Из ложно понятых интересов службы

Глава 10

Глава десятая. Золушка из средней школы.

Март одна тысяча девятьсот девяносто второго года.

— Чаю хотите? — я улыбался и своей улыбкой пытался растопить хмурую стужу лица своего собеседника. Если бы господин Соколов Владислав Александрович, шестьдесят четвертого года рождения знал, как долго я жаждал встречи с ним, он бы тоже улыбнулся мне в ответ.

— Да не надо мне чаю. Давайте, закончим со-мной, и я пойду. У меня поезд в Благовещенск в десять утра, и я хотел бы еще сегодня выспаться.

— Ну, ни хотите чаю, как хотите, а я себе налью. — я налил себе коричневой жидкости, бросил кусок сахара и аж зажмурился от удовольствия.

— Владислав Александрович, так расскажите мне, как вы оказались в этой квартире?

— Я снимаю эту квартиру.

— Неправда, не снимаете. Ваш договор аренды закончился пару месяцев назад, вы не рассчитались с хозяйкой и исчезли…

— Вам, гражданин милиционер, какое дело до наших отношений с хозяйкой? Вы у нее на содержании? — мой собеседник откинулся на спинку стула, но, она подлая, проломилась за его спиной спившись острым концом планки прямо в спину, обтянутую серым турецким свитером.

Я отдавал себе отчет, что этот наглый молодой человек не за что не признается мне сейчас, кому принадлежит гнилой человеческий палец, изъятый из-под ванны в этой чертовой квартире. И отпустить я его не мог, это было равнозначно расстаться с этим человеком навсегда.

— а вы мне не хамите. У меня есть заявление хозяйки квартиры о проникновении в указанную квартиру без ее ведома. Есть гражданин, которого я задержал в этой самой квартире. А это, между прочим, статья! — я поднял палец вверх и погрозил своему визави.

— Ну какая статья? Вы смеетесь что ли? — юноша сдал немного назад: — Да, признаю, что съехал с квартиры, не вернув ключ. Сегодня приехал из Томска, а в десять утра у меня поезд в Благовещенск, несколько суток ехать. Ну и рев=шил зайти в квартиру, душ принять, да поспать несколько часов, до утра. Ну вот вам, сто рублей, отдайте хозяйке за ночлег и себе вот пятьдесят рублей возьмите. — этот хмырь достал из кошелька две купюры и попытался засунуть мне из во внутренний карман куртки, но, к его счастью, не дотянулся. Встретив мой бешенный взгляд спонсор положил деньги на край стола.

— Деньги взял и пошел за мной! — мне даже не пришлось изображать злость.

Слава скомкал купюры и сунул их в карман джинс, после чего встал и пошел на выход из подвала, до своего временного пристанища — тесной камеры при помещении дежурной части Дорожного РОВД.

В следующий раз мы встретились с ним в семь часов утра.

— Что это? — мужчина уставился на протокол лежащий сверху тонкой кипы листочков.

— Я не буду это подписывать! — через минуту, горя праведным гневом, гражданин Соколов попытался смять любовно составленный протокол о мелком хулиганстве, но я был готов к подобным действиям и спас процессуальную бумагу от поругания.

— А мне и не надо. Видишь, здесь написано, что ты от подписи отказался. — я ткнул пальцем в корявые подписи свидетелей, которые подтвердили, что в семь утра, когда уже почти рассвело, гражданин Соколов Владислав Александрович, в настоящий момент постоянной прописки не имеющий, весело матерясь, испражнялся на свежевыкрашенные стены Дорожного РОВД, не реагируя на замечания сотрудников милиции в моем лице.

К протоколу были прикреплены объяснения свидетелей, условно говоря, БОМЖей Бороды и Сифона, но, имеющих паспорта с пропиской где-то на границах нашей области, которые фактом отправления естественных надобностей в общественных местах гражданином, позднее назвавшимся Соколовым, были потрясены и возмущены.

Да, незаконно гражданина закрывать за мелкое хулиганство, ну, а что делать, если уголовное дело по факту пальца не возбуждено, а если и будет возбуждено, то гражданина Соколова за его совершение никто-никогда не задержит, а гражданин Соколов, как только покинет порог нашего благословенного отдела милиции, исчезнет из моего поля зрения навсегда. Уедет, например, в любую страну СНГ и все, никогда я его оттуда не вытащу. Свою совесть я давно успокоил тем, что делаю подобные вещи не в своих шкурных интересах, а для благополучия общества и государство. Но, только не все разделяли мою точку зрения. Соколов, например, как лютый зверь бросался на толстую дверь камеры и, захлебываясь слюной, грозил мне ужасными карами через толстое стекло. Самой невинной из его угроз было то, что он заставит меня купить десять билетов на фирменный поезд до Благовещенска, потом следовали увольнение, посадка и пожирание моих погон вместе со звездочками.

Помахав «УАЗику» в котором Соколов, вместе с дебоширами, хулиганами и алкоголиками, под руководством помощника дежурного по РОВД поехал в районный суд, для получения справедливого приговора, я отбарабанив что-то на разводе о планах на сегодняшний день, поехал домой. Где меня заждалась собака и подушка.

Выгуляв, накормив и затискав истосковавшегося по хозяину Демона, я придвинул притащил на кухню телефон, разматывая длинный провод, заварил чашку кофе и сел заниматься делом, требующим максимальной концентрации и ангельского терпения — звонок в адресное бюро УВД области. В эту невинную пору, когда количество компьютеров было минимальным, и не все жулики были внесены в электронную базу трудолюбивыми девочками из информационного центра, самой свежей информацией о человеке обладали прекрасные сотрудницы адресного бюро. Почему прекрасные? Дело в том, что дозвониться в эту милицейскую службу было практически невозможно. Минимум тридцать-сорок минут требовалось упорному человеку, чтобы с той стороны телефонного провода что-то щелкнуло, раздалась прекрасная музыка, а минут через пять ты мог услышать самый сексуальный женский голос, который только можно себе представить:

— Адресная.

И ты, затаив дыхание, чтобы советская электроника не оборвала установившуюся между вами ментальную связь, произносишь:

— Здравствуйте, барышня, Краснодар сегодня, Дорожный УР, Громов, по адресу справочку, пожалуйста.

А потом, как трепетный влюбленный, ты прижимаешь к уху трубку, в надежде вновь услышать этот чарующий женский голос, прячущийся за безликим псевдонимом «двенадцатая» или «шестая».

Дама из справочной службы любезно сообщила мне, что гражданин Соколов Владислав Александрович ранее мирно проживал на улице Немецкого дипломата, после чего, вместе с семьей выписался на улицу Пулеметчиков в соседнем районе, но в отличии от прочих членов семьи до нового места жительства не доехал и не прописался. Кроме членов семьи Соколова, любезная барышня сообщила мне номер домашнего телефона по новому адресу, а также род занятий Соколова на момент получения паспорта — учащийся средней школы номер сто сорок восемь.

По телефону, установленному в квартире семьи Соколовых по улице Пулеметчиков, усталый женский голос сообщил мне, что Владик уже год, как не был дома, занимаясь бизнесом, а где его можно найти, моя собеседница сообщить мне отказалось, со внезапной злостью сообщив мне, что адреса сына у нее нет. У меня сложилось ощущение, что поисками Владика занимаюсь не только я.

Будучи человеком, стремящимся к справедливости и гармонии, я позвонил в военный комиссариат, к которому относился дом по улице Пулеметчиков, и, руководствуясь интересами Родины и ее обороноспособности, долго, с постоянными перезвонами, выяснял, кто же занимается весенним призывом девяносто второго года. Через полчаса мытарств мне ответил капитан Такой-то, представившийся начальником второго отдела районного комиссариата. На мое предложение обогатить его физически здоровым, несудимым, с оконченным средним образованием, призывником, что просто не прописался по новому месту жительства, капитан, непатриотично, заявил, что в сферу его интересов входят только молодые люди, вставшие на учет в его военкомате. Бесхозные бойцы ему не интересны. Моя попытка призвать к его совести была встречена некорректным вопросом о том, когда я последний раз проходил сборы. Дерзко заявив капитану, что я его не боюсь, так как у меня спец учет, я со злостью бросил трубку. Было от чего злится — кто-то сейчас готовится воевать на кровоточащем юге страны, а кто-то хитрожопый просто не прописался по месту жительства, и он в домике, призыв на службу ему не угрожает.

Подивившись отсутствием справедливости, я позвонил в отдел, узнал у недовольного помощника дежурного, что гражданин Соколов получил от народного судьи пять суток административного ареста и сейчас уехал в специальный приемник, и таки да, мой рапорт о том, что Соколова необходимо содержать без вывода на уборку улиц от прочих бумажек не отклеился, никуда мой фигурант не убежит.

— Ну твой Соколов и придурок! — на прощание заявил мне сержант.

— Что случилось? — я навострил уши.

— Судья ему хотела двое суток дать, но он ее обматерил, сказал, что ты ей деньги занес, ну она ему пять суток и выписала.

— Спасибо что сказал, мне стало приятно. — абсолютно искренне ответил я, попрощался и положил трубку.

Тут же мне в колено ткнулся влажный нос самой голодной собаки на свете, но я на эту провокацию не поддался, в отпихнув пса, упал на расстеленное на матрасе покрывало.

Итого у меня оставалось на решение вопроса с Соколовым четверо с половиной суток, так как срок его ареста начал течь с сегодняшней ночи, с момента, когда рука помощника дежурного записала его в книгу задержанных. Что в данной ситуации делать я сейчас не знал. Возможно, оттого, что мне, после бессонной ночи очень хотелось спать, но мысль прямо спросить Владика, чей труп он выбросил в целлофановых пакетах в мусорные контейнеры, казалась мне очень глупой. Следовательно, оставалось два варианта — получить информацию или по-новому, или по-старому месту жительства гражданина Соколова.

С этой мыслью я упал головой на подушку и не заметил, как уснул.

В обед мы с Демоном ели гречку. И если я, по причине своего холостого состояния, ел гречку с молоком, то мой питомец ел крупу, сдобренную свининой третьей категории, которую я щедро рукой выгрузил из морозилки и маленько разогрел. С момента открытия нашего мясного цеха, жизнь Демона стала похожа на филиал собачьего рая на земле. Выгуляв счастливого пса, я вновь завел "Ниву' и покатил через реку в сторону улицы Пулеметчиков.

Со слов соседей семьи Соколовых, которым я представился местным участковым, выявляющих дебоширов и иных любителей громкой музыки по вечерам, Владик Соколов в этом доме не жил, да и в гости к родителям за эти годы заезжал всего несколько раз.

Посетовав на невнимательную молодежь, я снова сел в машину и поехал в сторону улицы Немецкого дипломата.

По старому месту жительства Владика почти уже не помнили. Да, был такой мальчик. Семья приличная, ссор и ругани никто не слышал, папа в пьяном виде домочадцев не гонял, а Владик всегда вежливо здоровался с соседями и не курил в подъезде вонючие папиросы. О наличие друзей соседи ничего сказать не могли, и я, в некоторой растерянности вышел во двор типичной панельной пятиэтажки.

— Подскажите, пожалуйста, а это какая школа? — как утопающий за соломинку, а обратился к проходившей через двор молодой женщине, что тащила за собой невысокую девочку с огромным ранцем за спиной.

— Сто сорок восьмая. — даже не повернув головы буркнула женщина, целиком погруженная в буксировку дочери.

Это был знак свыше. При полнейшем отсутствии точек притяжения проклятого Соколова в окружающему нас обществе, последним вариантом получения информации оставалась школа, которую должен был закончить этот нехороший человек.

Школа встретила меня пустыми коридорами, размазывающей грязную воду по бетонному полу, уборщицей в темно-синем халате и запертой дверью в учительскую, из-за которой доносился нестройный гул голосов. Я замер в полнейшем недоумении — неужели знак свыше не сработал?

— Вас кто-то вызвал?

— Что? — я резко обернулся.

Из чуть приоткрытой двери учительской выглядывала хорошенькая блондинка:

— Здравствуйте. Вас кто-то вызвал?

Мое лицо, непроизвольно, растянулось в широкой улыбке:

— Девочка, а из взрослых кто-то дома есть?

Девушка фыркнула и сделала шаг наружу, плотно прикрыв дверь в учительскую за своей спиной.

— Что вы хотели?

Я с трудом оторвался от изучения тонкой талии, которую я мог обхватить ладонями.

— Извините, я из уголовного розыска. Меня интересуют данные учащихся, закончивших вашу школу в восемьдесят первом году…

— Что еще придумаете, мужчина? — девушка вновь фыркнула и как-то посуровела лицом.

— Девочка, может правда, кого-то из взрослых позовешь? Я же не шучу. Вот мое служебное удостоверение. Мне действительно нужны данные о выпускниках десятого класса восемьдесят первого года.

Кто-то за спиной девушки попытался изнутри открыть дверь, но она не дала, напротив, сама нырнула в помещение учительской, чтобы через несколько секунд вынырнуть обратно, уже в пальто, наброшенном на лечи.

— Пойдемте. — барышня застучав каблучками, быстро прошла коридор и, не оглядываясь, стала спускаться вниз по лестнице.

Мне ничего не оставалось, как поспешить за ней. Через несколько секунд, наверху, в районе оставленной нами учительской хлопнула дверь и кого-то стал звать мужской голос.

Мы, тем временем, спустились на первый этаж, девушка двинулась в сторону пожарного выхода, где обнаружилась неприметная дверь. Повозившись с ключом, моя провожатая открыла небольшую кладовую, откуда повеяло ощутимой прохладой. Помещение было заставлено деревянными стеллажами, заваленными какими-то старыми журналами и книгами.

— Какой вас класс интересует? — блондинка подошла к одной из полок.

— Я даже не знаю. Там учился Соколов Владислав Александрович.

— Ой, прямо Владислав Александрович… — непонятно чему хихикнула девушка, после чего вытащила из кучи абсолютно одинаковых амбарных книг какую-то связку и стала пытаться развязать длинными ногтями стягивающие ее узлы.

— Вот ваш журнал. Что вы хотели там увидеть?

— Честно говоря, наверное, мне нужен список одноклассников Соколова с адресами, телефонами и прочим…

— Вы объясните, что случилось, и я вам постараюсь помочь…

В это время наверху, на втором этаже школы, стали громко раздаваться несколько голосов. Блондинка с досадой посмотрела наверх, после чего решительно потащила меня в сторону выхода: — Пойдемте быстрее, а то тут…

Я так не понял, что ожидается тут и скоро, но покладисто пошел вслед за летящим силуэтом. На крыльце я придержал за рукав разогнавшегося школьного работника:

— Если что, то у меня машина у ворот.

— Да? Тогда пойдемте к машине.

Когда мы отъезжали от освещенного здания школы, то я увидел в зеркало заднего вида, как с силой распахнулись тяжелые створки дверей и на высокое крыльцо выскочил некто, облаченный в модный в этом сезоне, темно-синий спортивный костюм, с обязательными, белыми полосами.

— Там не вас мужчина в «Адидасе» ищет? — я притормозил, повернувшись к хорошенькой пассажирке, прижимающей к груди старый школьный журнал.

— Поехали отсюда, мне этот придурок надоел за сегодня! — блондинка прикусила губу, пытаясь высмотреть в заднее зеркало пешую погоню.

— Куда поедем?

— Ты женат? — взяла быка за рога педагог.

— Нет.

— Живешь с родителями?

— Живу с собакой. — я решил сократить допрос.

— Тогда к тебе, я с собаками, обычно, лажу. — девушка откинулась на спинку кресла прижимая к груди драгоценный классный журнал.

Девушку звали Лена, Лена Журавлева. В одна тысяча девятьсот восемьдесят первом году она закончила десятый класс в сто сорок восьмой школе, учась в том самом десятом классе «В», где проходил обучение Соколов Владислав Александрович. После школы Лена закончила педагогическое училище, устроилась в свою Алма-матер учителем младших классов, но быстро перешла в какие-то методисты, одновременно учась на заочном в местном институте, имея намерения делать карьеру.

Сейчас она, лежа на матрасе, читала мне в слух данные одноклассников, давала мне краткую характеристику на каждого, периодически отпивая из бокала холодное полусладкое. Сведения о бывших учащихся были самые свежие, так как в прошлом году ребята встречались в местном кафе, отмечая десятилетие окончания школы, куда пришли практически все.

Я сидел напротив, опершись спиной на стену, быстро записывая данные о знакомых Лены в ежедневник и не уставая любоваться фигурой моей новой знакомой. Простенькое, строгое платье, бывшее сегодня на педагоге, что висело сейчас на спинке стула, смотрелось на девушке, как на модели из цветных журналов мод, длинные светлые волосы густой волной покрывали хрупкие плечи, из- под, завитой по нынешней моде, челки выглядывали огромные, на фоне узкого личика, голубые глаза. Наверное, только полное отсутствие мужиков в подгулявшем педагогическом коллективе, что после уроков задержался немного, отметить день рождения преподавателя географии, да полное охренение наставника по физической культуре, что сегодня решил переключится со своих постоянных пассий — учителей математики и английского, на мою новую знакомую, могло привести такую красавицу в мою маленькую квартирку, но пока мы имеем то, что имеем.

Кстати, мужчина в синем спортивном костюме, что пытался догнать мою «Ниву» и был местным альфой- самцом, обратившим свой благосклонный взгляд сегодня на молодого методиста.

— Вообще, Соколов всю жизнь жадный был до денег, за копейку был готов удавиться и любого удавить. Помню, как-то в десятом классе… — лицо Лены вдруг омрачилось, став на мгновение гораздо старше, затем она бросила на меня короткий взгляд исподлобья, после чего деланно веселым голосом воскликнула: — а что там у тебя на ремне висит? Неужели, настоящий пистолет?