Из ложно понятых интересов службы

Глава 9

Глава девятая. Правовая неопределенность.

Март одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Как и предчувствовала моя…попа, вскоре грохнула входная дверь, в пустом коридоре пристройки загремел грохот уверенных шагов, и на пороге салона возникли люди, видеть которых в текущей ситуации я не хотел категорически.

Дверь компьютерного салона с силой ударилась о стену, так, что чуть не вылетели стекла, и в помещение уверенно вошел краса и гордость Дорожного РОВД капитан милиции Князев Олег Николаевич старший опер по тяжким преступлениям против личности, небрежно держа в правой руке длинноствольный «Тульский-Токарев». За спиной шефа, как молодые и рьяные волчата, нетерпеливо рвались вперед, поскуливая от усердия, пара его подчиненных, одного из которых я особенно не любил — остававшийся у меня под глубочайшим подозрением Студент, как-то договорился с Князевым, и уже несколько месяцев работал в этой группе.

Сделав еще пару шагов, Олег остановился, обвел взглядом помещение и дал команду топтавшимся за его спиной «оперкам»:

— Так, все здесь осмотреть…

— И чего ты здесь надумал осматривать, Олежка? — я вышел из-за шкафа, за которым стоял, оставаясь незамеченным для ворвавшихся в салон милиционеров.

— Громов? Ты здесь откуда? Тебя дежурный послал? — Князев сморщился, как будто скушал средних размеров лимон.

— Я здесь уже сорок минут. Это салон принадлежит моей бабуле, и она попросила меня подменить заболевшего сотрудника. Если что — я сегодня выходной, поддежуриваю здесь бесплатно, по-родственному, имею на это право.

— Я вообще не понимаю, что ты несешь, но у нас есть заявление, что вчера здесь было мошенничество, в окошке кассы. Если тебя сейчас потерпевший опознает, то тебе, громов, пипец пришел, уже не отскочишь… Студент, зови потерпевшего.

Я даже рта не успел открыть, чтобы возразить на такое хитрое опознание, как в салон ворвался какой-то мужик в бежевой дубленке и, тряся вислыми щеками, стал тыкать в меня толстым пальцем-сарделькой, брызгая слюной и громко вопя:

— Да, это этот сволочь мои деньги забрал!

Улыбающийся Олег дал отмашку своим нукером, и рвущегося ко мне мужика, мягко, но настойчиво, приобняв за покатые плечи и что-то участливо объясняя, вывели из салона.

— Сухари суши, Павлуша! — сделал мне прощальный жест Князев. Вот реальный идиот, или он судит по себе? Я догадывался, что ребята из группы тяжких давно балансируют на грани, но вести себя так самоуверенно было непростительной ошибкой для них.

Когда затих топот ног моих коллег в коридоре, я потянулся к телефонному аппарату.

— Здорово Руслан. Не спишь? Спишь? Ну, мне, честно говоря, все равно. Только что у меня в конторе были Олежка Князев со своими орлами, притащили какого-то мужика, который во мне опознал мошенника, который вчера у него увел денег на грузовик сахара. Деньги были выплачены вчера через окошко нашей кассы… Да, той самой, что в коридор хлебозавода выходит. Мужик час с «приходником» у окошка прождал, кассир сказал, что сейчас ему выдаст накладную для получения сахара на складе. Ну, естественно, больше из этого окошка никто не выглянул. Он побежал наверх, в заводоуправление, но его охрана не пустила, сказала, иди мужик в милицию, а из начальства, по причине субботы, никого нет. А сегодня о приехал на завод с Князевым, постучали в окошко, ну я без всякой задней мысли окошко и распахнул. Ты понял, насчет чего я тебе намекаю? Твоей мамы протеже вчера здесь работал? Ну, значит вылезай из постели и разбирайся с вашим родственником, что тут здесь произошло. Я боюсь, если Князев кого-то из начальства на рабочем месте застанут, то за мной сюда, в контору приедут. До вечера я провозился с деньгами и документами, оформляя каждую выставленную на продажу единицу товара, и сведя кассу под «ноль». То, что сюда приедут, как минимум, осматривать контору, как место совершения преступления, я не сомневался, поэтому не оставлял ничего, ни одной бумажки, которую могли изъять, после чего просто прикарманить или использовать против меня. Параллельно, я несколько раз звонил Руслану, но Марина Петровна строгим голосом отвечала мне, что сын уехал по делам и до сих пор не вернулся. Скрипя зубами от злости, я вернулся домой. Семейство Коневых со своим пристроенным на работу в салон родственником, меня знатно подставило, хотя с другой стороны, к работе парня до этого момента не было никаких замечаний, все договора были аккуратно оформлены, а суммы авансов по ним и выручка за проданный товар совпадала до копеечки.

Около одиннадцати часов мы с Демоном возвращались с прогулки, поднимаясь пешком на наш этаж (лифт опять висе между вторым и третьим этажом, тоскливо поскрипывая тросами), Демон внезапно ускорился и бегом бросился вверх. Судя по раздавшимся от моей квартиры звукам, там меня ждала не прокурорская засада, а кто-то знакомый. Я осторожно заглянул в коридор и увидел, что у дверей моей квартиры безуспешно отбивается от дружелюбного пса, ругаемый в течении всего дня, Руслан.

— С чем пришел? — приятеля я встретил крайне нелюбезно.

— Привет, Паша…ты понимаешь… — судя по виноватому виду Руслана, ничего хорошего мне сказать он не мог.

Из сбивчивого рассказа моего приятеля, выходило, что переговорить с молодым человеком ему не удалось. Марина Петровна совместно с со своей двоюродной сестрой, мамой нашего продавца, решили, что мальчик не мог сделать ничего плохого, а наши вопросы могут испортить мальчику отношение к учебе, в результате он не может сдать сессию и вообще…

Слушая этот бред, рожденный в куриных мозгах теток средних лет, что жили в каком-то своем, параллельном мире, где жили хорошие мальчики, с чувствительной психикой, для которых главное — успешное учеба. А быть причастным к преступлению эти мальчики, по твердому убеждению их мам и теток, эти мальчики категорически не могли, потому что они не такие.

— Хорошо. Ну а ты с этим Алешей, своим троюродным братом переговорил? — я устал слушать мнение женской половины семейства Коневых и перешел к конкретики.

— Нет. — Руслан опустил голову еще ниже: — Тетя Арина мне не разрешила к ним приезжать…

— Чего? Руслан, ты себя слышишь?

— Паша, тетка сказала, что на порог меня не пустит. Алеша учится на вечернем в юридическом, ему скандалы с милицией могут повредить в будущем. И еще. Тетя Арина сказала, Алексей больше на работу не выйдет.

Сука, зла не хватало. С учетом того, что в целях оптимизации налогооблагаемой базы, этот долбанный Алеша был у нас даже не оформлен, я официально даже не могу ничего предъявить этому скользкому студенту.

Общались мы с Русланом целый час и расстались недовольные друг другом. Я был вне себя, что это семейство меня подставило, и мне лично придется отвечать на неудобные вопросы, Руслан же сердился на меня, не желая навести порядок в своем курятнике. Проводив приятеля за порог, я решил сделать еще одну вещь — сгонять в РОВД и сдать дежурному на хранение свой пистолет, который был у меня на постоянном ношении. Хрен его знает, когда завтра меня привлекут к ответу и какой орган, но сто процентов, что оружие изымут, а «выцарапывать» ствол из сейфов прокуратуры –приятного мало. По ночному городу, да под желтые мигающие светофоры, я долетел до места службы за семь минут, смело шагнул в дежурку, и тут же попытался выпрыгнуть оттуда обратно, но было поздно.

— Громов! — как раненый бык, взревел на весь РОВД начальник уголовного розыска, сидевший за столом дежурного по отделу и изучавшего книгу учета преступлений.

— Я! — я изобразил строевую стойку и придурочное лицо.

— Иди сюда!

— А вы зачем здесь так поздно, Александр Александрович? — я невинно захлопал ресницами.

— А я сегодня ответственный от руководства, до утра в отделе буду. — любезно сообщил мне любимый начальник: — Сижу вот, читаю заявление гражданина Печенкина, о том, как вчера у него под предлогом покупки двух тонн сахара мошенническим путем похитили восемьдесят тысяч рублей, а выехавшая сегодня на место происшествия оперативная группа задержала в помещении, где произошло мошенничество сотрудника отдела уголовного розыска лейтенанта Громова, который пояснил, что в данном помещении уже две недели располагается организация, принадлежащая его бабушки и Громов там калымит. Ничего не хочешь объяснить?

— Ну, во-первых, никто меня там не задерживал. Во- вторых, я не калымил, а в-третьих….

Ну вот честное слово, я все хотел по порядку объяснить, и даже врать почти не собирался. Но когда я открыл рот, чтобы изложить начальнику почти правдоподобную версию произошедшего, я увидел в высоком окне, расположенном за спиной начальника, окна квартиры женщины, сдававшей квартиру таинственному Славе, шестьдесят четвертого года рождения, прописанного в Городе, на улице имени Немецкого дипломата, неясный отблеск света. Еле различимый лишь на фоне абсолютно черных соседских окошек, как будто свет горит в туалете, вырываясь из-под плотно закрытой двери, тоненькой полосочкой. Боясь спугнуть удачу, я сделал пару шагов назад, а потом пробормотав «Шеф, я скоро вернусь и все объясню!» опрометью выскочил из здания РОВД, понимая, что если орущий благим матом начальник сможет меня остановить, то я никогда не узнаю, кто зажег огонек в квартире, в которой в январе этого года долго пахло пропастиной.

Через пять минут я стоял, прижавшись щекой к замочной скважине таинственной квартиры, превратившись в одно большое ухо и стараясь узнать, появился ли в, стоявшей несколько месяцев пустой, съемной квартире хоть какой-то обитатель. Но кроме звуков, отходящего ко сну, дома, которые доносились отовсюду, но только не из-за двери нужной мне квартиры, я не слышал. Я уже решил, что зрение меня подвело, никакой золотистой полоски отсвета электрического света я не видел, и мне пора вернуться под пламенеющие очи взбешенного моим бегством начальника. Вдруг прямо за дверью громко сработал унитаз, после чего, почти сразу загудели старые трубы, подавая воду.

Я задрал голову. Под потолком висело несколько старых электросчетчиков, с винтовыми пробками. От левого крайнего счетчика шел толстый провод в старой, покрытой многочисленными трещинами, резиновой изоляции, исчезавший в густо покрытой известью стене, ведущей в нужную мне квартиру. До провода, как и до счетчика было высоко, но никакого иного способа воздействовать на таинственного обитателя квартиры у меня не было. Через пять минут я, встав на цыпочки, старательно тыкал, покрытой коркой инея, сучковатым обрезком доски в толстый провод. Видимого результата не было, провод, мертво замазанный известкой, с задубевшей от времени изоляцией, сдвигаться с места не желал. А резкие тычки в пробку было более обнадеживающим. Под воздействием моей неукротимой энергии, ветка расшатывала край белого фарфорового грибка с серой алюминиевой резьбой в нижней части. Видно, от старости место резьбового соединения пробки и счетчика стало хрупким, но через пару минут моих трудов пробка замерла под иным углом, а из квартиры раздался отборный мат, издаваемый сочным мужским голосом.

Затем внутри квартиры заскрипела дверь и кто-то, матерясь уже вполголоса, зашлепал босыми пятками по полу. Я опрометью, стараясь двигаться исключительно на цыпочках, бросился на верхнюю площадку и затих там.

Дверь квартиры чуть приоткрылась, оттуда высунулась лохматая голова. Человек, как осторожный суслик у норы, сторожко повертел головой по сторонам, затем вышел на лестничную площадку полностью. Это был невысокий, плотно сбитый парень, с влажными, покрытыми мелкими капельками воды, плечами. Из предметов одежды на мужчине было лишь полотенце кофейного цвета, обмотанное вокруг бедер.

Парень задрал голову, внимательно присмотрелся к висящему под потолком электросчетчику, после чего скрылся в квартире, чтобы появится через несколько секунд с табуреткой. Мужчина с трудом выкрутил из гнезда фарфоровую пробку, опустил глаза вниз, чтобы с прыгнуть с табурета и увидел меня, осторожно спускающегося по лестнице вниз.

— Добрый вечер, а где Марина Петровна? — я доброжелательно улыбнулся.

— Она в гости к родне поехала, а я ее племянник. — парень подхватил табурет и зайдя в квартиру, попытался закрыть дверь.

— Одну минуту. — я уже поставил в щель ногу: — Хозяйку квартиры по-другому зовут. А я местный участковый. Поэтому, назревает вопрос — где хозяйка квартиры и кто вы такой.

Парень смерил меня нехорошим взглядом, но, очевидно решил, что драться с милиционером в голом виде, после чего отступать в квартиру на четвертом этаже — не самая умная идея, поэтому, вполне вежливо ответил:

— Я не помню, как хозяйку зовут, но у меня с ней договор есть, там имя записано. А я жилец…

— Отлично, жилец. Договор покажите, и я пойду дальше. — я продолжал удерживать дверь.

— Договор не здесь. Я его в надежном месте храню.

— Меня и паспорт утроит.

— Хорошо, сейчас принесу.

Согласно врученного мне паспорта, в таинственной квартире приводил водные процедуры Соколов Владислав Александрович, шестьдесят четвертого года рождения, не женат. С одним только хозяйка квартиры ошиблась, не перелистнув страницу паспорта — с улицы Немецкого дипломата Слава выписался год назад и до сих пор нигде прописан не был.

— Собирайтесь. — я нагло сунул паспорт гражданина во внутренний карман куртки и тщательно застегнул его на молнию. В принципе, я мог сейчас просто уйти — Соколов рано или поздно прибежит в отдел, разыскивая меня, потому что восстанавливать документы сейчас очень долго, дорого и противно.

— Зачем? Я же паспорт показал?

— У нас без прописки жить нельзя. Составлю на вас протокол и пойдете себе дальше мыться. — я доверительно склонился к сердитому лицу гражданина Соколова: — У меня просто по этой статье административного кодекса показатели очень плохие. А так протокол составлю и уже получше будет.

Я почувствовал, что мой собеседник вновь всерьез задумался о том, не стоит ли применит ко мне физическую силу, поэтому чтобы не провоцировать мужика с полотенцем я отошел в сторону, держа между нами дистанцию в пару шагов.

Когда мы через двадцать минут зашли в помещение РОВД, дежурный по отделу подхватил меня под локоть и потащил в сторону кабинета начальника уголовного розыска, где шеф просто положил передо мной лист бумаги и ручку и предложил писать рапорт на увольнение по собственному желанию.

— Шеф, а знаете, кого я сейчас в дежурку притащил?

— Паша, мне это уже не интересно. Давай, по- хорошему, ты сейчас рапорт напишешь и пойдешь домой. Мне твои фокусы уже — вот где! — красноречивое движение ребром ладони у горла намекали на то, что начальник розыска был несколько раздражен.

— Я квартиранта притащил, который ту квартиру с пальцем снимал!

— Что, правда?

— Точно. Я, когда вы меня в кабинет вызвали, увидел отблеск света в окошке той квартиры ну и побежал. Оно вон, в вашем окне виднеется. Там мужик оказался, как квартирная хозяйка и говорила — шестьдесят четвертого года рождения, Слава, жил, когда –то на улице Немецкого дипломата.

— Хм. — Начальник, в задумчивости отодвинул от меня лист бумаги будущего рапорта: — И что будешь с ним делать?

— Не знаю, шеф. Я его только что привел.

— Ладно, иди занимайся. — начальник махнул рукой, но тут же спохватился: — Стой! Ты меня совсем сбил с толку. Что там с мошенничеством на заводской? Князев мне сказал, что помещение ты арендуешь.

— Шеф, я там ничего не арендую. Там моей бабули фирма, она меня в воскресенье попросила посидеть днем, так как у нее сотрудник заболел, поэтому, что там в субботу случилось — я не сном, ни духом. А бабуля сейчас в санатории. Завтра я постараюсь разобраться в ситуации и вечером вам доложить. Но я вам слово даю, что я ни к какому мошенничеству отношения не имею.

— Да я в этом не сомневаюсь, но мне вот такие варианты с бабулями, дедулями, никуда не уперлись. Даю тебе два дня, чтобы ты все выяснил и жулика установил, иначе, я тебе серьезно говорю — рапорт на увольнение и вперед, в народное хозяйство. Все, можешь быть свободен.