дело, нужнее.

— Не нам. Полуночи.

Я не успел уточнить подробности — сзади раздался топот десятков деревянных ног. Марионетки очухались и бросились в погоню, протягивая непомерно руки вперёд, как зомби из дешёвого хоррора.

Три выстрела из Райнигуна я уже потратил. Осталось всего два, и их хотелось приберечь на более серьёзную угрозу. Оглянувшись по сторонам, я схватил валяющийся на полу железный штырь длиной в полметра, и встретил первую из ростовых кукол сокрушительным ударом в голову. Голова разлетелась щепками дерева и ошмётками мяса, пока остальное тело медленно и ненатурально опускалось на пол. Штырь своё дело сделал, но слегка погнулся.

Эх, сюда бы мой любимый полэкс!

Теперь мне приходилось распределять усилия между тем, чтобы отбиваться от марионеток и не отставать от Анны. Временами нам удавалось оторваться, перегородив коридор декорациями, но впереди распахивались новые двери, откуда возникали новые деревянные враги. Иногда к ним присоединялись кошмарные музыканты, но основная их масса, видимо, была всё ещё занята на балу. За каких-то пятнадцать минут побега и сражения я сменил два штыря и четыре одинаково неудобных образца бутафорского оружия из груд реквизита. Тактика марионеток оказалась неэффективной, они в основном пытались схватить тебя со всех сторон и тянуть, чтобы разорвать на части. Музыканты представляли более серьёзную угрозу — концы их сросшихся с телом инструментов по остроте могли поспорить с ножами и копьями. С импровизированным оружием и даже без него я был гораздо сильнее и быстрее этой безумной толпы. Но мне требовалось защищать Анну, а силы постепенно кончались.

Вот пол под ногами моей спутницы трещит и ломается, поддавшись под натиском деревянных рук. Я еле успеваю оттолкнуть её в сторону, прежде чем её утащили куда-то вниз.

Вот мы сворачиваем в коридор со стенами, обтянутыми человеческой кожей, где пол негромко, но вполне отчётливо дрожит и стонет при каждом шаге.

Вот целая толпа марионеток преграждает нам путь, и я трачу ещё один — предпоследний — выстрел из Райнигуна, чтобы испепелить первую тварь и ошеломить остальных, а затем врезаюсь в них словно шар для боулинга — в кегли. Те куклы, что не успели подняться, растаптываются в труху и кровавую кашу.

Вот Анна останавливается перед ничем не примечательной дверью, за которой оказывается ещё один вход в технические тоннели. Она делает неопределённый жест левой рукой, и сырое пространство с бетонными стенами озаряет ярчайшая вспышка света. Мы бежим дальше, а за нашими спинами люди-насекомые, привлечённые приманкой, набрасываются на преследующих марионеток.

Эпизоды погони и сражений начали сливаться воедино, поглощая чувство времени и пространства, высасывая остатки сил. Но когда я начал думать, что больше не выдержу, и готов рухнуть на месте чтобы никогда не вставать, Анна сдавленно выдохнула:

— Здесь!

На этот раз перед нами даже не было двери — просто ровный участок стены, но Анна лихорадочно обшаривала его руками, нажимала в разных местах и шипела от злости, когда ничего не происходило. Время поджимало… нет, времени не осталось вовсе.

— Тайный ход? — коротко спросил я.

— Должен быть. Дверь — там, за стеной!

Тяжело вздохнув, я отстранил её в сторону и примерился. Короткий удар плечом с разбега болезненно отозвался по всему телу, но кладка как будто дрогнула. Ещё один удар. Ещё. Ещё! На пятый раз что-то треснуло — возможно, моя плечевая кость, но стена поддалась, провалилась внутрь вместе с остатками надёжной свежей кладки. И внутри действительно была ниша с дверью, а в двери — замочная скважина.

Пульсирующая в правом плече боль растекалась вниз, так что даже пальцы шевелились с трудом. Я достал ключ с шеи левой рукой и без особого удивления обнаружил, что он идеально подошёл под замочную скважину. В конце концов, этот артефакт в ней даже не нуждался.

Я ожидал, что внутри окажется что-то грандиозное. Невероятное, сносящее крышу, наравне с обстановкой на самом балу. Но открывшаяся комната оказалась пыльной кладовкой, в которую мы с Анной еле поместились вдвоём. Покосившиеся полки и рассохшиеся шкафчики, забитые гниющим хламом, снующие по полу тараканы, паутина и тлен. Моё разочарование было столь велико, что я собрался тут же развернуться и поскорее свалить из этой бесполезной каморки, но был остановлен железной хваткой на запястье повреждённой правой руки. Анна убедилась, что я её не покинул, присела на корточки и запустила ладонь в самый центр кучи грязного тряпья. Через миг её лицо озарилось и на свет божий появилась шкатулка, достаточно современная на вид. В такой с равным успехом могли бы держать визитки или сигары, но сейчас внутри хранилось нечто куда более ценное.

Источник энергии для Полуночи? Для того чтобы починить её, отстроить разрушенное, вернуть былую славу? Запитать так, чтобы «мотор» работал ещё несколько столетий? Анна не торопилась объяснять, а я перестал спрашивать — сейчас приоритетом было валить так быстро, насколько это возможно.

Мы вернулись в коридор: я, баюкающий правую руку и Анна, прижимающая к груди драгоценную шкатулку. К одной из стен коридора стоял, прислонившись, Асфар Риидский, господин Высокого дома и шести тысяч душ. Тот, кто давал хорошие советы и каким-то образом выследил нас первым.

Впрочем, почему «каким-то»? На этом балу не стоило не только пить и есть, но и пожимать руки незнакомцам. Только так можно получить себе в голову чужой внутренний голос и превратить в себя в большую, пусть и очень шуструю мишень.

— Сгинь! — зашипела Анна, поднимая правую ладонь в сторону моего нового знакомого. — Сгинь, пропади, задохнись, за…

Асфар вздохнул и щёлкнул пальцами. Анна обмякла и осела на пол без звука, так и не выпустив из рук шкатулку. Я хмуро сжал правую ладонь в кулак и разжал назад. Слушается. Терпимо.

— Драться будем? — устало спросил я.

У меня всё ещё оставался последний патрон в барабане.

— Ни в коем случае. Все, кто хотел драться — легли подремать.

Он указал на Анну, а затем вяло кивнул в сторону. Я настороженно проследил за направлением кивка и только сейчас заметил груду из сопящих тел, валяющихся на полу коридора. Музыканты, танцоры, гости-люди и гости-чудовища. Пара десятков, не меньше. Добеги они до нас — и моих текущих сил бы не хватило.

— Спасибо.

— Не за что, — равнодушно ответил он. — Ты меня здорово развлёк, а это бесценно. Так что последний совет вновь будет совершенно бесплатным.

— Слушаю.

— Бросай её.

Асфар сказал это так буднично, будто предлагал выбросить невкусный обед или недокуренную сигарету. Но речь шла, разумеется, об Анне.

— С чего бы?

— Она свихнулась. Свихнулась куда сильнее чем любой из тех, кого ты сегодня встречал. Только безумец может попытаться обокрасть Князя в Жёлтом и посчитать, что избежит последствий.

Я перевёл взгляд на Анну, свернувшуюся в калачик и мирно сопящую на полу, не отрывая рук от своей добычи. Не то что бы мне не приходила в голову такая мысль…

— Благодарю, но нет.

Он разочарованно пожал плечами.

— Твои похороны. И не думай, что я на них приду.

Слегка поморщившись от боли, я поднял Анну на руки. Она оказалась на удивление лёгкой, хотя обычно переносить спящих людей было непросто. От Асфара вряд ли стоило ждать больше помощи, но хотя бы задерживать нас он не собирался.

— Моя метка у тебя в голове исчезнет через минуту, — сказал он, отвечая на незаданный вопрос. — Твоя сумасшедшая проснётся через пару часов. Выход там, седьмая дверь налево.

Новый вялый кивок в сторону, противоположную от спящих гостей. Я сделал несколько торопливых шагов, но затем заставил себя остановиться.

— Виктор, или просто Вик. Хозяин Полуночи. Решишь проверить, что там с моими похоронами — заходи.

И только после этого я бросился к выходу — который оказался именно там, где и было сказано.