Истинный саваран

Глава 21 Спасти СССР

Умная машина сама поняла, что ее сейчас накроет взрывной волной и испепеляющим излучением, и успела выставить защиту. Моей реакции хватило только на то, чтобы «попросить» ее закрыть не только себя, но и город. Да и то, строго говоря, это она сама считала мои полные ужаса мысли, и выставила щит так, чтобы световая вспышка и ударная волна — точнее шесть синхронных вспышек и шести волн сверхсжатого воздуха, движущегося со сверхзвуковой скоростью, бессильно разбились о замерцавшую золотом полупрозрачную стену. И ничего из этого не долетело до находящейся под нами столицы Монголии.

Чудо, не иначе. В другие времена после такого, местное население бы уже на следующий день начало бы строить храмы в честь Тэнгри или кого там почитали жители Великой Степи? А на деле обошлось относительно «недорого». В шестую часть всего огромного запаса эссенции корабля. Да и то, только из-за площади и времени существования отражающей конструкции.

Сам Создатель классифицировал свои действия по обороне города не как защиту, а как «временное строительство». Для него разорвать ткань самого пространства в Плоскости, отличающейся наших трех измерений — все равно что экскаватору бруствер ковшом насыпать для защиты от пуль и снарядов, летящих с конкретной стороны. Уловка, а по сути — короткий выхлоп «маршевыми двигателями» корабля в холостую сработал как надо. Возникшая на несколько секунд физическая аномалия не пропустила ни фотоны, ни ЭМИ, ни механический удар. Немного забивание гвоздей микроскопом — но помогло!

Но сейчас живая машина настоятельно советовала мне убраться из такого опасного места, где могут не тактической, а уже и стратегической боеголовкой приласкать. В этот раз все получилось — но шансы отбиться от атаки с разных сторон и спасти город под собой стремяться к нулю. Несколько секунд подумав, точнее, убедился, что никто больше стрелять не будет, я выполнил рекомендацию. Увел Создателя в ту же безлюдную Плоскость.

— Вот же суки! — только там, разорвав слияние, дал я волю чувствам. — По гражданским стрелять, твари! Там же миллионы душ, вашу мать, а вы их ядерными ракетами! Совсем охренели⁈ Ну я вам сейчас!..

А что я им сейчас, а? Что я им сделаю? Перебью? Уничтожу элиты? Пройдусь по всей планете, уничтожая запасы ядерного оружия? Ну, во-первых, не могу, банально не успею по всем сразу пролететь. А во-вторых — что это изменит? Их же придется постоянно сдерживать. Или, если в долгосрочной перспективе смотреть, становится диктатором, и через реки крови загонять людей в счастье. Такое себе решение, если честно!

Причем — читаем историю — оставшись без Великого Судьи, в которого я могу превратиться, люди тут же снова вцепятся друг другу в глотки. И начнут по традиции с русских — никто нас не любит.

То есть — тоже тупик. Мир окончательно летел в ад. В моих руках оказалось, пожалуй, самое могущественное оружие за всю историю человечества, а я буквально задыхался от бессилия.

Что делать? Снова и снова отбивать удары? Тупиковый путь — меня просто раздергают и сольют все топливо на эти атаки. Наносить превентивные удары? Тоже не вариант, это породит новый виток эскалации, где против «миротворца» объеденяться даже те, кто сейчас стоит за спиной. Это сейчас они напуганы — и китайцы, и британцы, и индусы. Ну, еще бы! У них на глазах «супероружие Советов» — впервые за всю новейшую историю! — продемонстрировала возможность борьбы с ядерными ракетами.

Но зная людей — а я знаю людей! — уже через пару часов в какую-нибудь отбитую британскую или китайскую голову вползет мысль: 'А давайте проверим, как он со стратегическими ракетами справляется?

Куда, короче говоря, ни кинь, везде клин. Да и я, скажем прямо, не вершитель судеб. Обычные военный, по правде сказать — даже без воображения. Приказы исполнять, слабых защищать и мерзавцев наказывать — это я запросто! А вот чтобы просчитать все последствия своих действий для целой планеты… Страшно!

— Черт, ну есть же Винер! — хлопнул я себя по лбу.

Это было не перекладывание ответственности. Просто понимания своего потолка. Предела собственной компетенции, точнее, отсутствия оной. Говорят, у кавказских горцев, которые давным давно воевали с Российской империей, была такая поговорка: «Кто на войне думает о последствиях, тот не может называться героем». Ну так вот — я не герой. Я солдат. И не вижу ничего постыдного в том, чтобы обратиться за помощью к тому, кто умнее.

Не тратя больше времени на самокопания, я попросил Создателя перенести меня обратно в бункер ККС. И попал прямо на импровизированную церемонию принесения присяги высших офицеров Генштаба по родам войск Сталину. Как новому Верховному Главнокомандующему.

На экранах командного пункта, лишь половина сейчас демонстрировала «точки активности», за которыми внимательно следили операторы. Другая же часть показывала многозвездный генералитет СССР — как на видеоконференции. Перед ними стояла невысокая фигура Вождя.

— Я согласэн принять командование Вооружэнными Силами. — без пафоса, как на самом обычном совещании проговорил Иосиф Виссарионович. — Ввэдэние Военного Положэния по всэй стране стране также подвэрждаю. С докладами прошу на мой личный тэрминал, нэ будэм занимать мощности командного цэнтра в этот сложный пэриод. Такжэ прэдостэрэгаю товарищэй на мэстах от самосуда в отношэнии трусов и прэдатэлэй. С ними мы будэм разбираться позжэ.

— Что происходит? — на мое появление отреагировали только Винер и Окелло, да и то последний лишь кивнул и снова повернулся в сторону Сталина.

— Бедлам. — на отца современной кибернетики было жалко смотреть. И вскоре из его рассказа я понял, почему.

Пока я там над Монголией демонстрировал мощь русско-саваранского оружия, в Москве случился путч. К счастью — правильный, но все равно приятного мало. Оказывается, отдельные члены политбюро уже сформировали кризисный кабинет министров, и решили пропустить на территорию Союза вооруженные силы британцев, китайцев и индусов. Ограниченный контингент, как они выразились, но — сверхов.

Которые, с позволения наших военных, добраться до Сибири, и взять штурмом эту базу. Чтобы, значится, «кровавый палач» и «враг номер один для всего цивилизованного мира», больше не мог управлять своей машиной Судного Дня.

К чести наших офицеров, они решили выступить за дух присяги, а не за букву. Арестовали предателей, заблокировали границы и обратились к Сталину с просьбой вновь принять бразды правления государством.

— Но это все равно ничего не меняет. — с горечью закончил свой рассказ ученый. — Мои расчеты показывают, что уже через несколько часов стороны начнут обмениваться ядерными ударами. В настоящий момент стоит только один вопрос — кто первым придет к этому решению. Рассчитывать на миролюбие англичан не приходится, а мы тут уже вполне серьезно обсуждали опережающие пуски по центрам принятия решений. Так что боюсь, мой друг, даже с чудо оружием саваранов, наша планета обречена…

Вот, мать вашу, и сходили за хлебушком! Пришел, называется, за советом! Тоска и уныние, причем, покруче, чем у меня!

— Борис, но неужели вы не видите выхода? — уже предвидя ответ, тем не менее, спросил я. — Ведь не бывает безвыходных ситуаций, а?

— Увы, Виктор. Увы. — склонил голову тот. — Может быть он и существует, но я его не вижу.

Ладно. Не ученый, так Сталин! В конце концов, мужик подольше меня живет, во всех этих политических кризисах, как рыба в воде плавать должен. К моменту, когда я уже решил двигаться к нему, он как раз закончил разговаривать с военными — экраны один за другим переключались на «точки активности».

Но по пути меня перехватили Либра с Голубкой. Американки, оказывается, все время так и проторчали в зале командного центра. Забились в уголок, как две мышки, и старались не отсвечивать. А убрать их побоялись — сам же Иосиф Виссарионович позволил им тут остаться.

— Мы все умрем, Вик? Да? — с ходов огорошила меня Гвен.

— Я наблюдала за ситуацией и пришла к выводу, что эскалация необратима. И закончится обменом ядерными ударами. — сразу за ней выдала и Жанин.

В голове промелькнули типичные «мужские» мысли, когда женщины вот так ставят вопрос. Что-то вроде: «Ну вы чего, девчонки! Все нормально будет! Щас я быстренько метнусь, накажу всех плохих и спасу всех хороших!»

Но ответил я все-таки честно.

— Вроде того.

Либра молча кивнула — вообще без эмоций! А глаза Голубки заволокло слезами.

— А мы не можем сбежать, а? — произнесла она голосом маленькой девочки. — Ну что мы уперлись в эту войну?

Когда она в прошлый раз озвучивала это предложение, я отнес его к категории «дермового варианта». То есть, можно, но прямо вот совсем в крайнем случае. Зато теперь… Спасти хотя бы кого-то. Что там говорил Винер? Несколько часов до обмена ракетными ударами? Так может стоит использовать это время по максимуму? Открыть порталы и выводить людей? Капля в море, но хоть что-то!

Так, стоп! Стоп-стоп-стоп! А зачем порталы?

— Девушки, я сейчас вернусь! — давя неуместную для этой ситуации улыбку, произнес я.

И приказал Создателю вернуть меня на борт. Там «запустил» полное, как в первый раз, слияние в кораблем, и уже через пару минут вернулся обратно в командный центр. С ответами на все вопросы.

— Где Сталин? — первым на глаза попался Окелло, который, впрочем, сам бросился мне навстречу.

— У себя в кабинете, принимает доклады… — несколько растерянно ответил комитетчик. — А что?..

— Веди! Разговор есть!

Видимо, от меня шла какая-то энергия, потому что чернокожий генерал лишь кивнул, и повел меня прочь из командного центра. По пути несколько раз оборачивался — не знаю, может, опасался, что я исчезну. Но ни одного вопроса не задал, хотя было видно, что сделать это ему очень хотелось.

Охрана без задержек впустила нас внутрь, и я, словно девка с ведрами, полными воды, которые боялась всю дорогу расплескать, вылил на главнокомандующего новости.

— Товарищ Сталин, я, кажется, знаю, как нам спасти Советский Союз! Но нужна ваша помощь.

Смотрел я только на него, игнорируя многочисленных специалистов и помощников. Вождь сидел за столом ко мне спиной, по голоэкрану принимая доклад от какого-то неизвестного мне военного. Услышав, что я сказал, он пробормотал: «Останьтэсь на линии», и повернулся ко мне.

— Слушаю, товарищ Глэбов.

И даже в этой ситуации, когда собственные эмоции буквально разрывали меня на части, я не мог не поразится самообладанию этого человека. Ровный голос, внимательное выражение лица, и лишь брови чуть подняты. Вопросительно.