Кафедра 2

Глава 3

Не успел Чпок уйти по шпионским делам, как раздался звонок в дверь. Отворив её, увидел почтальона.

— Господин Булатов Родион Иванович?

— Я.

— Вам письмо.

Вот это новость! И кто же мне сподобился написать? Опять какая-то проблема? Но, прочитав адрес отправителя, облегчённо выдохнул. Всего лишь из Академии. К тому же и содержание конверта тоже оказалось достаточно прозаическим. В коротком письме сообщалось, что я послезавтра должен явиться на Кафедру лингвистики Императорской Академии.

Буквально через пять минут заявился Генка Феклистов. Оказывается, его тоже вызывают. Правда, уже завтра. В принципе, ничего удивительного нет. До начала нового учебного года остались каких-то полторы недели. Видимо, преподы каждой кафедры устраивают собрания. Интересно, а новички из потомственной аристократии будут на нём? Очень хочется пообщаться с ними и завести полезные знакомства.

Но Геннадий, на следующий день вернувшийся из Академии, разочаровал:

— Родион, ничего интересного. Нас Дракон гонял на спортивной площадке, проверяя, насколько мы за каникулы «жирком обросли». Он и в прошлом году так делал. А потом мозги вправлял.

— Понятно, — разочарованно вздохнул я. — А новенькие из аристократов были?

— Вот насчёт их он и вправлял. Типа, чтобы мы не зарывались, даже если «золотые» отпрыски зарываться будут. Но и достоинства при этом не теряли. Короче, такое ощущение, что Сергей Витальевич сам не знает, чего хочет. И это мне не очень понравилось. Остальным парням с нашей боевой кафедры тоже.

Слова Феклистова получили подтверждение уже следующим утром. Зайдя одним из последних в аудиторию, я уселся на привычное для Роди место. Увидев меня, Лидия Хвостова радостно помахала рукой. Приятно. Значит, уже хотя бы один человек на кафедре мне симпатизирует. Остальные же девки сделали вид, будто бы совсем меня не заметили.

— Добрый день, — поприветствовала Анна Юльевна. — Рада, что вы все в сборе. Хотя…

Выразительный взгляд на пустое место, где когда-то любила сидеть Алиса Владимирская, был понятен и без слов. Но профессор всё же пояснила для тех, кто был в иных практических группах и ещё не успел узнать последних новостей.

— К сожалению, у нас первые потери. Алиса Владимирская погибла. Мне безумно жаль, но это всего лишь ваша первая серьёзная практика. Будут и другие, более опасные. Очень прошу всех вас! Постарайтесь подготовиться к ним так, чтобы обошлось без потерь. Я лично съездила и объявила семье Владимирских о гибели дочери. Поверьте! Лучше бы я сама умерла в той Бакле, чем смотреть в пустые глаза родителей, а потом видеть их горе, когда они осознали трагедию.

Да! Вы — одарённые! Будущая элита Российской империи! Но никто вас жалеть не будет, несмотря на то, что каждый из вас — эксклюзивный, очень редкий экземпляр. Так что учитесь! Учитесь всему! Управлять Даром, развивать его! Стрелять, махать шашкой и читать знаки Преисподней, как родные буквы! Но самое главное — учитесь быстро думать! Порою мгновенно принятое решение может спасти жизнь получше любого оружия!

Теперь хочу рассказать, зачем вас собрала. Вы все — дети из низших сословий. Да, вам повезло родиться с Даром, и открываются серьёзные перспективы подняться на такие высоты, которые вашим родителям и не снились. Два года мы готовили вас не только в плане освоения первичных знаний, но и быть аристократами. Уметь уважать себя. Практика показала, что не все хорошо освоили уроки… Ольга Тумкина, встаньте, пожалуйста.

Полная девушка с насупленными бровями неохотно поднялась.

— Тумкина, — продолжила профессор. — Вы единственная на кафедре закончили практику с отрицательным балансом в баллах: больше десяти. Правда, и до этого тоже усердием не блистали, поэтому я не удивлена. Но воровство у своих сокурсников — это слишком!

— Подумаешь, без спросу пару банок из чужого НЗ взяла, — пожала плечами студентка безо всякого раскаяния в голосе. — Будто бы они последние у них были!

— Неважно. По итогам совещания в деканате объявляю, что вы исключены с кафедры и переводитесь в интернат при Академии.

Встревоженный гул пронёсся по аудитории. Такое у нас впервые. Да, из Академии одарённых полностью не исключают — слишком мало их рождается, поэтому ценен каждый. Но особо «одарённых» переводят в этот самый интернат. Полностью казарменное положение, без увольнительных в первый год.

Там нет перехода с курса на курс, как у нормальных студентов. Зато есть постоянный контроль за выполнением домашних заданий, серьёзная коррекция у психологов, а иногда и у психиатров. Можно проторчать в интернате несколько лет, прежде чем преподаватели решат, что недоумок набрался ума. И вот тогда он снова сядет за нормальные парты, но уже не в самой столице, а в загородном филиале Академии.

И интернат — это как клеймо. После него мало кто достигает чего-то путного в жизни, ведь титул таким редко присваивают. Только лучшим выпускникам. Такие особи серьёзным аристократическим Родам особо не нужны.

Государство к делу, конечно, пристроит, только распределять будет уже по остаточному принципу. Поэтому и рвут все ученики жилы, чтобы нормально сдать экзамены и не загреметь в интернат.

— Тумкина! — подняла руку вверх Анна Юльевна, призывая нас к тишине. — Покиньте аудиторию. За дверью вас ждёт провожатый.

Бледная деваха, явно не ожидавшая такого поворота событий, на негнущихся ногах вышла из учебного класса.

— Она лишь первая ласточка, — опять начала стращать нас профессор. — Третий и четвёртые курсы по своей сложности превосходят нормальное обучение. Вас никто не будет уговаривать стараться. Есть только два критерия: вышел на определённый уровень или нет… Ну и, конечно: выжил — не выжил. Игрушки закончились, поэтому каждого из вас ожидают сложные и порой опасные пентаграммы с иными испытаниями, способными убить при наличии плохо прокачанного Дара, слабой физической подготовки или отсутствии знаний.

По своему горькому опыту знаю, что до выпуска обязательно не дойдут три-четыре человека. Причиной будет не только смерть, но и полное выгорание без восстановления. Так что готовьтесь к тому, что призрак интерната стоит у каждого из вас за плечами.

Если кого переведут туда… а это по статистике ещё человек пять получится, то не обижайтесь. Вернее, обижайтесь, но исключительно на себя. Мы же, преподаватели, вас так не только наказываем, но и пытаемся сохранить отстающим жизни. Все поняли?

Опять со стороны учеников послышался гул. Но уже не удивлённый, а какой-то робкий. Лишь я один, кажется, спокойно отреагировал на угрозы. С моим багажом знаний и Даром можно не учиться, а учить. Тут основная трудность: чрезмерно не светить своей уникальностью. А то вопросики от разных неприветливых организаций посыплются, как червячки во время дождя в Преисподней.

Дав нам выпустить пар, Анна Юльевна приступила к следующему акту трагедии.

— Как всем вам известно, с этого курса к нам присоединяются потомственные аристократы. На кафедре лингвистики их будет двое. Это представительницы очень влиятельных семей: княжна Дарья Дмитриевна Аничкова и графиня Ирина Вячеславовна Мозельская.

— А парней не завезли? — подал голос я.

— Нет, Родион. Парни все либо на боевой, либо на исторической кафедре. Нам же достаются исключительно девушки из потомственных аристократок. Да и то не все, а лишь с неподходящим для «историков» психотипом или со слабым Даром. Остальные считают ниже своего достоинства присоединяться к лингвистам. Это тоже стоит учитывать. Но даже такой для остальных кафедр «неформат» сумеет построить тут всех!

И ещё… По негласной многовековой традиции потомственные аристократы набирают среди сокурсников свою команду. Это не просто выпячивание своего титула. Вместе вы будете долгие годы. Считается, что самая крепкая дружба зарождается в стенах Академии. Так что если на вас обратят внимание важные аристократки, то от их семей получите отличное продвижение.

Кого же обойдут стороной… Поймите, вы для знати всего лишь выскочки! Даже когда получите свой первый баронский титул, то всё равно останетесь «сермяжными» аристократами. Лишь ваши внуки избавятся от этого неофициального звания. «Сермяжникам» приходится добиваться всего самим. Потом и кровью. Сложный путь наверх, в котором помощь влиятельных особ не помешает.

Я сама из тех, кто в своё время ни к одной влиятельной особе не примкнул. Поэтому, несмотря на дюжину серьёзных научных трудов и иные заслуги, являюсь всего лишь профессором в Академии. И поверьте, мне ещё очень повезло! Поэтому рекомендую хорошо присмотреться к новичкам и сделать обдуманные выводы.

Ещё обратите внимание на потомственных аристократов с других кафедр. Дружба с ними тоже выгодна, ибо любому Роду необходимы верные одарённые различных специализаций. Но вся беда в том, что новички, несмотря на пункт Устава о равенстве всех студентов Академии, будут вас пытаться подмять под себя. Вы для них пока что никто.

— Странновато получается, — опять не выдержал я. — Все учатся за государственный счёт, а сливки будут снимать влиятельные Рода.

— Ну, вы все будете служить именно империи… Официально. Только там, где свободный «сермяжник» тихо получит медальку, приближённый к потомственной аристократии со всеми почестями прикрепит к груди орден. Понятно, насколько далеко распространяется влияние покровителей? Так что думайте и… терпите. Спеси у новичков будет очень много, а характеры не самые сладкие. Любые неосторожные действия, и наживёте себе врагов на всю жизнь.

К Мозельской и Аничковой это тоже относится. Скоро сами всё прочувствуете. Я же довела информацию до вас, и на этом всё. Никоим образом участвовать в студенческих разборках не буду. Так же, как и другие преподаватели, так что защиты не ищите. Почему? Во-первых, даже наш ректор не того уровня боец против знатнейших фамилий, а во-вторых, с вашей стороны подобное будет считаться проявлением слабости. Слабые никому не нужны!

Последнее на сегодня… Тридцатого числа, то есть ровно через одиннадцать дней, начало нового учебного года. Прошу быть на общем построении в парадной форме. На этом всё. До скорой встречи. Булатов, задержитесь, пожалуйста.

Дождавшись, пока аудитория опустеет, профессор начала разговор о моих будущих обязанностях помощника.

— Родион, не передумал?

— Нет. А должен?

— Да я, честно говоря, уже и сама не понимаю, какой фокус ты можешь выкинуть. Поэтому и переспрашиваю. Но раз решения своего не поменял, то садись, ознакомляйся с должностными инструкциями ассистента кафедры, — положив передо мной тоненькую папочку, произнесла она.

Читать там было особо нечего. Нужно выполнять все приказы Анны Юльевны по подготовке учебного процесса. Также вести журналы посещаемости и совместно с нашей старостой Лидией Хвостовой следить за успеваемостью учеников не только по специальным предметам нашей кафедры, но и по общим для всего факультета.

Прочитав инструкцию, быстро поставил подпись на последней странице, а потом под диктовку Анны Юльевны написал прошение на пост профессорского помощника.

— Когда приступать?

— Как только прошение подпишет ректор, и я объявлю об этом на собрании кафедры в полном составе. Родион… Про этот самый «довесок» к полному составу хочу отдельно поговорить с тобой. Ты у нас единственный мальчик на кафедре. Мозельская и Аничкова точно не пройдут мимо тебя. Соблазнять, естественно, не будут: для этого у них есть более достойные кандидатуры. А вот прижать труса, который, по их мнению, прячется от опасности на «женской» кафедре — обязательно прижмут. И большинство студенток их в этом радостно поддержит.

Исключение составит лишь Хвостова. Я заметила, как она посмотрела на тебя, когда входил в аудиторию. С уважением! Характер у Лидии жёсткий, и раньше вы с ней точно друзьями не были… Что же такое там, в Бакле произошло? Подробностями не поделишься? Исключительно между нами! Обещаю!

— А что вам самой известно? — вопросом на вопрос ответил я.

— Общее… Было внезапное размытие Границы с Преисподней. Силами гарнизона под командованием есаула Кудрявого оно было остановлено. Больше толком ничего. Только то, что студенты Академии тоже сражались, с боями отступая из подземного города, а потом помогая гарнизону в отражении штурма. Кстати, как поживает Иван Игнатьевич? Он что-то в последнее время словно избегает меня.

— Не волнуйтесь. С ним всё в порядке. Просто на службе загружен. Сам его пару раз мельком видел, — соврал я. — Но о вас он помнит.

— Правда помнит? — неожиданно покраснела профессор, словно неопытная гимназистка.

— А то! Постоянно талдычит о своей самой прекрасной на свете «училке Аннушке». Ещё и глаза от удовольствия так закатывает, словно хочет свой затылок изнутри рассмотреть.

— Это он умеет делать! — рассмеялась Анна Юльевна. — Ну и славно, что всё хорошо. Но на мой вопрос ты не ответил. Что произошло в Бакле, если и искренне презиравшая тебя Хвостова теперь уважительно смотрит, и боевой есаул в друзья записал? А Иван не тот человек, чтобы всем подряд дружбу предлагать. Его характер я немного изучила. Пойми, не только из-за женского любопытства спрашиваю. Мне просто нужно понять, каких бед ждать от твоих взаимоотношений с новенькими ученицами.

— Ну, раз вы больше толком ничего не знаете, значит, вам этого и не нужно знать, — усмехнулся я. — Подписки о неразглашении нарушать не собираюсь. А по этим двум девицам ответить могу… Вы, главное, как обещали, не вмешивайтесь. А с остальным разберусь сам.

— Значит, неприятностей не избежать. Жаль… — вздохнула она. — Впервые за несколько лет путный паренёк на кафедре, и того скоро угробят, если сам не повесится. Но это твой выбор, Родион. Тогда на этом наш разговор окончен. Больше не задерживаю. И… Спасибо!

— За что? — удивился я.

— За то, что не выдаёшь не только свои тайны, но и чужие.

Покинув аудиторию, успел пройти буквально пару коридоров, как меня внезапно окружили парни с исторической кафедры. Видимо, у них тоже сегодня был «классный час».

— И по какому случаю такая торжественная встреча? — спокойно поинтересовался я. — Не стоило так утруждать себя. Вольно. Разойдись.

— А ты не торопись тут командовать! — вышел из-за широких спин сокурсников Сеня Агафьев. — Должок у меня к тебе. Или забыл, как перед практикой мне лицо подло раскровянил? Я вот помню.

— Да я тоже. Шикарно ты тогда за свой хамский язык по хлебальничку получил. Сегодня решил, что один не справишься, и толпу на подмогу привёл?

— Они здесь, чтобы ты трусливо не сбежал. А бить я тебя буду один и жестоко!

После этих слов Сеня рванулся в атаку, размахивая своими, надо сказать, немаленькими кулаками. Но очень медленно и примитивно. Я даже не пытался войти в ускорение, несмотря на то, что Агафьев явно искусственно взвинтил свой темп, что запрещено при драках. Секунд сорок он пытался попасть по моей ухмыляющейся физиономии. Его дружки вначале поддерживали своего бойца, а потом стали раздаваться смешки.

Разъярённый этим, Сеня совсем охамел и начал напитывать свои кулаки Даром, совсем не думая о последствиях. А вот это нам тут ни к чему. Обеими ладонями, пока всё не зашло слишком далеко, я основательно приложился по ушам Агафьева. Хлопок вышел знатный!

Сеня упал на пол и тихонечко завыл.

— Поднимайся, — приказал я. — Не так это и больно. Хватит тут комедию разыгрывать.

— Парни! Мочите его! — сквозь искренние слёзы завопил явно страдающий Сеня. — Наших бьют!

— Кто полезет, я за Родьку! — внезапно растолкав студентов, встал рядом со мной Серёга Книгин. — Вы мне не чужие, но Булатов мне жизнь на практике спас!

— Да никто и не собирается лезть, — проговорил один из историков. — Драка честная была: один на один. Так что, Сеня, извини. Мы покараулили, как ты и просил, но дальше уже не наше дело. А то несправедливо получится. Ну, Родя, ты и удивил! Думали, слизняк полнейший, а тут вон как классно махаться умеешь. Молодца!

После этого историки с лёгким уважением в глазах разошлись, оставив нас с Сергеем Книгиным одних.

— Как дома отдохнул? — поинтересовался я у него.

— Нормально, Родь. Пузо от бабушкиных пирожков до сих пор трещит! А ты?

— Да развлекаюсь помаленечку… На жизнь жаловаться не приходится. Пойдём перекусим, что ли? Отметим чарочкой и встречу, и то, что молодые. Эх, жить хорошо, когда гормоны бурлят! «Зелёный» ты ещё, поэтому не понимаешь всего кайфа!

— А ты уже не «отметился» случайно? — подозрительно спросил Серёга после этих слов. — Вообще-то мы ровесники.

— Ни хрена подобного! Я среди «демонских филологов» один парень. Так что у меня каждый год за три идёт. Хватит тут лясы точить. Пошли, сынок, выпьем! Папочка угощает! — отшутился я.

— Ну, — рассмеялся Книгин. — Пока угощаешь, то можешь побыть и «папочкой»… Даже любимым «дедушкой»! А вот дальше не надейся. И я тебя, Родька, тоже рад видеть!