Испытание

Глава 17

Даже простая попытка придвинуть к себе чип-карты по бархатной столешнице вызвала у Хана вспышку боли, иглой пронзившую руку. Он говорил себе, что боль — ерунда, что его большой палец на самом деле не сломан, и все ногти по-прежнему на месте, что всё, что он чувствовал — это лишь возбуждённые нервы, результат инъекций и ударов током в ходе изощрённой работы DSD-1, пыточного дроида Крефов. Но тело его не слушалось. Руки Хана тряслись, лоб был мокрым от пота, дыхание стало учащённым и поверхностным — и это было большей проблемой, чем сама боль.

Хана теперь можно было прочитать.

Боль начала одолевать его, и по реакции новых игроков — по отведённому взгляду Охали Сорок и голодной улыбке Бардууна — он понял, что все это видели. Они думали, что с ним покончено, он готов сдаться. И, возможно, так и должно было быть. Он пытался посеять разногласия между Крефами с тех пор, как прибыл сюда, и всё, чего он добился — это заставил их проявить свои садистские наклонности. Более осторожный человек мог бы понять намёк и перестать нарываться.

Хорошо, что Хан никогда не был осторожным человеком. Потому что сейчас он играл не для себя. Лея и Люк всё ещё были где-то неподалёку, разыскивая его. Должны были… вместе с Лэндо и Омадом, а сейчас уже, возможно, даже с Джейной и целой толпой мастеров-джедаев. Он не мог отказаться от себя, не отказавшись от них. Так что ему приходилось продолжать давить, сосредоточивать внимание Крефов на себе, а не на своих потенциальных спасителях, потому что это был единственный способ защитить Лею и остальных.

Хан зажал карты между пульсировавшим болью большим и двумя другими ноющими пальцами, затем приподнял их и, посмотрев вниз, обнаружил, что новая чип-карта дала ему ровно ноль очков. В нуле очков не было ничего особенного, за исключением того, что его прозвали «абсолютным нулём», потому что это был худший результат, который игрок в сабакк мог набрать без того, чтобы «подорваться». Безопаснее всего в такой ситуации было бы сбросить карты и позволить всем думать, что они правильно считывают его реакции.

Но победить Крефов, играя безопасными комбинациями, не получится.

Хан кивнул и сказал:

— Я в игре.

Игрок слева от него, Охали Сорок, при помощи Силы приподняла свои чип-карты в воздух, а затем осторожно зажала их тремя пальцами. Два других пальца на этой руке оставались негнущимися и оттопыренными, что свидетельствовало о томительной боли, которую она чувствовала из-за предыдущих травм. Как и Хан, джедайка-дурос сидела без ограничительных ремней в модифицированном кресле для осмотра, одетая в свободный лабораторный халат и опутанная сетью электродов и зондовых игл, которые записывали её мозговые волны и физиологические реакции во время дикой игры с Крефами, ставкой в которой была боль.

Братья хотели, чтобы Хан поверил, будто она была рыцарем-искателем и случайно наткнулась на «Базу-Прайм», где была захвачена мандалорцами. И, возможно, так оно и было. В конце концов, она с честью прошла импровизированную проверку личности, поправив Хана, когда тот заявил, что в последний раз они виделись на свадьбе Джейны на Корусанте. Свадьба, напомнила она ему, состоялась на борту «Королевы драконов II», а её там не было, потому что в тот день она и другие рыцари-искатели отправились на поиски Мортиса.

Наконец Сорок бросила свои чип-карты Мирте Гев, которая всё ещё выполняла функции крупье. Шина с носа Гев уже была снята, но её переносица теперь была искривлена, а глаза по-прежнему были опухшими и окружёнными синяками.

— Я пас, — сказала Сорок.

Гев кивнула почти что с сочувствием, затем повернулась к пыточному дроиду.

— Она всё ещё не уплатила ставку.

Пыточный дроид — тёмный шар, увешанный шприцами, клешнями и электрическими штырями — быстро подлетел к джедайке и вытянул иннервационную иглу. Сорок вздрогнула, но, отвернувшись, протянула левую руку дроиду.

Зная из предыдущих процедур, что электроинъекция не задержит игру, Хан позволил своему взгляду скользнуть мимо Гев к другой Охали Сорок, которая, казалось, была чем-то вроде слабоумной копии, над которой экспериментировали Крефы.

— А ты, Двойняшка?

Выпуклые красные глаза Двойняшки раздражённо блеснули.

— Меня зовут не Двойняшка, — сказала она. — Я Охали-Два.

— Как скажешь. — Хан взглянул на первую Охали Сорок, которая запрокинула голову и уставилась в потолок, пока пыточный дроид при помощи своих инструментов воспроизводил боль от вырванного ногтя. Затем Хан закатил глаза и снова повернулся к Двойняшке. — Ты в игре?

Двойняшка блеснула улыбкой, которая у человека показалась бы насмешливой. На дуросском лице она выглядела просто неуместно.

— А вы как думаете, капитан?

— Разумеется, в игре, — ответил он. — Зачем я вообще спрашиваю?

Двойняшка была одним из тех игроков, которые, похоже, не понимали, что сабакк — это нечто большее, чем риск. Она сыграла слишком много раздач и большинство из них проиграла, а после этого хвасталась даже незначительными победами, как будто выиграла Открытый чемпионат Центральных Миров.

Хан скользнул взглядом мимо Крейтеуса Крефа, который уже сбросил карты, к следующему игроку — темноволосому мандалорцу с тяжёлой челюстью по имени Бардуун. Одетый в один из тех комбинезонов на подкладке, что обычно носят под доспехами бескар'гам, Бардуун определённо выглядел достаточно уродливым, чтобы быть мандалорцем. Но им он не был — по крайней мере, больше не был. В нём чувствовалось что-то нездоровое, какая-то дьявольская злоба, слишком извращённая для человека.

А вдобавок он был чувствителен к Силе.

В данный момент Бардуун, используя Силу, удерживал свои чип-карты так, чтобы видеть их. Некоторое время он изучал карты — скорее всего, просто для того, чтобы заставить других игроков ждать. Наконец он опустил карты на стол и поймал взгляд Хана.

— Джонус Раам повышает ставку, — заявил Бардуун, называя себя именем, которое через трафарет было нанесено на грудную часть его комбинезона. — Джонус Раам повышает до… выжженного глаза.

Хану пришлось сделать над собой усилие, чтобы не отвести взгляд и не убрать пульсирующие руки обратно на колени, но пот всё равно побежал по его лбу сильнее. Бардуун любил запугивать своих соперников по игре, поднимая ставку до какой-то новой пытки, которой ещё никто не подвергался.

К сожалению, его стратегия оказалась успешной. Это Бардуун заставил Хана испытать боль от сломанного большого пальца, «проигранного» при хитроумном обратном блефе. А потом ещё дважды Хан сбрасывал карты при отличном счёте, после чего обнаруживал, что ставка Бардууна была ничем иным, как бахвальством. Но с абсолютным нулём на руках выбора у Хана не было. Когда очередь делать ставку дойдёт до него, ему придётся снова сбросить карты.

Марвид Креф, сидевший между Ханом и Бардууном, сказал:

— Поднимаю.

У Хана отвисла челюсть. Марвид играл не так робко, как его брат, но, заработав два болезненных проигрыша Бардууну, он ещё меньше, чем Хан, имел основания бросить вызов… ну, тому, кем там стал Бардуун. Если Марвид подтверждал ставку на выжженный глаз, у него должен был быть на руках хотя бы чистый сабакк, а может быть, даже Расклад Идиота.

Марвид повернулся к Хану.

— Я поднимаю до ответа на вопрос: кто подстрелил Маму?

Бардуун нахмурился.

— Вопрос — это не повышение. — Он повернулся к Гев, которая, будучи крупье, должна была быть и главным арбитром по всем вопросам касаемо правил. — Это даже не ставка. Мы играем на боль, а не на ответы.

Брошенный вызов заставил глаза Марвида сузиться до злобных овалов.

— Есть много видов боли, Бардуун. — Говоря это, он не сводил глаз с Хана. — Некоторые ответы причиняют сильную боль.

Гев кивнула.

— Я приму это, — сказала она. — Ставка в силе.

— Я согласен, — кивнул Хан, думая, что, возможно, настало время блефовать. Наконец-то он понял, что Крефы были отпрысками информационной торговки-колуми, у которой он когда-то консультировался на Орд-Мантелле. Судя по всему, он был её последним клиентом перед тем, как кто-то прострелил ей голову из бластера. Естественно, Крефы выросли, обвиняя в случившемся Хана. — Но ты уверен, что хочешь поставить именно это, Марвид? Возможно, тебе стоит сначала спросить у Крейтеуса. Я уже говорил тебе: я не стрелял в твою мать.

— Я спрашиваю не об этом, — ответил Марвид. Его лицо напряглось от обиды, и Хан решил, что его стратегия разжигания вражды между братьями всё ещё работает. — Я спросил, кто это сделал. Есть ли какая-то причина, по которой ты не хочешь говорить мне то, что знаешь?

— Ага, — сказал Хан, решив подбросить небольшую приманку. — Не могу быть уверен.

— Бросьте, капитан Соло. Наши правила гласят, что достаточно и добросовестной попытки. — Марвид посмотрел через стол на крупье. — Не так ли, командир Гев?

Гев кивнула.

— Таковы правила, — подтвердила она. — Пока ответ не запускает процедуру обнаружения лжи, наилучшие предположения засчитываются.

Хан задумался. Марвид, вероятно, переигрывает Бардууна, но такие ставки начинали пугать его, а это означало, что ждать, когда колуми сбросит карты, оставалось недолго. Хан заговорщически ухмыльнулся через стол Крейтеусу, затем вновь посмотрел на Марвида.

— В таком случае, — сказал Хан. — Я вновь поднимаю ставку.

На лице Марвида отразилось сомнение, и Хан понял, что у того не было ничего лучше чистого сабакка, возможно, даже отрицательного сабакка. Оба результата, разумеется, превосходили абсолютный ноль Хана, но Хан больше играл не своими картами. Теперь он играл Марвидом и был почти уверен, что выигрывает. Хан снова взглянул на свои чип-карты, а затем зафиксировал общий счёт своего расклада на нуле, бросив все три карты в стазисное поле.

— Я хочу задать джедаю Сорок — той, что настоящая — вопрос. — Хан повернулся, чтобы посмотреть в иллюминатор, из которого открывался вид на пыльную чёрную равнину, настолько идеально плоскую и не тронутую ударными кратерами, что она наверняка была создана высокоразвитой расой разумных существ. — Я хочу знать, находится ли это место на Монолите Мортиса.

Силовой костюм Крейтеуса зашипел и наклонился вперёд.

— Разве мы похожи на Семью, капитан Соло?

— Да не очень, — ответил Хан, отведя взгляд, чтобы подумать.

У Крефов явно было достаточно времени, чтобы допросить Охали о задании, которое получили рыцари-искатели, поэтому не было ничего удивительного в том, что Крейтеус упомянул Семью. А вот что Хана действительно удивило, так это то, что Крефам, похоже, было всё равно, построили ли они «Базу-Прайм» на Монолите Мортиса. Хан не был экспертом в вопросах, связанных с Силой, но он знал достаточно, чтобы понять, что размещать лабораторию в месте, обладавшем такой мощью, было бы всё равно, что возвести дом на вершине действующего вулкана, чтобы пользоваться бесплатным теплом.

Что, конечно же, не отрицало того, что Крефы могли именно так и поступить. Они были достаточно высокомерны, чтобы думать, будто способны использовать вещи вроде Монолита Мортиса и контролировать опасности, которые они даже не могли осознать. Или, может быть, Хан совершенно неправильно истолковал ситуацию. Может быть, Крейтеус не беспокоился, потому что уже знал, что это не Мортис.

Был только один способ выяснить.

Хан снова повернулся к Марвиду.

— Но это моя повышающая ставка. Если хочешь знать, кто подстрелил Маму, позволь мне спросить Охали, Мортис ли это.

Вместо ответа Марвид перевёл взгляд на следующего игрока в очереди — на Двойняшку. Та с помощью Силы подняла свои чип-карты, чтобы посмотреть на их значения, а затем позволила своему взгляду скользнуть к её собственным дрожащим рукам. Она закрыла один глаз, словно пытаясь представить, что сможет увидеть, если другой ослепнет, затем снова проверила свои карты. Хан мог сказать, что расклад у неё был в лучшем случае посредственный. Но сбросить Двойняшка не решалась — ещё не была сдана последняя чип-карта, а только тогда уже больше не будет никаких шансов спастись в последнюю минуту с помощью смены значений. Наконец Двойняшка подняла глаза.

— Я… я принимаю ставку.

— Ну, ещё бы, — усмехнулся Марвид. Он повернулся к Бардууну. — Полагаю, и ты тоже.

По лицу Бардууна пробежала тень смутного гнева — тот самый знак, который Хан видел полдюжины раз до этого; Хан понял, что расклад у Бардууна неважный. Но это не значит, что он легко сдастся. Хан изобразил на лице самоуверенную ухмылку, а затем отвернулся, словно пытаясь скрыть своё выражение.

Он понятия не имел, кто такой был Бардуун на самом деле. До сих пор этот парень, казалось, заботился не столько о выигрыше в сабакк, сколько о вселении страха в сердца других игроков, как если бы он был каким-то извергом Тёмной стороны, который использовал страх, чтобы питать им свои силы. Хан мог понять, почему у Крефов могло возникнуть желание создать несколько Охали Сорок: какой промышленный магнат не хотел бы иметь армию слуг, использующих Силу. Но вот осознать, зачем парочка колуми превратила хорошего мандалорского мальчика в нечто вроде Бардууна, было решительно невозможно. Может быть, он был результатом несчастного случая в лаборатории или что-то вроде того.

Спустя мгновение Бардуун разочарованно зашипел… а затем сказал:

— Джонус Раам повышает.

Отлично. Такая ставка заставит Марвида сдаться. Хан обернулся и заметил, что Охали Сорок наблюдает за двумя охранниками-наргонами у двери. Очевидно, она думала о том же, о чём и он: пора было действовать. Бардуун молчал, позволяя страху нарастать, пока его соперники по игре обдумывали, что он намеревался сделать своей ставкой.

Страх всё ещё накапливался за столом, когда дверь гостиной скользнула в сторону, и позади Хана раздался хриплый мандалорский голос.

— Простите, что прерываю, но леди Рейн хочет поговорить с главными.

Марвид склонил голову набок, полуобернувшись к двери.

— Савара уже здесь? Превосходно.

Крейтеус, который мог видеть дверь со своего места на противоположной стороне стола, кивнул охраннику.

— Впусти её.

— Она велела передать вам, что говорить нужно наедине, — возразил охранник. — И она сказала, что это срочно.

Марвид мелодраматически вздохнул, а затем с помощью сервопривода собрал свои чип-карты.

— Похоже, вам придётся продолжать без меня. — Он бросил карты Гев и повернулся к Хану. — Как бы ни было весело наблюдать за вашими страданиями, капитан Соло, я вынужден уйти.

Его силовой костюм начал подниматься от стола, но Хан остановил его, сжав одну из клешней из ван-сплава.

— Не так быстро, — сказал Хан. — Ты должен нам сеанс с пыточным дроидом.

Марвид бросил взгляд на своего брата, который как раз огибал дальний конец стола, направляясь к двери.

— Чего ты смотришь на Крейтеуса? — поинтересовался Хан. — Он тебя от этого спасти не может.

Марвид снова повернулся к Хану, его виски пульсировали.

— Я уверен, что вы считаете себя весьма умным, капитан Соло. — Он наклонил свое механическое тело вперёд. — Вы поставили меня в положение, в котором я должен либо терпеть невообразимые мучения, либо признаться, что вовсе не собирался выплачивать ставку. Будет ли это точным определением?

— Послушай, приятель, всё, что мне нужно, это то, чтобы ты расплатился за кон, — сказал Хан, всё больше беспокоясь. — Никто не любит ловчил.

— Любит, капитан Соло? — Тонкая улыбка появилась на сморщенных губах Марвида. — Как вы думаете, что это было? Светское мероприятие?

— Я думаю, это была игра в сабакк, — ответил Хан. — И когда ты играешь в сабакк, ты должен платить по долгам.

Крейтеус, к удивлению Хана, развернул свой силовой костюм и остановился рядом с братом.

— Почему?

Хан нахмурился.

— Что значит — почему?

— Почему мы должны платить по долгам? — спросил Крейтеус. — Значит ли это, что ты расскажешь нам, кто подстрелил нашу мать?

— Ага, эта мысль приходила мне в голову. — Хану не понравилось, что Крефы внезапно стали действовать заодно — как будто они всё это время играли с ним. — Я думал, ты захочешь знать. Во всяком случае, Марвид без конца об этом спрашивал.

— Только чтобы убедиться, что ты понимаешь причину того, почему ты здесь, — сказал Марвид.

— Извини, — озабоченно протянул Хан. — Мне пока ещё не до конца ясно.

Крейтеус уставился на него.

— Возмездие, капитан Соло, — выдал он, — за бедность, которую нам пришлось терпеть после того, как мозги нашей матери были разрушены, и она больше не могла зарабатывать на жизнь.

— В таком случае, вам придётся ещё немного поработать, — сказал Хан. — Я уже говорил тебе, что это не я подстрелил твою мать.

— И ты ожидаешь, что мы примем такой ответ? — спросил Марвид. — Слово контрабандиста и мятежника в ситуации, когда вероятность того, что ты лжёшь, составляет двенадцать целых две десятых процента?

Хан в замешательстве нахмурился.

— Двенадцать процентов означают, чем с вероятностью выше, чем семь к одному, я говорю правду.

— Так и есть, — согласился Крейтеус. — Но мы всегда предпочитаем минимизировать вероятность ошибки — а теперь мы свели её к нулю.

— К нулю? Как ты можешь… — Ответ на собственный вопрос пришёл Хану в голову прежде, чем он закончил его задавать. — Погодите, вы что, уже убили других вероятных виновников?

Крейтеус откинул своё силовое тело назад и посмотрел в потолок.

— Неужели в это так трудно поверить, капитан Соло? — поинтересовался он. — Да, мы уничтожили других подозреваемых: Хондо Бадора, Кабота Лома, Невида д'Она, Берилля Аду — всех, кого Мама могла рассердить, помогая тебе.

— Мы уничтожили даже бармена, — добавил Марвид. — Он прожил с Мамой двадцать стандартных лет, но она отклонила его запрос о зарплате, так что у него была причина для обиды.

Хан мог лишь недоверчиво покачать головой.

— Вы двое сбрендили, — сказал он. — Убить, сколько там, пятерых невинных существ, просто чтобы убедиться, что вы гарантированно расправились с одним?

— На самом деле, пятнадцать невинных существ, — уточнил Марвид. — Было довольно много мелких подозреваемых.

— И разве я говорил, что мы их убили? — спросил Крейтеус. — Надеюсь, мы не заставили вас поверить, что мы настолько милосердны, капитан Соло. Мы уничтожили их. Мы лишили их ценностей, их друзей, их семьи…

— Всё, довольно. — Хан с каждой фразой злился всё больше. — У вас двоих, должно быть, большое желание умереть, если вы думаете, что можете угрожать моим друзьям и моей семье.

— Это не угрозы, капитан Соло, — на иссохших губах Марвида снова появилась натянутая улыбка. — После того, как вы пережили покушение на Сарнусе, мы решили попробовать более… осторожный подход.

— Покушение? — повторил Хан, покачнувшись от понимания сказанного. — Вы сбросили тот астероид на Сарнус… чтобы убить меня?

Безгубая ухмылка растянула рот Марвида.

— Это заставляет вас чувствовать себя виноватым, капитан Соло?

— Да меня это в бешенство приводит! — прорычал Хан, вставая со стула. — Вы убили почти тридцать тысяч человек ради двенадцатипроцентного шанса в а-а-а-а-а-а-а!

Вспышка боли заполнила сознание Хана, когда электрический разряд пронзил его голову. Когда боль, наконец, улеглась, он рухнул обратно в кресло, дрожащий и наполовину парализованный. Крейтеус придвинулся своим силовым телом так близко, что воздух вокруг Хана стал спёртым от запаха машинного масла и пота колуми.

— Хороший план работает на многих уровнях, капитан Соло, — заявил он. — Ваше прибытие просто добавило новое измерение в наш план борьбы с Калриссианом: оно убедило нас действовать как можно раньше, не откладывая в долгий ящик.

Хан уставился на колуми.

— Тебе… к-к-крышка, — выдавил он сквозь зубы, которые всё ещё не мог нормально разжать. — Ты ведь это знаешь, верно?

— Это потому что рядом Люк Скайуокер? — поинтересовался Марвид насмешливым тоном. — Я очень в этом сомневаюсь. Он уже мёртв, как и твоя жена. Савара Рейн устроила засаду на них обоих на борту «Ормни».

— А тебя мы использовали, чтобы устроить ловушку, — добавил Крейтеус.

— Ну, разумеется, — ответил Хан, скорее с надеждой, чем с внутренним убеждением, поскольку его самым большим страхом всё это время было то, что Лея и Люк погибнут, пытаясь спасти его. — И именно поэтому вы слиняли сюда, чтобы отсидеться.

— Вы сильно ошибаетесь, — сказал Марвид. — Картирование разума требует соответствующего оборудования. Вот почему мы здесь так долго.

Хан фыркнул.

— Не смеши меня. Вы прячетесь от Люка и Леи, и проблемы ваши только усугубляются. — Он бросил взгляд на всё ещё открытую дверь, за которой по-прежнему стояли на страже двое наргонов. — Да сейчас половина Ордена джедаев уже находится в пути сюда — с флотом хейпанских боевых драконов в придачу. Если у вас есть хоть толика здравого смысла, сдавайтесь мне. Может, я смогу убедить их запереть вас в каком-нибудь приятном месте на всю оставшуюся жизнь.

Глаза Марвида весело блеснули.

— А вы, я вижу, скептик, — сказал он. — Что ж, скоро у вас будут доказательства смерти вашей жены.

Хан пренебрежительно махнул рукой.

— Легко давать обещания, которые не собираешься выполнять. — Он отвернулся. — В этом смысле они похожи на ставки.

Марвид замолчал, обдумывая свой ответ, и Хан понял, что задел его за живое. Он обернулся к Бардууну, собираясь спросить, как его товарищи по игре относятся к уклонистам, но задать вопрос не успел: Марвид, наконец, соизволил ответить.

— Вы можете быть весьма убедительны, когда захотите, капитан Соло. — Марвид повернулся к пыточному дроиду. — Наш гость прав: я действительно поставил на кон боль от выжженного глаза. Если ему не удастся выиграть кон, проделай это с ним.

— Что? — возмутился Хан, снова начиная вставать. — Нельзя ставить на кон чужую бо-о-о-оу!..

И снова возражение Хана было прервано мучительным шоком, когда один из Крефов послал ему в голову разряд электричества. Он упал обратно в кресло, дрожа и лишившись остатков сил.

— Как видите, могу, — ответил Марвид, уводя брата к двери. — Наслаждайтесь игрой.

Хан услышал, как за их спиной с шипением закрылась дверь, затем обернулся и увидел, что Бардуун смотрит на него с голодной ухмылкой.

— Нос, — выдал Бардуун. — Джонас Раам поднимает до сломанного носа.

Хан закатил глаза.

— Отлично. — Когда Бардуун непроизвольным подёргиванием носа отреагировал на то, что Хан принял ставку, он быстро добавил: — И я поднимаю твою ставку до… смерти.

— Смерти? — спросил Бардуун. — Ты не можешь ставить на смерть.

— Но я могу поспорить на любую боль, какую захочу, — возразил Хан. — И вот что я ставлю на кон: ту боль, которой сопровождается утопление насмерть. — Он повернулся к пыточному дроиду. — Ты можешь это устроить, верно?

— Разумеется. — Дроид поднялся немного выше и завис над краем стола для сабакка. — Но есть семьдесят шесть процентов вероятности того, что субъект впадёт во временную кому. И он обязательно потеряет сознание.

Тусклая тень снова пробежала по лицу Бардууна, и Хан знал, что его противник не станет принимать ставку. Кем бы ни был Бардуун, он питался чужим страхом, а коматозные игроки не боятся ничего. Мгновение тот вглядывался в глаза Хана, затем кивнул ему с выражением завистливого уважения и повернулся к единственному игроку, оставшемуся в игре — к Двойняшке.

— Похоже, капитан Соло идёт ва-банк, — сказал он. — Ты принимаешь?

Глаза Двойняшки стали ещё круглее, чем обычно, и она повернулась к крупье.

— Он действительно может это сделать?

— Конечно, могу, — заявил Хан, не сводя глаз с Бардууна. — Я только что это сделал.

— Вообще-то, не можешь, — возразила Гев. — Это была ставка частями.

— Ставка частями? Что за чушь! — Хотя Хан и возмущался, он знал, что Гев была права. Увидев реакцию Бардууна на то, что Соло ответил на его ставку — когда сказал слово «хорошо», — Хан быстро поднял ставку. Это был сомнительный ход, это был обман, но в данных обстоятельствах ему было всё равно. — Да тебе просто нужно поквитаться за то, что я свернул тебе сопатку.

Глаза Гев сузились.

— Мой нос здесь ни при чем. Я соблюдаю…

— Тогда в чем дело? — продолжил Хан, перебивая её. Раз Крефы ушли из комнаты, пришло время мышам пуститься в пляс. — Что вообще есть на тебя у Крефов?

— Они платят, — сказала Гев. — И платят очень хорошо.

— Ага… точно, — фыркнул Хан. Он указал на пыточного дроида. — Даже мандалорец не стал бы заниматься этим за деньги. Если бы у этой большеголовой парочки не было ничего на тебя, тебя бы здесь не было. Так что это?

— Ничего.

Гев взяла за правило глядеть в глаза Хану через стол, и именно благодаря этому он увидел, как её глаза загорелись, когда он упомянул Крефов. Они её не пугали. Было что-то связанное с ними, что ей действительно хотелось, и Хан знал только одну подходящую вешь.

— Да ладно, ты же не веришь, что они действительно могут очистить атмосферу Мандалора от нановируса, верно? — спросил Хан. Выражение лица Гев затуманилось гневом, и он понял, что находится на правильном пути. — Даже колуми не столь умны.

Бардуун повернулся к Гев так быстро, что у его хрустнула шея.

— Так вот почему ты взялась за этот контракт?

То, что Бардуун не стал уточнять детали, означало, что он прекрасно понял, о чём говорил Хан. Во время Второй гражданской войны группа имперских моффов распылила на Мандалоре генетически ориентированный нанокиллер. Он был разработан, чтобы убить Гев и её знаменитого деда Бобу Фетта, если они когда-либо снова вдохнут воздух Мандалора. Дед и внучка годами пыталась найти способ обезвредить нановирус, чтобы вернуться домой, и теперь оказалось, что Гев обратилась к братьям Крефам.

— Я спрашиваю, поэтому ты и привела нас сюда? — наставивал Бардуун. — Чтобы вы с мандалором могли вернуться домой?

Наконец Гев повернулась и встретилась взглядом с Бардууном.

— Что, денег тебе мало?

— За такое? — усмехнулся Хан, ткнув пальцем в Бардууна. — Даже я достаточно хорошо знаю мандалорцев, чтобы понять, что ваша команда не согласилась бы стать лабораторными крысами для пары психов вроде Крефов.

Выражение лица Бардууна из безумного сделалось обиженным, и Гев снова повернулась к Хану.

— Хватит, Соло, — сказала она со всей категоричностью. Её палец завис над кнопкой управления на столе. — Не вмешивай в это моих людей.

— Конечно, как скажешь, но тебе стоило бы спросить себя, насколько серьёзно Крефы будут работать над вашим спасением на самом деле. — Он взглянул на Бардууна и заговорщически подмигнул ему. — В конце концов, мы только что видели, как они относятся к выплате своих ставок.

— Я сказала, — палец Гев утопил кнопку, и иглы зонда в голове Хана взорвались потоком белой, томительной боли, — хватит!