Испытание

Глава 13

В целом, Хан нашёл комнату достаточно подходящей для игры в сабакк. Раздражённая Мирта Гев сидела на месте крупье, ей было явно неуютно в обтягивающем чёрном жилете поверх длинной белой рубашки. Пара головорезов-наргонов стояла у двери, заняв место службы безопасности, которая в салонах для игры в сабакк обычно наблюдала за игрой с высокими ставками. Кривоносый мандалорец по имени Торстег был назначен официантом: он приносил напитки, закуски и всё остальное, что могло бы понадобиться игроку. Даже сцена за иллюминатором напомнила Хану мотивы, которые можно было бы встретить в одном из лучших игорных домов галактики: облака голубой плазмы катились по тёмной каменистой равнине, уходившей в пустоту примерно в семистах метрах.

Только стулья были неправильными. Крефы сидели в силовых телах у противоположных концов длинного стола, низко и близко к краю, чтобы иметь возможность смотреть в чип-карты, не поднимая их слишком высоко. Хан сидел напротив Гев в модифицированном медицинском кресле для обследований. Электроды и иглы зондов торчали по всему его покрытому синяками полуобнажённому телу. Именно в таком состоянии он пришёл в себя незадолго до этого, мучимый головной болью, которая могла бы свалить и ранкора. Он понятия не имел, где находился или как долго он здесь пробыл.

Гев резко дёрнула запястьем и метнула чип-карту; вращаясь, она пролетела над столом и упала поверх пары, которая уже лежала на столе, такие же пары карт лежали перед каждым игроком. Прежде, чем взглянуть на свой расклад, Хан перевёл взгляд с одного колуми на другого и обнаружил, что оба пристально смотрят на него — без сомнения, в поисках микро-выражений, которые выдали бы, доволен ли он своими картами.

Вместо того, чтобы потянуться за ними, Хан спросил:

— Итак, в какую игру мы тут играем?

Глаза Крейтеуса сверкнули злобой.

— Игра — стандартный сабакк, капитан Соло. Мы очень ясно дали это понять.

— Ты знаешь, о чём я спрашиваю, — Хан оглядел комнату, которая изначально была чем-то вроде читального зала, затем взмахом руки показал на себя и свой стул. — Вот это вот всё что? Мирта и её консервные головы похитили меня только для того, чтобы мы могли поиграть в сабакк на раздевание на каком-то камешке посреди Разлома? Это ведь Разлом, правда?

— Это ваша ставка, капитан Соло? — спросил Марвид.

Хан нахмурился.

— Это не ставка, а вопрос.

— Вопрос, на который будет дан ответ — если вы выиграете раздачу, — ответил Крейтеус.

— А если я не выиграю?

— Тогда вы отвечаете на наш вопрос, — ответил Марвид.

— Это должно быть очевидно даже для вас, капитан Соло, — добавил Крейтеус. — Если вы хотите сделать ставку, задайте вопрос. Победитель каждой раздачи получает ответ.

— Если мы зададим вопрос, на который вы не хотите отвечать, вы всегда можете сбросить карты, — сказал Марвид. Его голос стал тонким и угрожающим. — Но никакой лжи и никаких утаиваний не будет. Когда вы будете отвечать, мы будем следить за вашими биометрическими показателями. Если вы принимаете пари и проигрываете, вы должны быть абсолютно правдивы — или умрёте.

Хан переводил взгляд с одной огромной пульсирующей головы на другую, отчаянно ища какой-нибудь намёк на то, в какую сторону они копают. Пара гениев вроде Марвида и Крейтеуса должна была бы знать, что случается, когда Люк и Лея идут по их следам. И всё же они сидели здесь, больше заинтересованные в том, чтобы бросить вызов Хану в игре «правда или смерть», чем в подготовке к неизбежному прибытию двух легендарных джедаев.

И это сильно озадачило Хана. Либо они верили, что Разлом может скрыть их даже от охотников-джедаев, либо были уверены в своей защите более, чем следовало бы.

Колуми — особенно когда их двое — должны были быть умнее.

Но на сморщенных лицах братьев Крефов не было видно никаких зацепок, только загадочное терпение двух инопланетных хищников, ожидавших подходящего момента для нападения. Хан отвернулся от них и посмотрел через стол на Гев. Прозрачная пластоидная шина закрывала нос, который он ей разбил, а глаза были багровыми и опухшими.

— У тебя есть хоть малейшее представление о том, что всё это значит?

Гев пожала плечами.

— Они хотят поиграть в сабакк с Ханом Соло, — ответила она. — Я предлагаю тебе их порадовать.

— Вам не мешало бы к ней прислушаться, — сказал Марвид. — В противном случае у нас нет причин оставлять вас в живых.

— А как насчёт того, что будет после игры? — спросил Хан. — Значит, потом у вас будет причина? Потому что сейчас мне может понадобиться небольшой стимул.

Марвид дважды моргнул, затем посмотрел через весь стол на своего брата. Он не сказал ничего вслух, но Хан знал, что колуми могли общаться друг с другом с помощью волновой связи. Это должно было усложнить ему победу — и не только в сабакке. Независимо от того, захотят ли Крефы поверить в это или нет, Люк и Лея обязательно прилетят сюда, и когда они прибудут, успех их атаки будет зависеть от фактора неожиданности и замешательства. Итак, сделал вывод Хан, его задача состояла в том, чтобы вывести Крейтеуса и Марвида из равновесия, чтобы они так разволновались и разозлились, что когда начнётся схватка, братья были бы слишком разъярены, чтобы мыслить ясно.

После нескольких мгновений молчаливого общения с Марвидом Крейтеус наконец скривил губы в тонкой усмешке и повернулся к Хану.

— Мы принимаем ваши условия, — сказал он. — Выигрывает тот, кто наберёт наибольшее количество ответов. Если это будете вы, вы сможете уйти свободно.

— Но если победит кто-то из нас, вы останетесь здесь, чтобы помогать нам, — добавил Марвид.

— Помогать вам? В чём именно? — поинтересовался Хан.

— Я сожалею, капитан, — ответил Крейтеус. — Но разве вы уже не задали вопрос в этом раунде ставок?

— Я полагаю, вы могли бы сказать и так, — ответил Хан, всё ещё не глядя на свои чип-карты. — Вы ставите?

Крейтеус вытянул руку-клешню и перевернул свои карты, чтобы изучить расклад. Зная, что невозможно было бы прочесть что-либо на загадочном лице колуми, Хан выглянул в иллюминатор и попытался сделать скучающий вид. На самом деле он считал про себя, чтобы измерить, сколько времени потребуется Крейтеусу на то, чтобы принять решение.

На счёт «три» Крейтеус наконец сказал:

— Да, я ставлю. И если я выиграю, мой вопрос будет таким: что вы чувствовали, когда погиб Чубакка?

Вопрос застал Хана врасплох. Прошло почти двадцать лет с тех пор, как вуки пожертвовал собой, чтобы спасти младшего ребенка Соло, Энакина, во время войны с юужань-вонгами. Потеря лучшего друга была одной из самых болезненных вещей, которые Хан когда-либо переживал, и это всё ещё терзало его изнутри.

— Сбрасываешь карты, Соло? — спросила Гев. Она потянулась за его чип-картами, но Хан накрыл их прежде, чем она смогла их забрать.

— Ставка ещё не на мне, — Хан повернулся к Марвиду. — А как насчёт тебя, Марв? Ты всё ещё в игре?

Крошечная улыбка появилась на маленьком рту Марвида.

— Я намерен принять это решение после того, как вы посмотрите на свои карты, капитан Соло.

— Покажите мне правило, в котором говорится, что я обязан это делать, — ответил Хан. Не было и речи о том, чтобы переиграть пару колуми, путём ли наблюдений за соперником, или же с точки зрения математики игры. Если он и собирался победить их, то лишь при помощи позёрства и удачи. — Так вы в игре или как?

Нахмуренный лоб Марвида стал ещё более морщинистым, и он быстро взмахнул одной из рук-клешней своего силового тела в направлении Гев.

— Я откажусь.

Хан взглянул через стол и встретился взглядом с Гев, затем закатил глаза.

— Правильно сделали.

— Это был единственный разумный ход с моей стороны, капитан Соло, — сказал Марвид. — Вы можете играть вслепую, но уверяю вас, Крейтеус — нет. Если мой брат всё ещё в игре, то это потому, что у него есть существенное преимущество передо мной.

— Ну разумеется, — Хан продолжал смотреть Гев в глаза, пытаясь создать впечатление, что у них есть общий секрет. — Я думаю, ты к этому привык.

Голос Марвида закипел от гнева.

— Я не понимаю вашего намёка, капитан Соло.

— Тогда ты не так умён, как думаешь, — ответил Хан.

Он улыбнулся Гев и жестом попросил следующую чип-карту. Та посмотрела на Крейтеуса, который ответил кратким кивком, затем раздала ещё по одной чип-карте обоим.

Снова не глядя на свои карты, Хан повернулся к Крейтеусу и сказал:

— Итак, мы перешли во второй раунд? Должен ли я задать ещё один вопрос? Или мы просто вскоремся и посмотрим, как лягут карты?

— Возможно, мы зададим ещё вопросы, дополнительно к первому, — предложил Крейтеус. — Это дало бы существенную возможность повысить ставки и потребовало бы некоторой осмотрительности в стратегии.

— Тогда мы так и сделаем, — согласился Хан. — В конце концов, ты здесь главный, верно?

— На самом деле, — вмешался Марвид, — Крейтеус и я являемся равноправными партнёрами во всех наших предприятиях. Мы принимаем наши решения совместно.

— Как скажешь, — Хан снова взглянул через стол на Гев и закатил глаза, затем снова посмотрел на Крейтеуса и сказал: — Мой следующий вопрос таков: где именно мы находимся?

— На это может быть довольно трудно ответить, — заметил Крейтеус.

— Это значит, что вы сбрасываете? — спросил Хан.

Крейтеус пристально посмотрел на всё ещё не тронутые карты Хана, затем, наконец, при помощи руки-клешни поднял свои собственные чип-карты, чтобы взглянуть на них. И снова Хан досчитал до трёх, прежде чем колуми наконец положил их.

— Я принимаю ставку, — сказал Крейтеус. — Я просто хочу быть уверенным, что вы понимаете, что оплата может быть не в той форме, которую вы ожидаете. Как вы знаете, координаты в пределах Разлома, как правило, неточны.

— Как тебе будет удобно, — ответил Хан.

— Мой ответ будет правдивым и полным, — ответил Крейтеус. — Как и ваш, я надеюсь. Мой второй вопрос таков: почему вы не скорбели о смерти своего сына Энакина так же глубоко, как о смерти своего друга-вуки?

Если первый вопрос был болезненным, то этот был похож на виброкинжал, воткнувшийся в кишечник Хана. Энакин умер всего через пару лет после Чубакки, один из нескольких молодых рыцарей-джедаев, погибших во время операции по нейтрализации оружия юужань-вонгов. Не проходило и дня, чтобы сердце Хана не болело от потери, чтобы он не сожалел о каждом резком слове, которое когда-то говорил своему младшему сыну. И всё же на вопрос Крейтеуса было бы нелегко ответить. После смерти Чубакки Хан впал в отчаяние и на некоторое время сбежал из дома. Когда умер Энакин, у него не было такой роскоши. Та потеря почти уничтожила Лею, и Хану нужно было оставаться сильным — иначе он потерял бы и Лею тоже.

Наконец Гев спросила:

— Ну что, Соло?

Хан кивнул.

— Конечно, я принимаю ставку. — Он подождал, пока Гев положит большой палец поверх колоды, чтобы сдать ещё по одной чип-карте, затем сказал: — Но мне карта не нужна. Посмотрим, что будет делать Крейтеус.

Крейтеус наклонил свое силовое тело вперёд движением запугивания, а затем сказал:

— Если у вас нет желания играть в эту игру по-настоящему, капитан Соло, я совершенно уверен, что мы с Марвидом сможем узнать то, что мы хотим, с помощью более… эффективных средств.

Хан пожал плечами.

— Я играю по правилам, — ответил он. — У меня просто есть свой собственный стиль. Если это для тебя проблема, бросай карты.

Крейтеус снова взглянул на свой расклад, проверяя, не изменилось ли значение карт, пока они разговаривали, затем сказал:

— Я думаю, что нет. Преимущество остаётся за мной.

Он щёлкнул рукой-клешней, и Гев сдала ему пятую чип-карту.

Хан заблокировал свои чип-карты на их текущих значениях, поместив их в поле стазиса перед собой, затем повернулся, чтобы посмотреть на Крейтеуса. Колуми сердито смотрел на карты Хана, наверное, на протяжении дюжины ударов сердца, затем сложил свои пять карт веером и поднял, чтобы изучить.

Движения Крейтеуса были точно такими же, как и раньше, и если выражение его лица и изменилось, Хан не смог бы распознать это на физиономии колуми. Но на этот раз счёт дошёл до шести, прежде чем Крейтеус положил свои чип-карты плашмя, и Хан почувствовал уверенность в том, что ценность расклада Крейтеуса только что изменилась.

— Итак, моя ставка, — Хан дёрнул за один из проводов, прикреплённых к его груди. — Зачем все эти электроды и иглы-зонды?

Когда Крейтеус поднял голову, в его глазах светилось понимание.

— Очень умно, капитан Соло, — сообщил он. — Вместо своих собственных карт ты играл моими.

— Это твой следующий вопрос? — поинтересовался Хан.

— Конечно, нет, — ответил Крейтеус. — Это был не вопрос, а наблюдение. Мой вопрос таков: почему вы любили своего сына Джейсена меньше, чем Энакина?

Теперь Крейтеус крутил виброкинжал, пытаясь эмоционально разорвать Хана на части. После плена и пыток во время юужань-вонгской войны Джейсен начал долгое, медленное падение на Тёмную сторону, которое в конечном итоге закончилось тем, что его сестре Джейне пришлось выследить и убить своего собственного брата. Решение дать свое благословение на этот шаг было самым мучительным из того, что Соло когда-либо приходилось пережить, и даже воспоминание об этом наполнило Хана едкой, жгучей болью, от которой ему захотелось плюнуть желчью в лицо Крейтеусу. Но Хан не мог позволить Крефам напугать его сейчас — не тогда, когда так много зависело от того, чтобы напугать их. Скоро должны были прибыть Лея и Люк.

Через мгновение Хан кивнул.

— Хорошо, я принимаю ставку.

Крейтеус улыбнулся.

— Превосходно.

Колуми жестом потребовал следующую чип-карту.

И Хан знал, что он, возможно, уже победил Крейтеуса. Поскольку Хан играл вслепую, то колуми должен был предположить, что четыре чип-карты Хана дали ему посредственную комбинацию. А поскольку Крейтеус всё ещё пытался улучшить свой собственный расклад с помощью шестой карты, можно было с уверенностью предположить, что он не смог обыграть даже посредственную комбинацию с пятью чип-картами, что почти наверняка означало, что стоимость расклада перед этим изменилась, и изменилась катастрофически.

Как только шестая карта Крейтеуса упала на стол, Хан сказал:

— Отвечаю.

Сразу же оборотные стороны всех шести чип-карт Крейтеуса стали красными, указывая на то, что Хан обыграл колуми: сумма его расклада превысила двадцать три — максимально допустимый счёт в сабакке.

— Сам видишь, — сказал Хан, ухмыляясь. — «Подорвался».

Крейтеус пристально посмотрел на свои чип-карты, затем собрал их и бросил Гев, не раскрывая того, что у него было на руках. Хан вернул свои карты, даже не взглянув, затем повернулся к Крейтеусу.

— Ты должен мне три ответа, — сказал он, продолжая ухмыляться.

— И вы их получите, — сказал Крейтеус. — Вот простой ответ на ваш второй вопрос: вы находитесь в гостиной нашей лаборатории на «Базе-Прайм». И да, вы всё ещё в Разломе.

— Я спросил о нашем точном местоположении, — сказал Хан. — «База-Прайм» — это довольно расплывчато.

— Крейтеус вас предупреждал, что так и будет, — ответил Марвид. — Более полный ответ довольно сложен. Я сомневаюсь, что вы сможете это понять.

— Меня не волнует, в чём вы сомневаетесь, — сказал Хан, стараясь не сводить взгляда с Крейтеуса. — Я заключил пари с вашим братом, и если он думает, что сейчас откажется от этого…

— Отказ от нашего соглашения — это последнее, что я намерен сделать, — заявил Крейтеус. — Если бы я это сделал, как я мог бы ожидать, что вы ответите на мои вопросы?

Хан был более чем уверен, что Крейтеус уже знал ответ на свои вопросы и задавал их просто ради жестокого удовольствия, но он быстро кивнул.

— Рад, что мы понимаем друг друга, — сказал он. — А теперь, как насчёт этого ответа?

— По правде говоря, я не могу дать вам точные координаты, — ответил Крейтеус. — Никто не может.

Хан нахмурился, но прежде, чем он успел открыть рот, чтобы возразить, Гев сказала:

— Не трать мозги понапрасну, Соло. Крейтеус говорит тебе так, как оно есть. «База-Прайм»… ну, она как бы находится в большом космическом пузыре.

— Если быть более точным, — продолжил Крейтеус, — «База-Прайм» расположена на космической станции неизвестного происхождения, которая расширяет пространство-время вокруг себя таким образом, что невозможно говорить о местоположении в терминах физических координат. Самое точное, что можно сказать, это то, что она занимает сердце Чилунского разлома. Или, возможно, было бы точнее сказать, что путь к ней лежит через сердце Чилунского разлома.

— Вы пытаетесь сказать мне, что мы сидим на какой-то чёрной дыре? — усмехнулся Хан. — Думаете, я настолько доверчив?

— Мы не говорили, что «База-Прайм» расположена на поверхности чёрной дыры, — возразил Марвид. — Совсем наоборот. Мы сказали, что станция изгибает пространство-время наружу, а не внутрь. Это вы предложили ложную аналогию.

— И я считаю ставку оплаченной, — добавил Крейтеус. — Если вы недовольны моим ответом, капитан Соло, мы можем отказаться от игры в сабакк и перейти к более традиционным методам допроса.

— Ты имеешь в виду пытки, — уточнил Хан.

— Называйте это как хотите, капитан Соло, — Крейтеус развёл руками своего силового тела. — Но уверяю вас, что любой ваш шанс завоевать свободу заключается в нашей маленькой игре в сабакк, а не в каких-либо опрометчивых попытках сбежать самостоятельно.

— Предполагая, что вы намерены сдержать свое слово, — ответил Хан. — А это ещё предстоит выяснить. Вы всё ещё должны мне два ответа.

— На самом деле, один, — ответил Крейтеус. — Ответы на ваш первый и третий вопросы совпадают. Игра, в которую мы играем, это сбор данных, для этого и нужна сеть датчиков, прикреплённых к вашему телу и вставленных в ваш мозг.

У Хана пересохло в горле.

— Вставленных?

Он потянулся к голове и почувствовал внезапный электрический разряд, пробежавший по позвоночнику. Его руки онемели, безвольно и бесполезно упав по бокам смотрового кресла.

— Простите за нейроограничение, — сказал Марвид. — Но вам действительно не следует пытаться удалить зонды самостоятельно. Некоторые из них доходят до самого мозолистого тела.

— Что? — крикнул Хан. — Ты напичкал мой мозг иглами?

— Совершенно верно, — ответил Крейтеус. — Как я собирался объяснить, мы используем реакции на стресс, чтобы картировать функции вашего разума и стимулировать воссоздание памяти. В случае других наших субъектов это оказалось очень эффективным методом моделирования.

— Ты составляешь карту моего разума? — повторил Хан, с каждым мгновением приходя во всё больший ужас. — Зачем, разрази тебя, ты это делаешь?

Марвид улыбнулся.

— Это ваша начальная ставка на следующую раздачу?