Из ложно понятых интересов службы

Глава 21

Глава двадцать первая. Договорные отношения.

Март одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

Когда я в семь часов вечера ввалился в компьютерный салон, наш образцовый сотрудник Алексей даже жопу не оторвал от стула, бросил на меня короткий взгляд и вновь уткнулся в экран монитора, где у него бегал по лабиринту злой колобок и жрал всех, кого мог поймать. Я походил между стеллажей, полюбовался на корпус компьютера, монитор, принтер, чайник, пара корейских стиральных машин пузырькового типа, что откопали на свалке БОМЖи и привел в рабочее состояние наш с Димой Ломовым ремонтник Борис Петрович.

Алексей, под изменившийся звук игры (видно колобок съел всех), приподнял голову и что-то пробубнил, типа, что полный список товаров изложен в прайс-листе. Я кивнул головой подошел поближе и отвесил по затылку нерадивому продавцу знатного «леща» по оттопыренному уху.

— Ты что? — юноша вскочил и тут же потух — узнал меня. На встречу с неизвестными я, в третий раз за год, одел костюм и нацепил на нос очки, с простыми стеклами, стараясь принять максимально безобидный вид. Очевидно, что мне это удалось.

— Слушай сюда, ушлепок…- я притянул студента к себе за ворот темно-серого турецкого свитера: — Еще раз узнаю, что при пришедшему покупателю не сказал комплект фраз «Здравствуйте, чем могу вам помочь, всего вам доброго, приходите к нам еще.», то вылетишь отсюда впереди собственного визга. Ты меня понял? А если сюда зайдет клиент, то не дай Бог, ты будешь сидеть в их присутствии, а не стоять, ловя взглядом каждое их движение…

— И правильно. Если челядь не воспитывать периодически, они совсем разленятся.

Я резко обернулся — пока я трепал обнаглевшего продавца, в салон проник неизвестный мужчина и сейчас стоя на пороге, лениво изображал редкие аплодисменты.

— Прошу прощения. — я оттолкнул от себя замершего студента, после чего тот пискнул: — Это к вам.

— Спасибо, я уже понял. Можешь быть свободен, я сам салон закрою.

— Спасибо, Павел Николаевич…- Алексей шмыгнул в подсобку, чтобы через минуту, с курткой в руках, выскочить за дверь.

Мы с незнакомцем проводили глазами спешащего юношу, после чего шагнули навстречу друг другу.

— Вы, как я понял, Павел Николаевич, владелец всего этого… — мужчина в дорогом импортном полупальто сделал округлый жест округ себя.

— Ну что вы! Помещение мы арендуем…- я оскалился в улыбке.

— Ну тоже неплохо. — мужчина шагнул к стойке, на которой стопкой лежали прайсы: — Я в общем то хотел с вами уточнить некоторые детали. Мы рассмотрели ваше предложение и нас по цене оно вполне устроило. Но, смущает то, что мы даем переплату, а потом неизвестно…

— Ну, вы же понимаете, предпринимательство — это всегда риск. Мы, всего за тридцать процентов от цены везем товар из Германии, а полный расчет только в момент получения товара.

— Но тридцать процентов — вполне себе немаленькая сумма получается…

— Тридцать процентов — это цена поставки и других организационных расходов. И эти расходы в любом случае будут понесены нашими партнерами. Схема выверена и никаких изменений в нее внесено быть не может. Поэтому… — я шагнул к двери, намекая, что мутному типу пора на выход.

— Ну хорошо, хорошо, как скажете! — мужчина выставил вперед ладони в примирительном жесте и обаятельно улыбнулся: — Но попробовать же надо было. Но у нас тоже есть непременное условие — передача товара на склад в Кемерово. Иначе никак.

— Какой размер партии?

— Около трехсот тысяч дойчмарок.

— На такую партию идет скидка пять процентов за крупный опт, но примерно столько же вам обойдется транспортировка товара из Города в Кемерово.

— Хорошо, мы еще раз все обдумаем и вам перезвоним…- мужчина протянул мне густо позолоченный прямоугольник визитки.

— Договорились. — я сунул картонку в бумажник: — Как будете готовы, скиньте по факсу проект договора или ваши реквизиты, а дня через два мы вам перезвоним.

— Доброго вечера. — «обаяшка» еще раз белозубо улыбнулся и вышел из салона. — Пока –пока. — протянул я и стал готовить магазин к сдаче под охрану. То, что это жулик, я не сомневался. Обычно, такие крупные партии нам не заказывали. К нам приходили обычные люди, соблазнившись на оптовые цены, заказывали две-три позиции, которые прилетали самолетами военно-транспортной авиации сборными партиями. То, что часть людей в оговоренный в договоре срок заказ не выкупало, нас нисколько не волновало — пролежав оговоренный месяц на нашем складе, оргтехника шла в розничную продажу. Остался только вопрос — каким извращенным способом этот приятный мужчина попытается лишить меня собственности.

Датчик охранной сигнализации коротко пикнул и загорелся красным огоньком, а я, заперев наружные металлические двери, спокойно подошел к своей «Ниве», завел двигатель на прогрев и начал неспешно очищать стекла от снега щеткой на длинной пластиковой палке.

Через пару минут я сел на выстуженное сиденье — март в этом году баловал нас вьюжистым южным ветром и сильными снегопадами.

— Замерз? — я бросил взгляд на зеркало заднего вида. Из-под крытого черного полушубка раздался голос Руслана:

— Да, не май месяц. Они в черной «волге» сидят, что за трансформаторной будкой стоит.

— Понятно. — я осторожно двинул машину, но повернул не в сторону улицы Заводской, а в противоположную сторону, к темнеющим на фоне не вскрывшейся реки громадам портовых кранов. Там, в зимний сезон, дорогу чистили плохо и шанс уйти от заднеприводной «волги» был весьма приличный — не надо этим ребятам знать, где я живу и с кем общаюсь, не готов я еще к этому.

Все поучилось, как и задумывалось. Пару раз забуксовав, я проскочил по не чищенным колеям, пробитых грузовиками, через всю портовую зону, после чего выскочил на Заводскую, по мосту Вождя рабов перевалил через железную дорогу и крутанувшись мимо, вновь освященной, бывшей базы хранения документальных фильмов, помчался по Красивому проспекту в сторону Сердца Города.

— Тебя где выбросить? — я затормозил напротив городского управления МВД на красный сигнал светофора.

— К центральному кабаку подвезешь? — Руслан, убедившись, что погони нет, выбрался из-под дохи и сидел на заднем сидении нормально.

— Ведешь разгульный образ жизни, чуждый честному российскому милиционеру? — я погрозил пальцем в зеркало: — Ты, кстати, помнишь, что ты мне денег должен?

— Да какие там деньги, так, с Инной по пирожному съедим и на последний сеанс в «Викторию» сходим. — Руслан расстроенно махнул рукой.

— Ничего, я надеюсь, что сегодняшний гость где-нибудь проколется, и вернет он вам деньги с процентами. — я зарулил на заполненную стоянку у ресторана «Центровой» и, дождавшись, что приятель выберется с заднего сидения вездехода, покатил в сторону улиц русских писателей.

Окна ателье еще горели — рынок заставляет людей шевелится, и если есть возможность заработать лишний рубль, человек работает до упора.

Разглядев в запотевшем окне фигуру скорняка, склонившейся над какими-то тряпками, я постучал согнутым пальцем по стеклу, после чего подошел к запертой входной двери.

— Вы⁈ — распахнувшая дверь Тамара Александровна явно не была рада меня видеть.

— Вам же передали, что я заеду. Войти можно? — я опустил голову на ноги стоящей на пороге девушки.

— Можно подумать, что вас можно не пустить…- скорняк фыркнув, резко развернулась, так что взметнулись густые кудряшки на плечах и решительно двинулась вглубь ателье, буркнув: — Дверь заприте за собой… пожалуйста.

— Что вы еще от меня хотите? — женщина провела меня в свою мастерскую и стала, опершись на раскроечный стол и агрессивно скрестив руки на груди:

— Обыск, допрос, арест?

— Вы ко мне несправедливы, Тамара Александровна! — я улыбнулся, как можно более искренне: — Я к вам с мирными намерениями, а вы прямо с порога обрушили на меня девятый вал немотивированной агрессии.

— Скажите…

— Павел Николаевич.

— Скажите, Павел Николаевич, что вам от меня надо?

— Мне? Только дружба, взаимная и искренняя дружба.

— Это вы меня так вербуете что ли? — догадалась Тамара: — Жениха посадили, на меня дело завели, а теперь будете меня шантажировать?

— Да тьфу на вас, Тамара Александровна! Зачем мне вас вербовать, а уж тем более шантажировать. Смотрите. Видите — все материалы в отношении вас. А теперь глядите. — я рванул стопку листов и порвал их на две половины, после чего разорвал получившиеся обрывки еще раз.

— Видите, больше в отношении вас ничего нет.

— А Слава? Соколов?

— Тамара, ну совесть то имейте. Ваш Соколов человека убил, с которым несколько лет за партой сидел. Просто деньги не поделили, и Слава убил лучшего друга Сережу Захарова…

— Сережу убили? — Тамара испуганно вскинула руки к груди.

— Да, представьте себе, убили, расчленили на куски, чтобы удобнее было выносить и отнесли на свалку. Самое смешное, мусорные контейнеры стоят прямо напротив нашего райотдела…

— Вы хотите сказать, что Сережу убили возле вокзала?

— Да, на съемной квартире, дома такие, желтого цвета.

— А я в этой квартире…- Тамару, было ощущение, что замутило.

— Так что, Тамара Александровна, перекреститесь, что Бог вас уберег от такого жениха. Если он за несколько тысяч своего друга убил…- я махнул рукой: — Надеюсь, претензии ко мне с вашей стороны сняты? Просто вы прекрасный мастер и хотелось иметь возможность к вам обратится по случаю.

— Да, конечно…- женщина впала в какое-то оцепенение: — Обращайтесь, с удовольствием поработаю над вашим заказом…

— Так. — я решительно шагнул к заторможенной собеседнице, взял ее за плечи и чуть-чуть сжал.

— Вы что делаете⁈ — Тамара попыталась вырваться, но не смогла и замерла, с испугом глядя на меня снизу-вверх.

— Вы сейчас работать не можете нормально, я по вам вижу. Собирайтесь, я вас домой отвезу.

— Я далеко живу.

— Ничего страшного, пробок нет, быстро доедем.

Тамара жила в маленьком домике на спуске имени Лондонского критика. К моменту, когда фары моей «Нивы» осветили покосившийся забор и калитку с помятым почтовым ящиком, женщина вроде бы успокоилась.

— Мы приехали. — я повернулся к пассажирке: — С вами все в порядке? Ничего не хотите мне рассказать?

— Все нормально. Спасибо. — за все время девушка впервые робко улыбнулась мне сухими губами и ловко выскользнув из машины, вошла на огороженный участок.

— Тамара! Подождите!

— Что? — Тамара Александровна испуганно выглянула из калитки.

— Самое главное то я забыл. — я шагнул к забору, протянул женщине папку с бумагами и, подышав на хвостик, шариковую ручку: — Вот здесь распишитесь.

— За что? — Тамара даже спрятала руки за спину. Судя по всему, больше всего на свете ей хотелось убежать и запереться в домике, с густым столбом белого дыма, поднимающегося из кирпичной трубы.

— Расписывайтесь, не думайте о плохом.

Тамара пыталась хоть что-то разглядеть в тексте, густо заполнявший казенного вида бланк, но на этом коротком переулке уличное освещение отсутствовало. Наконец, она решилась и быстро начертила подпись возле моего, указующего пальца.

— Хорошо. — теперь я пытался рассмотреть ее подпись: — Секунду.

Я бросил папку с документами в салон, после чего достал из багажника «Нивы» здоровенный баул из мешковины и сунул его оторопевшей девушке.

— Что это? — с трудом, но Тамара сумела высунуть голову из-за здоровенного мешка.

— Ваш мех. Тут конечно не все, что я изымал, но большая часть, в отношении которых Соколов дал показания, что они ваши. Административное производство мы открывать не стали, документы я при вас порвал, поэтому те шкуры, что принадлежат вам я возвращаю, о чем вы и расписались. Теперь уже окончательно до свидания.

Пока я разворачивал машину, Тамара так и стояла у распахнутой калитки. Саму ее я не видел, только из-под огромного мешка торчали тонкие ноги в остроносых сапогах.

— Вот и карму улучшил сегодня. — я выехал на развязку по Заводской: — Женщине приятно, а мне оно ничего не стоило.

Очевидно, что я невнимательно читал раздел о преступлениях в отношении природных богатств Родины. Год тюрьмы, которым я пугал Тамару при ночном осмотре дома, что снимал Соколов, можно было получить, если тебя за несколько месяцев перед этим уже оштрафовали за незаконно приобретенные шкуры. А так, как мастер меха ранее была чиста перед законом, то я просто вернул ей меховую рухлядь. Может быть и правда, обращусь к ней, пошить какую-нибудь эксклюзивную куртку, да и девушка мне понравилась.

Следующий день я просидел на заводе, отбирая из огромного количества договоров, актов и накладных, что стопками таскал из бухгалтерии, те, что вызывали слишком много вопросов.

Моя новая подруга — заместитель главного бухгалтера, была мне просто родной материю, постоянно угощая меня горячим чаем, какими-то конфетками и кусочками вафельного тортика.

Я конечно к уродам себя не относил, но такая теплота со стороны молодой, симпатичной женщины, вызывала у меня настороженность. Тем более, что Светлана Владимировна живо интересовалась постоянно растущей стопкой документов, что я откладывал в сторону.

— Это что? — нежная рука с изящно обработанными ноготками кроваво-красного окраса лениво перелистывала желтоватые страницы дешевой бумаги.

— Договора неправильно оформлены… — я снова уткнулся в документы, куча которых постоянно увеличивалась.

— И в чем не правильно?

— Да по-разному… — я махнул рукой: — Где-то подписал непонятно кто, где-то получал товарно-материальные ценности не кладовщик. В общем, будем разбираться…

— Что тут разбираться? Оплата прошла, все получено, значит все нормально. — девушка снисходительно улыбнулась и стала собирать чашки с блюдцами.

— Света, мне это без разницы. Мне ваш директор платит деньги, причем хорошие. Он мне сказал отобрать договора, которые мне не нравятся, я это делаю. Если тут нет отметки, что медная проволока или стальные прутки приняты на склад, а подпись в получении выполнил непонятно кто, то я пойду на склад и возьму справку, что этот пруток или проволока на склад приняты и вопрос закрою.

— Понятно. Ладно, до завтра. — Светлана Владимировна, держа перед собой посуду, открыла дверь носочком изящной туфельки и вышла в коридор, оставив меня в полнейшем недоумении. Она явно что-то хотела узнать, узнала, перестала беспокоится и ушла. Что же узнала главный бухгалтер.

Минут через десять, противная трель телефона разрезала рабочую тишину, стоящую в кабинете.

— Здравствуйте…- опять этот вкрадчивый голос.

— Алло! Алло! Вас плохо слышно! — прокричал я в зажатую ладонью телефонную трубку и вернул ее на рычаг.

В течение следующего получаса телефон звонил еще раз десять, а в довершении всего в кабинет ворвалась раскрасневшаяся от быстро ходьбы Светлана Владимировна:

— Павел, ты что трубку телефонную не берешь?

— Не знаю, не слышал, наверное, в туалет выходил. А что случилось7

— Тебе Сергей Геннадьевич дозвонится не может!

— Кто такой Сергей Геннадьевич?

— Ну как же! Это юрисконсульт, что здесь последние пять лет отработал.

— Светлана Владимировна, а подскажите… — я хотел спросить, какое мне дело до Сергея Геннадьевича, если только вопрос не касается забытых в кабинете любимых тапочек или семейных фотографий, но тут телефон разразился новой трелью.

— Да! — я выплеснул в неповинную телефонную трубку все раздражение.

— Павел Николаевич? — опять этот бархатистый голос, что так меня раздражает: — Это Сергей Геннадьевич вас посмел побеспокоить, ваш предшественник в этом кабинете.

— Слушаю вас внимательно, уважаемый Сергей Геннадьевич…- к сожалению, таким обволакивающим голосом, как мой собеседник, я разговаривать не могу.

Света, поняв, что я наконец то соединился с ее протеже, вышла из кабинета, держа прямо напряженную, выражающую мне свое неудовольствие, приятную мужскому взгляду спину.

— Нам с вами, Павел Николаевич крайне обязательно сегодня встретится. Приглашаю вас на ужин в кафе «Затейница». Не волнуйтесь, вам ничего не угрожает. — покровительственно закончил фразу мой собеседник, чем меня и поймал. Если бы не последние его слова, я бы нашел повод отказаться.

— Во сколько встречаемся? — выдавил я из себя.